A Thousand Years in Perfect Symmetry

Проснувшись утром, Аль-Хайтам не торопился шевелиться. В окно, как обычно, светили лучи солнца, а снаружи доносилось пение птиц и стрекот насекомых. Он не смел пошевелиться. Застрять в одном дне — это слишком жестоко. Если он и правда так сильно оскорбил Академию, почему они не сделали ему одолжение и не позаботились о том, чтобы он забыл всё так же, как и остальные? Казалось слишком болезненным продолжать помнить, когда все остальные имели привилегию забывать. Его взгляд скользнул к ящику, в который он положил капсулу с божественным знанием — должно быть, это случилось несколько недель назад. Он знал недостаточно, и был только один вариант: если это не Академия, то какое-то другое существо заставляло его проходить через эти мучения. Выйти из этого круга Сансары было невозможно, и он уже ненавидел зачинщика всей душой. В любом случае, это не имело значения. Он пытался смотреть на всё с положительной стороны, пытался сказать самому себе, что если Кавех всё забудет, то он просто сделает ещё более сладкое признание в любви. Как бы жестоко ни было отрицать, временная петля гарантировала, что он может пробовать. Он не мог винить Кавеха за то, что тот ничего не помнил. Кавех был человеком, который всегда учился, всегда создавал что-то с нуля, и несмотря на то, что он всё так же не брался за работу ради денежной стабильности, которую та могла бы обеспечить, он всегда извлекал пользу из полученного опыта. Аль-Хайтам цеплялся за идею, что если бы у него был шанс, какие бы противоречивые чувства ни испытывал к нему Кавех, они усилятся. Академия поместила их всех в вакуум, и возможно, что со стороны Аль-Хайтама было иррационально думать, что Кавех может принять всё за один день, как ему бы хотелось. Он ещё больше жаждал окончания дня. Время шло по-другому. Если он уснёт, конец этого ужасного дня будет наступать снова и снова, пока не прекратится по-настоящему. В конце концов, на самом деле ничего не изменится, если он останется в постели неподвижный и ни о чём не размышляющий до конца этого запрещённого всеми богами праздника, ведь Академия уж точно не могла ему помешать. Всё это должно закончиться, и если, притворяясь, что всего этого не происходит, он каким-то образом добьётся пробуждения быстрее, то так тому и быть. Должно быть, Аль-Хайтам оставался в таком состоянии слишком долго, завернувшись в одеяло и то приходя в сознание, то теряя его. Просто в ожидании звукового сигнала. А затем раздался стук в дверь. Такого раньше никогда не случалось, потому что обычно он сразу выходил. Он не ответил, но Кавех всё равно медленно приоткрыл дверь. — Хайтам, что… — он замолчал, увидев его. Аль-Хайтам не смотрел на него, категорически отказываясь поднимать глаза, но слышал, как тот остановился в дверном проёме. Кажется, ошарашенный. — Ты в порядке? — Возвращайся к своим наброскам, — пробормотал Аль-Хайтам в ответ. Он вытащил руку из-под одеяла, чтобы отмахнуться. — Я уверен, ты очень занят. Он не слышал, как Кавех пошевелился, но дверь не закрылась, поэтому Аль-Хайтам был уверен, что он всё ещё стоит на месте, наблюдая за ним. Но спустя несколько мгновений Кавех вздохнул и задал вопрос, который он уже начинал ненавидеть: — Что-то произошло в Порт-Ормосе? — Нет, — выплюнул он, как проклятие. — Почему ты здесь? Мы оба знаем, что ты не можешь позаботиться даже о себе, не говоря уже о нас обоих, так что я не понимаю, почему ты проверяешь, как я. Это было жестоко, он и сам это понимал, но он не хотел и думать о том, чтобы впустую тратить красивые слова и извинения, когда Кавех был неспособен на следующий день вспомнить то, что он говорил накануне. Аль-Хайтам крепко зажмурил глаза и быстро вдохнул. Настоящий следующий день… тогда, когда они вернулись с празднования Сабзеруза, Кавех оставил дверь в свою комнату открытой. Раньше он не обращал на это внимания, но теперь оно мешалось, как заноза, застрявшая в пальце. Безмолвное приглашение присоединиться. Он жалел, что не смог тогда его принять. Дверь в его спальню закрылась, и на мгновение Аль-Хайтам почувствовал облегчение, но затем вблизи послышались приближающиеся шаги и матрас прогнулся под чьей-то тяжестью. Он почувствовал, как Кавех подполз к нему и обнял за плечи, притягивая ближе. Аль-Хайтам открыл глаза и удивлённо оглянулся, сразу же увидев глупую улыбку Кавеха. Глупую, но такую родную. — Что ты делаешь? — не смог удержаться от вопроса Аль-Хайтам. Казалось, это шло вразрез со всем, чему он научился за время своего пребывания во сне, но на самом деле он не возражал. — Ну, что-то случилось, — ответил Кавех, горячим дыханием обжигая затылок. — Просто ты отказываешься мне