Я с острова, известного своим карате. Я чемпион по боксу
Корабль неспеша заходил в дельту реки. Ночь мягко лежала на ее поверхности, окатывала берега мягкими полупресными и полусолеными волнами и накрывала город вязким лунным светом, отражающимся от воды. В этой тихой ночи издалека, из самой глубины города, доносились звуки праздника. Такого праздника, который, завидев издалека паруса, разложил вдоволь еды и выпивки на длинные столы и разыграл видимость изобилия, чтобы когда корабль подойдет к самому городу, мэр мог распахнуть руки, как будто готовился к объятьям. — Гости! Добро пожаловать в Виски пик! — громогласно и торжественно кричал он с берега. Зоуи подошла к борту, поглядела на Игарама — да, парик его смешной до ужаса, забавное вытянутое лицо, костюмчик. — Приглашаем вас на праздник. — В честь чего праздник? — спросил Карс мэра, а сам спросил у Зоуи негромко. — Лживо. Ты уверена, что хочешь здесь сходить? Зоуи повернулась к нему. Игарам продолжал про гостеприимство города. — Да. Надеюсь, за мою голову сняли награду, иначе мне придется разыгрывать карты, которые я не хочу разыгрывать, — сказала она тихо. Команда вывалила в город без особого приглашения: ночные бдения, как и говорил Карс, здорово выматывали команду, и возможность отъесться до отвала в гостеприимной и радостной компании простых людей, так открытых гостям, оказалась заманчивой. Зоуи только теперь запомнила большую часть команды по именам и специализациям, хотя не готова была поклясться, что вспомнит на утро. Старшим помощником и правой рукой был Кера — астроном и звездочет, который первым предложил Карсу добираться до Виски пика по небу. Довольно молодой пацан Блю по прозвищу Счастливчик — плавал с ними юнгой, а теперь тяготел к инженерии, поэтому на острове Тринидад, как выяснилось, спелся с Ману и притащил на корабль тучу инструментов и приспособлений. Коком бы Эйл Проктос. Он, по словам команды, отправился с Карсом в море, потому что был тому должен, но давно расплатился за долг и остался на корабле. С ним вечно торчали на кухне еще два его помощника Котас и Итид, которых они подобрали где-то в Ист блю на голодном острове. Зоуи сбилась со счета, даже загибая пальцы. Народ налегал на спиртное, Зоуи бросала аккуратные взгляды на тех из местных, кто поглядывал за ними из темных углов. Только бы, пока она решает свои дела, не подвести Карса и его людей. К рассвету, когда солнце показалось бочком из-за нагромождения кактусовых отростков, тишина упала на город. Теплый желтый свет медленно облизывал белые стены аккуратных домиков. Утренняя прохлада мягко поднимала тюли на окнах, сквозняком обдувала свалившуюся без ног команду, гоняла ветром пыль по улице и еще слегка раздувала волосы с лица. Стоять посреди улицы после бессонной ночи принадлежало к совершенно отдельной категории способов принимать вселенскую необходимость жизни. Зоуи простояла так минут с пятнадцать, наблюдая, как солнце всходит над молчаливым Виски пиком, только чтобы дождаться, пока Игарам и его люди вернутся с их почти пустого корабля, не считая провизии, и увидят ее ехидное лицо. Но не дождалась. Позади себя услышала бой часов: как в колокол как будто прямо за нею ударили пять раз, и голос — сиплый, суховатый провозгласил: — Пять утра по местному времени! — Зоуи обернулась медленно. Увидела перед собой зрелище весьма комичное: на коротеньких ножках, переступая с бока на бок, перед ней стояли огромные напольные часы высотой с человеческий рост. Прозрачное темное стекло закрывало собой маятниковый механизм. Там, где у часов должен был быть циферблат, было лицо. Лицо это поглядело на Зоуи, покачало из стороны в сторону головой, хотя казалось, сделано было из оранжеватой древесины, и тогда все часы задребезжали, съежились и вдруг обросли руками и ногами, а из узкого длинного ящика с маятником показался мужчина. Он как будто вылез изнутри часов и даже вывернулся наизнанку. Когда он встал на ноги и расправил мятый коричневый костюм, он вытащил из кармашка жилетки часики на цепочке, поглядел на них. — Сколько это времени, мадмуазель? — спросил он. Зоуи поглядела на него. — Пять часов, одна минута? — предположила она. Мужчина-часы зацыкал языком, сверился с часами на запястье, потом вытащил из кармана штанины электронные часы и повернул к Зоуи цифрами. Времени они не показывали. — Неверно. Вы, кажется, прибыли на корабле. Значит, вы не из наших. Значит, по вашим часам — время умереть. — Зоуи не вполне поверила своим ушам, но пришлось поверить инстинкту и глазам: мужчина-часы изнутри себя вытащил тяжелую бронзовую палку часового маятника и, замахнувшись ей как клюшкой, прицельно ударил Зоуи по виску. Она успела отскочить, так что человек-часы по инерции прокрутился вокруг свои и