A Thousand Years in Perfect Symmetry

Аль-Хайтам не был уверен, сколько празднований Сабзеруза прошло. Он пытался сказать Кавеху, что любит его. Он много раз пытался ему это сказать. И Кавех ни разу не отреагировал хорошо. Обычно он думал, что тот шутит, и когда понимал, что Хайтам не смеётся над ним, то уходил, чтобы обдумать всё в одиночестве, что было бы прекрасно, если бы не этот нескончаемый сон. Он так ничего и не поймёт, пока не наступит следующий день. Несколько раз Аль-Хайтам позволял Кавеху утащить его с собой на праздник, и тогда он рассказывал ему о своих чувствах там. Это было верным способом получить пощёчину, а однажды Кавех даже заплакал. Тогда он подумал, что не станет пытаться сделать это снова. (Он старался не зацикливаться на этом, но стоило закрыть глаза, и эта сцена всплывала в памяти раз за разом. Многие люди тогда оборачивались посмотреть, как кожа на лице Аль-Хайтама приобретала тёмно-красный оттенок в форме ладошки Кавеха. — Ты ожидал, что я приму любую ложь, которую ты придумаешь? — кричал на него Кавех, прищурив наполненные болью глаза. Он держал руку напротив сердца, словно прикрывал смертельную рану. — Понятия не имею, как ты узнал, но я не нуждаюсь в твоей жалости. Мне не нужна твоя ложь, обращённая в умелый трюк, чтобы показать всем, какой ты заботливый и предусмотрительный. Аль-Хайтам не знал, что ответить, поэтому промолчал. Кавех снова фыркнул, в уголках его глаз выступили слёзы. — Так вот почему ты согласился пойти со мной на Сабзеруз? Чтобы поиграться с моим сердцем, будто это очередной чёртов исследовательский эксперимент? Что-то вроде: «О, давайте посмотрим, как Кавех отреагирует на эту реплику!» Слёзы начали литься нескончаемым потоком. — Пошёл ты. У тебя нет ни капли сострадания. Когда Кавех наконец ушёл, прижав сжатые в кулаки руки по бокам, Аль-Хайтам его не остановил. После этого он решил, что, возможно, просто сказать о своих чувствах прямо, не показав их действиями, было ужасной идеей). Однако повторяющиеся раз за разом неудачи начинали раздражать, и он вспомнил, что произошло в последний раз, когда Кавех начал его бесить. Он не осмеливался прикоснуться к нему после той сцены в душе, и сейчас это становилось как никогда заманчивым. Аль-Хайтам сел в постели, устав от собственных мыслей. Принять душ. Расчесаться. Почистить зубы. Одеться. Кавех сидит на диване. Альбом для рисования. Аль-Хайтам остановился возле дивана, лениво положив руку на подлокотник, как делал уже дюжину раз до этого. Кавех прекратил рисовать и, отодвинув карандаш в сторону, обратил к нему взгляд настороженных рубиновых глаз. — Что на этот раз? — Я хочу поцеловать тебя. На этот раз Аль-Хайтам был честен и откровенен с самим собой. Должно быть, это напугало Кавеха, потому что он уронил свой альбом на пол, куда спустя долю секунды последовал и карандаш. — А? — это был не вопрос, скорее некий звук, выражающий замешательство, но звучал он обвиняюще. Глаза Кавеха были широко раскрыты, круглые подобно блюдцам, а щёки опалило огнём, придавая румянец. И это делало его ещё более соблазнительным. — Ты слышал меня, — повторил Аль-Хайтам. — Ты позволишь мне? — Позволить тебе? — повторил Кавех. Он выдавил нервную улыбку, которая казалась неестественной, учитывая удивлённое выражение, застывшее на его лице. — Когда тебя останавливало то, чего я хочу? Аль-Хайтам медленно и разочарованно вздохнул. — Кавех, я не собираюсь просто получить желаемое силой. Наступило мгновение неловкого молчания, пока Кавех смотрел на него, сидя абсолютно неподвижно. — Ты злишься на меня за прошлую ночь? — Нет, я не дразню тебя и не пытаюсь подшутить, — ответ Аль-Хайтама был раздражённым, расстроенный повторением того, что ему приходилось говорить изо дня в день, и полным сдержанности. Сдержанности, которая вот-вот даст трещину, если он не доберётся до Кавеха в ближайшие несколько минут. — Скажи, что всё будет в порядке, если я тебя поцелую. Кавех посмотрел вниз. Он прикусил губу, теребя в пальцах полы своей одежды. Затем он провёл рукой по волосам, снова взглянув на Хайтама. — Я не хочу этого. Конечно, он не хочет. Кавех злился на него за прошлую ночь. Ночь, предшествующую этому дню, Аль-Хайтаму теперь уже трудно было вспомнить. Накануне вечером он тысячу раз пожалел, что застрял здесь, потому что это означало, что каждый чёртов день