Playing With Fire

Полагаю, мне не стоило сильно удивляться тому, что мое первое фальшивое свидание с Фредом Уизли закончилось так, что его можно было описать только как нетрадиционное, и не как неожиданное-но-относительно-нормальное-с-учетом-всего нетрадиционное, нет. Скорее нетрадиционное в плане меня-босоногую-и-протестующую-донесли-до-Гриффиндорской-башни. Это было то, чего следовало ожидать на свидании с Фредом Уизли. Я звучу как сумасшедшая. Предполагаю, это побочный эффект согласия с одним из планов Фреда Уизли: вы начинаете мыслить загадками, и мир начинает выглядеть как головокружительная оптическая иллюзия. Но, возможно, я забегаю вперед. — Куда? — спросил Фред, когда мы вышли из Трех метел. — Визжащая Хижина? Можешь притвориться, что испугалась, и прыгнуть в мои объятия. — Только не в этих ботинках, — сказала я, сгибая пальцы ног. Ботинки Беа начали щипать на обратном пути от мадам Паддифут и становились все более неудобными. — Великое искусство требует больших жертв, — сказал Фред. — Я не знала, что это искусство. — Конечно, — усмехнулся он. — Разве искусство не связано с рассказыванием историй? Может быть, даже с иллюзией? Разве не этим мы занимаемся? — Я не знаю… — я замолчала, когда легкое пощипывание пальцев ног внезапно сменилось настойчивым и сильным давлением. — Все в порядке? — Да, просто эти чертовы ботинки. — А что с ними? — Они Беа. У нее маленькие ножки, нам пришлось наколдовать… Причина моего дискомфорта стала внезапно и ужасающе ясна. Я упала на землю и начала дергать застежку на правом сапоге. — Э-э… — Заклятие расширения, — сказала я, пытаясь расстегнуть застежку, и Фред все понял. Он опустился на колени и начал работать над левым ботинком. Два всемогущих рывка, и оба ботинка были сняты без промедления — они сжались до своего первоначального размера. Мои ноги были немного в волдырях, но могло быть и хуже. — Ну, это было захватывающе, — сказал Фред. — Я думал, что потребуется не менее пяти фальшивых свиданий, прежде чем я сниму с тебя обувь, но это не совсем то, что я себе представлял. — Заткнись, — сказала я, шлепая его. Он легко увернулся от меня. — Разве так обращаются со своим рыцарем в сияющих доспехах? — Может, я и Золушка, но вы, сэр, не принц. Фред нахмурился. — Кто? — Золушка. Маггловская сказка. Ладно, ну, я полагаю, я могла бы наколдовать… — Нет, у меня есть идея получше, — весело сказал Фред, но это вовсе не успокаивало. — Вот, возьми это. — Он протянул мне левый ботинок. — Что ты-? Он обхватил меня одной рукой под коленями, а другой за талию и оторвал от земли. — Не перевелись еще рыцари! — заявил он, ухмыляясь. — Ты сошел с ума? Опусти меня! — Как я уже сказал, Льюис, мы великие художники. — Он слегка понизил голос. — Это заставит людей глазеть на нас. — Ты спину повредишь! Он усмехнулся. — Вряд ли. Прекрати, или я брошу тебя в сугроб. — Ты не посмеешь. — О, еще как. — Фред Уизли… Он расслабил руки на долю секунды, и я вскрикнула, обвивая руками его шею. — Ты ужасен! — Опять оскорбления, — вздохнул он. — Право, Льюис, я буквально ношу тебя на руках, и все, что я получаю, это оскорбления. — Да ну, я не припомню рыцарей в сияющих доспехах, которые грозились сбросить своих принцесс в сугроб. — Я не припомню, чтобы принцессы были такими нахальными. А теперь расскажи мне о той маггловской сказке, о которой ты говорила ранее. Для стороннего наблюдателя, я полагаю, это должно было выглядеть довольно романтично: длинноногий мальчик несет босую девушку по снегу в замок и вверх по лестнице, их лица покраснели от смеха и холода. На самом деле розовощекая девочка рассказывала мальчику сказку, которую он нашел одновременно веселой и совершенно сбивающей с толку. — Я до сих пор не понимаю, зачем принцу понадобилась туфелька, чтобы понять, кто такая Золушка, — сказал он, когда мы подошли к портрету Полной Дамы. — Он был под действием Конфундуса? — Я же говорила тебе, на нем не было заклинаний. — Но если он не был заколдован, я не понимаю, при чем тут туфелька. Она любовь всей его жизни: разве он не должен узнать ее? — Фред, это сказка. Она не предназначена для