***
Хулия сидела на кровати в своей комнате и всё, что видела перед собой, было абсолютно ей чужим. Иван привёл её сюда и пытался хоть как-то напомнить ей, кто она, но в памяти была пустота. Как будто ей отформатировали карту памяти. Нойрет показывал ей видео и фотографии, рассказывал ей, как весело им было вместе, и ей действительно нравилось то, что он рассказывает, но она абсолютно ничего не помнила. Ей становилось жаль этого парня, хотя из всех, кого она увидела в медблоке, он показался ей достаточно знакомым, словно бы родным. — Смотри, — он показывает ей очередную фотографию, — Это вчера. На экране телефона они вместе сидят за партой, их явно кто-то фотографирует из подтишка, и чётко видно, как рука Ивана обнимает её за плечи, а она, в своё время, буквально, лежит на нём. Она видит эту фотографию и убеждается в очередной раз, что все люди, присутствующие сегодня, не причинят ей вреда, что их не стоит бояться, а, наоборот, держаться за них. Но вся проблема в том, что она не помнит. — Я хочу вспомнить, — начинает она, — Но не могу. Сердце Ивана сжимается в очередной раз. Когда он начинал с ней встречаться, у него и в мыслях не было, что он настолько сильно сможет её полюбить. Её огромные зелёные глаза, это симпатичное личико. Она выглядит совсем ещё ребёнком, но, в то же время, такая невероятно сильная и смелая. Он гордится ею за эти качества. Эта девчонка многого добьётся благодаря своему характеру. Но видеть то, как ей плохо, как она плачет и мечется, не имея возможности вспомнить… то, какой невероятно маленькой и хрупкой она становится, когда находится в таком состоянии, заставляет его ненавидеть себя за то, что ничего не может с этим поделать. Хулия была первой, кто полюбил его таким, какой он есть. Она вложила в него все свои силы, чтобы он стал таким, какой он есть сейчас. Она заставила его поверить в то, что его кто-то любит, что он достоин этой любви. И сейчас она, та самая девочка, нуждалась в такой же поддержке. Он не собирался бросать её ни за что на свете, даже если она сойдёт с ума, или будет делать странные вещи — она его. Его навеки. — Послушай, — он облизывает пересохшие губы и кладёт руки ей на плечи, слегка их сжимая, — Тебе не обязательно что-то помнить. Я буду нашей памятью. Просто дай знать, когда ты хоть что-то вспомнишь. Она судорожно кивает ему и он тянется к ней, чтобы обнять. Запах её, школьная форма её, тело её, но она, словно бы не его вовсе. Но это пройдёт. Это обязательно пройдёт.***
Солдат ничего путного не сказал, когда увидел, что к нему пришли не те, кого он ожидал. Странным было ещё то, что Роке где-то снова пропадал, и, если Люцифер взял это на заметку, то ребятам не показалось это странным. Конечно, им только сомневаться друг в друга не хватало для полного счастья, учитывая то, что сейчас с ними происходит. Но этот Роке действительно вел себя слишком странно. Даже Хлоя это заметила, хотя изначально относилась ко всем с пониманием. Хлоя. Она также, как и все в этом интернате, подверглись несправедливости жизни. Люцифер планировал вытрясти из своего брата всю дурь, но понимал, что тягаться с ним — себе дороже. Но, в то же время, он не мог оставить всё, как есть. И если раньше он доверял Аменадиилю в его действиях, сейчас всё было абсолютно по-другому. Братские узы разрушились об отцовский трон. А самое обидное, что Люцифер знал об этом с самого начала. Нельзя стать Богом и сохранить те отношения, которые у них были раньше. Он уже по шелесту крыльев понял, что темнокожий здесь, а когда тот появился в комнате, не осталось никаких сомнений. — Ты пришёл посмеяться? Очень подходящие время, братец, — усмехнулся Морнингстар, — Вон там Хлоя, которая потеряла ребёнка. Твоего племянника или племянницу, — он указывает на ванную, в которой сейчас находилась его жена, — А в параллельном крыле находится комната семнадцатилетней девочки, у которой сегодня случился приступ Альцгеймера. Она не помнит своего отца, своего парня… Она не помнит никого, кто был в её жизни. А знаешь почему? Потому что ты решил, что у неё такая судьба. Она либо умрёт от того, что перестанет принимать лекарство, либо от Альцгеймера через какое-то время. Забавно? Правда? Семнадцатилетняя