ему придётся начинать с того, чтобы вернуть расположение Кавеха, когда единственным, чего ему хотелось — повалить его на диван и… Аль-Хайтам приблизился к нему и силой уложил Кавеха на спину, прежде чем тот вообще это осознал. Одна рука сомкнулась на его шее, а другая на бедре, и спустя секунду пальцы уже скользнули за пояс его брюк. Этого было недостаточно. Кавех смотрел на него снизу-вверх со страхом в глазах, которого ранее Аль-Хайтам никогда не видел. Он боялся его. Пульс Кавеха под его ладонью участился. — Пожалуйста, — почти взмолился Аль-Хайтам. Он убрал ладонь с горла Кавеха, вместо этого положив её рядом с его головой. — Ты не понимаешь, как давно это было… Кавех отшатнулся. Он вскинул руку, обхватывая Аль-Хайтама за запястье и просто крепко его сжимая. — Что с тобой случилось? — Слишком много, — пробормотал Хайтам. Он не мог оторвать глаз от Кавеха. Такой прекрасный, послушно лежащий прямо под ним. Ему так сильно хотелось к нему прикоснуться. — Ты позволишь мне? Кавех крепко зажмурился. Он запрокинул голову, чтобы смотреть прямо в глаза Аль-Хайтама, в уголках его глаз застыли слёзы, свободно скатываясь по щекам, стоило открыть их. — Будь нежен, — прошептал он. — Пожалуйста. — Конечно, — ответил Аль-Хайтам, оставляя лёгкий поцелуй на губах Кавеха. — Только ради тебя. Кавех вздрогнул от этих слов. — Это твой способ извиниться? — Это попытка сказать много вещей, — сказал Аль-Хайтам, и этот ответ был максимально приближён к признанию. — Извинение — это просто одна из них. — Тогда продолжай, — свободная ладонь Кавеха легла на лицо Хайтама. Он нежно обхватил ладонью его щёку, проводя ниже, и схватился за его одежду, притягивая того к себе. — Я ждал тебя всю ночь, придурок. Аль-Хайтам целовал его так, словно был охвачен пламенем, а Кавех оказался единственным источником воды на многие мили вокруг. Его оазис в пустыне, к которому он шёл долгие годы. Поначалу он был горек на вкус, но вскоре обратился насыщенной сладостью, когда исчезли последние нотки кофе, который он выпил ранним утром. Он не мог отделаться от мысли, что это так на него похоже. Сначала горький, постепенно уступающий место сладким ноткам, которые раскрывались полностью только тогда, когда Аль-Хайтам входил во вкус. Отстранившись, он заметил, что Кавех так и не открыл глаза. Но спустя мгновение они распахнулись, и Аль-Хайтам не смог сдержать улыбки от зрелища того, как их цвет подходит к румянцу, расцветающему на щеках. — И как тебе? — спросил Аль-Хайтам. Он скользнул ладонью под рубашку Кавеха, проводя по коже, горевшей от его прикосновений. Кавех промычал в ответ, склонив голову набок. Он отпустил одежду Хайтама и вскинул руку, чтобы коснуться чужого лица. Проведя большим пальцем по его нижней губе, Кавех растянул собственные губы в робкой улыбке. — Я не совсем понял, думаю, тебе придётся повторить ещё раз, — Кавех убрал руку от его лица и побарабанил пальцами другой по чужому запястью. — Ты же знаешь, Академия всегда говорит поступать именно так. Несколько экспериментов, чтобы получилось… — Ты, — перебил его Аль-Хайтам, снова наклоняя голову, пока их губы не оказались на расстоянии пары дюймов. — Такой ребёнок. Он почувствовал его улыбку на своих губах, снова целуя Кавеха и проглотив вырвавшийся из его горла смешок, который, как мог поклясться Аль-Хайтам, раздался эхом по всей комнате. Это было так на него похоже — занимать собой всё пространство, не прикладывая совершенно никаких усилий. Этот поцелуй был другим. Кавех плотно сжал губы, будто лишая его права на участие в так называемом «эксперименте». А хватка, которой он стиснул предплечье Аль-Хайтама, чередовалась от лёгких сжатий до очередных похлопываний по запястью. Аль-Хайтама это нисколько не смутило. Он лишь прижался к губам блондина крепче, слегка прикусив их, и ущипнул за кожу на бедре, а затем, когда эти действия не принесли плодов, впился ногтями в кожу на его боку. Кавех сдался его напору, позволяя Аль-Хайтаму брать всё, что заблагорассудится. И он это сделал. Аль-Хайтам жадно поглощал тепло кожи Кавеха, чьи губы припухли и кровоточили от оставленных укусов. Кавех вскинул руки к лицу, стоило только Аль-Хайтаму отстраниться. Кончиками пальцев он коснулся собственных губ, прищурив прекрасные рубиновые глаза. — Это, — начал он, обвиняюще ткнув пальцем в грудь Хайтама. — Совсем не