Мрачный жнец

День у Билли не задался с самого утра – сначала он, еще не до конца проснувшись, сверзился с верхней койки, запутавшись в одеяле, а потом чуть ли не до усрачки перепугался долбанутого урода Пику, вынырнувшего из пола прямо перед ничего не подозревавшим, еще не отошедшим с попойки Билли. Хохоча по-девичьи тонким голоском, он скрылся в полу, оставив Билли сидеть на отбитой жопе и обливаться потом от осознания близости своей нелепой кончины – он за малым не заржал, услышав писклявый хохот. Поэтому, стоя у главных ворот, Билли проклинал чертову главную семью и изо всех сил мечтал, что однажды сможет в нее войти и перестать бояться накостылять этим остопиздевшим придуркам, считающим себя пупом земли в лучах внимания Молодого Господина. Самого Молодого Господина он обожал, уважал и боялся. К слову, тоже до усрачки. Вот Билли, в очередной раз нырнув в свои дневные грезы о великой славе, сначала и не заметил подошедшую к воротам девчонку – лишь утонув в ее тени, он, наконец-то, задрал голову и встретился с ней взглядом. Настоящая дылда, выше него, Билли, головы на две – вся какая-то помятая, грязная и всклокоченная, словно ее всей улицей драли. Под стать уродам из главной семьи. - Чего надо тебе? – Кинул он ей грубо, сплюнув под ноги. Та чуть поморщилась и шагнула в сторону, пошатнувшись. - Я к Дофламинго. У Билли аж дыхание сперло от того, как неуважительно это прозвучало, так, словно они уже с ним побратались и в десна полобызались. Зарвавшуюся, наглую девчонку определенно требовалось проучить. - Молодой Господин никого сейчас не принимает, знаешь ли, так что проваливай, бродяжка, пока не заставил тебя плясать под мелодию свинца. Билли всегда гордился своими ораторскими способностями - образованный батька ему всегда говорил, что лучше всего у него получались ме-та-фо-ры. - Не знала, что свинец умеет петь. Лицо девчонки не выражало примерно ничего, и было расслабленным, равнодушным и немного даже ленивым. Подозрительно приглядевшись, Билли различил легкий налет снисхождения - образованная мамка Билли всегда говорила ему, что у него отлично развита эм-па-ти-я. Спустя столько лет, в течение которых пираты били Билли много раз по голове и отбили весь здравый смысл, эти два слова он помнил отчетливо и был крайне горд собой. - Ну ты и тупая баба, это вообще-то ме-та-фо-ра! А петь будет во! Он сунул ручищу, а своими крупными, мужицкими руками Билли тоже гордился, в штаны и вытащил заткнутый за пояс пистол - кобура у него была, но с ней он выглядел менее внушительно и не столь круто. Пистол был не очень большой, но хорошо сбалансированный - в оружии, как свято верил Билли, размер не имел значения. Девчонка устрашившейся не выглядела, зато ее глаза утопли в тени, когда она наклонила голову и принялась рыться в сумке. Билли чуть передернуло, но он постарался отогнать наваждение. Где это видано, чтобы его пугали девчонки, пусть и дылды, да еще и при свете дня. - Он примет меня, потому что я принесла ему это, - устало произнесла девчонка, вытащив из перекинутой через плечо сумки небольшой, увитый завитушками, оранжевый фрукт. Кажется, сами ангелы спустились с небес, оглушительно бахнув свою святую песнь, когда альтернативно одаренному Билли в голову пришла гениальная идея.

***

Иногда Анри действительно считала, что ей люто не везет. Она не успела совсем чуть-чуть, увидела пиратские паруса на горизонте, когда, наконец, отыскала то место, где они причалили. Ее окатило волной разочарования и раздражения, однако эти чувства тут же схлынули, подобно прибою, и она снова стала спокойной и равнодушной. Значит, нужно было плыть на Подкову. Даже так она успевала уложиться в эти смешные сроки, выставленные Дофламинго. Два дня туда, два дня обратно и три дня в запасе на случай непредвиденных обстоятельств. Судно, готовое поплыть на Подкову, нашлось быстро – его капитан оказался подозрительно сговорчив, а у Анри завалялось немного лишних белли в запасе, с которыми она могла без сожалений расстаться. Она хорошо помнила грустные, детские глаза и душу, глупо поглощенную местью. Все для большего добра. Анри не любила лезть в дела живых, но мертвые – дело другое. Сам фрукт навязчиво нашептывал ей на ухо, и она просто не могла от этого отмахнуться. Уже на небольшой, быстрой шхуне под названием Гордость Тигра Анри нашла самый темный угол с подвешенным гамаком, и так там и осталась, стараясь избегать встреч с командой, насколько это было возможно - учитывая, что спала она в общем жилом отсеке, получалось у нее на удивление успешно. В ее темный угол никто особо и не смотрел, по кораблю не искал, что прекрасно ей подходило. Она ожидала какой-то подставы, словно, помимо самой Анри, в тени притаилась еще какая-то паскуда. Но в итоге фаталистически на это махнула рукой. Ей и так нужно было о многом подумать. Например, о цели, к которой двигалась вся ее жизнь - так ведь вроде принято, искать цель и идти к ней. Пока что было не совсем ясно, к чему она стремилась в более масштабном плане, и напоминала самой себе листик, пойманный течением реки – уносимый, гонимый, потерянный. И с этим нужно было что-то делать. За все годы "до" она не привыкла к такому подвешенному состоянию. Она была в пути почти год, и впереди было так много всего, чему ей нужно было научиться, что нужно было узнать, чтобы, наконец, понять. Но сперва, ей было необходимо закончить дело.

