Делец

Завтрашний враг в каком-то смысле враг сегодняшний

             В газете, лежащей на столе поверх других рабочих бумаг, крупными буквами сиял кричащий заголовок: восемь новичков разбито в Новом мире: Белоус. Статья не вышла в печать с указания жесткой руки мирового правительства, пришлось журналюгам заткнуться в тряпочку. Даже не так. В ссаную тряпку. Изволят шутить и на первой полосе устраивать разбор пиратских маршрутов.              Хватило статьи про смерти королевских семей в Норт блю в тираже. Какова трагедия: голубая кровь погибающей страны предпочла коллективный суицид решению проблем. Ну или за них предпочел кто-то другой: кое-кто, кто добрался до Сабаоди и разгуливал по Зоне беззакония сам и выгуливал свою команду.              Но это вопрос другой. Что была важно: пока МЭГ опять позволял себе печатать то, что взбредет в голову, но газету Сабаоди нужно было душить.              В просторном кабинете пусто — стол, стул, лампа и окно высокое, чтобы свет отбрасывал таинственную тень на человека, сидящего в кресле, и хорошенько освещал лица тех, кто заходил отчитываться. Необжитое и оттого нелюдское пространство здорово давит на людей, это развязывает языки и дезориентирует посторонних.              А кроме того, Салазару было известно, что не восемь, а одиннадцать. Одиннадцать новичков выбрали умереть от рук Белоуса — остальные девятнадцать предпочли умереть от его руки. То есть от руки справедливости, разумеется. И это только за три месяца. Послужной список его существенно расширился с тех пор, как он нашел, как управлять теми, кто считает себя такими из себя альтернативными и неуправляемыми. Пригрози им тюрьмой — они выберут свободу. Скажи им, что их единственная свобода — смерть, они пойдут и умрут. Схема настолько простая, что Мировое правительство позволило вести целую операцию по такому сценарию, хотя пираты никогда не были в приоритете их забот. Не надо никакого внедрения, не надо дорогостоящих обманов, шатких прикрытий. Были и те, кто с головой на плечах и не велся на эти игры — те просто отплывали, и Салазар не всегда за ними посылал — нечего людей разменивать, но таких были единицы. Бог с ними.              Но утро испортила не эта статья поганая. Журналисты — это комариные укусы по сравнению с тем, что в ночь накануне в его светлый кабинет ворвался капитан местных дозорных, представился то ли Кастер, то ли Мастер, и, приложив ладонь к виску, отчитался: Пираты Белоуса на острове, их корабль причалил в Зоне беззакония, Огненного кулака Эйса видели в самом центре архипелага, а пятый комдив угостил его солдат ромом в борделе.              — Сегодня в ночь, по архипелагу ходит слух, они будут собираться в зоне беззакония на шабаш.              Салазар поднял на дозорного взгляд: погоны носит, а мозгов никаких. Что ему с белоусовых шабашей? Что он, самоубийца соваться туда со своими людьми? Или может, капитан желает угробить несколько сотен дозорных, так ничего и не добившись?              — Значит, держитесь оттуда подальше, — шипит Салазар. Капитан вытянулся стрункой и собрался уже уходить, но Салазар удержал его многозначительным взглядом. — Лучше сообщите, кто из пиратов с высокими наградами сейчас на острове? Эта информация у дозорных есть или вы все слухи метете? — Капитан начал чеканить имена и награды пиратов и Салазар жестом велел ему заткнуться. — Из капитанов. И с наградой выше пятидесяти.              Таких трое. Капитан Ит, пятьдесят четыре, капитан Никель, семьдесят два, и капитан Пейн, девяносто девять. Все трое находятся на острове и были замечены в зоне беззакония, за исключением Никеля — тот не стесняется разгуливать по острову.              Пейн для мирового правительства нынче представлял интерес. Хотя бы за свои изящные выходки в Норт блю: те самые выходки, которые закончились смертью целой четы под защитой Мирового правительства. Суицид — это хорошая байка для страны в трауре, траур вообще объединяет, в некоторой мере Пейну можно было сказать спасибо: если бы не эта трагедия, то страна бы просто вспыхнула революцией. Но вообще-то доводить до суицида королей и королев было неугодно Мариджое. На Пейна повесили мишень. А он тут как тут. Ну очарование ли?              