похоже на нежность. — Ты вёл себя, как ребёнок, — ответил Аль-Хайтам. Он поднялся с дивана, перестав нависать над Кавехом, и вместо этого пересел на его колени, устраиваясь где-то между торчащими острыми косточками и мягкой кожей бёдер. Он чувствовал, каким напряжённым тот был под ним. — Придумай оскорбление получше, — Кавех провёл рукой по волосам, а другой обмахнул горевшее лицо в слабой попытке прогнать румянец, заливающий щёки. — Ты уже превысил лимит его использования на сегодня. — О, но это понятие как нельзя лучше описывает тебя, — возразил Аль-Хайтам. — Я не думаю, что смог бы подобрать лучшего слова для такого маленького избалованного создания, как ты. — Это, — проворчал Кавех, прикрывая глаза ладонью. — Далеко от нежности. — Цыц, — упрекнул его Аль-Хайтам. — И перестань дуться. Мне нужно снять с тебя одежду, а это будет немного сложнее, если ты и дальше будешь продолжать лежать мёртвым грузом. — Мёртвым грузом, — усмехнулся Кавех, всё равно потянувшись к полам рубашки. — Как будто ты не смог бы справиться со мной, если бы захотел. — Ты бы поднял слишком много шума, — ответил Аль-Хайтам. Он медленно переместился так, чтобы ноги Кавеха оказались между его бёдер, а затем начал неспешно стягивать его штаны вниз. На этот раз тот не стал пререкаться, и как только Хайтам спустил его штаны достаточно, то повернулся, чтобы стянуть их полностью. Штаны тихо упали на пол, и почти сразу к ним присоединилась рубашка Кавеха. Аль-Хайтам старался не зацикливаться на том, что беспокойство снова одолеет его, стоит начаться очередной петле. Когда он снова повернулся к Кавеху, один только его вид заставил сердце трепетать сильнее. Румянец расползся по его лицу, окрасив шею и грудь в красивый светло-розовый цвет. За исключением губ, они были безупречны, а его кожа идеально подходила для любых меток, которые Аль-Хайтам желал оставить. Кавех вздрогнул под его пристальным взглядом. — Перестань так смотреть на меня. — Как? — Так, словно ты хочешь меня съесть, — от своих собственных слов Кавех покраснел ещё сильнее, медленно поднося руки к нижнему белью, которое Аль-Хайтам оставил на месте. Он оттолкнул чужие руки. Хайтам разберётся с ним позже, когда закончит баловать Кавеха. — Подожди. Аль-Хайтам сменил позу, обхватив ноги Кавеха и расположив их по бокам от своих бёдер, а после снова склонился над ним. Он положил ладони на грудь Кавеха, прижимаясь целомудренным поцелуем к его губам, а затем лёгкими прикосновениями спустился к шее. Кавех ахнул, когда он принялся покрывать медленными, тягучими поцелуями его грудь. Остановившись на соске, Хайтам прижался к нему ртом и мягко прикусил. Ровно настолько, чтобы оставить след. Он вскинул руку, чтобы ущипнуть другой, и перевёл взгляд бирюзовых глаз вверх, наблюдая за Кавехом. Блондин выглядел абсолютно потерянным. Одной рукой он прикрывал рот, глуша тихие звуки удовольствия, а второй вцепился в обивку дивана, пытаясь за что-то ухватиться. Крепко зажмурив глаза, он полностью сосредоточился на прикосновениях Аль-Хайтама. Прекрасный. Он остановился и поднял руку, обхватывая ладонь Кавеха, чтобы отвести её ото рта. — Не прикрывайся. Я хочу слышать твой голос. Кавех распахнул глаза, обмениваясь взглядом с Аль-Хайтамом, а после стремительно отвернулся. — Ты так смущаешь, — пробормотал он. — Я просто изучаю твою реакцию, — ответил Хайтам. Та сердитая реплика, которую Кавех бросил ему несколько дней назад, в некоторой степени была правдой, а шанс прямо перед ним, так что он лишь потакал своим желаниям. — Как мне однажды сказали, я никогда не довольствуюсь простым наблюдением. Кавех застонал. — Не упоминай о других людях, когда пытаешься заняться со мной сексом. — Даже и не думал, — прошептал Аль-Хайтам. Он снова опустил голову на грудь Кавеха, оставляя очередную дорожку поцелуев до самого пупка. Может, Кавех задумался или вообще не расслышал, но ничего не сказал в ответ. Он просто протяжно застонал и медленно повернулся, наблюдая, как Аль-Хайтам спустился поцелуями вниз прямо к поясу его нижнего белья, оставляя там последний поцелуй. А спустя мгновение Аль-Хайтам обхватил ладонью его член сквозь ткань, проводя пальцами вверх, чтобы обозначить контуры, и прижал один из пальцев к кончику. При этом он не сводил глаз с Кавеха, наслаждаясь тем, как блондин сглатывает, стоит к нему прикоснуться. — Ты