Шот первый. Градус безумия

С утра первым делом направился в бухгалтерию. – Доброе утро. Ну, как идут дела? – спросил я с порога бухгалтеру, но ее взгляд очень красноречиво дал понять, что дела у нас не очень. – Доброе утро, Герман Валерьевич. У нас кажется проблемы… – Какие? – постарался не терять самообладания я, – «Гроузе» все-таки не проплатили? – Проплатили… – Тогда в чем дело? – Как только они проплатили, наши счета заблокировали… – К…кто? Почему? – Я не знаю, – пожала плечами бухгалтер. – Кирилл Борисович в курсе. – Твою мать… – я быстрым шагом направился к своему заму. С силой толкнув дверь, я вошёл в кабинет и внимательно посмотрел на Кирилла. – Кир, какого хрена опять происходит? Он лишь поднял на меня ничего не видящие от растерянности глаза и снова опустил их к дисплею ноутбука. – Да пиздец какой-то происходит, Гер. Сегодня ночью федералы заблокировали наши счета. Ведётся проверка нашей причастности к махинациям Фёстсейлера. – Охренеть… – выматерился я и провел растопыренными пальцами по волосам, зачёсывая их назад. – Вот я дебил… – еле слышно выдохнул я и чуть громче добавил, – Людей собирай, срочно. Через пять минут жду всех у себя. Как я мог выпустить это из виду. Это ведь и ребёнку понятно, что если федералы трясут Фёста, то они зацепят всех, кто связан с ним договорными отношениями. А самый крупный контракт на поставку у них сейчас именно с нами. Значит, мы первые попадаем под колесо правосудия. И это при том, что с завтрашнего дня Такаи включит счётчик, и начнут капать проценты неустойки. Когда вся команда была в сборе, я коротко обрисовал ситуацию. Впрочем, все уже итак были в курсе происходящего. – Артемий Владимирович, – обратился я к начальнику юридической службы, – что скажете? – Да у нас все чисто. Мы законов не нарушали. Я еще на прошлой неделе проверил все наши сделки с Фёстсейлером за последние три года. К нам вопросов быть не должно. Но на проверку ГУЭБ все равно потребуется время. – Сколько? – Недели две, я думаю. А там уж все будет зависеть от результатов проверки. – Понятно, спасибо. Михалыч, как у тебя дела? – Погрузку почти закончили. Сегодня вечером или завтра утром можно отправлять. Тут уж сами решайте, когда. – Ясно. Продолжайте погрузку. Караван завтра выпустишь. В ночь не стоит машины гнать. Кирилл, – посмотрел я на растерявшего все свое жизнелюбие зама, – как только Москва проснется, свяжись с «Гроузе» и сообщи, что завтра они получат свой товар. А дальше хоть ужом извернись, но договорись о единовременной предоплате за следующую партию продукции. И оплату пусть внесут напрямую на счет нашего поставщика Такаи, минуя наши заблокированные. – Понял тебя, Гер. – отозвался он. Задачу я перед ним поставил практически невыполнимую и в чем-то даже унизительную. Но, во-первых, он отчасти сам виноват в том, что ситуация сложилась именно таким образом. А во-вторых, я в его способностях не сомневался. Он сможет убедить немцев. Если надо, наврёт, наобещает что угодно, как депутат в преддверии выборов, но убедит. – Роман, – повернулся я к договорнику, – подготовь трехстороннее соглашение на оплату на базе действующих договоров. – Да, шэф. – К остальным пока вопросов нет. Все свободны. Дальше я полдня мерил шагами паркет, словно загнанный в клетку зверь. Прикидывал и так и эдак возможные варианты развития событий и их последствия. После обеда отправился в юрслужбу. Там мы подготовили несколько претензий на имя Фёстсейлера и ГУЭБ, носящие чисто формальный характер. Конечно, они не помогут нам вернуть деньги прямо сейчас, но могут пригодиться в дальнейшем. Если вдруг дело дойдет до арбитражного суда или… до банкротства. Банкротство… это слово набатом прозвучало в моем мозгу, и я почувствовал, как выстроенный мной мир начинает рушиться. Точно кусочки пазла вываливаются из общей картинки. И я не мог понять причину. Почему все это происходит? Неужели мы настолько просчитались? Или это просто стечение обстоятельств? Элемент тотальной неудачи? Какая-то дьявольская игра? «Это дьявольская кукла… Я из-за него чуть бизнес не потерял», – неожиданно подкинула мне память. «Бред, – остановил я сам себя, – Марат-то здесь при чём? Разве он может как-то повлиять на данный ход событий? Или может?» «…я из-за него чуть бизнес не потерял…», – что имел в виду псих, когда говорил эту фразу? Сердце ёкнуло. И я, сославшись на срочные дела, отправился домой. Надо было расспросить Марата, возможно, он в курсе, что за проблемы возникли у его предыдущего владельца. Я не верю в проклятья, но то, что наши с психом неудачи могли быть как-то связаны между собой, вполне допускал. По пути я попал в пробку. Два каких-то придурка умудрились столкнуться на совершенно ровной трассе и теперь перегородили всю дорогу, оставив совсем узкий проезд. В результате домой я добирался