практического применения. — Да, но это кажется большим упущением даже для магглов. — Что ты делаешь? — спросила Полная Дама, хмуро глядя на нас. — Рыцарство живо! — весело сказал Фред. Полная Дама выглядела слегка впечатленной. — О, не подбадривайте его, — вздохнула я. — Хорошо воспитанный… — начала она. — Эдельвейс, — сказала я, и портретная дверь распахнулась. — Это было очень грубо, — проворчал Фред, неся меня в гостиную. Он аккуратно положил меня на диван у огня, прежде чем рухнуть рядом со мной. — Как староста, ты должна подавать безупречный пример, знаешь ли. — О, заткнись, — сказала я, роняя ботинки на пол и сбрасывая пальто. — Тебе действительно не следовало этого делать. — Я все еще могу уронить тебя в сугроб, — сказал он, ухмыляясь и сбрасывая собственные ботинки. — Я просто пытаюсь позаботиться о твоем благополучии, — сказала я, бросая шарф и перчатки на пол. — Если бы ты повредил спину, таща меня по лестнице, я бы не смогла жить с чувством вины. Ты бы никогда больше не играл в квиддич. Фред выглядел так, словно собирался что-то сказать, когда его глаза метнулись в угол гостиной, и ухмылка исчезла с его лица. Я проследила за его взглядом и поняла: Анджелина и Ли прижались друг к другу в мягком кресле, ее руки запутались в его волосах, его руки сжимали ее поясницу, глаза закрыты, губы сжаты. — Эй. — Я взяла Фреда за руку, и его глаза метнулись ко мне. — Поговори со мной о чем-нибудь. Он улыбнулся — не настоящей улыбкой, но почти. — О чем? Я пожала плечами и перевернулась на диване лицом к нему, подобрав под себя обе ноги. — Не знаю, я поделилась с тобой длинной, стыдной семейной историей. Давай вспомним одну из твоих. — Ну хорошо. И вот он рассказал мне о том, как они с Джорджем однажды провели целое лето, приручая белку, которая жила на клене в их саду. Она была полностью коричневой, за исключением одного белого пятна вокруг глаза, что делало ее немного похожей на пирата. Звали ее Реджинальд. К июлю она ела прямо из их рук, и они научили ее бегать на маленьком колесе, которое сделали из переделанной формы для печенья. В августе их мать неожиданно застала их, когда они пытались научить Реджинальда проходить миниатюрную полосу препятствий, которую они построили, используя, среди прочего, несколько ее хороших кастрюль и большую декоративную вазу. Мальчики были наказаны до конца лета, а Реджинальду навсегда запретили посещать дом. — Честно говоря, больше всего ее расстроила ваза, — сказал Фред. Он развернулся на диване лицом ко мне, его левая нога зацепилась за правое колено, а левая рука была небрежно перекинута через спинку дивана. Ли и Анджелина все еще были там, но не в поле его зрения. Его лицо расслабилось, и он стал больше похож на самого себя. — Я думаю, это легко понять, — сказала я. — Она была особенно хрупкой? — Нет, принадлежала моему пра-пра-пра-пра-прадеду или какому-то родственнику, — сказал он. — Возможно, ее подарил ему министр или кто-то важный. — Семейная реликвия, имеющая историческое значение. И ты использовал ее для беличьей полосы препятствий, — многозначительно сказала я. — Ну, тогда мы этого не знали, — возразил он. — Мама никогда не говорила нам. Это была просто большая ваза, которая стояла в гостиной, и нам нужно было что-то высокое. — Будь честен: ты бы использовал что-то другое, если бы знал это? Фред вздохнул. — Кто я такой, чтобы сомневаться в руке судьбы, Льюис? Может ли кто-нибудь с уверенностью сказать, что его путь был бы другим, если бы он знал что-то? — Думаю, ты бы все равно это сделал, — сказала я, лукаво улыбаясь. — Ты просто думал, что тебя не поймают. — Я думал, что в этом году ты бросила Прорицания вместе с нами. — Это не прорицание, Уизли, просто подсказки контекста и здравый смысл. Он усмехнулся. — Ну, она посадила нас на домашний арест до конца лета. Проблема этой стратегии заключалась в том, что она могла продержаться всего около трех или четырех дней, прежде чем начинала кричать на нас, чтобы мы ушли на улицу с глаз ее долой. Низкое хихиканье Анджелины раздалось через гостиную. Улыбка Фреда почти незаметно померкла. Я быстро