встал элегантно, оперевшись о длинный язык маятника, как о трость. — Я Мистер двенадцать. Я съел фрукт Клок-Клок, и мои часы никогда не опаздывают. — Но иногда немного спешат, — сказала Зоуи, ногой выбила из-под его руки маятник, и Мистер двенадцать, не удержав равновесия, сложился на каменную дорожку. Если ударить пяткой по круглой чаше маятника, его длинный рычаг как раз окажется у Зоуи в руке. Она встала перед Мистером двенадцать с маятником наизготовку, как в бейсбольной игре. — Мы не пираты. Наград за нас нет. Мы приплыли на ужин. Мистер двенадцать лежал на земле. Зоуи стояла над ним. Сцена затягивалась. — Да? — спросил он недоверчиво. Зоуи перехватила маятник поудобнее. — Да. Давайте мы заплатим за ваше гостеприимство, — предложила она. Мистер двенадцать посмотрел на круглые часы-будильник, поднялся, сел, погладил голову, которой приложился о камень дорожки. — Деньгами, — уточнила она. — Головы бы тут не хотелось сложить, конечно, мистер. И еще у нас, у меня то есть, есть в городе кое-какие дела. — Да, делу время, потехе час, — ответил Мистер двенадцать. — Верните мне мой маятник, пожалуйста, я чувствую себя опустошенным. — Только если на ваших часах не время пытаться меня прикончить, — кивнула Зоуи на красные круглые часы с ключиком. Мистер двенадцать усиленно вкручивал их против часовой стрелки. — Да, с этим я, пожалуй, поспешил, но я перенастроил часы. Теперь время расспросить, что за дело? — сказал он и вышвырнул часы себе за спину. Зоуи отдала ему маятник, он открыл у себя в животе темную стеклянную дверцу и подвесил маятник на место. Поднялся. Поглядел на Зоуи, указал строго пальцами на часы на запястье. — Да-да, делу — время, — припомнила Зоуи и, оглядев улицу, на которой ожидала увидеть Игарама с Мисс Мандей, почти час назад отправившиеся с веревочной лестницей и простеньким трапом в сторону их корабля, решила не утаивать от педантичного агента своей цели. — Я хочу увидеть, как себя чувствует завод виски на острове. Эффект, который она произвела, она не ожидала. Мистер двенадцать вытянулся в лице, снисходительный и улыбчивый. — Вы что-то путаете, дорогая, — сказал он и поглядел близко на тоненькие часики на запястье. Стал быстренько вкручивать механизм справа от циферблата. — На Виски Пике нет завода виски. — Но ведь здесь производили алкоголь, — сказала Зоуи, и Мистер двенадцать согласно закивал. — Верно. Виски пик с два года назад был известен своей текилой, — сказал он. — Но завод стоит, потому что рабочие покинули город, и теперь здесь живем мы. — Не сборщики агавы и не перегонщики, очевидно, — сказала Зоуи, залезая на бочку, подпиравшую толстыми боками стенку. Мистер двенадцать кивнул. Зоуи прикинула. Если два года назад Крокодайл уже влез на Виски пик и заселил его своими агентами, неудивительно, что местные разъехались, оставив свои ремесла и дела. — Кому теперь принадлежит завод? — Городу. Его пытались продать с молотка, но покупателя не нашлось. — Вы мне его не покажете? — спросила Зоуи. Мистер двенадцать подумал, поглядел куда-то в сторону кактусовых гор. Потом поглядел на наручные часы. — Покажу. Знаете, сколько времени? — Время сделать то, что я запланировала. Дождитесь меня у входа в город. Я приду с моим человеком. Мистер двенадцать посмотрел на нее с одобрением. Потом крутанулся на ноге и снова принял форму напольных часов, на четырех коротких ножках заковыляв к воротам, ведущим к разъезженной тропе в горы. Зоуи вернулась в один из домиков, покрытых белой известняковой краской и, обнаружив среди тел Карса, спавшего прямо с трубкой в зубах, поднялась над ним. Карс конечно был недоволен, что ему придется вставать. Когда Зоуи сказала, что они отправляются на завод текилы, капитан стал сговорчивее. Через полчаса они увидели Мистера двенадцать, вразвалочку расхаживающего от одного края дороги к другому, и тогда он увел их по тропе дальше от города, где начиналось плато из торчащих во все стороны могильных камней. Мистер двенадцать, пока они шли, рассказал подробнее: для текилы на острове кактуса очень удачные условия. Кактусовые горы создают питательный терруар для сырья, и даже сейчас, когда поля в не лучшем состоянии, можно увидеть, что где-то вовсе не могилы, а растопыренные листья агавы. Раньше завод принадлежал двум мастерам, что продавали его на столы известных баров и ресторанов и хранили всегда дорогостоящий элитный запас. Но с тех пор, как они бежали с острова пару лет назад, вести торговлю некому, завод покрылся пылью, поля поросли травой, и текила с Виски пика больше уже не продается как алкогольный деликатес. Насчет элитного запаса Зоуи трижды переспросила. Мистер двенадцать отвечал, что завод так и не трогали вместе с небольшими погребами, а кроме того, двери в запас не