Салазар потер руками и посмотрел на капитана дозора. Развернул его, чтобы катился прочь. Чтож, пора добавить к его счетчику двенадцатого счастливчика, которому будет суждено выбирать между смертью и смертью. Преподнести Мировому правительству еще сто миллионов белли будет недурно. Салазар потянулся к ден-ден муши, стоящему угрюмо на углу стола, и когда трубку сняли, велел: найти Пейна и устроить случайную встречу, а кто останется свободным — наблюдать за попойкой пиратов в зоне беззакония. В порядке мониторинга пульса. Не больше. Не сметь соваться в драку.              В ночь шабаша Салазар спал, как младенец. Утром его поднял звонок улитки. Учитывая, что подчиненным было строго-настрого запрещено тревожить его до десяти утра, за исключением пяти старших агентов подразделения и вопиющих случаев, это не предвещало ничего хорошего. Он снял трубку. Она сообщила две новости: ночью вопреки приказу они вошли в контакт с одной из пиратов Белоуса по ошибке и готовы были ликвидировать ее, но при ней все время был командир дивизиона.              — В команде Белоуса женщин нет, — сказал Салазар. — Значит, шлюха. Убьете позже, — сказал он. Мог бы вспылить, что его распоряжение не лезть в горлышко бутылки не соблюдаются, но в трубку говорил Лон Литий, поэтому Салазар знал, что эмоции — лишнее. Тот, кто в этом провинился, свое наказание уже понес. — Еще что-то?              — Мы взяли троих из команды Пейна, — Салазар покачал головой удовлетворенно. — К моменту, когда возьмут его самого, почти вся команда будет в камерах.              — Это славно, это славно. Когда там?              — Сегодня вечером возьмут всех. Он ищет мастера смолы. Если он не приведет нас к нему вечером, то сегодня.              — Славно, — повторил Салазар. — Ну, пускай посидят маленько, а дальше дело техники, — сказал Салазар и опустил трубку. Старшие офицеры всегда знали, что дурных новостей он не любил и их следовало щедро разбавлять тем, как идут дела по другим поручениям. Сон больше не придет, и день в любом случае следовало бы уже и начинать.              На другом углу Сабаоди, где в семидесятой роще отдельный уголок небольших, неприметных гостиниц образует целый квартал для людей определенного вкуса, на заре вечера, когда улица еще только расцветала теплыми переливами собиравшегося заката, в одном из окон на втором этаже невысоких домишек, размещавших гостей, были задернуты все шторы, и свет только мягко попадал в узкую щель, где вылавливал разговор следующего содержания:              — А проститутки от тебя не шарахаются?              — Не припомню. Обычно нет.              Зоуи эти пятнадцать минут занималась только тем, что водила ногтями по его груди, сидя позади Марко, позволяя ему развалиться в ее объятьях. Ее волосы падают ему на плечи и пахнут мылом, бальзамом и духами. Марко все равно, что она там пытается сделать, главное чтобы не убирала тонких рук с его плеч и продолжала искать золотую середину между тем, как она щекочет беспрепятственно его кожу и как ее пальцы охватывает пламя, едва она пытается ее повредить. Шторы задернуты и постель разбита, но Марко видит, солнце садится, и ему скоро придется уйти.              — Ты лишаешь женщину самого важного удовольствия в жизни.              — Это какого, йой?              — Навредить мужчине сильнее ее.              — Ну тут ничего не поделаешь.              Она не согласна. Ее молчание красноречиво, хотя и слова ее мягкие, но безапелляционные, так ласкают слух. Пусть продолжает говорить о чем угодно.              — Можно заниматься любовью в море.              — Можно.              — Или в кайросеках.              — Можно.              — Или на худой конец овладеть волей.              