отреагировала. — Меня никогда не наказывали. Фред выглядел искренне потрясенным. — Никогда? — Ни разу. Моих сестер наказывали много раз, особенно Офелию. Однажды летом папа заклинанием закрыл ей окно, потому что она продолжала тайком встречаться с неподходящими мальчиками. — Что делало их неподходящими? — О, кожаные куртки, пирсинг, мотоциклы и тому подобное, — сказала я. — Это было почти клише. У всех у них были прозвища типа Паук или Ворчун. — Ты это выдумываешь, — сказал он со смехом. — Я нет. Был один по имени Сплин, у которого не было трех пальцев и зуба. — Это не может быть реальный человек. — Уверяю тебя, он настоящий. Офелия встречалась с ним около шести недель, и он несколько раз приходил поужинать. На самом деле он был довольно милым парнем — всегда приносил цветы маме и научил меня играть в маггловские карты. Фред хмыкнул. — Итак, у твоей сестры есть бывший парень по имени Сплин, и ты никогда не была наказана. — Я живу увлекательную жизнью. — Не слишком увлекательную, если тебя никогда не наказывали, — сказал Фред. Его глаза загорелись, когда ему пришла в голову мысль. — Или, вполне возможно, что очень увлекательную, и тебя просто никогда не ловили. — Ну… — я сделала паузу. — Ну… — сказал Фред, его улыбка стала более хитрой. — В чем ты собираешься признаться, Льюис? — Однажды я улизнула из дома, — сказала я, наслаждаясь выражением шока на лице Фреда. — Это были летние каникулы. Девушка по имени Сибил Мерсер устраивала вечеринку с костром на заднем дворе, и я знала, что мои родители не отпустят меня, потому что она начиналась в полночь. Фред явно обрадовался. — Шарлотта Льюис, староста, удирает на незаконные полуночные вечеринки у костра! Я недооценил тебя. — Не слишком горячись, — сказала я. — Это было сплошное разочарование — они все были наполовину в отключке, когда я пришла туда, и они включили ужасный альбом какой-то депрессивной маггловской группы. Я помню какой-то парень все вещал, что это легендарная группа, а у людей просто пропал вкус к хорошей музыке. Я вернулась домой к половине первого. — Значит, ты бунтарь-любитель, — признал Фред. — Вот что: я возьму тебя на незаконную вечеринку у костра на наше второе свидание и компенсирую твой неудачный опыт. Это оправдает все твои ожидания. Я подняла бровь. Я не была полностью уверена, шутит ли он. — Если ты сможешь справиться с этим, я могла бы рассмотреть твое предложение. Фред ухмыльнулся. — Вызов принят. Ты не будешь разочарована. — Надеюсь. Я взглянула в окно и заметила, что солнце стояло довольно низко в небе. — Который сейчас час? Фред посмотрел на часы. — Черт возьми. Полпятого. — Ну, я должна встретиться с Беа в шесть, чтобы доложить о сегодняшних событиях, — сказала я, внезапно почувствовав себя довольно неловко. — Итак, я полагаю, мы должны закончить на этом? Я не совсем уверена, каков этикет для такого рода вещей… Фред усмехнулся. — Тебя беспокоит этикет? — Что? — сказала я несколько защищаясь. — Я имею в виду, я действительно не… Я прочистила горло. Мне не очень-то было интересно делиться подробностями отсутствия у меня опыта со свиданиями, фальшивыми или нет. Я понизила голос. — Не то чтобы я была на многих фальшивых первых свиданиях. Фред усмехнулся и поднялся с дивана, схватил меня за руки и поставил на ноги. — Давай, я покажу тебе, как правильно завершить фальшивое первое свидание. — С каких это пор ты эксперт? — О, это бестактность, Льюис, — отругал Фред. — Никогда не раздражай своего красивого компаньона-джентльмена. К счастью, я очень снисходительный человек. — К счастью. Фред улыбнулся и положил руки мне на талию, притягивая меня ближе. — Чего бы это ни стоило, — тихо сказал он, — я хорошо провел время, Шарлотта. Даже несмотря на то, что все это — часть нашего подлого плана. Я не могла не улыбнуться. — Я тоже. Спасибо, Фред. Его рука поползла вверх, чтобы обхватить меня сзади, и я знала, что он собирается меня поцеловать. — Я встречусь с тобой за обедом в понедельник, чтобы спланировать следующее. — Я думаю, Беа может убить тебя, если ты этого не сделаешь, — сказала я полушутя. — Она настроена серьезно. — Верно