***
Каролина находит своего бывшего парня в библиотеке, когда тот делает уроки. Точнее делает вид, что делает, но на деле, она знает, что мысли его совершенно не там, где нужно. Она садится напротив него и видит в его глазах боль, какую видела только тогда, когда они расстались. И, честно говоря, сейчас ему куда больнее, чем было раньше. Каролина никогда не сможет сказать, что первая любовь всегда крепче и не забывается, потому что это совершенно не так. Сейчас она понимает, что сильнее Маркоса никогда и никого не любила, также как и Иван никогда не любил её настолько сильно, как Хулию. Это было очень заметно, даже тогда, когда он просто на неё смотрит. — Хулия проснулась сегодня в слезах, — начала она разговор, — Твоих рук дело? Парень поднимает на неё взгляд, горько усмехаясь. В последнее время он только и делает, что доводит Хулию до слёз, но он просто не понимает, что ему делать, чтобы она хоть что-то сказала ему, чтобы она не хранила в себе то, что сейчас с ней происходит. Он же видит, что с ней что-то не так. — А она тебе, случайно, не рассказала, что с ней? — продолжил Нойрет, закрывая учебник слишком громко, чем привлёк внимание всех остальных, кто здесь находился. — Сказала, — грустно кивает Леаль, — Но я обещала ей, что ничего тебе не расскажу. — Значит я был прав, — он смотрит в тетрадь, что-то обдумывая, — Знаешь, я много раз думал и приходил к одному выводу: лучше бы она действительно просто не любила меня, чем то, что с ней что-то не так. Каролина молчит, соглашаясь с ним. Если бы Маркос так с ней поступил, она бы тоже ему не поверила. Нельзя разлюбить кого-то пр щелчку пальцев, а, если вспомнить отношения этих двоих, то и вовсе нельзя было бы предположить, что кто-то из них может разлюбить. — Это что-то серьёзное? Ей кто-то угрожает? Или, быть может… Я не знаю, Каролина, — сдаётся он и одинокая слеза скатывается по его щеке, — Скажи мне хоть что-нибудь, что с ней? — Это действительно очень серьёзно, — признается девушка, облизывая губы, — И, отчасти, я понимаю, почему она так с тобой поступила. Она безумно тебя любит, это видно, Иван. Ей сложно скрывать это от тебя. Он судорожно кивает, борясь с желанием вскочить и убежать к ней, прижать её к себе и больше никогда не отпускать. — Но я тебя успокою, что ей никто не угрожает, — улыбается девушка. — Лучше бы ей угрожали, — бормочет Иван, — В таком случае я просто бы оторвал язык тому, кто только посмел с ней так поступить. — Её обидчик не сможет быть тобой наказан, — продолжает Каролина, едва ли не взболтнув лишнего. Нойрет тут же смотрит на неё с недоумением. — Кто он? — спрашивает он. — Кто он, Каролина? Кто её обижает? Скажи мне! — Я тебе уже всё сказала. — Это Рубен? — Нет, Иван. Это не из нашей школы. Это даже не человек. — Что? Снова призрак? Каролина сожалеет о том, что, вообще, начала этот разговор. Она мотает головой в разные стороны, пытаясь хоть что-то придумать, но у неё ничего не приходит в голову. — Нет, это не призрак, Иван, — говорит она, — Но я не могу сказать тебе, что это. Я обещала ей. Девушка поднимается из-за стола, облокачиваясь на него руками и собирает свои вещи. — Только не говори ей, что я тебе что-то рассказала, — просит она, — Потому что я рассказала тебе это для того, чтобы ты понимал, что происходит и не злился на неё лишний раз. Иван кивает, зачесывая волосы со лба назад. Он ведь всегда знал, что с ней что-то не так, но теперь, когда его в это ткнули носом, стало ещё хуже. Раньше он хотя бы мог частично верить в то, что она действительно его разлюбила, а сейчас… Сейчас он знает, что она страдает.***
Мейз в восторге от подземелья, в которое они спустились, и уже представляет себе, сколько бы оргий здесь можно было бы устроить. Люцифер идёт впереди, указывая путь фонариком, но явно уже сожалеет о своём решении. Они должны добраться до нижнего уровня любой ценой, поэтому он не может отступить назад. Мейз нужна ему для этого. Впереди них предстаёт обычная стена, отличающая лишь тем, что на ней есть датчик для считывания карточки. Ход туда есть только у избранных и, к сожалению, бывшая их работница — Люсия, не входит в число этих счастливчиков. — Почему бы тебе просто не сломать этот механизм? — спрашивает Мейз, не понимая, в чём его проблема. — Над нами четыреста учеников, которые уязвимы намного сильнее, чем ты можешь себе представить, — начинает сатана, — Если мы сломаем этот замок, вероятность того, что дверь откроется, очень маленькая, но зато велика в том плане, что дети могут стать мишенью этих уродов. — И твой план… — тянет демоница. — Мы должны каким-то образом попасть туда и, возможно, договориться о компромиссе, — пожимает плечами Морнингстар, чем вызывает смех у подруги. Она смеётся заливистым смехом, и он не понимает, что такого сказал. — Ты