***

На утро третьего дня капитан оказался с ебанцой, и, паскудисто усмехаясь, заявил, что планы его изменились, и он не сможет не то что ее дождаться и отвезти обратно, но и причалить к острову. Анри смотрела на повеселевшую, требующую хлеба и зрелищ команду с некоей долей иронии и смиренной усталости, словно только этого она и ждала. По доске, к их счастью, ей прогуляться не предложили, зато выделили целую лодочку, питьевой воды, два весла и Лог Пос назад. Сидя в опускаемой на воду лодке, Анри рассеянно думала, что ей повезло наткнуться на таких здравомыслящих пиратов - к ней не лезли, не мешали, даже кормили, домчали быстро, с ветерком. Пираты, улюлюкающие ей вслед, и представить себе не могли, насколько им повезло оказаться такими здравомыслящими. Немного неуклюже налегая на весла, Анри медленно плыла к острову.

***

На Подкове было жарко, как у черта за пазухой, и Анри начала обливаться потом еще на подступах к острову. Еще жарче стало, когда она, после некоторого скитания по заросшим джунглям, нашла пиратов Черного Лебедя. Они оказались глупы и несговорчивы. Гнусно усмехались и поигрывали оружием. Поэтому Анри пришлось их убить. Глядя на сваленные в кучу тела и стенающие над ними души, Анри обреченно вздохнула, вытерла со лба пот, и, переборов соблазн их всех сожрать, несмотря на навязчивый писк фрукта в ухо, повязала тела их собственными ремнями и вернула души обратно, заранее начиная об этом сожалеть. Но она все-таки не была монстром, бессмысленно убивающим людей. Не была также судьёй и палачом, их судьбу решающим. Даже таких вот поганых и, возможно, смерть заслуживающих. Анри все-таки не нравилось влезать в дела живых, даже если можно было для этого сделать их мертвыми. Пошатываясь, она вскарабкалась в лодку, сумев кое-как оттолкнуться от берега, и, роняя кровь из носу, налегла на весла, положив маршрут туда, куда указывала стрелка Лог Поса. Хватило ее ненадолго, и вскоре она потеряла сознание. Очнулась Анри посреди ночи, под невероятно ярким и ясным звездным небом, растянувшимся темным синим покрывалом к самому краю горизонту. Было холодно, голодно и хотелось пить. Смочив словно высохшее горло водой, она долго смотрела на глядящий на нее из сумки дьявольский фрукт и, спрятав его получше, захрустела припасенными сухарями. Лог Пос уверено указывал ей направление, но она не могла сказать наверняка, сколько времени провалялась без сознания и куда ее унесло течением. С переменным успехом она гребла всю ночь и все утро, пока, наконец, не показался торговый кораблик, который ее, под аккомпанемент вздохов и ахов впечатлительных торговцев, затянул на борт. Отдав последние наличные белли и подкинув несколько древних монет, которые торговцы алчно осмотрели, уже прикидывая, сколько за них можно будет выручить, Анри купила себе билет назад в крошечной каюте, которую ей уступил старпом. С легким ужасом узнав, что уже длился пятый день, Анри пожелала всем неприятностям провалиться к черту и упала отсыпаться и восстанавливать силы, планируя без надобности не выходить из каюты до самого прибытия на остров. Вынужденно проснулась она, свалившись с койки, когда судно накренило, а на палубе раздались какие-то крики и стуки. Кажется, их брали на абордаж. Выругавшись, она потерла опухшие глаза, взлохматила и так неряшливые волосы, и вышла на палубу. Мрачная и бледная, Анри сидела на бочке в углу, изредка делая пассы рукой, и наблюдала, как покрывшиеся испариной торговцы и члены экипажа спихивают за борт тела. На пиратском корабле, который решил притянуть их кошками, слышались вскрики, ругань и плеск, когда они вылавливали плывущих к ним, бессознательных накама. Какого черта пираты решили напасть на корабль в нескольких лигах от острова, Анри не знала, и изо всех сил старалась не потерять сознание после применения обширной техники. Шёл седьмой день. Ей нужно было доставить фрукт. И вот, шагая за приглушенно и несколько коварно хихикающим мужиком, Анри с нависающим чувством неотвратимости понимала, что неудача все еще маячила у нее за плечом и жарко, с надрывом дышала в ухо. С одной стороны, на ее скромный взгляд, ей с лишком хватило приключений на эту неделю. С другой же... все было так увлекательно! Не устоять.