такой чувствительный, — пробормотал Аль-Хайтам. Он просунул пальцы одной руки под ткань, терпеливо ожидая ответа. — Ну не все могут быть такими холодными, как ты, — Кавех скрестил руки на груди, словно был зол, но Аль-Хайтам был уверен, что это не так. Его зрачки были расширены, кожа тёмно-красная, а губы слегка приоткрыты, побуждая Аль-Хайтама поцеловать его снова. И как бы он ни старался, с каждым новым днём Хайтам мог прочесть его всё легче. — Это не оскорбление, — ответил он, стягивая бельё Кавеха с бёдер, слегка согнув его ноги, и не смог сдержать чувства удовлетворения, которое испытал, когда оно легло на пол, присоединяясь к остальной одежде. — Мне нравится выражение лица, которое ты показываешь. Кавех вздрогнул, окончательно обнажившись, и спрятал лицо за обеими руками. Аль-Хайтам же молниеносно схватил их, прижимая так, чтобы они не касались лица Кавеха. — Мне казалось, я просил тебя не прятаться, — медленно произнёс он. — Да, но ты не говорил, что я не могу закрыть лицо, — ответил Кавех. Он одарил Аль-Хайтама той слабой, застенчивой улыбкой, которую растягивал, когда нервничал. — Я хочу впитать каждую частичку тебя, — Аль-Хайтам отстранился, кладя ладони на внутреннюю сторону бёдер Кавеха. — Если я ставлю тебя в неловкое положение, ты можешь делать всё, что пожелаешь, но я хочу видеть всё до последней детали, из того, что ты сможешь мне предложить. Кавех под ним задрожал. — Архонты, ты такой откровенный сегодня, — пробормотал он, но всё равно послушался. Он пристроил руки на подушках, крепко вцепившись в них пальцами, будто это было единственным, что удерживало его на месте. — Ты так сильно по мне скучал? — Я скучаю по тебе каждый день, — ответил Аль-Хайтам. По крайней мере это было правдой. Как бы Хайтаму ни нравилась возможность начинать сначала каждый день и нырять всё глубже в пучину, которой являлся его сосед, в том, что каждый следующий день был всё тем же, пропала изюминка. Ему не хватало органической природы новых улыбок Кавеха и того, что было почти невозможно понять, о чём тот думает. И, честно говоря, если уж на то пошло, Аль-Хайтам хотел сказать ему заветные три слова и не беспокоиться о том, что тот их забудет. Он говорил бы их ему каждый день, если Кавех захочет. Кавех рассмеялся. — Порт-Ормос, наверное, совсем никуда не годится, да? Из-за него ты стал таким сентиментальным. Аль-Хайтам крепче сжал его бёдра, и это простое действие заставило Кавеха подавиться воздухом. — Путешествие было долгим. — Н-ну, теперь оно окончено! — замялся Кавех, его ноги слегка дёрнулись, раскидываясь чуть шире. — Делай со мной то, что посчитаешь нужным. Аль-Хайтам осознал, что ненавидит, когда тот говорит подобные вещи. Это не было признанием в том, чего на самом деле хотел Кавех; это было просто мольбой Аль-Хайтаму сделать то, что захочется ему самому, и на мгновение он пожелал, чтобы тот хоть чуточку больше ценил себя и свои потребности. — Как ты хочешь, чтобы я тебя взял? — спросил он. Кавех замер. Он моргнул, будто сбитый с толку, а затем на его лице снова появилась эта глупая улыбка. — Странный вопрос, — тихо сказал он. — Просто продолжай делать то, что делал. Мне вполне достаточно твоего ужасного представления о том, что такое «нежность». — Я прекрасно понимаю, что это такое, — Аль-Хайтам снова опустил голову, оставляя лёгкие поцелуи на его колене и внутренней стороне бедра. Ему нравилось, как сбивалось дыхание Кавеха, когда он снова напрягался, а руки его расслаблялись, теребя диванные подушки. Глубина ситуации, в которой он оказался, наконец, осела в его мозгу, и Аль-Хайтам не мог найти в себе сил отвести взгляд. Кавех, раскинувшийся перед ним, раскраснелся и мелко дрожал от нежных поцелуев и прикосновений рук к коже, когда Хайтам ещё даже не прикасался к нему толком, он выглядел так только из-за него. Это из-за него он сходил с ума, и Аль-Хайтам — гениальный секретарь Академии — не мог подобрать слов, чтобы описать, сколько радости он получал от этого. Он принялся оставлять жёсткие поцелуи, практически укусы с обеих сторон бёдер Кавеха. Он был в восторге, наблюдая, как извивается блондин, но больше всего его завораживало зрелище того, как тот запрокидывал голову и выдыхал его имя. Если бы Аль-Хайтам когда-нибудь задумался об этом, он бы осознал, что именно благодаря подобному он пал так глубоко. Кавех