смогли открыть с помощью взлома, а искать ключ было бы слишком муторно. Запас оставили в покое. Оказалось, завод лежал между двумя поднимавшимися в разные стороны кактусовыми горами. На пологих склонах перед отвесными кактусовыми стенами стояли заборы, огораживавшие когда-то поля. По узким грядам, разделявшим нарезанное на полосы поле, стояли палатки для отдыха, небрежные, потерявшие форму с выцветшим брезентом, укрывавшим от солнца скамьи и стулья. Сам заводик стоял довольно чахлый, но вот войти туда можно было беспрепятственно. Зоуи провела с два часа, выхаживая по территории и нескольким маленьким кабинетам для управления буквально в сарае или ангаре, заменявшем собой здание администрации завода. Там на одном из столов лежал ключ, стояла толстенькая квадратной формы бутылка с прозрачной жидкостью. Ее стеклянная пробка была запаяна воском. Под бутылкой была записка. Зоуи взяла ее в руки, прочла выцветшие буквы чернил: «пусть ее выпьет тот, кто ищет счастья». Она еще внимательно перерыла все ящики и шкафчики в помещении, но кроме рассыпающихся в руках бумаг не нашла ничего, что говорило бы о владельцах. Зоуи показала ключ вошедшему вслед за ней Карсу. Ее одержимости определить владельцев он не разделял, зато уже нашел двери в погреб. Мистер двенадцать стоял, отчего-то размахивая в своем отделении для маятника огромным рычагом. Когда Карс открыл дверь, Мистер двенадцать снова обратился в человека, вытащил маятник и замахнулся над Карсом. — Плохое вы выбрали время, чтобы ограбить Виски пик! — закричал он и с тяжелого замаха сверху вниз уже опускал тяжелый маятник на голову Карса. Но тот лениво шагнул в сторону и закурил трубку. Мистер двенадцать грохнул своим оружием по металлической двери. Его это не остановило, он раскрутился вокруг своей оси так быстро, что Зоуи почти не могла рассмотреть его различимых черт, и с этого разгона ударил Карса сбоку по ходу своего вращения. Карс, не напрягаясь, остановил его с полного хода, прикрыв голову блоком. Тогда агент сменил тактику и снова нацелился на Зоуи. Он подсек ей ноги — Зоуи подскочила, чтобы не свалиться на землю — потом ударил резким выпадом вперед, но от таких ударов Зоуи научилась уходить еще с лейтенантом. Карс растворился в темноте погреба, махнув на Зоуи рукой. Тогда Мистер двенадцать бросил маятник на пол и, подпрыгнув, на землю уже приземлился в форме напольных часов. Зоуи потянулась к его маятнику, чтобы использовать как оружие и огреть уже идиота, наконец, но напольные часы ударили боем шесть раз. Мистер двенадцать провозгласил: — Время, назад! — И Зоуи почувствовала, как вместо того, чтобы лететь в кувырке к заветной бронзовой бите, она медленно возвращается на место, откуда за ней сиганула. Стрелки на циферблате часов медленно отсчитывали секунды в обратном порядке. — Ты во временной ловушке! Теперь ты не сможешь ничего сделать! — восторжествовал он, когда в темном проеме дверей показался с бутылкой текилы Карс. Он глотнул из бутылки, и Зоуи видела это в замедленной съемке, чувствуя, что сейчас будет в реверсии делать кувырок и вряд ли ей это понравится. — Неплохо, — сказал Карс. — Очень недурное пойло, — одобрительно качнул головой он. — Помочь? — спросил он у Зоуи, наконец, закручивая на бутылке крышку. Мистер двенадцать смотрел на Карса, поднявшего с земли его маятник и перехватившего его поудобнее. С небольшого замаха Карс легко разбил стекло в передней панели часов. От этого Мистер двенадцать резко превратился в человека, упал на колени и сложился вдвое, кашляя. Зоуи свалилась на землю, не закончив своего кувырка наоборот, и уселась на пыльную дорогу. — Фруктовиков нынче развелось, — сказал Карс. Зоуи покачала головой. Нашла у Мистера двенадцать в кармане красные часы-будильник, ключом прокрутила против часовой стрелки несколько оборотов. Тогда Мистер двенадцать, когда поднял голову, снова выглядел как милейший человек. — Как интересно, — не очень искренне удивился Карс. — Так вы уже осмотрели погреб? — спросил агент, поднимаясь. Его как будто не смущало, что ему разбили стекло его часов. Что это означало — что у него переломаны ребра или что? Зоуи побоялась предположить. Важно, что у агента сносило его плохо прикрученную башку, когда часы били, а если перевести часовой механизм вручную, он приходил в себя. — Верните мне мой маятник, пожалуйста, я чувствую себя опустошенным, — сказал он. Привычной уже процедурой вернул его внутрь себя и посмотрел на Зоуи. — Ну, сколько там времени? — Время вернуться в город и найти мэра. Я выкупаю завод, — сказала она. Мистер двенадцать вполне счастливо хлопнул в ладоши. — Чудно. И за ужин вы обещали заплатить, — напомнил он. Зоуи покачала головой, хотя он уже не видел, потому что направился в сторону