девочка. Такая же, как Трикси, Аменадииль. Темнокожий смотрит на брата с сожалением, выслушивая весь его рассказ обо всех детях этого интерната. Он осматривается по сторонам и поджимает губы. — Именно поэтому я здесь, — говорит мужчина, — Я помню Хулию, но я ничего не могу сделать для нее. Только лишь слегка облегчить её страдания. Люцифер хохочет истерическим смехом. — Ты вернёшь ей память, или что? — он бьёт руками по столу. — Да, — кивает ангел и глаза Люцифера расширяются. — Прости, что ты сказал? — удивляется мужчина, как раз в тот момент, когда Хлоя выходит из ванной с полотенцем на голове. — Я верну ей память, — пожимает он плечами, — Это будет моим подарком. Слово подарок отдаётся в памяти слишком больно. Он всё ещё помнит те времена, когда миром правил их отец и… — Какой прекрасный подарок, — смеётся Хлоя, — Подарком было бы, если бы ты освободил всех от этого вируса. Аменадииль улыбается, он понимает всю злость родственников, но также как и то, что ничего с этим не может сделать. Он не имеет права вмешиваться в то, что произошло на Земле, иначе всё пойдёт не так, как должно было. От этого и ему самому становится хуже, потому что он всегда думал, что будет лучше своего отца. А оказалось, что он такой же…***
Самый ужасный симптом, после потери памяти, конечно же, была головная боль. Хулия готова была лезть от неё на стены, но вместо этого чувствовала, как слёзы катятся по её щекам. Так больно ей уже давно не было. Иван ушёл на занятия после их посиделок и попыток вспомнить, кто она и кто все те люди, находящиеся рядом с ней, и именно после его ухода, у неё получилось хоть что-то вспомнить. Сначала это был он, потом отец, потом ещё куча воспоминаний, о которых, возможно, она даже до всей этой ерунды с Альцгеймером не помнила. Какие-то отрывки из детства, она на велосипеде, мама у плиты, какой-то мальчик, их сосед… Хулия схватилась руками за голову, падая на кровать. Она не думала, что вспоминать что-то будет так больно. В какой-то момент ей даже показалось, что она готова потерять сознание от этой боли. — Хватит, пожалуйста! — закричала она, мотая головой в разные стороны и боль стала меньше. Веки, вдруг, стали слишком тяжёлыми, словно бы залитые свинцом, она перестала чувствовать своё тело, а потом темнота. Проснулась она уже с более лёгкой головой, и от того, что кто-то пытался её разбудить. Она не спешила открывать глаза, боясь, что дневной свет снова сможет вызывать головную боль, но знакомый голос никак не давал ей побыть ещё, хотя бы капельку, в царстве дедушки Морфея. — Хулия, проснись! — Иван осторожно тряс её за плечи, найдя её лежащую поперёк кровати. Её кожа была слишком бледной, а пересохшие губы напугали его ещё больше. — Пять минуточек, пожалуйста, — прохрипела она, чувствуя, как неприятно её горлу от того, что ей безумно хочется пить. — Детка, давай ты хотя бы ляжешь по нормальному, — молвит Нойрет и Медина всё-таки приходится открыть глаза. — Ты уже вернулся… — продолжает она, оглядываясь по сторонам. Она и вправду лежит поперёк кровати, а часы, висящие на стене, показывают три часа дня. — Вернулся, — парень проводит рукой по её щеке, — Всё в порядке? Ты просто уснула? Хулия сглатывает и отрицательно мотает головой. — Я что-то вспомнила, — говорит она, — Но эти воспоминания… Они были слишком болезненными. Мне казалось, что моя голова сейчас взорвётся, а потом… Потом я ничего не помню. Иван смотрит на неё с волнением, когда она пытается сесть. Он осторожно берёт её под руку, удерживая так, чтобы она не упала обратно. — Может мне стоит позвать Лусию? Ты очень бледная, — он разглаживает её волосы, поправляя их, но Хулия отрицательно мотает головой. — Я вспомнила, Иван, — она смотрит на него огромными зелёными глазами, — Абсолютно всё вспомнила. Он кивает, улыбаясь ей. Это отличная новость, потому что, хоть он и был готов к тому, что она забудет его, он не ожидал, что это произойдёт так скоро. — Я очень рад, — искренни отвечает Нойрет, готовый сказать что-то ещё, но Хулия его прерывает, когда бросается в его объятия и он чувствует дрожь её тела, когда она плачет, — В чём дело, малыш? — Просто… — она шмыгает носом, прерывисто вздыхая, — Просто это было так