рассказывать, и, честно говоря, мне грустно от того, что ты не вышел из комнаты, чтобы повидаться со мной. Ты не оставил мне выбора. — Ты на меня не злишься? — О, злюсь, конечно! — коротко рассмеялся Кавех. — Но я могу одновременно злиться на тебя и всё равно беспокоиться. — Беспокоиться? — спросил Аль-Хайтам, сведя брови к переносице. — Ммм, — кивнул Кавех. — Ты ранняя пташка, поэтому я довольно долго гадал, почему ты до сих пор не удосужился выйти из своей комнаты. Особенно, когда знаешь, что должен передо мной извиниться. Обычно, когда ты знаешь, что неправ, то довольно откровенен в таких вещах. Аль-Хайтам мгновение молчал. — Ты думал обо мне? Всё это утро? Кавех в ответ тоже замолчал. — Что ж, — наконец ответил он. — Не позволяй моим словам тешить твоё эго. Ты и так достаточно высокого мнения о себе. От безмолвного подтверждения у него закружилась голова. Так было каждый день, верно? Прежде чем он выходил из комнаты и извинялся, Кавех всегда думал о нём… — Надеюсь, ты думал нечто хорошее. Кавех снова рассмеялся. — Мне было интересно, что ты ответишь. Как ты и сказал. Знаешь, иногда ты бываешь ужасно прямолинеен. Аль-Хайтам вздохнул. — Мне жаль, что я обидел тебя. Я совсем не это имел в виду, — между ними повисло унылое молчание. — Что ещё ты хотел от меня услышать? Кавех издал тихий звук. — Я не знаю. Полагаю, этого достаточно. — Вот и всё. Или, по крайней мере, так должно было быть, пока он не добавил. — Просто такое ощущение, что должно быть что-то ещё. Ты когда-нибудь такое ощущал? Странное ощущение дежавю. У Аль-Хайтама кровь застыла в жилах. Он правильно его расслышал? Может, он не мог вспомнить всё в деталях, но… — Есть какие-то конкретные мысли по этому поводу? На этот раз смех Кавеха был нервным. — Нет, конечно, нет. Это всего лишь странное чувство, Хайтам, — он притянул того немного ближе, обнимая одной рукой. Почти объятия. — Ну разумеется, нет, — голос Аль-Хайтама прозвучал подобно шёпоту. Если бы Кавех мог вспомнить хотя бы смутно, возможно, это значительно облегчило бы его жизнь, когда он наконец скажет о своих чувствах Кавеху, стоит сну закончиться. Возможно. — Ты собираешься рассказать мне, почему закрылся в своей комнате? Хайтам снова промолчал. Он мог бы рассказать. Правда мог, но разве это имеет значение? На следующий день Кавех ничего не вспомнит, даже если память возвращалась бы к нему маленькими отрывками. Он вздохнул. Терять было нечего… — Все жители Сумеру застряли в бесконечном сне, поскольку Академия пытается собрать выработанную энергию джнаны для своих гнусных целей, — заявил он как можно более прямо, стараясь говорить тем же тоном, на который Кавех жаловался, называя слишком скучным. — Акаша не даёт им проснуться, и никто ничего не помнит, потому что в тот момент, когда сон начинается сначала, они забывают предыдущий, — продолжил он, а затем сделал паузу, задумавшись над заветными тремя словами. — Но по какой-то причине я всё помню. Кажется, так Академия выражает мне своё недовольство или что-то в этом роде. Аль-Хайтам сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. — И, кажется, я люблю тебя. Кавех прижал его к себе сильнее. — Слишком много информации, чтобы можно было легко её принять. А? Аль-Хайтам развернулся, нахмурившись, теперь, когда их взгляды встретились. — Ты не расстроен. — Нет, — ответил Кавех. — А ты этого от меня ожидал? — Я ожидал, что ты назовёшь меня дураком, — ответил Аль-Хайтам с невозмутимым выражением лица. И это вызвало на губах Кавеха новую улыбку. — Хайтам, ты бы никогда не стал так шутить, — сказал он. — Либо это всё правда, либо ты начитался романов, в чём я сильно сомневаюсь. Уголки губ Аль-Хайтама дрогнули. — Ты скорее поверишь, что Академия занимается злодеяниями, чем в то, что я мог прочитать роман? — Да! — ответил Кавех с ноткой раздражения, и Хайтам был уверен, что тот всплеснул бы руками, если бы те не обнимали его так крепко. — Ты не можешь со мной не согласиться. Мысль о том, что ты когда-нибудь добровольно возьмёшься за чтение романа, нелепа даже по моим меркам. — Даже по твоим? — повторил он. — Я видел, как ты совершаешь поступки, о которых я и помыслить не мог, — Кавех снова сжал его в объятиях. — Например, остаёшься в постели на весь день. Сколько циклов ты уже провёл здесь? Должно быть, это утомительно. — Слишком много, — Аль-Хайтам закатил глаза от одной мысли. — Это первый раз, когда мне пришло в голову рассказать тебе об этом. Кавех бросил на него тоскливый взгляд. — Серьёзно? Ты совсем не веришь в меня? Архонты, я мог бы попытаться помочь тебе выбраться из этого цикла! С этими словами Кавех сел на кровати и пододвинулся к краю. Он болтал ногами и наклонил голову