города. Карс бросил Зоуи по одной три бутылки спиртного с погреба и закрыл двери. В городе они нашли мэра близ ратуши. Зоуи с удовлетворением увидела его безрадостное лицо оттого, что добычи с пустого торгового корабля было не взять. Игарам все распевался, когда она когда они подходили, но когда Зоуи сказала, что покупает завод, Игарам здорово сфальшивил ноту и зашелся в кашле. Переспросил. Зоуи повторила. — Но зачем вам завод — там ничего не растет и там никто не сможет работать из местных жителей, — искренне удивился он. Зоуи увидела в его лице непонимание какого-то благородного толка. — Да, именно таким он мне и нужен, — сказала Зоуи. — Вы не только агент, вы еще и мэр. Вы должны заботиться о городе, а Мистер ноль свою добычу получит, — добавила она, чтобы развеять сомнения Игарама. Ближе к вечеру в одном из одинаковых домиков, в котором располагалась резиденция мэра, они ударили по рукам. На резиденцию это походило слабо: сухая мебель, плетеные простенькие коврики перед кроватью и столом, керамическая посуда ручной работы — оттого неровная и неодинаковая, но по мнению Зоуи вполне вписывающаяся по многим параметрам в отдающий тоской по стране песков интерьер. Зоуи выставила перед ними деньги от капитана Бенито, а ключ от тяжелых дверей в погреб надела на карабин, который ей нашел кто-то из команды Карса. Игарам отдал ей документы о покупке городом завода, в котором можно было различить подписи продавцов: Алес и Пирей. Игараму до них дела не было, он рассчитывал существенно пополнить запасы провизии и искренне поражался, что выручил больше миллиона за такую развалюху. У Зоуи на это был другой взгляд. — Работников я найду, а коллекция, что осталась нетронутой, может окупить тот продолжительный период, что первые партии алкоголя будут выдерживаться, — объяснила она, когда Игарам все-таки вернулся к теме осмысленности ее дел. — Кому вы собираетесь продать безымянный алкоголь из самого зачатка Гранд лайн? — спросил он. Зоуи махнула рукой. Что-то подсказывало, что они теперь прямым ходом пойдут на Арабасту, если Карс знает, как это сделать, чтобы больше не играть наперегонки с тропическими циклонами в море и не ждать лога год на Литл Гарден. Правда, что текила хорошо пойдет в Рейн Диннерс, Капитану королевской гвардии под прикрытием знать необязательно. Зоуи почувствовала укол совести. Отмахнулась, что это коммерческая тайна. Когда Зоуи вышла на улицу, уже стояли сумерки. Солнце зашло, над горизонтом тлела желтая дымка. Игарам вышел за ней на безлюдную улицу, прочистил горло, распелся и напел негромко. — Рано или поздно вы прибудете на Арабасту, если пойдете по логу, — пение не скрыло в его голосе молчаливой притупленной боли и неопределенности. Зоуи покачала головой. — Если пойдем по Логу, то скорее поздно, — сказала Зоуи. Вдалеке вниз по улице к реке спускался Карс и с ним, если Зоуи правильно узнала их со спины, Кера, Блю и кок. — Но да. — Мы давненько не отпускали кораблей с острова, — сказал Игарам. — Я, ма-ма, — разучился прощаться с людьми, — закончил он. — Все наладится, Игарам. Я думаю, что так. — Она кивнула на команду, уже скрывшуюся за поворотом на набережной. — Должна идти. — До свидания. Она тогда направилась к кораблю, сбежала вниз по улице — мимо белых домиков, мимо узких переулков, мимо сидящей на крыше Мисс Мандей и скрытого тенью навеса Мистера двенадцать, подкручивающего свои спешащие часы, что требовали прекратить затянувшуюся жизнь всех вокруг него. Внизу, где от моря поднималась огромная луна, виднелся корабль, стоящий в полусотне метров от берега, и люди Карса отвязывали от причала лодку. Зоуи заскочила на борт и удержала равновесие в раскачавшейся лодчонке. Каблук забавно стучал о сухую доску стареньких сидушек. — Отправляемся, — сказала она Карсу. Тот держал на локте трос, а в зубах трубку, глядел на то, как Зоуи спрыгнула на дно, уселась на скамью в лодке. — Да, умеешь задачку поставить, — Карс поглядел на корабль, оттолкнул лодку ногой и шагнул в нее в последний момент. Они расселись. Эйл навалился на весла. Через десять минут они поднялись по веревочной лестнице на корабль, Зоуи помогли перебраться через борт. Карс, вылезший следом, перемахнул через него и свистнул старпому. Тот обернулся, приподнял круглые очки, поймал брошенный Карсом предмет. — Пойдем на Кюка, — сказал он громко, чтобы все, кого касались дела их маршрута, услышали. Кера поймал Этернал пос, покачал головой, свистнул матросам, чтобы снимались с якоря. На корабле засуетилась и потихоньку расшевелилась жизнь, замершая, казалось, после попойки. Зоуи не помнила, что это за остров, но поскольку о плане идти к Арабасте она сообщила капитану давно, он видимо знал, что делает. Зоуи, наслаждаясь началом второй подряд почти