обвёл его вокруг пальца, даже не осознавая этого. Перед лицом пылающего огня этой первобытной потребности прикоснуться стоял Кавех, который мог погасить это пламя. Кавех, одно присутствие которого замедляло всё вокруг, заставляя просчитывать каждое движение и смотреть, как у него перехватывает дыхание, потому что во всём этом не было смысла, если он просто трахнет его до потери сознания. Нет, он должен убедиться, что у Кавеха не возникнет никаких сомнений, когда он, наконец, снова произнесёт эти три слова. Аль-Хайтам отметит эти действия в самой своей душе, если понадобится, чтобы быть уверенным, что, когда они проснутся, сомнений больше не останется. Ноги Кавеха всё ещё подрагивали, пока Хайтам продолжал оставлять синяки и метки, от вида которых сердце будет трепетать. — Хайтам… — выдохнул Кавех, и терпение его было на исходе. — Просто прикоснись ко мне. Архонты, пожалуйста… Аль-Хайтам оставил последний укус на его ноге, достаточно сильный, чтобы появилась метка, но не настолько, чтобы потекла кровь, и это заставило Кавеха под ним напрячься. Он едва заметно вскинул бёдра, умоляя о трении. — Это нежность, — пробормотал Аль-Хайтам, продолжая ход своих мыслей. — А это единственный известный мне способ подарить её такому человеку, как ты. — И что это должно… — Кавех оборвал себя на полуслове, когда Аль-Хайтам провёл двумя пальцами вверх по его члену от основания до самого кончика. И ничто не могло заменить это зрелище. Как лёгкое прикосновение могло выбить Кавеха из колеи. — Это значит, — Аль-Хайтам продолжил прикасаться к нему, свободно обхватив ладонью член и медленно двигая ею сначала вверх, а затем вниз, слишком медленно, не позволяя Кавеху по-настоящему получить то, что он хотел. — Что для кого-то столь ненасытного и бесспорно жадного человека, как ты, мне следует медленно свести тебя с ума. — Ты просто… — Кавех ахнул, почувствовав очередное движение руки. — Ты просто доведёшь меня до перевозбуждения. — Да, — Аль-Хайтам поцеловал самый кончик его члена. И от этого действия по телу Кавеха пробежали мурашки, он выгнул спину, словно моля о другом. — Потому что если я уступлю тебе хоть на дюйм, ты будешь требовать уже милю. — Архонты всевышние, тебе нужно остановиться, — грудь Кавеха тяжело вздымалась. Его бёдра слабо дёргались, продолжая попытки получить то, что он хотел. — Я не в силах понять твои глупые причудливые слова и фразы, когда единственное чего я хочу, чтобы ты прикоснулся ко мне… — Я прикасаюсь к тебе, — ответил Аль-Хайтам. Он знал, что Кавех имел в виду несколько другие прикосновения, и теперь он заставит его признаться, но эта своеобразная пытка того стоила, если он доведёт его до умопомрачения. Он хотел услышать, как Кавех будет умолять. — Это не то, что я, ах… — Кавех на долю секунды закрыл глаза, делая быстрый вдох и медленно выдыхая, а затем открыл их, бросая на Хайтама пронзительный рубиновый взгляд. — Хайтам, мы оба знаем, что ты просто дразнишь меня. Не мог бы ты быть столь любезен поторопиться и… — Попроси. Кавех замолчал. — Что? — Ты слышал меня, — Аль-Хайтам прекратил прикасаться к нему. Он убрал руку и положил её на бедро Кавеха, испачкав того собственной смазкой. — Если ты хочешь, чтобы я поторопился, попроси об этом. Аль-Хайтам предположил, что, возможно, это не было любовью в общепринятом смысле, но не было ничего более прекрасного, чем срывающиеся с губ Кавеха слова. Тот уставился вниз. — Что произойдёт, если я этого не сделаю? Аль-Хайтам вскинул бровь. Честно говоря, он не ожидал, что Кавех задаст подобный вопрос. — Мы всё равно сделаем это, но только в моём темпе. Кавех издал тихий стон и снова перевёл взгляд на Аль-Хайтама. — Прекрасно, — раздражённо ответил он. — Не мог бы ты, пожалуйста, засунуть уже в меня свой чёртов член… — Это требование, — перебил его Хайтам. — А не просьба. Кавех прикусил губу. — Архонты… — пробормотал он. — Х-хайтам, пожалуйста, я больше не могу… — Скажи мне, чего ты хочешь, — попытался подтолкнуть его Аль-Хайтам, рассеянно проводя пальцем вверх по изнывающему члену Кавеха. Тело того задрожало от предвкушения. — П-прекрати это, чёрт… — он издал тихий, хриплый стон, а затем снова быстро вдохнул, пытаясь вернуть себе самообладание. — Мне нужен твой член, — через мгновение выдавил Кавех. Аль-Хайтам пальцами, всё ещё прижатыми к его члену, чувствовал, как