Полчаса до весны

- А вот и моя комната… - пробормотала Дейзи себе под нос, ногой открывая дверь. Комната тут же заинтересовалась вошедшей – в невысокой фигуре она узнала свою хозяйку, хоть та и изменилась. Из весёлой, бунтующей девушки Дейзи превратилась в замужнюю серьёзную женщину. На ней было плотное синее пальто. Каштановые отросшие волосы заплетены в строгую причёску, в руках юная миссис держала свёрток, который комнату заинтересовал и сразу ей не понравился. Свёрток зашевелился и пискнул. Комната недовольно выдохнула: «Дети…». Комната любила шум, но не любила человека, от которого появился обитатель свёртка. Комната была недовольна, что её хозяйка поступила так глупо. Ведь, когда здесь, в ней, в этой комнате бывал мистер Далтон, хозяйка была счастлива! Так почему же она позволила всему этому случиться? Почему она позволила, чтобы отцом ребёнка стал тот ужасный человек, делец без совести и чести? Комната была недовольна. Она смотрела на Дейзи с усталым прищуром. Тем временем женщина прошла к кровати и уложила на одеяло свёрток и сама присела рядом. Уронив голову на руки. Через какое-то время послышались гулкие всхлипы. Комната забеспокоилась. Дейзи плакала недолго, потом она подняла голову, тряхнула по привычке волосами, теперь собранными в строгий рогалик на затылке, и встала. Она не была намерена долго плакать. Она заглянула в свёрток, убедилась, что ребёнок спит, и вышла за дверь, оставив комнату один на один с новым поколением, что первой явно не понравилось. Тем временем молодая миссис спустилась в столовую, где её уже ждали родители. - Садись, дорогая, - мать с лицом ангельского сочувствия подвинула дочке стул. - Приятного аппетита, милая, - отец выглядел не лучше. Их непривычно постные лица делали лишь хуже, царапая что-то внутри. Дейзи ведь старалась сделать вид, что ничего не было и всё хорошо! Ничего, ей не стоит подавать виду, что она что-то заметила. Пусть всё будет, как всегда, пусть всё будет, как обычно. Она сдержано улыбнулась и села за обеденный стол, с полным достоинства кивком приняв бокал вина, который протянул ей отец. Компания погрузилась в неловкое молчание – родители не знали, как поддержать дочь, Дейзи же тем временем старательно ела, изображая полное спокойствие. Напряжение нарастало, Дейзи раздражали переиграно сочувствующие мины родителей, в душе вскипала волна недовольства. Так прошло несколько минут, однако первым не выдержал глава семейства: - Как ты, дорогая? – он посмотрел на дочь. - Мы очень сочувствуем тебе… - протянула было мать. - Ну хватит, - девушка со звоном положила столовые приборы на стол. И, смягчая удар, провела по ним пальцами. – Всё хорошо и не надо меня жалеть, пожалуйста. Надеюсь, мы договорились. Я не знаю, почему вы так не верите в собственную дочь, но я знаю, что справлюсь. Воспитать ребёнка в одиночку – не такая уж страшная беда. Многие женщины во время войны именно так и делали. Что же я, слабее, чем они? О нет, я – женщина Америки! - Дорогая, я понимаю, но всё же! Ты молода, юна и…и так несчастна, - мать сентиментально, избыточно разрыдалась в носовой платок. - У меня есть руки, ноги и голова, а это означает, что я не несчастна! – вспыхнула Дейзи. - Но как же ты будешь без мужа? В твои-то годы, - убивалась та. - Как-то же справлялись те женщины, чьи мужья погибали! Значит, и я справлюсь. В конце концов, муж в наше время – не самое важное приобретение. - Что ты такое говоришь? – не выдержал отец. – Женщина без мужчины – это как ребёнок без взрослого! У тебя, видимо, шок, и ты не понимаешь, насколько всё плохо! Ты никогда не сможешь выйти в общество, у тебя всегда будет недостаточно средств, потому, что вскоре я не смогу работать. Ты не умеешь разбираться в быту, не владеешь финансовой грамотой! У тебя должна быть поддержка, опора, должен быть кто-то, кто будет вести тебя. Дейзи открыла было рот, чтобы возразить, и тут же его захлопнула. Отец был прав – без мужа она никто. И никто не возьмёт её с двухмесячным ребёнком на руках. Отец был прав… - Я, пожалуй, пойду наверх. Хочу прилечь с дороги, - кивнула девушка и направилась к лестнице. Она не помнила, как добралась до неё, кажется, родители что-то кричали вслед, однако девушка не слышала, в глазах бегали цветные точки, в ушах шумело. Её жизнь, её молодая жизнь, разрушена. И всё из-за какого-то непорядочного мужчины! Просто невыносимая боль! Схватившись за перила, Дейзи склонилась и простояла так какое-то время. Ей надо было прийти в себя. Девушка сделала несколько глубоких вздохов, и мир вокруг вновь стал чётче. Медленно, устало, будто она несла на себе ужасно тяжёлый груз, Дейзи поднялась по ступенькам в свою комнату. Там она переложила свёрток с ребёнком в кресло, скинула с себя надоевшую тесную, по последней моде, одежду, и упала на кровать. Вскоре, овеянная усталостью, измождённая переживаниями, она