бессонной ночи, села в капитанский шезлонг. Не хотелось выяснять, что за Кюка и откуда у Карса на него вечный компас, — хотелось прилечь и поспать. Прилечь и поспать. Когда ты работаешь в структуре типа Дозора у тебя есть выходные. У человека, идущего к своей цели, нет никаких чертовых выходных. У человека, занятого мечтой, нет времени ни на какие чертовы хобби. Только ворох тревожных снов, которые и не сны вовсе, а непрекращающееся радио из планов и намерений. Прилечь и поспать. Прилечь и поспать, чтобы утром успеть выйти на палубу, когда прилетит Альбатрос с газетой. Мозгу не хватало привычных объемов информации — газета — такая беспомощная горстка лжи, на которой нельзя строить планы. Она подумает о том, как получать важные вести быстрее и в большем объеме. Прилечь и поспать. Сквозь веки видит — светает. Кто-то из бродящих по палубе членов команды положил ей широкую шляпу из соломы на лицо, чтобы встающее солнце не тревожило ее поверхностного сна. Казалось, она сразу потянула шляпу книзу, чтобы посмотреть, кто этот человек, но когда разглядела перед собой палубу, уже стоял жгучий солнце полдень. На палубе в группу на левом борту собрались несколько человек. Зоуи слезла с шезлонга, надела шляпу поглубже, чтобы под солнцем не обжечь лицо и, не надевая брошенных в стороне от шезлонга туфель, подошла к собранию. — Что происходит? — спросила она. Карс указал кивком в море. Вдалеке маленькой точкой можно было разглядеть корабль. Орлиным зрением Зоуи не обладала, но судя по воцарившемуся на палубе напряжению, корабль был непростой. Пиратский, должно быть. Зоуи поморщилась. — Хвост, значит, отрастили, — сказала она. — Плохо. Если это пираты, разменять наши жизни нам будет не на что, на корабле ни одного белли. — А чего разменивать? — спросил Эйл. Из-под его поварского кителя с закатанными руками было видно его мощные широкие руки. Он сжал основательно кулак. — Наподдать. — Провалиться на бакштаг, паруса на бабочку, и мы дадим им большую фору в скорости, — рассудительно заметил Кера. — По дуге потерям фору. — Тут рядом база Дозора, можем переждать. Зоуи, конечно, слышала еще три или четыре на ее неопытный в делах пиратских взгляд предложений, но все они разбивались о молчание Карса, жующего трубку. Устраивать битву с судном, полным вооруженных пиратов — идея плохая, и хотя Зоуи подозревала, что Карс не так прост, как выглядит, но дырявить корабль и заставлять команду биться на смерть и терять людей в его планы явно не входило. Двести миль не дать себя задеть и надеяться на то, что они с меньшей парусной оснасткой смогут удержаться на достаточной дистанции — наивно. Еще наивно пытаться уйти по малому радиусу. Отсутствие груза на корабле облегчало ход, но этого было недостаточно, и даже наличие на судне ценного груза было бы недостаточным аргументом. — Идем, как шли, — оборвал он, наконец, цепочку рассуждений. Команда приняла напряженно тревожный вид. Разошлись по местам. Карс что-то еще сказала Кера, и тот с каким-то матросом снял два паруса, что стояли вдоль длины корабля. Не прошло и двух часов, как пиратское судно уже можно было рассмотреть — между ними едва ли четыре мили. Зоуи так и стояла в шляпе, только обувь надела. Корабль пошел резвее, но пираты все равно настигали их. Вот уже видно на носу людей. Вот уже можно посчитать пушки. Раздался выстрел. Потом слева от борта, довольно далеко, ядро с большим фонтаном вошло в воду. Брызги достали до самых бортов. Зоуи чуть не подскочила на месте, и невольно задержала дыхание. Звук стрельбы из артиллерии был ей уже знаком, в патруле в Дозоре в бытность свою госслужащим Зоуи в такой ситуации была. В присутствии контр-адмирала и капитана. Карс подошел к ней сзади. Карс сказал, что выстрел был предупреждающий, но Зоуи покачала головой. Не потому что не была согласна — потому что не хотела этого слушать. Карс махнул рукой команде. Велел поднимать паруса и вставать на якорь. Пиратское судно больше не стреляло. Приближалось. Зоуи разглядывала флаг, не узнавая Роджера, изображенного подпирающим тяжелую черепушку пистолетом. Было не страшно, беспомощность перед такого рода событиями выводила из себя. Чертово чувство беспомощности, недостаточности — в сущности, ничего нового, с таким сталкиваешься на работе в офисе, провалив бестолковый срок для не слишком расчетливого начальника, с таким сталкиваешься в море в рассвет великой эры пиратов. Корабли поравнялись. Капитану пиратов постелили трап, кто-то из его команды заскочил с борта на борт легко и не принужденно, не беря разбега. Вот один, больно похожий на мартышку, молодой парень, но улыбавшийся мерзко, сел на борт, не отрывая пяток. Посмотрел на Зоуи. — О, какая красавица, — сказал он, и Зоуи окинула его взглядом, вкладывая