Тут Марко открывает закрытые прежде глаза. Она говорит все это таким ровным, обыденным тоном, будто в равной степени легко может столкнуть его в волну, достать из кармана наручники или покрыть тонкие пальцы Волей вооружения. Смотрит на него сверху, и его недоумение от нее не скроется. Она смеется.              — Шутишь?              — Да, пожалуй что, шучу, — произносит она, и Марко не верит ни единому ее слову.              Она улыбается, проводит ногтями ему по плечу — нашла баланс на том промежутке, когда от ее ногтя остаются пусть не царапины, но белые следы, не воспаляясь голубыми огнями. Марко качает головой, тянет руку к ее шее, она с готовностью наклоняется к нему, целует, держа его лицо в ладонях, откидывается на подушки, обвив руками его шею. Марко наклоняет голову целовать ее запястье, пока она щекочет ему щеку.              Они проведут так еще с полчаса, пока солнце не сядет, влезая по пути к горизонту в узкие щелочки меж шторами позолоченными лучами. Если это следующая ночь после пьянки в шестнадцатой роще, то отплытие назначено ровно через неделю, значит.              Зоуи с ним в постели не оказалось. Марко, похоже, вздремнул. Он медленно оглядел комнату. Она балансировала стул на задних ножках, читала газету, которая еще утром лежала в номере, закинув ноги на женский столик с зеркалом. Волосы ее были забраны на макушке, собранные в маслянистый ком, и в комнате пахло маслом. Она услышала, как он повернулся, обернулась. На лице — маска, выглядит она смешно, конечно. Марко видел ее лицо в ошметках серого вещества измазанным и волосы с засохшей кровью, а тут — пожалуйста, как леди из приличной семьи, в приглушенном шторами свете, чтобы солнце не мешало ему спать, читает экономические новости.              Феникс воспользуется ее гостеприимством, чтобы принять душ и потратить с час в наблюдении за ее вечерними ритуалами, как она растирает лицо, декольте, расчесывает длинные мокрые волосы и одевается в чистую одежду. У проституток ритуалов нет, кроме как, забрав пожитки, выпираться из комнаты, когда все кончено.              — Что ты собираешься делать?              — Сегодня? Или глобально?              — До нашего отплытия. Семь дней, считая сегодня, — сказал Марко. Она покачала головой.              — Хотела проверить одну вещь, прежде чем вы отчалите, и потом найти способ добраться до Арабасты. Ходят по Гранд лайн рейсовые корабли, не знаешь? — спросила она буднично, перелистывая газету.              — Знаю. Ходят. Но это не безопасно, — сказал он. Зоуи покачала головой, прицениваясь. — Я хочу увидеть тебя снова.              — И я тебя, Марко, — сказала она, поглядев на него. Губы ее расплылись в смешке. — Но только после того, как у меня на бедрах пройдут синяки.              — Хочешь, я залечу твои синяки? — смеется Марко в ответ. Поднимается, подходит к ней вплотную, она опускает стул на все четыре ножки и откладывает газету в сторону.              — Нет, бог с ними, пусть будут. Давай увидимся послезавтра, мне нужно разобраться с тем, что я собираюсь делать, — сказала она, задрав голову, чтобы смотреть на Марко, пока он стоит над ее стулом. Марко провел ей руками по нежным щекам. От нее пахнет кремом. И парфюмом.              — Глобально?              — Да, — сказала она.              Вместо ответа он наклоняется над ней и целует в губы, прежде чем уйти. Она тянется к нему подбородком и целует сладко — не грязно, не приторно, так, когда он отстраняется, ее острый подбородок еще приподнят, рот приоткрыт и губы улыбаются. Можно считать, они договорились, и Марко, несмотря на то, сколько вопросов она оставляла неотвеченными, был готов доверять ее обещанию.              Зоуи проводила Марко взглядом до прихожей, а потом в окно до того, пока он не скрылся в переулке, полыхнув голубым пламенем в черноте ночи, плохо освещенной слабенькими фонарями. Видимо, предпочел не ходить по такому напыщенному и все же сомнительному месту как Сабаоди пешком. Зоуи откинулась на спинку стула, покачнулась снова на ножках, чувствуя, как с губ проходит воспоминанием ощущение поцелуя.              