участился чужой пульс. — Мне н-нужно, чтобы ты проник в меня так глубоко, как только сможешь. Я хочу, чтобы ты… — Ммм? — Аль-Хайтам наблюдал за тем, как его продолжает потряхивать. Кавех медленно сомкнул ноги в слабой попытке трения, но Аль-Хайтам снова их раздвинул, удерживая. Кавех заскулил. — Архонты, Хайтам, я просто хочу, чтобы ты трахал меня, пока я не начну кричать. — Хороший мальчик, — пробормотал Аль-Хайтам. Он убрал руку с члена Кавеха, поднося пальцы к губам и неспешно наслаждаясь вкусом. — Хороший мальчик, но ещё не время. Кавех открыл рот, чтобы сказать что-то, и, кажется, у него даже получилось произнести несколько слов, но Аль-Хайтам не обратил на него внимания. Он шире раздвинул ноги Кавеха и прижался губами к его дырочке, жадно погружая язык внутрь. Кавех вскрикнул, выражая одновременно удивление и удовольствие. Аль-Хайтам подумал, что мог бы легко подготовить Кавеха его собственной слюной, как делал раньше, но тогда он не услышал бы тех прекрасных звуков, которые тот издавал. Нет, Аль-Хайтам не мог этого допустить. Он жадно посасывал дырочку, проводя языком по всем тем местам, до которых мог дотянуться. Кавех продолжал извиваться, вынуждая Аль-Хайтама удерживать его за бёдра. Он протянул руку к голове Хайтама, и тот поднял глаза, внимательно наблюдая за ним и продолжая двигать языком. Кавех схватил его за волосы, но не потянул, а просто зарылся пальцами, словно держась за спасательный круг. Аль-Хайтам отстранился, вытирая с лица стекающую слюну, а затем погрузил в дырочку Кавеха влажные пальцы. Блондин вскрикнул ещё раз, когда он развёл пальцы ножницами, просто чтобы убедиться, что тот достаточно растянут. Удовлетворённый, Аль-Хайтам вытер руку о живот Кавеха, медленно стягивая собственную одежду и добавляя её к образовавшейся куче на полу. Кавех наблюдал за ним, не отрывая рубиновых глаз, словно стоит отвернуться, как он и умрёт. — Ты не можешь поторопиться? — Терпение, — упрекнул его Аль-Хайтам. — Ты ждал так долго, можешь продержаться и ещё немного. — Ты невыносим, — пробормотал Кавех, закатывая глаза. — Ты зря тратишь моё утро. Я хочу побывать на празднике… В ответ Аль-Хайтам тоже закатил глаза, снова устраивая руки на бёдрах Кавеха, когда полностью разделся. — Я уверен, и мы оба это знаем, что ты бы предпочёл мой член, наполняющий тебя до краёв, чем прогулки на глупом мероприятии. Кавех фыркнул. — Я бы хотел и того, и другого, большое спасибо. Так что я буду очень признателен, если ты поторопишься. И это было гораздо больнее, чем Аль-Хайтам готов был признать. Всего на мгновение он усомнился, что, в конце концов, это было их привычным подшучиванием. Но что-то в этом именно сегодня стало гораздо более личным. Это задевало. Аль-Хайтам приставил свой член к дырочке Кавеха, помогая себе рукой, и медленно толкнулся внутрь, возвращая ладони на его бёдра. Когда он вошёл до основания, Кавех позволил тихому звуку удовлетворения сорваться со своих губ. Веки его затрепетали, прикрывая глаза. Аль-Хайтам снова наклонился к его лицу, нежно целуя в губы. — Скажи, когда можно будет двигаться. Кавех распахнул глаза, одной рукой отпихивая лицо Хайтама. — Просто делай, что хочешь, — тон его голоса звучал почти сердито. — Мне всё равно, если ты причинишь мне боль… — Но мне не всё равно, — немедленно ответил Аль-Хайтам. Их столкнувшиеся взгляды были напряжёнными, и Хайтам мог видеть, как выражение лица Кавеха сменилось на растерянное. — Почему именно сейчас? — спросил он. — Почему из всех дней именно сейчас ты решил так поступить? Ты издеваешься надо мной… — Почему ты всегда думаешь, что я издеваюсь? — Аль-Хайтам чувствовал жар, разливающийся под кожей. Он не собирался говорить этого вслух, Кавех мог не понять его, не ответить. А может, он не станет подвергать сомнению каждое его слово. Аль-Хайтаму просто необходим был ответ. Кавех осмелился посмеяться над ним, но как-то отстранённо. Он не смотрел ему в глаза, как обычно. Сердце Аль-Хайтама сжалось в груди. — Ты и правда не догадываешься? — спросил Кавех, склонив голову набок. — Хайтам, ты ведёшь себя так, словно я доставляю тебе неудобства одним своим присутствием. Как ещё я должен реагировать, когда ты говоришь такие глупости? «Тебе не всё равно», — усмехнулся он. — Что за чушь. Несколько мгновений Аль-Хайтам просто молчал. — Ты не доставляешь мне