уверен, что ты не Михаил? — спрашивает она, глядя на старого друга. Она не узнаёт его, потому что прошлый Люцифер уже давным давно сломал этот замок и преподал урок жалким людишкам. Но этот почему-то медлит и не собирается спешить, даже при условии, что его беременная жена уже заразилась. — Вообще-то, изначально, я планировал начать войну с Аменадиилем за лекарство, которое он мне не даёт, считая, что мы не можем решать судьбу людей, — начинает дьявол, — Но, когда я сказал об этом Хлое, она согласилась с ним. Если мы сломаем дверь не земными способами, это также будет вмешательством в судьбу человечества. Мейзикин хлопает ресницами, абсолютно не понимая, что сейчас сморозил бывший король Ада. — В таком случае, тебе нужно уходить отсюда, — говорит Смит, — Потому что твоё присутствие в жизни этих детей также считается божественным вмешательством в их судьбу. К тому же, ты рассказал о себе тем двум подросткам, что уже меняет хронологию событий. Быть может твоё появление и изменило их судьбу? Люцифер закатывает глаза. — Это не то, — продолжает он. — Нет, это именно то, о чём ты мне говоришь. Там наверху сотни детей, которые нуждаются в твоей помощи и, если ты сейчас не сломаешь эту дверь, они умрут, вместе с Хлоей, Трикси и теми двумя, что были в медблоке. Люцифер злится, но скорее на себя, чем на Мейз, потому что она полностью права. Он не может сломать эту дверь, но он также не может потерять свою жену, своих дочерей и детей, которые стали ему словно родные.***
Иван заходит в комнату девочек вечером, когда там никого, кроме Хулии, нет. Она перебирает вещи в шкафу и здесь всегда так вкусно пахнет, что он, на мгновение, прикрывает глаза от удовольствия. — Ты чего-то хотел? — спрашивает она, оборачиваясь. Было бы глупо предполагать, что она не услышит, как он пришёл. — Хотел, — соглашается он, — Хотел поговорить с тобой. Она усмехается, но не говорит ничего против, поэтому он садится на её кровать, подзывая, чтобы она села рядом. Хулия садится. — Скажи мне, что с тобой происходит? — спрашивает он, — Что случилось? Почему ты так себя ведёшь? — Ты это уже спрашивал, — она встаёт, но он хватает её за руку и с силой толкает вниз, чтобы она снова села. — Потому что я не понимаю, чёрт возьми! — кричит он. — Я не дурак, Хулия. Я вижу, что дело не в том, что ты разлюбила меня. Ты не умеешь лгать, запомни ты уже это раз и навсегда! Она поджимает губы, пряча от него взгляд. — Просто ты мне надоел, — говорит Медина спокойным тоном. Теперь очередь Ивана усмехаться. Он смеётся над ней, закрывая лицо руками. — Ты — дура, Хулия, — продолжает парень, — Такая дура, что держишь всё в себе. Но когда-нибудь эта твоя гордость лопнет и тогда ты разлетишься на миллиарды кусочков, лопнув от всего дерьма, которое сейчас происходит. Она всё же встаёт на ноги и хочет уйти, но Иван также поднимается за ней, хватая за плечи и тряся её. — Скажи мне, что случилось. Я не уйду, пока ты мне не скажешь! — Мне больно! -плачет она и он тут же отпускает, понимая, что слишком сильно сжал её. — Я не скажу тебе. Я не могу сказать этого! Я не хочу. Просто оставь меня в покое уже, наконец! Она выбегает из комнаты, громко хлопнув дверью и оставляя его наедине. Наедине со своими мыслями. Иван рычит, хватаясь руками за волосы и тянет их, едва ли не вырывая. — Проклятая девчонка! — выплёвывает он, выходя вслед за ней.***
Хулия не знает, где ещё может спрятаться, чтобы её никто не видел, и единственное убежище, которое она знает — её отец. Она встречает его в коридоре, разговаривающего с дворником, и ей плевать, когда она бежит к нему, сломя голову, попутно ревя. — Папа! — кричит она, врезаясь в него, словно ураган, всем телом. Он мгновенно обнимает её в ответ, говоря своему собеседнику, что они продолжат позже, и он уходит. — Что случилось, родная? — он гладит её по волосам, когда она ревёт ему в кофту, не собираясь останавливаться. — Ну же, милая, в чём дело? Кто посмел обидеть мою девочку? — Я хочу ему всё сказать, — заикается она, судорожно всхлипывая, — Но я не могу, не могу, папа. Мужчина нервно вздыхает. Они не разговаривали с ней почти две недели, она его избегала и старалась не говорить ничего лишнего, и, вдруг, вот такое… — Хочешь, я скажу ему? — предлагает Педро, но Хулия тут же мотает головой в разные стороны. — Тогда что я могу для тебя сделать, солнышко? Она молчит, но всё также обнимает его, прижавшись щекой к его груди. — Пойдём ко мне? — спрашивает он и она кивает. — Пойдём. Хулия вытирает слёзы с лица, когда отец обнимает её за плечи и подталкивает по направлению к своей комнате. Он скачал по ней всё это время, но ему хотелось бы провести его с ней, когда она полностью в порядке и не плачет, потому что видеть своего ребёнка несчастным — самое ужасное, что может случиться в жизни отца.