Безумие. Провести почти сутки в таком томном, вязком и обволакивающем теплым мягким пламенем покое, чтобы снова сорваться в какое-то невероятное пекло.              Или не срываться. Просто обнаружить, что пекло ходит за тобой по пятам. В буквальном смысле. Зоуи поглядела снова в щель между шторами, потому что когда Марко скрылся, взгляд ее зацепился за фигуру, что стояла, не укрываясь, под одним из фонарей улицы. Заметить его было просто: он был неуместен. Его черные волосы, черный плащ, рубаха свободная, тоже черная, была заправлена в повязанный пиратский пояс — единственная цветная часть его пиратского гардероба. Он стоял посреди довольно людной даже в вечерний час улицы в теплый вечер и курил, как будто бросит сигарету и пойдет на эшафот.              Он вместе с ней провожал взглядом Марко, а потом, когда она его разглядывала у подоконника, поднял взгляд на нее. У Зоуи не оставалось сомнений, что этого человека она знала: пират, что видел их с Эйсом в тринадцатой роще. Он качнулся в сторону, прозрачно указывая на примыкающую улицу, уводящую с людного проспекта. Там в тени от стены дома стояло еще трое человек. Зоуи помотала головой и кивнула на номер у себя за спиной и показала один палец. Если это было “выходи, надо поговорить”, то она предпочитает один на один. Должно быть, милая женщина внизу сочтет ее девушкой легкого поведения: один вышел, другой явится. Смешно. Капитан указал на нее, пальцем показал один и посмотрел вопросительно. Зоуи кивнула, что она одна.              Пират долго нехорошо глядел на нее из-под бровей, оглянулся на стоящих в переулке товарищей и пересек улицу, чтобы войти в гостиницу. Зоуи сейчас подумала, что, пожалуй, в номере тоже глупо говорить, если она беспокоится о безопасности — правильнее было обеспечить столпотворение людей. На крайний случай у нее всегда должен быть путь к побегу. Зоуи открыла окно нараспашку, надела обувь, чтобы не уступать пирату в росте, насколько она помнила, он был довольно высок, и подошла к двери дожидаться шагов снаружи.              В дверь постучали. Зоуи отошла вбок от двери, чтобы если на нее бросятся, она не стояла прямо перед дверью. Небольшая фора, но все же. Она щелкнула замком и сделала шаг назад.              И не прогадала ни разу в предусмотрительности.              Дверь дернули резко, и Зоуи успела отскочить от потянувшейся за ней руки пирата только потому, что стояла наготове. В узкой прихожей было не развернуться, Зоуи отступила, перескочила через стул, на котором читала газету, и пихнула его пирату под ноги. Тот просто поймал его за спину рукой и убрал в сторону, выхватил из рукава короткий крестообразный клинок вроде кортика, и когда она уже была готова вылезти в окно одним прыжком через подоконник, лезвие воткнулось в деревянную раму прямо меж двух ее пальцев. Красноречивый свист второго клинка заставил бросить идею выбираться в окно, потому что она бы просто не успела — чтобы увернуться от раскрученного ножа, она провалилась вниз и собралась опрокинуться на улицу, но пират сделал то, на что рассчитывал. Он потратил ее время и уже стоял к ней вплотную.              — Для команды Йонко слабовато, — сказал он, вытащив из рамы клинок и уголком лезвия провел ей по шее. Зоуи стояла лопатками к стенке, отступать было некуда, но она сейчас увидела в его лице — навредить ей не входило в его планы.              — Я не в команде Йонко, — сказала она.              — Да, я так и понял. Мне нужна услуга, — сказал он, задержав лезвие у нее под подбородком. Был у него какой-то соблазн продырявить ей горло, но, видимо, прагматизм восторжествовал, и он спрятал клинок в рукав. — Мне нужен мастер смоляного покрытия для моего корабля, и срочно.              — Любой каприз за ваши деньги.              — С белоусов ты денег не взяла.              — Я им задолжала.              