все свое выражение «какая посредственность». Ее за плечо оттолкнул назад Карс, чтобы встать между ней и капитаном пиратов. — Что везете? — спросил он, доставая пистолет. Карс покачал головой. — Ничего. Пустые. — Никак нам пустой корабль сплавили, — прошипел пират. Как собака, которую раздразнили мясом и не дали куснуть. — Ладно, несчастные. Меня зовут капитан Бакшот. И вам, крысы, не повезло при себе нихерашеньки не иметь, но лучше бы вам всем не оказаться лжецами. — Он выхватил из пояса пистолет, раскрутил на пальце и пальнул в небо. Вот тогда началось. Зоуи утащили в один угол палубы, команду развели по углам, велели заткнуться. Эйл было дернулся, врезал мощным кулаком кому в зубы, но его свернули втроем пираты, и Бакшот долго демонстировал превосходство, отсчитывая от двенадцати до нуля, как Эйлу, которого держали по двое, пираты били под дых, пока он не начал сплевывать кровью. На корабле стало тихо. Пираты сочли это достаточным предупреждением. Карс неодобрительно качал головой, жуя прикус трубки. Эйл хрипел на палубе. Кто-то из пиратов спустился в трюм, другие пошли рыскать по каютам. Оставшиеся на палубе обнажили оружие, стояли на палубе, переговаривались, ржали неприятно. Пират по кораблю прохаживался, как по своему собственному. Вышагивал, начиная с пятки, красовался шестью подвешенными к боку пистолетами. Да, сложно людям с однозарядными орудиями живется. Начинало садиться солнце, из-за его красных лучей, предвещавших жуткую жару на следующий день, лица пиратов подсвечивались алой кромкой, как у дьяволят, вылезших из кипящей воды. Зоуи стояла на палубе, чувствуя позади себя отвратительный запах пота. Забавно, от капитана безымянной пиратской команды так не несло. А безымянные они потому, что к моменту, когда начнутся известные Зоуи события, их корабль уже пойдет ко дну? Только бы дожить до этого момента. Из трюма вылез один из пиратов. Покачал головой, прошипел сквозь зубы: «пусто, нихера нет, мышь сдохла, и та худая». Он плюнул и выкарабкался на палубу, обвел взглядом всех стоящих перед пиратами людей. Карс стоял с трубкой, держа руки в карманах, выглядел разве что немного более напряженным, чем обычно. Команда его стояла с отборнейшими лицами в форме кирпича — безразличными, высокомерными, но молчаливыми. Зоуи тоже стояла с ощущением, что на лице ее не страх, не презрение мирного человека к творящемуся преступлению: так, отвращение, как когда рукой раздавишь жука. Провести прошлую ночь в пьянке с самыми обходительными людьми, ходившими под черным флагом, чтобы сегодня стоять тут и давиться рвотными позывами от одного вида ходящего в костюме клише пиратского капитана. Да, Сот правду говорил, это жизнь, девочка, здесь всякие вперемешку. Меж тем пираты громили каюту и навигационную рубку. Прошлись по всем уровням палубы, растащили бумаги и, не найдя ничего ценного, теперь стояли на палубе, вместе с капитаном, стучащим каблуками сапог по начищенной до блеска доске. — Стало быть, не солгали, — процедил он. Карс развел руками, выдохнул дым трубки. — Табака есть еще ложка. Берите, — сказал он. Кто-то из пиратов попытался броситься на Карса, но тот даже не отшатнулся — Бакшот шикнул, чтобы притихли. Он сам потянулся за пистолетом, навел на Карса, сжал зубы, показав их почти до самых десен. — Есть у вас на корабле кое-что, что я могу забрать и сохранить вам жизни, — прошипел он. Зоуи едва слышала, что он сказал. Пират дулом пистолета обвел всех стоящих, пока на мушке не оказалась Зоуи. Он подошел к ней медленным шагом, встал вплотную, провел холодным металлом пистолета ей под подбородком. Зоуи не отступила — не то что бы была преисполнена уверенности в себе, но не хотела упереться в спиной в дурно пахнущее недоразумение, стоящее позади нее. Черные волосы капитана пиратов, свисавшие из-под треугольной шляпы, были местами сплетены в тонкие косицы с золотыми кольцами. Зуб золотой. Лицо на удивление гладкое. Длинный узкий нос, глаза темные, под черными бровями все время в глубокой тени — от этого он выглядит так страшно — особенно теперь, когда дулом пистолета опрокидывает ей шляпу назад, что она виснет на тоненькой ниточке на шее. — Нет, — сказала Зоуи. В сущности, на ответ Карса ей было бы в этой ситуации плевать, но свой голос она услышала в хоре с голосом Карса. Ее нет было категоричное, заявляющее, постулирующее, а его нет было безразличное, самоочевидное и насмешливое. Безапелляционный отказ, высказанный так единодушно, Зоуи заметила, вызвал легкую улыбку на лицах членов карсовой команды и вывел пиратов из тонкого душевного равновесия. Они закричали, засвистели, кто-то кричал «убей», кто-то вопрошал, начерта вообще спрашивать разрешения, но Зоуи знала зачем. Чтобы продемонстрировать Карсу и ей глубину