вбок, словно пытался всё обдумать. Аль-Хайтам в замешательстве наблюдал за ним, вскинув одну бровь. — Помочь…? Я не пытался отсюда выбраться. Академия прекратит всё, когда будет готова. Они разозлятся на меня ещё больше, если я предприму самостоятельные попытки покончить со всем. Кавех снова на него взглянул. — Это так скучно. Перестань беспокоиться о том, что думает Академия. — Это к делу не относится, — Аль-Хайтам заставил себя подняться и сесть рядом с ним, в замешательстве прищурившись и глядя на блондина. — Я же сказал тебе, что я… — Я пытаюсь не обращать на это внимания, — ответил Кавех. Он потёр затылок. — С глаз долой — из сердца вон. И эти слова ранили сердце Аль-Хайтама. Совсем немного. — Но я знаю, что ты… Кавех оборвал его очередным взглядом. — Я почти уверен, что тебе необходимо знать, если ты думаешь, что чувствуешь то же самое. Скажи мне об этом в другой день, от слишком усердных размышлений у меня кружится голова. — Завтра ты снова так скажешь, — проворчал Аль-Хайтам. Кавех напрягся, а затем сжал ладонь Хайтама в своей. — Да, наверное, так и будет. Аль-Хайтам с осторожностью наблюдал за тем, как он пытается переплести их пальцы. Сколько раз они уже так делали? — Ты был жесток со мной, — прошептал он. — Прости меня, — прошептал в ответ Кавех. Между ними вмиг повисло напряжённое молчание. Ни один не осмеливался пошевелиться или нарушить возникшую тишину. Они просто сидели, боясь сказать хоть слово. — Наверное, я называл тебя лжецом, да? — спросил Кавех. Его улыбка померкла, и он посмотрел на Аль-Хайтама так, словно ему было жаль. — Представить себе не могу, чтобы я так легко тебе поверил. — Тогда почему ты поверил мне сейчас? — Аль-Хайтам чуть наклонился, откидывая волосы Кавеха назад и вытаскивая убранное за ухо перо. Просто чтобы прикоснуться к нему. Хотя бы на мгновение. — Я уже говорил тебе, — ответил Кавех. — Ты сказал это так, словно это стало обыденностью, и вкупе со всем остальным просто быть не может, чтобы ты лгал… И это просто казалось правильным. Ты пробовал делать так раньше? — Я пытался быть романтичным, но тебе это не нравилось, — Аль-Хайтам закатил глаза от одного только воспоминания. — Кажется, ни в одном варианте ты мне не поверишь. Как будто боишься самой возможности. — Да, — признался Кавех. — Да, — повторил Аль-Хайтам ровным голосом, словно суть этого слова до него не дошла. Он нахмурился, пытаясь придать ему хоть какой-то смысл, когда… — Ты пугаешь, — Кавех снова сжал его ладонь. — И я очень боюсь, что если ты узнаешь о моих чувствах и не почувствуешь того же самого, то вся стабильность в моей жизни просто испарится. — Я бы не выгнал тебя из дома, даже если бы не… — попытался Аль-Хайтам, но Кавех бросил на него очередной недоверчивый взгляд. — А если бы ты чувствовал то же самое, — продолжил Кавех. — И что вышло бы из этого? Великий секретарь Академии с кем-то вроде меня, — он выдавил смешок. — Даже представить себе этого не могу. Аль-Хайтам помолчал. — А что именно тебя смущает? Кавех прищурился, слегка наклонив голову, словно ответ был очевиден. Он забрал перо из рук Аль-Хайтама и засунул его обратно за ухо, низко опустив голову, будто не мог даже заставить себя встретиться с ним взглядом. — Я просто не могу себе такого представить, — пробормотал он удручённо. — Идеальный ты с каким-то ничтожеством, который даже прожить в одиночку неспособен, пусть и закончил Академию с отличием. Из-за меня ты будешь выглядеть глупо. Аль-Хайтам немного помолчал. — Ты всегда говоришь мне не обращать внимания на то, что говорит Академия, — сказал он мягко и спокойно. Неспешно пытаясь вложить разумную мысль в мозг, так рьяно отторгающий её. — Так почему теперь ты поступаешь иначе? Кавех стиснул его руку, словно та была его спасательным кругом. — Я не хочу портить твою репутацию. Моё имя может быть запятнано, мне плевать — вероятно, оно уже запятнано, но что я буду делать, если тебя уволят или нечто в этом роде? Я буду страдать… и тогда ни один из нас не сможет оплачивать счета в баре. — Забудь о счетах в баре, — проворчал Аль-Хайтам. Он протянул руку и обхватил другую ладонь Кавеха своей. — Они никогда меня не уволят. Кого они возьмут мне на замену? Кавех взглянул на него снизу-вверх. — Но ты сказал, что они недовольны тобой… — К чёрту Академию, — сказал Аль-Хайтам. Он чувствовал, что нервы натянулись до предела. То, что Кавех отказывался понимать, раздражало. — Ни один человек не представляет для них ценности. Если они и недовольны мной, то явно не из-за тебя. Кавех был напряжён. Он уставился в пол, а затем порывисто вздохнул и повернулся к Аль-Хайтаму. — Когда мы проснёмся, ты скажешь мне это снова? Ответ последовал