неудобства. — Неважно, — Кавех отвёл взгляд. — Я не хочу вести подобный разговор, когда твой член находится внутри меня. Просто заканчивай уже. — Мы можем поговорить позже? — Аль-Хайтам выводил медленные успокаивающие круги на бёдрах Кавеха, но того это, казалось, раздражало только сильнее. — Позже я отправлюсь на Сабзеруз, — ответил он. — Если ты и правда так печёшься о наших отношениях или о чём-то ещё, мы можем поговорить завтра… — Нет, — произнёс Аль-Хайтам прежде, чем смог себя остановить. Он сжал бёдра Кавеха, выходя из него и снова толкаясь внутрь, просто чтобы унять бешеную пульсацию собственного члена. В ответ Кавех издал такой невероятный звук, что у него закружилась голова. — Не завтра, сейчас, — Аль-Хайтам ощущал, как судорожно забилось сердце. Миллионы потребностей пронеслись в его мыслях, не позволяя сосредоточиться. Ему нужно было удерживать Кавеха под собой, красивого и послушного, пока он не примет эти три слова. Пока он не поверит. Пока он не поймёт всю глубину того, что он значил для него. — П-почему сейчас? — ахнул Кавех, глаза его расширились, когда Аль-Хайтам продолжил двигаться, погружая свой член глубоко в него. — Хайтам, что произошло в Порт-Ормосе? Ты ведёшь себя так странно, ах, это пугает… — Ничего не произошло, просто я кое-что понял, — честно ответил Аль-Хайтам. Он обхватил член Кавеха одной рукой, поглаживая в такт движениям своих бёдер. Хайтам наклонился к уху Кавеха и прошептал. — Хочешь, я тебе расскажу? — Х-хайтам, — Кавех зажал рот обеими руками, заглушая все те прекрасные звуки, которые Аль-Хайтам срывал с его губ. Он закинул ноги на бёдра Хайтама, скрестив их в лодыжках, чтобы тот оставался внутри. — Не говори этого, Архонты, пожалуйста, не говори этого. Аль-Хайтам стиснул его бока пальцами, когда толчки становились сильнее, делая всё, чтобы тот потерял контроль. — Кавех, — он произнёс его имя, как молитву, потому что готов был поклоняться ему каждый день, если бы тот только пожелал. — Я люблю тебя. Дыхание Кавеха сбилось, и он резко захлопнул глаза. Из его горла вырвался жалобный страдальческий звук, что вскоре был заглушен тихими вздохами и стонами, которые так любил Аль-Хайтам. Он скорее услышал, что тот начал плакать, чем увидел, — тихие всхлипы прорывались сквозь стоны. — Ты же не думаешь так на самом деле! — закричал на него Кавех. — Ты не это имеешь в виду, ты не можешь… Аль-Хайтам прикусил его ухо, тут же запечатлевая там поцелуй. — Я буду говорить это каждый день, если это поможет тебе поверить. Что-то в Кавехе словно оборвалось, он убрал руки от лица, переместив их на плечи Хайтама, и сразу же вцепился ногтями в его спину, оставляя на безупречной коже глубокие красные следы. — Ты, чёрт, ты ужасный лжец, я… — его тирада была прервана хриплым вздохом, а затем раздраженным звуком. — Понятия не имею, кто тебе рассказал, но я знаю, что ты ненавидишь меня. Ты не можешь… — Ты неправильно истолковал моё раздражение и не воспринимаешь его как заботу, которую на самом деле я выражаю, — ответил Аль-Хайтам. — Я не ненавижу тебя, я просто хочу, чтобы ты больше заботился о себе и своём окружении. Он терпеливо ждал ответа, но его не последовало. Крики Кавеха становились всё громче и настойчивей, и… ах. Аль-Хайтам перестал двигаться, поднеся руку к члену Кавеха и надавив на кончик ровно настолько, чтобы прервать его приближающийся оргазм. Дыхание Кавеха сбилось, а глаза широко распахнулись, когда он уставился на Хайтама со смесью крайнего недоверия и раздражения. — Хайтам… — Я не позволю тебе кончить, пока ты мне не поверишь, — сказал он. Кавех вздрогнул, вскидывая бёдра в попытке хоть обо что-то потереться. — Это жестоко даже для тебя. — Я не хочу быть жестоким, — Аль-Хайтам поцеловал его в щёку, а затем в лоб. — Я хочу, чтобы ты мне поверил. Я люблю тебя. Кавех глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Он закрыл глаза и через мгновение снова их открыл. По его лицу скатились две слезинки. — Докажи. — Доказать? — повторил Аль-Хайтам. Ему потребовалось всё самообладание, чтобы не рассмеяться. — Я знаю, ты мне не веришь, потому что думаешь, что каждый сделанный мной крошечный выговор исходит из злого умысла. Ты думаешь, я стану издеваться над тобой или смеяться за то, что ты осмелишься признаться мне в ответных чувствах, потому что считаешь свои чувства ко мне иррациональными. Кавех