отчаяния, в которое он был властен их ввести. Бакшот выдохнул, как бык в загоне, ноздри его раздулись, но Зоуи до последнего не отвела от него взгляд. — Не хочешь, значит, порочить девицу, — Зоуи только видела, как пальцем он едва не зажимает спусковой крючок пистолета, все еще маячившого перед ее лицом, пытаясь взять пистолет удобнее. Тогда снова поворачивается к Карсу, поднимает руку, шикает на своих людей, чтобы рты заткнули, подходит медленно к нему. Протягивает ему пистолет. — Тогда стреляй в нее. Убей суку. Спасешь команду и ее честь. Как тебе такое предложение? — он оскалился, обвел взглядом палубу, ожидая одобрения. Команда подняла гул. — Не помрет — так мы ее на лодку — и в море. Пусть морские короли сожрут, м? Лучше уж тогда не промахивайся, стреляй насмерть, — сказал он. Зоуи не почувствовала того, что ожидала почувствовать. Ничего внутри не обрушилось, пустота в животе не подкатила к горлу комом, не сжались руки, не затуманило взгляд. На лицо вылезла улыбка. Почти довольная. — Стреляйте, Карс. Есть битвы, которые не стоят того, чтобы их вести. — Она кивнула на пистолет. — Стреляйте. — И вы называете себя пиратами? Жалко, — сказал Карс, забрал пистолет, поднял его легко, обвел всех на палубе. Взвел курок. Пираты похватались за оружие, но Карс остановил прицел на Зоуи. Та улыбнулась. — В тебе больше пиратской гордости, чем в этих идиотах. Будет больно. Патрон мягкий, сильно повредит ткани. Постарайся не терять кровь и не пить соленой воды. Увидимся, когда увидимся. Зоуи улыбалась теперь глуповато от его слов. То, что он сказал вначале, польстило. То, что он сказал дальше, смягчило сердце. Он сказал еще что-то важное, но она не успела об этом подумать. Раздался выстрел. С полсекунды безмятежного непонимания, растягивающего короткое мгновение до такого натяжения, пока оно не порвется и не обсыплется все мелкой крошкой, только чтобы не сразу донести от вздернутой нервной системы до нежелающего принимать сигналы сознания, как чертовски больно быть подстреленной. Вдох застрял в груди. Зубы стиснулись. В глазах потемнело, посветлело и сознание раскалило добела и тогда — вот тогда свинцовая дрожь разожгла порванную кожу, кровь разогнала по телу мощный впрыск коктейля эмоций, и Зоуи упала на колени, зажав рукой намокавшее кровью правое плечо. Пираты засвистели, заржали. Капитан отобрал у Карса пистолет, посмеиваясь тоже. Зоуи плохо соображала. Только что была на палубе. Вот уже на дне шлюпки. Карс вещает что-то наверху тоном менторским. — До пиратов, как до луны. Щенята на привязи, — карсово слегка уставшее от жизни и оттого снисходительное ворчание Зоуи узнает и на периферии сознания. Пираты воспаляются в гомоне. Не в стелящемся тихом шумке неодобрения, в криках, в выстрелах. Бакшот едва приводит в чувства, в неустойчивое кривое равновесие. — Пираты делают что хотят, в отличие от вас, падаль, — говорит он. Карс цыкает языком, ведет плечами, сбрасывая с себя руки державших его пиратов, встает перед пиратом вплотную. — Пираты свободны в выборе, какую жизнь им жить. Пираты ищут сокровища, грабят корабли. Могут отнять и владеть чем угодно, кроме одного. Кроме свободы выбора других людей. Карс достал с пояса пиратского пистолет. Снова выстрел, снова предупреждающий. Карс поднял руки с пистолетом капитана, тот рявкнул «а ну спокойно, сволочи». Карс поглядел на капитана, увидел в его глазах, что он понял, что Карс собрался делать. Карс показал всей палубе пистолет и бросил его к Зоуи в лодку. Следом полетела бутылка текилы. — Так-то. Бакшот начинал скалиться. — Да. Пираты — это свобода, — рассмеялся он. Лодку грохнули о воду, не особенно придерживая тросы, на которых ее спускали. От удара о воду стало чудовищно больно — растеклось по всему телу волной. На сильном течении лодку мгновенно стало относить в сторону. Тупой Гранд лайн, ее же не найдут из-за непредсказуемости течений. — Черт с вами. Корабль забираем. Продадим. А вас высадим на Кюка, там таким нищим как вы рады. Вот уже корабли не видать. Лишь бы не умереть от потери крови. Карс стрелял прицельно, вроде не насквозь. Сердце колотилось. Надо было перетянуть плечо по-хорошему. Солнце плыло за горизонт. Рана кровоточила. Наверняка капала кровью на лодку и в щели просачивалась в воду. Лишь бы не схватить заражение крови, не потерять руку и не умереть. Накатывала пульсирующая боль, и еще подступал ком к горлу. Вот теперь становилось страшно. Дурно было. Нет, в самом деле. Было дурно. И больно до пульсации во всем плече, долбящей в голову, как молотком. И во рту пересохло. Мерещилось всякое. Руки дрожали. Иногда подкатывала паника, давящая слезы и выворачивающая наизнанку пустой желудок. Отпускала. Подкатывал соблазн напиться морской воды. Или кричать и махать