больно, — она прячет лицо в его шее и он гладит её по спине, — И я не помнила тебя… — она отстраняется от него и облизывает пересохшие губы. — Хочешь пить? — спрашивает у неё парень и она согласно кивает головой. Он осторожно отпускает её и, когда собирается уходить, Хулия, вдруг, понимает, что не хочет больше оставаться одна. — Я с тобой, — она вскакивает на ноги, останавливаясь лишь на мгновение, чтобы привести себя в норму из-за головокружения, а потом спешит к нему. Иван усмехается и обнимает её за плечи. — Не спеши, дорогая, — смеётся он, — Вода никуда не исчезнет. Ему хочется пошутить, подколоть её, как раньше, но смотря на её спину, когда она достаточно бодро спешит за водой, счастливая, что всё вспомнила, желание мгновенно пропадает. Он ещё успеет это сделать, сейчас ему хочется насладиться моментом.***
Жак Нойрет слишком долго находился в психиатрической лечебнице, чтобы не вернуться обратно с новым планом. Его родной сын предпочёл ему какую-то девчонку, заявив, что любит её больше жизни. Теперь у него были все козыри, которыми он мог бы пользоваться. Благодаря Роке он знал некоторые моменты, связанные с Хулией. А если быть точнее, то это способность видеть умерших людей. Для Оттокса это была ценная находка, потому что все дети, имеющие хоть какие-то способности, были годны для экспериментов. И Хулия не была исключением, если учесть, что она уже заражена. Когда Нойрет рассказал об этом Вульфу, тот тут же передал одному из своих посланников в интернате, чтобы он наблюдал за девчонкой, и до сегодняшнего дня этот посланник работал безукоризненно. Однако, стало известно, что любовь всё же ломает людей. Лусия, которая до этого сотрудничала с ними, предала их из-за того, что по уши влюбилась в отца Медина, да, и, по всей видимости, саму девчонку тоже полюбила. Жак мог бы манипулировать ею с помощью больного сына, но не мог, потому что он был также и его ребёнком. Он мог лишь забрать мальчика к себе и шантажировать её так, чтобы мальчишка ни о чём не узнал, потому что, как добраться до Хулии без её помощи, он не знал. Оставалось лишь одно, на что он пойдёт ради компании. Его мог напугать сатана, он знал, что рано или поздно попадёт в Ад, но он хотя бы закончит всё, что уже начал. Его не остановить.***
Лусия вошла в комнату старших учениц, чтобы проверить Хулию. Девушка вспомнила абсолютно всё и это не могло не радовать. Однако, как они все могут радоваться, если это был лишь первый её приступ? Сколько будет ещё? Они ведь ломают её, если она уже находится в таком состоянии, когда хочет отгородить от себя всех, кого любит, лишь бы не приносить боль своими потерями памяти. Иван постоянно находился рядом с ней. Они ходили в столовую, держась за руки, они вместе сидели на уроках, и он отлынивал от уроков физкультуры ради неё, когда Лусии ничего не оставалось делать, кроме как подделывать ему справки. Сегодня у него давление, завтра больная нога, послезавтра что-нибудь ещё. Это не было сложным и женщина даже восхищалась, с каким трепетом этот парень относится к своей девушке. Если учесть, кто его отец, кто его воспитал, то это очень редкий случай, когда ребёнок вырос таким потрясающим мужчиной. — Голова больше не болела? — женщина ставит стул напротив кровати ученицы и ставит свои ноги между её сложенных колен. Она смотрит в её глаза, отмечая, что у её отца точно такие же, и она не может отрицать своих чувств к нему. Педро — мужчина для подрожания. Он потерял всё, но в то же время, ничего не потерял, имея прекрасную дочь и заботясь о ней, даже спустя долгие годы разлуки. Хулия не зря говорила о своём отце только хорошее, потому что всё, что вылетело из её уст, было абсолютной правдой. И, общаясь с ним наедине, Лусия убедилась в этом сама. — Пока что у тебя действительно всё в порядке, — говорит врач, убирая фанарик, которым светила ей в глаз. — За исключением того, что вы меня ослепили, — смеётся Хулия и Лусия усмехается. Если бы она могла, если бы только был шанс на то, что эти двое станут её семьёй… Но она слишком многое сделала с Хулией ранее, и жить с её отцом, скрывая от него, что его дочь страдала из-за неё, будет высшей степенью того ужаса, который она может сделать. Когда она