подмечено. Он сократил расстояние между нами и нежно поцеловал меня. Это было так нежно и мило, что застало меня врасплох — это была более мягкая версия наших встреч в коридоре и в чем-то более интимная, чем поцелуй у мадам Паддифут. Через мгновение он отстранился и быстро подмигнул мне. — Увидимся. — Увидимся. Когда он ушел, я снова села на диван. Мои колени немного дрожали — я вспомнила, что толком не пообедала. Только кофе и печенье у мадам Паддифут. Неудивительно, что я почувствовала легкое головокружение. *** Хитрость первого свидания — даже фальшивого первого свидания — заключается в том, что если вам посчастливилось жить в таком месте, как Хогвартс, от него абсолютно невозможно убежать. Даже если все идет хорошо, остается некоторая неловкость — вы не только находитесь в непосредственной близости от партнера, вы также находитесь в непосредственной близости от последующего комментирования и анализа. Социальное сообщество в Хогвартсе изолировано и тесно связано до такой степени, что любое изменение или нарушение межличностных отношений вызывает определенное количество спекуляций и любопытства. Хотя наш план был смехотворным, в Хогвартсе у него был по крайней мере минимальный шанс на успех: здесь никто не занимался своими собственными делами. Это вдвойне верно, если ваша лучшая подруга — Беа Пирс. Как я и ожидала, допрос начался за ужином с требования подробно рассказать обо всем, что мы сделали с тех пор, как она оставила меня у мадам Паддифут. Ни одна деталь не была слишком незначительной, ничто не могло быть упущено из виду. Когда я дошла до той части, где чары расширения спадали и Фред понес меня в Гриффиндорскую башню, она вздохнула. — Беа, ты не можешь думать, что это великий романтический жест. — Ты не можешь думать, что это не так! — сказала она оскорбленно. — Это так романтично, как будто из чертовой сказки. Именно такие моменты люди увековечивают на гобеленах, которые они весят в своих библиотеках и больших комнатах. — Ты забываешь признать тот факт, что в нашем распоряжении есть магия, — сказала я. — Я могла бы легко исправить ситуацию, если бы он не настаивал на том, чтобы быть идиотом. — Шарлотта, — сказала Беа тем же чересчур терпеливым тоном, каким можно было бы обратиться к маленькому ребенку, — когда парень буквально сбивает тебя с ног и без нужды таскает по многочисленным лестничным пролетам, это потому, что ты ему нравишься. … А не потому, что это практичное решение. — Он мог серьезно пораниться. — И он рисковал ради тебя! — сказала Беа, поднеся обе руки к сердцу с совершенно ненужным количество драмы и еще одним экстравагантным вздохом. — Это делает его еще более романтичным! — Это делает его опрометчивым, — я поправила ее. Беа взглянула на небо и вздохнула, как будто я причиняла ей физическую боль. — Возможно, это самая романтичная вещь в истории Хогвартса, и она потрачена впустую. — Я беспокоюсь о его благополучии! — Ты заметила, что я даже не спросила о своих сапогах? Вот как это романтично: мне все равно, испорчены ли они, если они были испорчены ради этого великого момента. — Твои ботинки в порядке, мы сняли их вовремя. Хотя насчет тебя я не так уверена. — Я должна превратить это в гобелен, — сказала Беа, делая вид, что не слышит меня. — Это был бы прекрасный свадебный подарок. Я также сделаю вокруг него рамку из поездов, чтобы ваши дети поняли мощную метафору, которая свела вас двоих. — Я думала, что мы исчерпали тему метафоры поезда. — Я думала, что очень четко выразила свою приверженность этой метафоре. Теперь я уверена, что смогу найти заклинание, чтобы сделать гобелен, но будет ли это более значимым подарком, если я научусь ткать и буду делать это маггловским способом? — Ты хочешь услышать об оставшейся части моего свидания, или ты просто собираешься болтать о поездах и гобеленах до конца вечера? Приверженность Беа к гобелену и метафоре поезда уступала только ее ненасытному любопытству относительно моей личной жизни. Она была увлечена, пока слушала оставшуюся часть моего рассказа, время от времени прерывая меня, чтобы расспросить о какой-то мельчайшей