почти два часа. А когда наконец открыл дверь и набрал код отключения сигнализации, почувствовал неладное. Меня никто не встречал на пороге. – Марат? – позвал я, но никто не откликнулся. – Марат… Не разуваясь, я прошел в гостиную. Мальчишка сидел на полу, прижав руками к груди колени и уткнувшись в них лбом. – Марат? – еще раз повторил я. – Что-то случилось? Вместо ответа он встал, подошел к телефону и нажал кнопку воспроизведения записей автоответчика. Потом так же молча вернулся на прежнее место. В аппарате пискнуло и зазвучал омерзительно знакомый голос. – Здравствуйте, Герман Валерьевич. Не спрашиваю, как ваши дела. Сам в них участвую. В курсе всех ваших неприятностей. – Олег Петрович ни то кашлянул, не то хохотнул и продолжил своим размеренным слегка надменным голосом, – Я звоню напомнить, что моё предложение всё ещё в силе. Одно ваше слово и всё вернётся на круги своя. Получите и ваши деньги, и деньги вашей фирмы. Репутация опять же. Вы ведь понимаете, что в любом бизнесе репутация дороже золота. Подумайте, Герман Валерьевич. Верните мне мальчишку. Не стоит он того. Ей-богу, не стоит. Я визитку вашей секретарше отправил. Позвоните, как надумаете. Аппарат снова пискнул, давая понять, что запись окончилась. – Поскуда… – процедил я сквозь зубы и перевел взгляд на Марата. Мальчишка поднял на меня глаза и тихо произнес: – Продай меня, Мастер. – Марат… Да, ты что? – я подошёл к нему и, аккуратно взяв за плечи, поднял с пола. – Продай меня… от меня только беды… И вдруг он уткнулся лицом в мою грудь и разрыдался. Горько, как ребёнок. Всхлипывая и сотрясаясь плечами. Так что у меня самого ком к горлу подкатил. – Марат, да ты что? Что ты говоришь? – я трепал его по волосам, не зная, как успокоить. – Испугался, глупый? Да наврал он всё. Нет у меня никаких проблем. Были рабочие моменты, но я уже всё разрулил. Он же псих. По нему дурка плачет. Я растирал ладонью спину мальчишки, прижимая его как можно плотнее к себе, чтоб он мог почувствовать себя в безопасности, почувствовать, что я рядом. Я смогу его защитить. – Марат, господи, ну что ты как девчонка? – я сжал его голову руками и исцеловал солёное от слёз лицо. – Всё успокойся. Я никому не дам тебя в обиду. Я же обещал. Помнишь? Он кивнул. – Ну вот… ну-ка, где там мой ужин? Или ты решил своего Мастера голодом заморить? Он снова кивнул, ещё раз всхлипнул и отправился на кухню. В этот момент завибрировал сотовый. Звонил Кирилл. Видимо, переговоры только что закончились, и он хотел сообщить о результатах. Чтоб не напугать Марата снова, я быстро направился в свой домашний кабинет. – Да, Кир, слушаю, – сказал я, на ходу поднеся телефон к уху. – Герман… – голос компаньона был тяжелым, уставшим, – Не буду тянуть, в общем дело – дрянь. – Гроузе отказались вносить предоплату? – Хуже, Гер. Они в одностороннем порядке расторгают с нами контракт. До них дошли слухи о наших неприятностях, и теперь не хотят проблем для себя. Михалычу я уже сказал, чтоб не гонял зря машины. Гроузе не примут нашу продукцию. Есть и относительно хорошая новость. Деньги, которые немцы перевели, они оставляют нам в качестве неустойки за срыв контракта. Только нам это все равно погоды не делает. Потому что… – …потому что счета заблокированы… – закончил я фразу Кирилла. – Понял тебя, Кир. – Гер… ты только это… Горячку не пори. Завтра утром встретимся, покубатурим, что дальше делать. Я найду деньги, Гер. Обещаю, слышишь? – Я понял тебя, Кир, – повторил я. – Отбой, – и сам нажал на кнопку сброса вызова. Сел за письменный, сцепил руки в замок и уперся в них лбом. «Две недели. Наши счета разморозят минимум через две недели. Четырнадцать дней. Это четырнадцать процентов неустойки. То есть, даже если наши счета разблокируют через две недели, то после выплаты всех долгов и обязательных платежей, а также погашения очередного взноса по банковскому кредиту, мы остаёмся практически на нулях. При этом склады завалены настолько специфичной продукцией, что рынок сбыта мы будем искать до китайской пасхи. А в качестве бонуса – растоптанная в хлам репутация. Шах и мат». – Все чаще думаю… не поставить ли… точку пули в своём конце… Сегодня я… на всякий случай… даю прощальный концерт… – продекламировал я так вовремя подвернувшиеся в памяти строчки из поэмы Маяковского. Самым сложным сейчас было дожить до утра. Не сломаться. Не напороть косяков. А просто пережить эту чёртову ночь. До самого рассвета я просидел в кабинете. Несколько раз заходил Марат. Я лишь трепал его по волосам, говорил, что все нормально, просто надо поработать, и отправлял спать. Уже под утро меня вырубило. А примерно через час сработал будильник, и я, попросив Марата принести мне свежую рубашку, переоделся и отправился на работу, как на эшафот. Машину в таком состоянии вести не рискнул. Вызвал рабочую.