возвращается в свой кабинет, рация, с помощью которой она может связываться с военными, начинает издавать странные звуки. С ней явно кто-то пытается связаться. — Я вас слушаю, — отвечает она. — Здравствуй, любимая, — слышит она знакомый голос и весь мир уходит из-под ног. Если он связывается с ней сейчас, значит он что-то задумал. — Что тебе нужно, Жак? — она садится за стол, молясь Богу, лишь бы он не выкинул ничего ужасного. — Наш сын у меня, — говорит он ей, — И я не позволю тебе с ним общаться до тех пор, пока ты не отдашь нам девчонку своего возлюбленного. На мгновение повисает тишина. Женщина не знает, что ей ответить. Она хочет поступить правильно, хоть раз в жизни, но на кону общение с её ребёнком, и она не может бросить его с этим монстром. Однако, Хулия не заслуживает ещё одного потрясения. Она не заслуживает, чтобы над ней снова издевались. А именно это, она уверена, они и собираются с ней делать. — Для чего она тебе? — уточняет она, уже зная, каким будет следующий шаг. — Ты же знаешь, что особенные дети важны Оттоксу, — говорит ей Нойрет. Лусия проводит рукой по лбу, вздыхая. Её жизнь никогда не станет спокойной. — В чём её особенность? Ты ведёт знаешь, что лекарства дали побочные действия и она забывает абсолютно всё и всех, — напоминает она ему, надеясь, что это будет её козырем и ей не придётся предавать доверие Педро и подставлять опасности его дочь. — Знаю, но Вульфа это не волнует, — отвечает мужчина, — Это не имеет значения, потому что так или иначе, она очень ценный объект. И я сказал тебе, что будет, если ты не выполнишь мою просьбу. Лусия поднимается на ноги и подходит к окну, за которым проходит урок физкультуры у класса Хулии. Иван снова рядом с ней и они оба сидят на скамейке в школьной форме, о чём-то мило перешептываясь. Она вспоминает, с каким трепетом парень держал её руку, и какими были его эмоции, когда он приносил её к ней в кабинет без сознания, моля помочь. Она помнит, как ей привезли обратно из психиатрической клиники… Лусия помнит каждый раз, когда эта девочка страдала по её вине, даже, если она сама не участвовала в тех или иных действиях. Она была заодно с преступниками, которые уже ни раз приносили вред Хулии и её друзьям. В этот раз она именно тот, кто намеренно причинит ей вред. — Иван постоянно рядом с ней, — она всё ещё надеется, что у неё получится избежать того, что ей нужно сделать. — Не мне тебе говорить, что делать, — грубо отвечает мужчина, — Жду вас двоих у периметра в восемь часов вечера. Надеюсь, что ты не подведёшь своего сынишку. Лусия отключает рацию и с силой сжимает её до такой степени, что та рассыпается в её руках. Она злится и продолжает смотреть в окно, даже не замечая того, что всё это время за ней наблюдал один из учеников. — Что они собираются с ней сделать? — спрашивает Роке, заставляя врача подпрыгнуть от неожиданности. — Что ты слышал? — уточняет она. — Я всё слышал, — отвечает парень, — И я помогу вам. Лусия с удивлением смотрит на ученика, явно не ожидая услышать от него такого. Насколько она помнит, этот парень всегда был очень хорошим другом Хулии, и она всегда относилась к нему с пониманием. — Почему ты предаёшь её? — женщина совершает огромную ошибку в своей жизни и далеко не лучше Санчас, который сейчас стоит перед ней, но у этого мальчика есть выбор, есть возможность защитить свою подругу, рассказав обо всём Ивану. Честно говоря, когда она его увидела в своём кабинете, она на это и рассчитывала. Она хотела, чтобы всё пошло не по плану. Но Роке решил иначе. — Потому что я итак уже предал их, и тогда они убьют меня хотя бы за дело, — усмехается он. — Если ты скажешь об этом всём Ивану, они спасут её, — говорит женщина, пытаясь образумить его. — Для них для всех не секрет, что я был влюблён в неё с самого первого дня в этой чёртовой школе, — продолжает Санчас, — Но она предпочла Ивана. Я смирился с этим, но если есть возможность решить все свои проблемы… — Проблема в том, что, если ты так поступишь, это будет означать, что ты не любишь её, и никогда не любил. Ты даже представить себе не можешь, что с ней могут сделать. — Если она не досталась мне, то пусть не достанется и Ивану. Любовь жестока, — пожимает плечами