детали. — Итак, — сказала она через некоторое время, — пытливые умы желают знать: будет ли второе свидание? Уточняющий вопрос: когда? — Мы особо не обсуждали детали, но… — Я улыбнулась и быстро взглянула на Фреда, сидящего на другом конце стола. — …У меня такое чувство, что будет еще одно. Верный своему слову, Фред появился на обеде в понедельник с улыбкой и планом. — Льюис, — сказал он, садясь рядом со мной, — что ты делаешь в субботу? Беа перехватила мой взгляд и совершенно неуловимо пошевелила бровями. Я проигнорировала ее. — Во сколько в субботу? Он ухмыльнулся. — Полночь. — Сплю, я думаю. А что? — Разве я не обещал тебе неразочаровывающую незаконную полуночную вечеринку у костра на нашем втором свидании? Я потеряла дар речи. — Э… ну да… — А разве ты не говорила, что подумаешь, если мне удастся это устроить? — У меня сложилось впечатление, что ты шутишь. Его улыбка стала шире, и он выглядел чрезвычайно довольным собой. — Ты должна научиться относиться ко мне более серьезно, любовь моя. — Погодите, — вмешалась Беа, — ты обещал ей незаконную вечеринку у костра? — Это то, чего хочет каждая девушка, — сказал Джордж, садясь рядом с Беа. — Мы читали об этом в Еженедельнике Ведьм. — Разве ты не знаешь о скандальной истории Шарлотты, где она выступает как завсегдатая разочаровывающих незаконных вечеринок у костра в полночь? — спросил Фред Беа. — Это было один раз, — возразила я. — Вечеринка Сивиллы Мерсер. Я говорила тебе об этом, Беа, это было ужасно. — О верно! — сказала Беа с широкой улыбкой. — Та, что с пьяницами и музыкальными философами! Я и забыла об этом. — Ты действительно хочешь сказать мне, что Фред говорил серьезно насчет твоего побега из дома? — спросил Джордж, выглядя еще более потрясенным, чем Фред, когда я рассказала ему эту историю. — Я предположил, что он преувеличивает. — Вероятно так и было, но да, однажды я ускользнула из дома, чтобы посетить вечеринку у костра в полночь, — сказала я. Джордж тихонько присвистнул. — Шарлотта, я впечатлен. — Итак, для уточнения: вы устраиваете незаконную вечеринку у костра в полночь в субботу, — сказала Беа. — Неразочаровывающую незаконную вечеринку у костра в полночь в субботу, — пояснил Фред. — Будет лишь группа избранных шестого и седьмого курсов, поэтому мы стараемся держать это в относительной тайне, — сказал Джордж. — Конечно, вы обе в списке. — Я надеюсь на это, — сказала Беа. — Ну? — Фред толкнул меня локтем. — Что скажешь, Льюис? — Опять же, я должна уточнить: это настоящее свидание, — сказала Беа. — Насколько настоящей может быть неразочаровывающая незаконная полуночная вечеринка у костра, — сказал Фред. Беа кивнула, выглядя довольной. — Очень хорошо, она принимает твое предложение. — Подождите минутку… — запротестовала я. — Думаешь, стоит сначала договориться? — спросил Джордж Беа. — Посмотри, сможешь ли ты достать цветы или украшения. — Это справедливое замечание… — задумчиво сказала Беа. — Как получается, что вы двое всегда рядом, когда мы пытаемся что-то устроить? — спросила я. — Разве в этой школе мне не должно предоставляться уединение? — Это часть моей работы, — сказала Беа. — Социальный секретарь и консультант по гардеробу, ты не помнишь? — Мы относимся к этому очень серьезно, — добавил Джордж. Я вздохнула и повернулась к Фреду. — Послушай, это очень предусмотрительно с твоей стороны, но сбегать из школы в внеучебное время? Это серьезное нарушение. Если нас поймают… Фред посмотрел на Джорджа, и они оба рассмеялись. — Ты с нами, любовь моя, — сказал Фред. — Нас не поймают. — Мы профессионалы, — добавил Джордж. — Все будет хорошо, — сказал Фред. — Доверься мне. Я сделала глубокий вдох. Ускользнуть из дома — это одно; улизнуть из школы — совершенно другой уровнь. Ускользнуть из собственного дома было рискованно, но улизнуть из школы было своего рода нарушением правил. Перспектива быть пойманной казалась неизбежной. Но озорная улыбка Фреда по-своему успокаивала, а мерцание в его глазах заставило меня почувствовать, что, возможно, он прав. Возможно, все будет в порядке. Еще один глубокий вдох. Я устала быть осторожной, напомнила я себе.