руками. Или утопиться. Это было в первые сутки. Тогда приходилось, сжав зубы, промывать рану. Соль — антисептик, в морской соли мрет много гадов, а еще посреди океана на поверхности нет примесей и мелкого песка, от которого можно словить заражение. Пальцами пулю не вытащишь конечно, и потому толку заживляющего с этого — никакого, но самовнушение и ритуалы позволяли держать себя в руках, возвращаться к дисциплине и пользоваться преимуществами плацебо по крайней мере для тревожного, на самом деле до мелкой дрожи боящегося долгой смерти разума. Дисциплина — ключ ко всему. На вторые получилось силой убеждения оставить всякое дерьмо за дверями с жестким фейс-контролем на здравый смысл. Оставалось паршиво с острым ощущением потери чувствительности пальцев на правой руке, но пока что было все равно. Рассвет опустил на твердые поверхности росу, получилось несколькими каплями, собравшимися на бутылке, смочить язык. Самое приятное в этом всем было в сон проваливаться. Тревожный, небезопасный сон, такой, когда можешь не проснуться, пожалуй, который следовало называть обмороком. Он раскачивался на волнах, накрывал прикрытые шляпой глаза, потом снова растворялся в морской пене. Тогда начинало казаться всякое безумное: вон в небе голубые сполохи, вон в море черные тени, и лодку раскачивает без волны и ветра. — А шляпа на какой? На какой случай? На какой черт? Шляпа — вообще умора. Она ей лицо накрыла, чтобы не обгорело на солнце. Да, на данном этапе ее жизни защита от солнца — это самое важное. Не хочет же она в двадцать четыре выдавать все сорок? А потом солнце зашло, и обморок снова отступил, тогда сухость на губах отозвалась неприятно, а еще от раны мутило, и тошнота подкатывала к горлу. — А шляпа от солнца. — Задавать вопросы было совершенно точно некому, она, на секундочку, на шлюпке в открытом море, но раз спросили, следует отвечать. Почему незнакомец спрашивает про шляпу? Там вон пистолет еще в лодке и текила неплохая, а его волнует шляпа. Она подняла поле своей бамбуковой шляпы кверху. Над ней стоял человек. Ну все, приплыли. — Сушим весла, — отвечала она своим же замечаниям в голове в тоне глуповатых шуток. Да, шуточки язвительные; сложно будет объяснить своим галлюцинациям на почве слабости, к чему она это про весла и про солнце и еще про черт-те что. — Сиди ровно, йой. Ее потянули за здоровую руку, чтобы она села, лодка покачнулась от того, что кто-то переступал. Опустился перед ней, легко порвал рубаху с треском. Кстати, насчет шляпы. Теперь, когда она оказалась на той стороне лодки, для ночи было чересчур светло. Нет, у нее не могло быть провалов в памяти, стемнело не далее как с пять минут назад. Неожиданно так, очень стремительно. От резкой рвущей боли в руке она закричала. Хотела оттолкнуть того, что перед ней, но рука с раной не особенно слушалась, а вторую удержали за запястье, да так, что было не дернуться. А если и попытаться, у нее будет не только дырка в одном плече, но и смещение в другом. Пришлось скрипеть зубами и уставиться в дно лодки, где ее туфли лежали, перевернутые, и присели на корточки ноги в сандалиях. — Понял-понял, только смотрю, — обезоруживающе говорила галлюцинация. От боли пришло неприятное отрезвление, расползшееся по отказывающейся принимать действительность голове. Темно стало, потому что солнце загородила корма. Зоуи подняла голову: точно, огромный корабль подвели к лодочке так близко, что приходилось задирать голову. Белая обшивка. Нездоровый гигантизм — в Сингапуре атлантические контейнерные танкеры создают такое же тревожное ощущение масштаба. Если корабль натуральный, то и этот, что с врачебным видом оглядывает ее рану, должен быть не только в ее голове. Он поднялся, свистнул кому-то на палубе, они перекинулись парой слов, пока Зоуи пыталась сфокусировать взгляд на фигуре. Кажется, он в жакете тошнотно розового цвета. Фуксия. Она его не разглядела, только по очертаниям поняла. Но вообще, ей бы еще полминутки, она сможет видеть четче. Сверху полетел какой-то предмет. Фляга. Тогда мужчина поймал ее ловко, опустился перед ней снова. Зоуи потянулась к нему рукой. — Вода? — Да, вода, — ответил он. Открыл крышку, подал ей. Она ополоснула рот, сплюнула. Кислотно-соленый привкус во рту был мерзкий. Потом только глотнула воды. Черт возьми, надо разглядеть этого мужика перед нею, кто таков. Она подняла голову, сосредоточенно глядела ему в лицо, но картинка не фокусировалась, только отдалялась и плыла. А лицо-то знакомое, меж тем. Нет, все, сознание снова все. Сил никаких нет. — Йой, не спеши, — озабочено позвал ее он, но она уже заваливалась на спину, хотя пыталась удержать себя рукой. Фляга показалась такой тяжелой, что она грохнула ей по полу. Вода растекалась. Как расточительно.