незамедлительно. — Разумеется. Кавех улыбнулся. — Я знаю, что часто мы бываем жестоки друг к другу, но я рад, что это ты. Аль-Хайтам едва не прикусил язык, проклиная сжимающееся в груди сердце. — Рад? — пробормотал он. — Вчера ты сказал, что иногда жалеешь, что влюбился в меня. Кавех снова напрягся, и на мгновение Аль-Хайтам увидел, как вытянулось его лицо, а глаза распахнулись шире. — Я так сказал? — Да, — Хайтам снова сжал его руку. — И слышать это было больно. — Прости, — пробормотал Кавех. Он отдёрнул руку, прикрывая рот, а затем отвернулся и глянул через плечо. Куда угодно, только не на Аль-Хайтама. — Хочешь, чтобы я сказал, что не это имел в виду? — Нет, потому что я знаю, что это правда, — ответил Хайтам. Они оба понимали, что эти мысли никуда не делись, нависая над ними тёмной тучей. — Я просто хочу знать, почему. — Почему? — Кавех оглянулся на него, сведя брови к переносице. — Полагаю, я мог бы назвать миллион причин «почему». Аль-Хайтам вздохнул. — Тогда ты можешь начать прямо сейчас. — Ты всё время уходишь, — фыркнул Кавех. — Занят работой в Академии, командировками и всем остальным. Иногда ты даже не говоришь мне об этом, ты просто исчезаешь. Я уверен, ты способен понять, как это больно. Я жду твоего возвращения к ужину, а ты возвращаешься на следующей неделе. — Я ничего не могу с этим поделать… — начал было Аль-Хайтам, но Кавех бросил на него свирепый взгляд, который заставил его замолчать. — По крайней мере, ты можешь мне об этом сообщить, — пробормотал он. — И ты делаешь другие вещи. Ты упрекаешь меня, словно родитель, всякий раз, когда я делаю не так что-то из того, что ты просишь, и это унизительно. И ты просто так холоден иногда. Ты отказываешься проводить со мной время. Ничего не случится, если ты просто сходишь со мной на Сабзеруз. На мгновение Аль-Хайтам замер. Он наблюдал, как выражение лица Кавеха постепенно смягчалось, он опустил взгляд, теребя полы своей рубашки, будто не мог встретиться взглядом с Хайтамом. Он вздохнул немного с неохотой, но в то же время с облегчением. — Значит, дело не во мне? — Не в тебе? — Кавех оглянулся, прищурившись в замешательстве. — Это мелочи, которые я делаю, но не что-то кардинальное, — пояснил Аль-Хайтам. Кавех прикусил губу, задумавшись. — Н-ну да. Ты делаешь много мелочей, которые раздражают меня, но любые отношения таковы, разве нет? Аль-Хайтам тяжело вздохнул. — Ты мог бы просто попросить меня перестать делать то, что тебя так беспокоит. — Ты и правда сделал бы так, если бы я попросил? — спросил Кавех. Это не должно быть таким трудным вопросом. Аль-Хайтам хотел бы сказать «да». Он хотел сказать, что, разумеется, сделает всё, о чём попросит его Кавех, но, честно говоря, он не мог сказать, что поступил бы так в те дни. Считал бы он свои чувства такими же важными, как сейчас? Кавех не стал бы даже мыть посуду, попроси он его, так сделал бы он сам всё, о чём бы тот попросил? Он просто не мог с уверенностью ответить «да». — Ты слишком долго колеблешься, — пробормотал Кавех. — Это означает «нет», Хайтам. — Это не «нет», это «я не уверен», — сказал Аль-Хайтам. — Но теперь это точно будет «да». — Хорошо, — Кавех встал, а его ладони выскользнули из хватки Хайтама, когда он направился к двери. Он вытянул руки над головой и повернулся к нему лицом, дойдя до дверного проёма. — Значит, благодаря всему произошедшему ты научился чему-то новому. Я горжусь тобой. От незатейливого комплимента лицо Аль-Хайтама слегка вспыхнуло, но он предпочёл проигнорировать это. — Куда ты идешь? — В библиотеку, — ответил Кавех так, словно это было очевидно. — Как бы мне ни нравилось говорить о наших чувствах, завтра я ничего об этом не вспомню, — он вскинул руки, делая кавычки, когда говорил о следующем дне. — Я думаю, нам стоит использовать это время, чтобы подумать, как можно остановить этот бесконечный сон, как считаешь? Аль-Хайтам посмотрел на него с невозмутимым выражением лица. — Я же говорил, меня не интересует… — А я говорил, что ты скучный, — Кавех скрестил руки на груди. — Если бы ты и правда любил меня, то пошёл бы со мной в библиотеку. Аль-Хайтам встал и, прищурившись, посмотрел на Кавеха. Тот слегка улыбнулся в ответ, явно довольный тем, что добился своего. — Ты избалованный мальчишка, а это шантаж, и ты это знаешь. — Хм? Разве? — Кавех едва подавил зарождающийся в груди смех. Он повернулся, открыл дверь и вышел, пренебрежительно махнув рукой. — Я понятия не имею, о чём ты. — Уверен? — Аль-Хайтам последовал за ним. — Я вот так не думаю. Лжец, вот ты кто. Кавех рассмеялся. Его смех был высоким и мелодичным, разносясь по комнате, что почти заставило Хайтама замереть, распахнув глаза. Он не мог вспомнить, когда в