Взрослые игры

      Тайлер выглядит обеспокоенным, когда Уэнсдей заходит в кофейню.       – Ты в порядке? Как доехали? – девушка еще не успела сформулировать ответ на первый вопрос, как бариста уже задает следующие. – Тебя никто не обидел?       – Мои суждения касательно собственного самочувствия субъективны и не поддаются оценки со стороны посторонних людей. Однако если мой ответ удовлетворит твое нездоровое любопытство, которое является следствием первородных патриархальных замашек...       – Окей, я понял, ты в порядке. На остальные вопросы можешь не отвечать, иначе я точно буду чувствовать себя абсолютным идиотом, – Тайлер по-доброму ухмыляется, и Уэнсдей почти готова улыбнуться в ответ. Аддамс неосознанно сравнивает Тайлера и Ксавье, и на данный момент последний проигрывает по всем фронтам. Почему-то именно на Торпа организм реагирует как на опасность, пресловутый рефлекс "бей или беги", заложенный еще с примитивных существ, не позволяет ей расслабиться, находясь даже в одном помещении с этим высокомерным снобом. Возможно, все дело в кровной вражде между кланами, но Уэнсдей не устраивает такое объяснение. Ее действия никогда не подчинены слепой ярости, врагам она наносит холодные, точно выверенные удары, вскрывает их слабые места виртуознее, чем хирург фурункулы. Однако рядом с Торпом вся ее рациональность уступает какому-то животному возбуждению. Слава Сатане, она знает про дурацкий спор и может его использовать в своих целях, иначе Аддамс уже давно бы вспорола горло Ксавье шариковой ручкой. Только мысленное превосходство останавливает ее от открытой конфронтации. Нет ничего опаснее психологического оружия, и Уэнсдей готова сполна ощутить его мощь.       В отличие от Ксавье, с Тайлером было... Легко? Ей не нужно было притворяться, тщательно выверять слова, чтобы действовать согласно дурацкому плану. Общение с ним казалось само собой разумеющимся. Кроме того, Галпин явно испытывает неприязнь к Торпу, поэтому союзничество с ним будет крайне выгодным.       В разговоре с баристой Уэнсдей узнает, что какое-то время Винсент Торп близко общался с шерифом Галпином, а Тайлер и Ксавье даже дружили. Но потом что-то произошло, и Торп-старший резко отстранился от всех приятельских отношений в Джерико, а Ксавье превратился в высокомерного сноба. Неудивительно, власть и деньги многим сносят голову покруче дробовика.       В Невермор девушка возвращается вечером, чуть не опоздав к началу писательского часа из-за Пагсли и его страсти к фаст-фуду. Энид начинает приставать к Уэнсдей с расспросами, но Аддамс уходит от разговора лаконичным: "Поговорим позже" и намеренно громко стучит по клавишам печатной машинки.       Синклер сплетничает с Вещью, и делает это раздражающе громко. Уэнсдей хочет прикрикнуть на них, чтобы заткнулись, но тогда она выдаст, что вслушивалась в реплики блондинки.       – Вещь, представляешь, Ксавье и Бьянка расстались! Говорят, сирена просто в ярости, ее подружки даже боятся близко подойти! Не понимаю, что между ними произошло? Раньше они зажимались во всех углах академии, – это похоже на пытку водой, только вместо капель воды здесь раздражающий голос Синклер. Уэнсдей не видит, что отвечает вещь, поэтому ей остается додумывать смысл по репликам Энид. – Интересно, с кем они пойдут на ежегодный Вороний бал? Если Торп появится с кем-то другим, Барклай просто лопнет от злости!       – Хватит! – Аддамс резко ударяет ладонями по столешнице. – Чего ты хочешь? Говори прямо, я не понимаю твоих намеков, но уверена, что ты не просто так начала этот дурацкий разговор. А ты, – недовольно указывает на Вещь, от чего тот ту же понуро сжимается, – превратился в отвратительного сплетника. Еще немного, и сможешь печатать журналы для подростков, а ты не проворачивать преступные дела.       – Не ругай его, он ни в чем не виноват, – Энид успокаивающее гладит человеческий отросток. – Мы просто хотели тебя разговорить! Тебя не было целый день, а сейчас ты вернулась и совсем ничего нам не рассказываешь! Мы волновались, и Ксавье... – блондинка понимает, что сболтнула лишнего.       – Что Ксавье?       – Он очень разозлился на Бьянку из-за того, что произошло на фехтовании. Они, кажется, здорово повздорили, потому что Торп уверен, что сирена не просто так тебя ударила. Аякс считает, что Барклай ревнует Ксавье к тебе. Он, кстати, порывался за тобой поехать и спрашивал меня, куда ты так резко сорвалась, но ты же не посвящаешь меня в свои планы, – в голосе Энид сквозит неприкрытая обида.       – Я была в Джерико, – равнодушно произносит Уэнсдей.       – И? – не унималась блондинка.       – И все. Теперь вернемся к Вороньему балу, – Аддамс не намерена рассказывать Энид о разговоре с Тайлером.       – Я думаю, тебе нужно пригласить Ксавье. Это решит две проблемы – поставит на место Бьянку и поспособствует продвижению нашего плана, – кажется, Энид все уже решила, не поставив в известность Уэнсдей.       – Нет. Я вообще не собираюсь идти на это мероприятие. У меня есть более важные дела.       – Но Уэнсдей, я думала, мы пойдём на бал как две подружки. Я уже придумала нам парные образы, – кажется, Энид готова устроить своими слезами второй Всемирный потоп. Как там было в Ветхом Завете – каждой твари по паре? И если с отождествлением Торпа с первым словом у Уэнсдей не было проблем, то со вторым она была в корне не согласна. Однако, судя по всему, Энид не оставит ей выбора, поэтому выгоднее согласиться и выдвинуть свои требования.       – Два условия. Первое – платье я выбираю самостоятельно. У тебя отвратительный вкус на все. Второе – в двенадцать часов я ухожу. И так придется отложить писательский час, но отменять его полностью из-за дурацких танцев я не намерена, – Синклер сияет как новогодняя гирлянда. Это отвратительно – в плохом смысле.       – Когда ты планируешь пригласить Ксавье? – ох, теперь блондинка считает, что это само собой разумеющееся.       – Я бы предпочла не делать это вовсе, однако если пытка неотвратима, лучше подвергнуться ей как можно раньше. Завтра с утра у тебя будет возможность лицезреть самодовольную улыбку этого сноба примерно в… – смотрит на наручные часы. – Одиннадцать двадцать пять до полудня. Если он не явится к обеду, знай – он искупляет болью свое самодовольство.       Аддамс с неудовольствием отмечает про себя, что Энид выглядит чересчур радостной, особенно после ее слов касательно Торпа. У Уэнсдей есть две теории, объясняющие такое поведение: первая – блондинка испытывает садистское удовлетворение от страданий других и возможности осветить эти самые страдания в блоге. Вторая – Энид ведет двойную игру, и ей зачем-то нужно, чтобы Аддамс и Торп проводили вместе больше времени. Оба предположения провоцируют у брюнетки приступы тошноты. В очень плохом смысле.       В это же время в мужском общежитии обсуждались весьма похожие темы.       – Кажется, ты установил рекорд со своих четырнадцати лет – три дня без секса, – ржет Аякс, и Ксавье готов запустить него чем-нибудь тяжелым. Придурок. – Если все-таки Аддамс подпустит тебя к себе, ты ее быстро разочаруешь, флеш. Хотя, о чем это я? Она скорее отрежет тебе член очередным антикварным клинком из коллекции папочки, чем позволит прикоснуться к себе.       – Заткнись, иначе я первый воспользуюсь холодным оружием и отрежу парочку твоих змей, – из-под шапки тут же послышалось злобно-настороженное шипение.       – Ты придумал, как будешь очаровывать наш труп невесты? Кажется, стандартный джентльменский набор на нее не подействует.       – Ты слишком переоцениваешь Аддамс. Все девушки одинаковые, просто эта готическая принцесса пытается казаться особенной, не такой как все. Поэтому вместо романтических драм ведем ее в кино на очередной триллер, дарим пару букетов каких-нибудь особо мрачных цветов и вуаля – стройные ножки этот недотроги уже на моих плечах, а ключи от твоей ламбы в кармане. В отношениях с Энид ты определено потерял хватку, раз любая немного отличающаяся девчонка тебе кажется недосягаемым божеством.       – Скорее уж Сатаной в женском обличии. Не нужно недооценивать Аддамс. Я уверен, она не так проста, как ты думаешь.       Ксавье и сам в курсе, что затащить Аддамс в постель будет отнюдь не простой задачей, однако он был абсолютно уверен, что сможет обкатать даже эту мегеру. Пожалуй, строптивость девушки и ее непокорность сделают его победу даже слаще. Хоть какая-то ложка меда в дегтярной бочке.       Бьянка после утренней перепалки больше не объявлялась на горизонте. Очевидно, что она уже настучала отцу касательно всех событий, связанных с ним и Аддамс – начиная с возвращения на ее тачке в академию и заканчивая скандалом с сиреной. Это значит, что Ксавье, как минимум, ждет очередная нудная проповедь о том, что к представителям семейки Аддамс ему нельзя приближаться на пушечный выстрел. А закончатся нотации пожеланиями скорейшего примирения с Бьянкой. Не нужно даже быть провидцем, чтобы предугадать исход его следующей встречи с отцом. Однако Ксавье абсолютно не ожидает, что она произойдет так скоро – раздается негромкий стук в дверь, и на пороге появляется Винсент Торп собственной персоной.       Аякс абсолютно точно не хочет быть свидетелем, а уж тем более участником собрания членов семейства Торп, поэтому пробубнив себе под нос что-то отдаленно похожее на уважительное приветствие, старается как можно быстрее и незаметнее покинуть комнату. Ксавье с удовольствием бы последовал его примеру, но, очевидно, отец и так порядком вышел из себя, раз решил нагрянуть в Невермор, чего не делал даже в родительские выходные.       – Не стоило утруждать себя, отец, и искать окно в плотном графике, чтобы отчитать беспутного сына. Если тебе станет легче, можем сделать вид, что профилактическая беседа уже проведена, я принял все сказанное к сведению, признаю свою вину и все в этом духе, – у младшего Торпа определенно нет настроения выслушивать то, что сейчас вывалит отец.       – Не смей дерзить мне! Ты находишься в Неверморе всего три дня, а уже успел наломать дров: разбить новую машину, поругаться с Бьянкой, чья мать теперь не дает мне прохода, поцапаться с сынком шерифа и, наконец, начать общаться с проклятой дочкой Аддамса, хотя я тебе ясно дал понять, чтобы ты даже близко не подходил ни к кому из этого чокнутого семейства.       – Позволь мне самостоятельно решать, с кем общаться, с кем спать, а кому бить морду за гребаные слова, сказанные мне! – Ксавье срывается на крик. По какому праву отец сначала игнорирует его годами, отделываясь дежурными фразами, а затем ставит дурацкие условия?       – Ты все еще живешь за мой счет. К тому же, Ксавье, тебе еще нет восемндацати, а, значит, именно я несу ответственность за твою жизнь перед законом! Ты должен сейчас же пойти к Бьянке и попросить у нее прощение за все, что ей наговорил! Можешь стоять перед ней на коленях – мне все равно. Главное, чтобы она тебя простила. Иначе...       – Иначе что? Ты не сможешь меня контролировать с помощью Барклай? Послушный сыночек перестанет выполнять приказы папочки и своей подружки?       – Иначе мне придется лишить тебя денег. Не забывайся. Всеми финансами в нашей семье распоряжаюсь я, – чеканит Винсент, и Ксавье видит, что тот тверд в своем решении. Гребаное дерьмо. Парень не собирается мириться с Бьянкой, но и остаться до совершеннолетия абсолютно без денег – такая себе перспектива. Винсент видит замешательство сына и несколько смягчается. – Ксавье, я прошу тебя, не делай глупости. Хорошо, ты пока не готов поговорить с Бьянкой, – на этих словах Торп-младший рефлекторно сжимает челюсти. – Просто будь осторожен. Аддамсы коварны и мстительны, если ты обидишь эту чертову девчонку... Я не готов потерять еще и тебя, пожалей старика. У меня никого не осталось, кроме тебя, – впервые за долгое время Винсент открыто говорит о том, как ему дорог сын. Ксавье молчит, однако медиум видит, что тот глубоко задумался над словами отца.       – Что у тебя случилось с Аддамсом? Почему вы так ненавидите друг друга? – спрашивает Ксавье. Винсент глубоко вздыхает – этот вопрос должен был прозвучать, но Ксавье пока точно не готов услышать правду. Именно поэтому Торп-старший повторяет сыну в общих чертах сказку о том, что причина их вражды – деньги. Нет, конечно, в какой-то степени так оно и есть. Но семя войны взрастила не любовь к деньгам, а события многолетней давности. Винсент обязательно расскажет правду Ксавье, но не сейчас. Он видит, что его сын пока слаб, и его исповедь окончательно сломает парня. Когда Ксавье вырастет, возмужает, Винсент обязательно передаст ему эту тайну вместе с семейными делами, чтобы преемник отомстил. За себя. За отца. За всю семью.       Глава семейства Торп уезжает ближе к ночи. Ксавье, вымотанный разговорами, буквально проваливается в сон. Уже ставшие привычным ночным кошмаром холодно-черные глаза смотрят на него с непривычным отвращением. Зрачки искрятся ненавистью. Привычно равнодушный голос режет одной-единственной фразой: "Другого я от тебя не ожидала, Торп".       Несмотря на беспокойные сны, Ксавье просыпается в довольно приподнятом настроении. Из-за привычных туч опасливо выглядывает холодное солнце, и отчего-то Торпу хочется рисовать. Не важно что – увядающую природу, выдуманного монстра или все те же черные глаза. Он солгал бы сам себе, если бы отрицал – именно последний вариант является самым заманчивым в данный момент.       Утро полно сюрпризов, и у двери в мастерскую его встречает обладательница этих самых глаз. Очевидно, глупо спрашивать ее, как она нашла его обитель?       – Что ты здесь делаешь, Аддамс? – интересуется Ксавье, глядя на девушку. Та смотрит на носы своих грубых ботинок, комкает в руках подол юбки и яростно кусает нижнюю губу. Ого, Уэнсдей Аддамс умеет смущаться? Это что-то новенькое.       – Я пришла к тебе, – лишь на секунду бросает взгляд на лицо Ксавье, но этого достаточно, чтобы оценить степень самодовольства этого павлина. – Я... Ты... Ты уже... Нашел пару на Вороний бал? – ого, теперь понятно, почему Аддамс так мнется. Кажется, Аякс действительно переоценил эту зазнобу, раз она так открыто готова пойти с ним.       – Не понимаю, к чему ты клонишь, Аддамс, – почти невинно ухмыляется Ксавье, и Уэнсдей готова вырвать его наглые глаза и закатать в баночке с формалином. – Но пока что я совершенно свободен.       – Ты не заставишь меня произнести это вслух, – Торп практически слышит, как скрипят зубы брюнетки. Она определенно повелась на его обаяние, особенно после того, как он подобно рыцарю нес ее на руках.       – Я хочу это услышать. Брось, Аддамс, скажи это, и я соглашусь, – Ксавье демонстрирует свои проклятые ямочки на щеках, и Уэнсдей сдается. Какие великие жертвы ей приходится приносить ради благополучия семейства Аддамс, которое даже не подозревает об этом. Девушка глубоко вздыхает, собирается с мыслями и скороговоркой произносит:       – Ксавье, не хочешь ли ты пойти на бал. Со мной, – о, Сатана, как это унизительно.       – Конечно, Уэнсдей, я с удовольствием стану твоим спутником на этот вечер, а, возможно и ночь, – самодовольно произносит Торп. Уэнсдей разворачивается, будучи готовой сбежать из этого проклятого места, как тонкие пальцы Ксавье неожиданно сильно хватают ее за запястье. – Я не против порепетировать, Аддамс, – шепчет на ухо девушке.       Место соприкосновения с чужой кожей горит, и Уэнсдей кажется, что прямо сейчас инквизиторы на живую отрывают куски расплавленной плоти в этом месте. Ужасная пытка в самом безобразном смысле, и Уэнсдей не знает, как ее прекратить.