замер. Он крепко зажмурил глаза, прерывисто выдохнув. — Я думаю, ты холоден и одержим желанием убедиться, что за всем стоит логика, и это почти смешно, насколько плохо ты иногда разбираешься в людях, — вздохнул он. — Ты прав. Я правда думаю, что мои чувства к тебе иррациональны. И иногда я жалею, что влюбился в тебя. Это задевало. Задевало гораздо сильнее, чем Аль-Хайтам готов был признать, но он не мог придираться. Они были противоположностями, и как бы мастера из Фонтейна и авторы лёгких романов из Инадзумы ни придерживались глупых стереотипов, противоположности всегда имели разлад. — Я знаю, — сказал Аль-Хайтам. — Но ты отказываешься верить, что я когда-нибудь смогу измениться ради тебя. Кавех снова открыл свои рубиновые глаза, внимательно смотря на него. Он изучал его, словно ища малейшие признаки лжи и ожидая, что тот скажет, что всё это шутка. — Ради тебя я бы точно этого не сделал. — Ты уже изменился, — Аль-Хайтам обхватил его лицо ладонями, проводя большим пальцем по линии челюсти. — Ты упрям, отдам тебе должное, но прошлой ночью мы пошли на компромисс. Разве это не доказательство того, что ты можешь уступать? Кавех сжал запястье Аль-Хайтама и слегка надавил прямо на пульс. — Ты так чертовски смущаешь меня. Аль-Хайтам не смог сдержать улыбки. — Тебе не нравится, когда я рассуждаю логически, потому что тогда ты понимаешь, что всё это правда. — Я предпочитаю не анализировать себя до такой степени, — вздохнул Кавех. — Что ещё? Ты любишь думать, наверняка есть что-то ещё. Аль-Хайтам замер, обдумывая варианты ответа. Он вполне мог признаться во всём, просто чтобы успокоить его, хотя это в мгновение ока обернулось бы неловкостью. — Ты просто просишь меня потешить твоё самолюбие. — Кто, я? — улыбнулся Кавех, и это доказывало, что они оба знали, к чему он клонит, продолжая всё отрицать. — Я просто хочу услышать о глубине твоих чувств ко мне. Аль-Хайтам закатил глаза, но всё же продолжил. — Думаю, я ревную тебя и в какой-то мере защищаю, — вздохнул он. — Ты заставляешь моё сердце делать глупости. Кавех молчал, довольствуясь простым наблюдением. — Ты ревнуешь? Аль-Хайтам поморщился, ощущая, как к лицу прилила краска. — Мне не нравится, когда кто-то другой прикасается к тебе. — Я знаю, — Кавех поднёс руку к своей шее, скрывая следы поцелуев. Некоторые из них уже начали темнеть, превращаясь в синяки. — Неудивительно, ты всегда так настойчиво оставляешь следы… — Так ты веришь мне? — Аль-Хайтам почувствовал, как пульс вновь участился, пусть и был уверен, что ответ будет положительным. — Да, — Кавех притянул его к себе, обнимая за плечи. — Ты непроходимый дурак, когда дело касается чувств, поэтому становишься невероятно откровенным, признаваясь в них. Аль-Хайтам промолчал, подавляя в себе желание не согласиться. — Кажется, так и есть, — сказал он вместо этого. — А теперь трахни меня уже, — Кавех скользнул одной рукой по спине Хайтама. — Ты даже не представляешь, как сильно мне это нужно. И на этот раз Аль-Хайтам подчинился. Он ускорил темп, поглаживая член Кавеха в такт толчкам, пока тот не излился в его руку. Вскоре он и сам последовал за ним, наполняя своим семенем. Некоторое время они просто лежали, прижавшись друг к другу, хватая ртом воздух и пытаясь унять бешеное сердцебиение. Аль-Хайтам медленно поднял руку, отодвигая ладонь Кавеха со своего плеча, а после обхватил её, переплетая пальцы. — Не забывай, что я люблю тебя, — прошептал Аль-Хайтам, хотя и знал, что Кавех всё равно забудет. — Обещаю, что не забуду, — сказал Кавех. Грудь Аль-Хайтама словно сдавило тисками, вселяя каплю надежды. Он сжал ладонь Кавеха. Если он смог убедить его однажды, то наверняка сможет сделать это снова. Снова и снова, пока они, наконец, не выберутся из этого сна. — Ты всё ещё хочешь пойти на Сабзеруз? Кавех тихо хмыкнул. — Нет, нам придётся привести себя в порядок, а это займёт немало времени. Давай просто останемся здесь. Они так и лежали, прижавшись друг к другу и переплетя пальцы даже спустя несколько часов, переговариваясь вполголоса, признаваясь в чувствах и чередуя разговоры с целомудренными поцелуями. Когда они начали проваливаться в сон, Аль-Хайтам надеялся, что звуковых сигналов больше не будет. Больше никаких бесконечных снов. Если всё это было испытанием, он уверен, что уже его прошёл. И всё же сон продолжался.

Бип.