Роке, — Я могу отвлечь Ивана, а вы в этом момент уведёте Хулию. — В этом нет необходимости, — грубо говорит женщина, — У меня не возникнет проблем, чтобы забрать её. А у тебя возникнут, потому что, когда все узнают, что я сделала, я расскажу, как ты даже не попытался никому об этом рассказать. Она уходит, громко хлопнув за собой дверью, и оставляя парня наедине с собой. Он не передумает о своём решении, потому что именно таким образом сможет показать своим друзьям, как те ужасно обходились с ним всё время. Он покажет им это, сдав Хулию — ту самую, которую так сильно полюбил, и которая оставила его чувства без взаимности. Она больше всех заслуживает такого наказания. Только Роке не учёл, что накажет этим самого себя, потому что друзья, которые считали его своим другом, никогда ему не простят того, что он собирается сделать. И, если с Хулией что-то случится, Иван не раздумывая, убьёт его. Его не будет волновать, что за это сажают в тюрьму, потому что она единственная, за кого он готов будет нарушить закон, ради кого он готов отдать свою жизнь. В этом и заключалась вся любовь. Только Санчес, к сожалению, этого было не дано понять.***
Хулия понимала, что что-то не так, когда они вышли с Лусией из здания интерната поздним вечером. На улице было уже темно и куртка, что была надета на ней поверх школьной формы, нисколько не спасала её от холода. — Ты расскажешь Ивану? — вдруг спросила Медина. — Расскажу о чём? — удивляется женщина. — О том, что ты собираешься сделать, — уточняет девушка и надежда на то, что Роке им всё рассказал, расцветает в груди у врача. — Роке вам рассказал? — радуется она. — Рассказал о чём? — наигранно удивляется Хулия. — Роке никому ничего не говорил, и я понятия не имею, что ты собираешься делать. — Хулия, — хнычет она, когда они уже подходят к забору. Медина доверяла ей во всём, даже в том, что было подозрительный выходить с ней в лес поздно вечером, — У меня не было выбора. Он шантажировал меня сыном, — продолжает женщина, когда из-за забора, огораживающего интернат, выходит Жак Нойрет. — Не нужно пояснений, — смеётся он и Хулия со страхом в глазах, смотрит на Лусию. Она всё поняла. — Нет, — бормочет девушка, мотая головой в разные стороны, — Лусия, ты не могла… Молчание со стороны врача лишь подтверждает то, что она могла, и Хулия оборачивается на мужчину, что встал позади неё и положил ладони ей на плечи. Она думала о том, как убежать, но за периметром стояли военные с оружием наперевес, и они явно бы не промахнулись, если бы она хоть как-то шевельнулась. — Прости меня, милая, — говорит ей Лусия, когда из её глаза начинают скатывается крупные слёзы. Она сделала этого и обратного пути уже нет. — Иван найдёт меня, — Хулия говорит это самой себе, хотя внутри уже давно трясёт от страха, — Он найдёт меня. Нойрет усмехается, крепко взяв её за руку и потащив за собой, но она не сдвигается с места. — Лусия! — кричит она ей. — Лусия, пожалуйста. Слёзы на её глазах заставляют женщину отвернуться, а надежду, которая всё ещё таилась где-то внутри Медина, испарится также быстро, как она появилась. — Лусия, скажи ему! — Нойрет слишком резко дёргает её за руку и она падает на колени. Мужчина хватает её за шиворот куртки и толкает вперёд, не испытывая ни капли сложности, даже когда она сопротивляется. — Лусия, пожалуйста! Это последнее, что женщина слышит пере тем, как Жак с силой ударяет Хулию по шее и та мгновенно обмякает в его руках. Она смотрит за тем, с какой лёгкостью мужчина закидывает её к себе на плечо и в воспоминаниях всплывают слова Ивана. — Иногда, когда я смотрю на неё, она кажется такой крошечный и хрупкой, что мне не хочется отпускать ей от себя. Теперь это видела и Лусия. Иван защищал её, он держал своё слово о том, что не отпустит. Он лишь доверял врачу, работающему в школе, думая, что она не сможет причинить вред. Но она смогла. Колени подогнулись после того, как все исчезли с поля зрения и женщина рухнула на землю, закрывая лицо руками. — Прости меня, девочка, — пробубнила она. Это был конец. Это был конец той жизни, за которой она так долго гналась. И виной всему — Жак Нойрет, который даже после заточения в психиатрической лечебнице не может успокоиться.