уснула. Кажется, Дейзи проспала больше пятнадцати часов, когда проснулась было около двенадцати часов дня следующих суток. Тело сладко болело, словно скованное сном, очертания комнаты проступали медленно, будто бы высыхала акварель. Ребёнок плакал, и это раздражало после долгого сна. Девушка зло заткнула уши, она мечтала больше никогда не слышать этих дотошных воплей, мечтала, чтобы никогда не было этого непонятного комочка, который даже не может сказать, что ему не нравится. Мечтала, чтобы не было его противного отца. Мечтала, чтобы всё сложилось по-другому… но всё вышло не так, и это разрушило её жизнь. Казалось, что теперь ничего не сможет исправить ситуацию, казалось, что никогда не станет лучше. Чёрные мысли захватили её сонный мозг и впились так крепко, что захотелось раскричаться и самой. Но кто же прибежит на её крики? Кто высушит её слёзы и выслушает её капризы? Кто принесёт, например, чая или вина, укутает в плед и поцелует в щёчку? Никто. Она осталась одна на всём белом свете, да ещё и с ребёнком, хотя она сама была ещё ребёнком. Но теперь уже поздно. Она сделала всё, чтобы повзрослеть, и теперь ей придётся быть взрослой. В дверь постучали. Девушка не ответила. - Дейзи! У тебя же ребёнок плачет! Дейзи! – мать колотила в дверь. – Если ты не хочешь его успокоить, пусти меня, я помогу тебе! - Идите, пожалуйста, все, куда подальше! И ребёнка этого несчастного заберите! – прокричала Дейзи, закрывая уши подушками. – Слышать вас всех не могу! Мать проскользнула в комнату и забрала орущий, надрывающийся свёрток. Молча прошмыгнула обратно. Дейзи спокойно выдохнула, лишь когда мать с ребёнком спустились на первый этаж. Почувствовав облегчение, девушка вновь уснула. сон будто бы тянул в себя. Глаза она раскрыла под вечер, когда мягкие сумерки уже опустились на город. В доме было тихо, и в этой блаженной тишине Дейзи лежала какое-то время, с удовольствием размокая. Она устала и ей всё опостылело, а затихший перед сном дом успокаивал её. За окном падал пушистый снег и так и звал её за собой. Подчиняясь внезапному порыву, Дейзи бесшумно встала, быстро оделась, не беспокоясь о наряде – она нашла в шкафу прибережённые для велосипедной езды брюки и куртку, - собрала волосы под кепку и тихо вышла на лестницу. Где-то внизу, в гостиной, мать баюкала её ребёнка. Еле слышно спускаясь по лестнице, Дейзи молилась, чтобы мать ничего не услышала – ей хотелось уйти незамеченной. Ей просто необходимо было побыть одной, прогуляться одной! Ей надо было привести свои мысли в порядок. Она вышла с чёрного хода, там, где дверь открывалась тихо и так же тихо закрывалась. Она ускользнула из собственного дома словно призрак, никем не замеченная, не остановленная и не удерживаемая. Зимний вечер поглотил её, укутал белым кружевом, растворяя пространство вокруг в каком-то туманном мареве сказки. Город казался Дейзи призрачным, наколдованным, нереальным – чудилось, сейчас можно сделать всё, что вздумается, и ничего вокруг не изменится. Пустые улицы гудели свободой, крылья, плотно привязанные к спине, чесались, душа рвалась на свободу, душа с мычанием рвалась полетать по этим пустынным переулкам, залетая в окна и в трубы, словно какой-нибудь дух Рождества! Коричневые, серые и белые цвета будто бы смешались в одно яркое пятно, поглощающее, притягивающее. Дух мрачной сказки летал по миру. Дейзи шла, позабыв о том, как положено ходить приличной замужней даме. Она шла, сунув руки в карманы куртки, размахивая ногами, подгребая носками ботинок снег. Вокруг никого не было, кроме неё. В целом мире никого не было, кроме неё. - Ты что здесь делаешь так поздно, пацан? – голос, раздавшийся сзади, был очень знакомым, и ударил Дейзи, словно камень, неожиданно прилетевший в спину. Она не смогла обернуться и не слышала своего голоса через гулко бьющееся сердце, когда отвечала хрипло: - Гуляю, тебе-то какое дело? - Поздно уже. - А ты мне не отец. Тишина в ответ означала лишь одно – Чарли Далтон пожал плечами и продолжил свой путь, сунув руки в карманы, куда бы он ни шёл. Дейзи юркнула в ближайший переулок и привалилась к стене. Сердце колотилось где-то в горле, к глазам подступали слёзы, внутри всё будто бы застыло, заморозилось, боясь сильных чувств, что должны были непременно последовать за шоком. Мысли в голове путались, яркими вспышками в памяти всплывал тот самый вечер, а точнее, ночь, сладостное марево любви, а затем кусками отвратительной гусиной печени проявились моменты со свадьбы и первой брачной ночи. Её затошнило, и девушке пришлось опуститься на корточки, чтобы не упасть. Всё вокруг кружилось, Дейзи мутило, она никак не могла забыть то издевательство над своим телом, которое называли супружеским долгом, и то, что произошло потом – ребёнок. Дейзи видела в нём лишь человека, который разрушил её жизнь. Ведь ребёнок был похож на Чарли один в один.