последний раз слышал, чтобы Кавех так смеялся. Обычно смех его был коротким и нервным. И они никогда не шутили. — Напротив, я думаю, что предельно честен, — ответил Кавех. Когда они подошли к входной двери, он оглянулся, смотря на Аль-Хайтама с улыбкой на губах. — А ты? Всегда прячешься за метафорами и замысловатыми словечками, а это нечестно. — Это моя работа, — закатил глаза Аль-Хайтам. Он потянулся за своими сапогами, медленно натягивая их, пока Кавех делал то же самое со своей обувью. — Академия любит замысловатые слова. — Ну а я нет, — ответил Кавех. Он снова скрестил руки на груди после того, как натянул ботинки. — Мне пришлось прочесть достаточно длинных и скучных текстов, когда я был студентом, и мне не хочется чувствовать, что ты цитируешь мне отрывки из учебников. — Сегодня я не делал ничего подобного, — возразил Аль-Хайтам. — Нет, но рано или поздно ты это сделаешь, я уверен, — ответил Кавех. Он толкнул дверь, глубоко вдыхая свежий воздух. Аль-Хайтам почти возненавидел то, что он выглядел таким красивым, освещаемый лучами солнечного света. Это было несправедливо по отношению к его собственному сердцу. — А если и нет, я точно знаю, что ты определённо делал это на днях, просто я этого не помню. — Почему ты так беспокоишься о том, чего не можешь вспомнить? — Аль-Хайтам вскинул бровь, когда они направились по улице в сторону Академии. Уже наступил полдень, в воздухе витали ароматы еды с Сабзеруза, а также различные звуки возбуждённых жителей. Аль-Хайтам солгал бы, сказав, что ему это не надоело. — Именно потому, что я не помню, это беспокоит больше всего, — ответил Кавех. Он упёр одну руку в бедро, окинув Аль-Хайтама осуждающим взглядом. — Я абсолютно не представляю, что ты мог со мной сделать. Держу пари, ты воспользовался мной. Да как ты посмел? — Мы занимались сексом всего три раза, — прямо ответил Хайтам. — Три? — Кавех схватился за сердце, изображая глубочайший шок. Его лицо слегка покраснело, а глаза распахнулись, но Аль-Хайтам не был уверен, в какой степени это было притворством. — Значит, ты всё-таки воспользовался мной? Да как ты посмел? Особенно, когда узнал о моих чувствах… — В первый раз я не знал, — перебил его Аль-Хайтам. И Кавеху это, похоже, не понравилось. Он покраснел ещё сильнее и опустил взгляд в землю. — Это так жестоко с твоей стороны. — Ты был согласен, — ответил Аль-Хайтам, всё равно чувствуя дискомфорт. Он протянул руку к Кавеху, просто чтобы обхватить его ладонь. Утешить. — Во второй раз я пытался во всём разобраться. Так я понял, что чувствую то же самое. Кавех посмотрел на него с подозрением. — А что насчёт третьего? — Я пытался убедить в своих чувствах тебя, — ответил Аль-Хайтам. — Это было трудно… и всё же ты не зря называешь меня упрямым. — Мы оба можем быть упрямыми. Это черта характера, присущая многим, — Кавех закатил глаза, но всё равно сжал чужую ладонь. — Конечно, — пробормотал Аль-Хайтам. Большой палец Кавеха лениво провёл по его коже, не давая полностью сосредоточиться. Когда он стал довольствоваться лишь этим? Просто быть рядом? — Это прерогатива исключительно испытывающих трудности в Академии студентов, которые отказываются делать нечто меньше, чем могут. — Я был не таким, — Кавех бросил на него неприязненный взгляд. — Конечно, — сказал Аль-Хайтам, не скрывая постепенно растущей улыбки на лице. — Ты просто ради развлечения каждый день после занятий в Академии часами учился в библиотеке. — Ты просто невыносим, — пробормотал Кавех под нос. — Как можно получить диплом об окончании Академии с отличием, если не учиться? Я уверен, что ты потратил большую часть своего драгоценного времени на то же самое. У меня осталось немало воспоминаний о том, как я помогал тебе учиться. — Может и так, — ответил Аль-Хайтам. — И что с того? В отличие от тебя я ничего не отрицал. Кавех не ответил, а когда они подошли к дверям библиотеки, то обнаружили, что там довольно тихо и почти пусто. Аль-Хайтам думал, что это нормально. Кажется, был полдень? Или, может, день клонился к вечеру? Большинство студентов, скорее всего, уже ушли на праздник. Несмотря на строгие правила Академии, Мудрецы мало что могли сделать, чтобы прямо запретить студентам посещать подобные мероприятия. Они нашли тихий уголок и выбрали все книги о снах из коллекции библиотеки. В итоге вышло семь экземпляров. Один из фолиантов представлял собой сборник, повествующий о том, какими были сны до системы Акаша, другой — о неважности детских снов и важности двигаться вперёд, а третий — о толковании детских снов. Ничего особенного. — Может, нам стоит посмотреть книги об Акаше? — предложил Кавех. Они снова обратились к подборке книг, и Аль-Хайтам медленно вздохнул. — Я посмотрю их на случай, если найдётся что-то важное. Ты можешь начать смотреть тексты в самой Акаше, если хочешь. Их наверняка будет слишком много, чтобы справиться за один день. — Как хорошо, что их у тебя хватает! — Кавех подмигнул, и Аль-Хайтам пожалел, что был слишком раздражён, чтобы рассмеяться над его шуткой, потому что чужая улыбка дрогнула от отсутствия ответа. — Ладно, ладно, пойду поищу книги. Аль-Хайтам наблюдал, как он исчез за рядами книг, отыскивая любой раздел, в котором могло бы найтись то, что им нужно. Он потерял его из виду почти сразу. Когда Кавех ушёл, он занялся тем, что открыл одну из книг. Это была документальная запись снов взрослых из других регионов, поэтому она казалась чуть более реальной, чем многие другие. Он пролистал её, нетерпеливо выискивая какой-нибудь секретный метод заставить человека очнуться ото сна, но всё безрезультатно. Когда Кавех вернулся, в руках он держал внушительную стопку книг по системе Акаша. Аль-Хайтам поднял взгляд, когда он поставил их на стол, а на лице Кавеха расплылась широкая улыбка. — Ты явно доволен собой, — лениво заметил Аль-Хайтам. — Ну, их было так много, надеюсь, я выбрал самые лучшие! — Кавех схватил лежащую сверху книгу и пододвинул её к Аль-Хайтаму. — Разве она выглядит не многообещающе? Название гласило: «Сны и система Акаша», что и правда выглядело многообещающе. Он перевернул книгу и бегло посмотрел описание. Несмотря на связь между снами и Акашей, автор пришёл к выводу, что Акаша повышает интеллект тех, кто ей пользуется и, следовательно, избавляет мозг от ненужных вещей, разрушающих интеллект, — таких вещей, как сны. Там не было упоминания об участии Академии, хотя Хайтам и предположил, что если бы оно было, то книга, скорее всего, вообще не увидела бы свет. Аль-Хайтам вздохнул. — В ней может быть что-то полезное. Кавех просиял. — Правда? Я думаю, они движутся в правильном направлении. Кто бы ни написал эту книгу. — Это шаг вперёд, — пробормотал Аль-Хайтам в ответ. Минуты проходили в тишине, пока Хайтам продолжал листать страницы с бесполезной информацией в ранее взятой книге. В ней было много историй о снах, о том, как распознать, что находишься во сне и тому подобное, но ничего о том, как из этого сна вырваться. Просто страницы за страницами полные объяснений того, что означают определённые сны. На мгновение он задумался, может ли быть дело в Сабзерузе, прежде чем отбросить эту мысль. В конце концов, это же был не его сон. Через некоторое время взгляд Аль-Хайтама неосознанно перемесился к Кавеху. Блондин сосредоточился на книге, лежащей перед ним, пока глаза его неспешно бегали по строкам. Он слегка приоткрыл губы, привлекая чужой взгляд. Розовые, прекрасные и готовые опухнуть от поцелуев. — Я могу поцеловать тебя? Кавех подпрыгнул от неожиданности. Его глаза мгновенно обратились к Аль-Хайтаму, прищурившись в замешательстве. Он отложил книгу и склонил голову вбок, подложив под неё ладонь для опоры. — Мы не станем устраивать сцен в библиотеке. Аль-Хайтам вскинул бровь. — Это не сцена. Кроме того, об этом никто не вспомнит. — Но ты будешь помнить, — пробормотал Кавех. — А ты нет, — Аль-Хайтам протянул руку и обхватил чужой локоть, легко потянув на себя. — Твоя честь запятнана не будет. — Дело не в этом, — Кавех слегка покраснел и отвернулся, чтобы, по-видимому, сохранить вышеупомянутую честь. — Это просто кажется мне неправильным. Что ты будешь помнить, что делал со мной, а я не смогу ничего вспомнить. — Ты всегда думаешь обо мне только плохое, — Аль-Хайтам сжал его руку. — Я всего лишь попросил о поцелуе. — Но ты имеешь в виду нечто большее, — Кавех оттолкнул его, отпихнув свободной рукой. — Я в этом просто уверен. Аль-Хайтам замолчал. — Ты и правда так против? — Мы в общественном месте, — отрезал Кавех. — В первый раз у тебя с этим проблем не было. Кавех резко повернул голову. Он широко распахнул глаза, пока лицо с каждой секундой краснело всё сильнее. — Что я позволил тебе сделать? — Это случилось во время празднования Сабзеруза, — ответил Аль-Хайтам. Он наклонился вперёд, облокотившись на стол и подперев голову руками. — Поначалу ты был против, если это вообще можно назвать сопротивлением. — Ты меня заставил? — Кавех выглядел подавленным, и Аль-Хайтам, честно говоря, не мог сказать, преувеличивал он или нет. — Архонты, ты и правда используешь эту ситуацию в своих интересах, да? Аль-Хайтам фыркнул. — Тебе понравилось, и пользу от случившегося ты получаешь прямо сейчас. После того раза ты сказал, что любишь меня. — Ну, больше ты меня не заставишь, — Кавех откинулся назад, скрестив руки на груди. Каким-то чудом книга осталась открытой. — Особенно в библиотеке, Архонты всевышние, Хайтам… — Мне просто любопытно, — начал тот. — Если ты вспоминаешь небольшие детали, будет ли твоя дырочка помнить мой член? Кавех подавился вздохом. Он бросил на Аль-Хайтам свирепый взгляд, в котором в равной степени смешались смущение и гнев. — Хайтам, — прорычал он. — Мм? — ответил Аль-Хайтам. — Это всего лишь предположение. Мне просто любопытно, вот и всё. — Ты невозможен, — пробормотал Кавех. — Тебе понравится, — ответил Аль-Хайтам. Кавех прерывисто вздохнул и медленно поднялся со своего места, пересаживаясь на колени Аль-Хайтама. — Будь осторожен, — прошептал он. У Аль-Хайтама не было подобных планов, но он всё равно медленно стянул чужие штаны. Он обхватил головку его члена, медленно поглаживая, пока тот не стал полностью твёрдым. С губ Кавеха сорвался тихий звук, и Аль-Хайтам быстро зажал ему рот рукой. — Тише, — прошептал он ему на ухо. — Мы же соблюдаем осторожность, помнишь? Кавех вздрогнул от прикосновения, но всё же быстро кивнул в ответ. — Хороший мальчик, — пробормотал Аль-Хайтам. Он согнул пальцы, засовывая сразу два в рот Кавеха. На секунду тот фыркнул от подобной бесцеремонности, прежде чем жадно обвить их языком. Он вскинул бёдра навстречу прикосновениям Хайтама, выгибая позвоночник дугой в отчаянном желании большего трения. Аль-Хайтам ослабил хватку на его члене и вынул пальцы изо рта, вырывая у Кавеха хриплый вздох. — Ещё рано кончать, — прошептал он на ухо. Кавех издал тихий скулёж, прикрывая глаза, возможно, выражая так безмолвное недовольство. Аль-Хайтам неспешно прижал влажные пальцы ко входу в его тело, проводя по краю сжимающихся мышц, прежде чем погрузиться в него. Кавех откинулся на стоящий позади стол, едва успев раскинуть руки, чтобы удержаться. — П-поторопись или нас поймают… — Поймают? — Аль-Хайтам оглядел окружающее их пространство, а затем снова сосредоточился на Кавехе, убедившись что поблизости никого нет. — Вокруг ни души, нас никто не увидит. Они все наслаждаются празднованием Сабзеруза, кажется, уже раз тридцатый. Кавех лишь снова заскулил и, развернувшись, уткнулся лбом в стол, вытягивая руки в попытке прикрыться. — Если кто-то увидит, я могу просто сказать, что ты спишь, — продолжил Аль-Хайтам. Он начал двигать пальцами, поглаживая внутренние стенки и наслаждаясь тем, как Кавех напрягся под ним. — Кто рискнёт со мной спорить? Конечно, засомневаться в подлинности моих слов было бы неловко. Кавех вскинул бёдра, нетерпеливо подаваясь навстречу пальцам Аль-Хайтама. — Архонты, просто заткнись и трахни меня уже. — Ты часто говоришь подобное, — закатил глаза Аль-Хайтам. Но тем не менее он вытащил пальцы, несмотря на вздох Кавеха, и притиснул его бёдра к краю стола, вставая со стула, чтобы прижаться сзади. Он подтолкнул Кавеха, заставляя его лечь на поверхность стола, пока его пальцы не сомкнулись на противоположном конце. Он был таким красивым. Раскинутый по поверхности стола со вскинутыми бёдрами, готовый принять его. — Ты зря меня так вытянул, — огрызнулся Кавех. — Как будешь объясняться, если кто-то нас увидит? Всё это не слишком осмотрительно. Аль-Хайтам приспустил штаны, пристраиваясь возле его входа. — Если кто-то увидит, им лишь следует оставить нас в покое, — пробормотал он, без предупреждения толкаясь внутрь. Кавех тут же зажал рот руками, пока его тело дрожало в слабой попытке привыкнуть к вторжению. Аль-Хайтам упёрся руками в бёдра, склоняясь над телом Кавеха, чтобы прикусить его за ухо. — Разве тебе не кажется это знакомым? С губ Кавеха сорвался тихий всхлип, когда он быстро кивнул головой, не в силах издать больше ни звука из-за прижатых ко рту ладоней. Он подался бёдрами назад в отчаянной попытке добиться большего трения, пока из его глаз текли горячие слёзы. — Хорошо, — Аль-Хайтам отодвинулся, полностью выходя, а затем резко толкаясь до упора. — Ты хочешь так? Или нежнее? — В-вот так, — когда он отнял руки ото рта, голос Кавеха дрожал. — Быстрее, пожалуйста, Хайтам. Я не хочу, чтобы кто-нибудь нас увидел. Аль-Хайтам послушался, следующим же движением срывая с губ Кавеха сдавленный стон, прежде чем тот смог его заглушить. От быстрого темпа в воздухе раздавался звук шлепков кожи о кожу, и всего на мгновение мимолётное чувство стыда обжигающим теплом пробежало по его коже. Разумеется, он его проигнорировал. Ну и что с того, что кто-то увидит? Может, увиденное отложит факт, что Кавех принадлежит ему в глубинах их разумов. Кавех дрожал под ним, едва держась на ногах. Аль-Хайтам наклонился ниже, оставляя на его шее лёгкие поцелуи, а затем с силой кусая. Он услышал очередной тихий стон. Какой прекрасный звук. Аль-Хайтам поцеловал его ухо. — Как думаешь, сегодня ты сможешь кончить без рук? — прошептал он. — Я так хорошо обучил своего питомца? Кавех откинул голову назад, уперевшись ладонями в поверхность стола, и издал громкий стон. Звук разнёсся по комнате, и Аль-Хайтам был уверен, что если бы Кавех не был настолько возбуждён, ему стало бы очень неловко. — Да, да, прошу… — слова лились нескончаемым потоком, будто смываемые прорвавшейся плотиной, прерываемые только вздохами и стонами. — Мм, я так близко, не останавливайся. Я-я кончу прямо так, ах, только для тебя… Если раньше и были какие-то сомнения в том, что их кто-то мог услышать, то теперь они исчезли. Спустя всего несколько толчков ноги Кавеха подкосились, он закатил глаза, утонув в чистейшем удовольствии. Внезапно сжавшиеся мышцы толкнули Аль-Хайтама через край, и он вошёл глубоко внутрь, сжав зубы на горле Кавеха, отчасти для того, чтобы приглушить рвущиеся из горла звуки, а отчасти просто, чтобы оставить на архитекторе метку. Когда он отстранился, по краям укуса выступили капельки крови. Аль-Хайтам смотрел на Кавеха сверху-вниз, пытаясь отдышаться. Грудная клетка блондина так же ходила ходуном, вздымаясь и опускаясь, пока он успокаивался, приходя в себя. Аль-Хайтам поднёс руку к лицу, откидывая упавшие на глаза волосы. — Тебе было хорошо? — пробормотал он. Кавех перевёл на него взгляд и неуверенно кивнул. — Ты помнишь, где искать чёртову простату. Аль-Хайтам улыбнулся, оставляя на чужом лбу мягкий поцелуй, а затем отстранился. Его сперма потекла по бёдрам Кавеха, капая прямо на пол. Она так хорошо на нём смотрится. — Что ж, думаю, это было достаточно продуктивно. Кавех усмехнулся. Он оттолкнулся от стола и повернулся к Аль-Хайтаму, неуверенно опираясь на него. — Завтра, — ткнул он его пальцем в грудь. — На самом деле почитай. Нам нужно многое обсудить, когда я смогу вспомнить предыдущий день. — Я постараюсь, — ответил Аль-Хайтам. — Но это становится непросто, когда ты вот так меня отвлекаешь. — Тогда не бери меня с собой, — закатил глаза Кавех. — Просто иди один. Аль-Хайтам отстранился, делая шаг назад, и приземлился на стул, на котором не так давно сидел. — Тогда ты рассердишься на меня. Кавех пренебрежительно махнул рукой. — Со временем я всё пойму. Или повтори своё признание и трахни меня снова; делай всё, что сочтёт необходимым твой извращённый разум, — снова фыркнул он, скрестив руки на груди. Он сделал шаг вперёд и сел на чужие колени, слегка зашипев от неудобства. — Архонты… только не жди, когда Академия закончит всё сама. Это займёт целую вечность, и ты это знаешь. — Да, я знаю, — Аль-Хайтам обхватил ладонями лицо Кавеха. — Мне так и не удалось тебя поцеловать. — Ты ужасно меня смущаешь, — Кавех снова скрестил руки на груди, но всё же подался навстречу прикосновению. — Поверить не могу, что сомневался в тебе. Ты же как щеночек. — Щеночек, — ровным тоном повторил Аль-Хайтам. — Изнывающий от любви, — кивнул Кавех. Аль-Хайтам прижался к его губам. Поцелуй был нежным и длился всего несколько секунд, но сердце всё равно трепетало, когда он отстранился, а глаза Кавеха были закрыты. — Я обещаю, что почитаю что-нибудь из этого завтра, — сказал он. — Тебе лучше и правда так сделать, — пробормотал Кавех. Он наклонился ближе, положив голову на чужое плечо. — Если мы заснём, день просто начнётся заново? — Да, — Хайтам положил ладони на его талию, слегка сжимая. — Я проснусь, а ты будешь сидеть на диване. Как и всегда. Кавех разочарованно вздохнул. — Ты и правда не можешь ничего сделать? — Академия знает, как покончить со всем, это возможно только извне, — ответил Аль-Хайтам. — Но я уверен, что смогу разобраться, если ты так настаиваешь. — Да, — Кавех накрыл своей ладонью руку Аль-Хайтама, крепко сжимая. — Тогда мне остаётся пожелать тебе удачи. — Она мне понадобится, — пробормотал Хайтам. — Разумеется, — тихо усмехнулся Кавех. — Я люблю тебя. Аль-Хайтам замолчал. Его сердце словно взорвалось. Стук в груди был таким громким, что он мог его услышать. Он сделал быстрый вдох, а затем медленно выдохнул. — Я тоже тебя люблю. Кавех снова рассмеялся. — Такой дрожащий голос. Потренируйся немного, прежде чем сказать мне это снова, ладно? — Я попрактикуюсь на тебе, — ответил Аль-Хайтам. — В реальной жизни всё должно быть идеально. Ты мой испытательный полигон. — У меня нет возражений, — пробормотал Кавех. Чем дольше он говорил, тем более усталым казался его голос. — Только пусть это не займёт целую вечность. — Обещаю, — ответил Аль-Хайтам. После этого они оба замолчали, погрузившись в посторгазменную негу и радость от тихих признаний. Аль-Хайтам снова с тоской ждал следующего дня. Дня, который начнётся с рассерженного Кавеха, сомневающегося в его чувствах. Но он ещё не наступил.

Бип.