Пират мерил ее взглядом, раздумывал, готов ли ей верить. От этого губы его ходили из стороны в сторону, как будто он что-то жевал.              — Ну сколько ты возьмешь? — Зоуи удивилась, что он согласился так легко. Это значило только одно.              — Зависит от степени срочности. — Тут пират понял, что хоть в битве она была слабовата, торговлю он проиграл на второй своей реплике. Он наклонил голову, поглядел на свои ботинки, посмеялся медленно, нехорошо. Того и гляди снова свой кинжалик выхватит. Зоуи решила не испытывать судьбу, и едва он собрался прошипеть что-то нелицеприятное, она сказала: — Я знаю только одного мастера, после работы которого корабли не становятся подводной могилой, и он будет занят всю неделю. А после я могу с ним поговорить.              Наступило долгое молчание. Пират почесал небритый подбородок, даже отступил от нее и сел на стул, который Зоуи безрезультатно швырнула ему под ноги три минуты тому назад. Разбросал ноги, откинулся на спинку, полы плаща свесились к ковру.              — У вас проблемы? — спросила Зоуи. Пират поднял на нее взгляд и хотел было ей ответить, но в коридоре послышались громкие шаги и два голоса: громкий и раздраженный женский и едва слышный и спокойный мужской. Зоуи почти не засомневалась в том, что дальше произойдет.              Дверь номера распахнулась от удара. Зоуи болезненно посмотрела на выбитый с мясом смешной замок дверей из деревянного наличника. В дверном проеме стояли двое: женщина в платье с корсетом, свисавшим кружевами к ее длинными ногам. Ее волосы были собраны на голове в такой неописуемый бардак, что походило на птичье гнездо. И она, как и пират, была в черном плаще поверх своего прикида из 1880 с поправкой на панк-моду Токио, пожалуй.              За ней в дверном проеме стоял кадр еще более странный. Высокий мужчина (должен был быть мужчиной, судя по формам тела и голосу) стоял позади девушки одетый просто жутковато. На голову у него была накинута тряпка и держалась на голове благодаря коричневым кожаным очкам, прилегавшим плотно к лицу и крепившимися на затылке ремешком. Он был в чем-то вроде балахона или комбенизона, в черных кожаных ботинках, подпоясанный широким поясом на двух кожаных ремнях. Руки его были одеты в перчатки, как для химической защиты. Видок у него был чудной, но одновременно немного пугающий, потому что не показывал его лица. Хотя на взгляд Зоуи он был среди этих троих самым спокойным, потому что от капитана их отдавало желанием убивать, девица была бешеная, к психиатру не ходи, а вот он стоял позади нее, сложив перед собой руки и как будто немного приподняв плечи, повернув голову к вырванному замку.              — Чего так долго, не можешь управиться? Тебе помочь? — девушка прошла в спальню, оглядела Зоуи сверху донизу. Вид у них был комически противоположный.              — Хорошо выглядишь, — сказала Зоуи. Оглядывать людей, не бегая глазами по ним, было очень полезным навыком. Она сначала оскорбилась, но в целом отреагировала так же, как любая женщина реагирует на комплимент от другой женщины.              — Ты тоже ничего, — сказала она. — Мы уберемся уже с этого острова проклятого? — это она обращалась к сидящему перед ней пирату. Тот поднял на нее взгляд. — Черт тебя дери, нас скормят морским королям, нам нужно отчаливать. Не в Новый мир — так куда угодно.              Пират глядел на нее, и Зоуи была готова поклясться, что уголки его глаз смягчились, и на довольно громкую и убежденную девушку смотрел со спокойствием известного Зоуи пошиба: с любовью, пожалуй что.              Он посмотрел на Зоуи.              — Да, это правда, — сказал он. — Уплывать надо, но бежать я бы не стал.              Зоуи стояла, уперевшись сзади о стол, мало что понимала и просто ждала пока пират ответит ей на вопрос. Он поднялся со стула. Кивнул тому, что все еще стоял в коридоре, чтобы он закрыл дверь каким-нибудь способом, раз уж там нет замка. Тот подошел, забрал стул и подпер им несчастную входную дверь.              Пират тогда указал на него Зоуи.              — Это Гелиам Фора, а вот эта — Диа Нея. Меня зовут Пейн, и нам действительно не стоит задерживаться на острове, потому что на Сабаоди творится какая-то чертовщина, которая, кстати, и тебя наверное коснется, потому что ты увязалась с Белоусами. — Он достал из глубокого кармана пачку сигарет и закурил. Зоуи подала ему пепельницу, чтобы не сорил над ее постелью.              — Когда мы встретились, вас было больше, — сказала Зоуи. У бара тогда сидело еще как минимум четверо: один стрелок, он тогда стоял с ружьем, еще один мечник и двое других, которых Зоуи не запомнила. Пейн качнул головой, скривившись.              — Было.              — И что именно меня коснется? — спросила она.              — Война с Белоусом и его влиянием в Новом мире, которую ему не объявил, но активно ведет один местный сумасшедший по имени Салазар, — сказал он и наблюдал, как на лице Зоуи смешивается скептицизм и удивление, которое она не собиралась ему показывать, что бы ни услышала. Но все же ее брови поползли кверху. — Слышала о таком, выходит? Значит, точно коснется, — усмехнулся Пейн, выдыхая долгую затяжку.              Зоуи не очень понравилось слово война, которое она интерпретировала одним печально известным образом, но до этого еще было полно времени, Пейн говорил о чем-то другом.              — А вас как его разборки с Белоусом касаются? — спросила она.              Удивительно, как его капитанский авторитет усадил на край постели Диа Нею, которая выглядела абсолютно неугомонной, но не влезала в их разговор, не говоря уже об усевшемся на стуле в коридоре Гелиаме. Пейн посмотрел на нее внимательно, выдержал паузу.              — Поговори с мастером смолы. Я тебе расскажу, в чем дело сейчас на Сабаоди, — сказал он. Зоуи покачала головой — она ожидала такого поворота. Перспектива остаться без средств к существованию была не то что бы близка, но вот зарабатывать на свершение своих дел было нужно. Хотя если на ее пути будет стоять препятствие, о котором она ничерта не узнает из-за скупости, это будет самая нелепая смерть.              — Идет. Я поговорю с ним, как только он вернется. И скажу, где его найти. — Пейн засмеялся негромко. Диа Нея улыбнулась из-под своего гнезда. — Но раньше чем через неделю это все равно не произойдет. Старик занят Моби диком.              Пейна такой расклад устроил. Он достал из внутреннего кармана плаща газету. Зоуи забрала сверток двух-трехдневной давности, судя по потрепанным уголкам, посмотрела дату — два дня назад — в тот день, когда они причаливали. Этот выпуск Зоуи уже читала, во всяком случае она была в этом уверена, пока не увидела заголовок: вместо новостей о замужестве какой-то безымянной принцесски в Северном море и ее наигранно счастливой фотографии, крупными буквами было выведено следующее:              Восемь новичков разбито в Новом мире: Белоус.              Зоуи подняла взгляд на Пейна.              — Этого не было в выпуске.              — Не было.              — Откуда взял? — Пейн покачал головой. Зоуи решила отнестись уважительно к его источникам неизданных тиражей газеты и пробежала глазами по статье: перечислялись команды, которые неожиданно сорвались с Сабаоди в Новый мир, где и как они были разбиты. В последнем абзаце автор задавался вопросом, которым Зоуи задалась две недели назад, когда Моби Дик отчаливал с Литл Гардена: не сбрендили ли новички так упорно искать смерти или их что-то заставляет. Зоуи подняла взгляд на Пейна. — Не новость. Ты знаешь, кто за этим стоит?              — Мировое правительство, кто еще, — сказала Диа Нея.              — CP-9? — хмыкнула Зоуи. Сказала это в шутку, в общем-то, потому что CP-9 сейчас вовсю строят корабли и кроме того считаются сверх секретным подразделениям в целом не слишком открытой миру агентуры Мирового правительства, но пришлось снять улыбку с лица. Пейн смотрел на нее, с одной стороны, как на идиотку, а с другой стороны был удивлен.              — CP-8, — поправил он.              — Чувствуешь себя в зоне риска? — спросила Зоуи. — Дашь сесть тебе на мозг и по какой-то нелепой причине согласишься умереть ни за что?              Пейн покачал головой.              — Ты не знаешь, как они это делают. И я тоже бы не хотел узнавать, поэтому да. Лучше осмолиться и отчаливать. Не быть Сабаоди пиратским раем.              — О, в этом ты ошибаешься, — сказала Зоуи и задумалась.              По-хорошему, такие новости следовало бы передать Марко. Но в дверь, закрытую только благодаря тому, что перед ней на стуле сидел Гелиам Фора, постучали. Пейн обернулся на двери. Гелиам удивленно поднял голову и собирался привстать, но капитан помотал головой медленно, перехватывая кортик. Дея поднялась с постели. Зоуи свернула газету в трубку и подожгла зажигалкой. Пейн одобрительно качнул головой, и все замерли.              Дверь вынесли с такой силой, что Гелиам, никак не выглядящий невесомым, вместе со стулом полетел вперед в кувырке.              Пейн сразу перехватил нож за лезвие и метнул его в узкий коридор. Клинок вошел поперек горла мужчине в деловом костюме и в шляпе. За плечо его держал другой позади него. И продолжал держать, пока тот непонимающе глядел куда-то сквозь стену и кровь пузырилась и капала с рукояти кортика, вошедшего ему по самую гарду под кадык. Он попытался вытащить клинок, и когда ему это удалось, хлынул такой ручей, что мгновенно залил его трясущиеся руки, и он с хрипами сначала обвис в пиджаке, а потом сложился на полу и затих, измазавшись в собственной крови. Лужа растекалась.              — Опрометчиво, — сказал тот, в дверном проеме. Перешагнул тело. Позади него было еще трое мужчин в костюмах, ясно аффилировавших всех их с организацией, считающей себя секретной и тем не менее вышибающей двери посреди белого дня. Черной ночи. Зоуи прикинула, сколько ей до окна и есть ли на улице агенты, которые помешают ей убраться отсюда подобру-поздорову и найти помощь или укрытие и черт возьми не попадаться в разборки меж пиратами и CP. — Лон Литий. Пойдете с нами, — сказал агент, окинув взглядом всех в комнате, включая Зоуи.              Она задержалась взглядом на нем на секунду. Агент был высокий, на нем хорошо сидел костюм, в отличие, кстати, от того, что истекал кровью у него под ногами. А еще он метал нехорошие взгляды, разминал кулаки и всем видом показывал, что возражений не принимается. И пока они переглядывали друг друга с Зоуи, из коридора снаружи номера раздался крик.              Пейн швырнул второй клинок и шикнул на Дию, кивнув ей на окно. Та покачала головой и выхватила из полы плаща клинок, подобный тому, что использовал капитан. Из коридора в номер влетел, сшибив еще двоих перед собой, один из агентов, в дверном проеме показался Гелиам, одной рукой поднимая за воротник агента с кровоподтеком из носу. Швырнул в того, что вошел первым, но тот скрылся так быстро, что Зоуи потеряла его из виду. Похоже, сору.              Пейна чудом не продырявили шиганом, Гелиам увернулся от удара стулом, который расшибли о стенку на щепки, Диа Нея сзади наскочила на агента, замахиваясь, как будто, не больше не меньше, собралась отрубить ему кинжалом голову, завалила его весом на пол и вогнала ему нож меж ребер. Зоуи, наклонив голову вбок, увернулась от кортика Пейна, который метали в него, но просвистел он возле ее уха. Вытащив клинок из рамы, она подбросила его Пейну, чтобы тот как следует им подсек агента в твиде, который чуть было не продырявил Гелиама длинным легким мечом. Полы балахона Гелиама только кружились от его четких движений, подобным восточным боевым искусствам, когда он с чудовищной силой ударил в грудь агента, потянувшегося к пистолету. Эти трое дрались, постоянно прикрывая друг другу спину, подумала Зоуи. Только Лона Лития было не видать.              Пейн расчертил коротким клинком одному грудь, как будто орудовал мейто. Диа выбралась из свалившегося на нее тела и, увернувшись от последовавшего удара, разбила склянку из тонкого стекла размером с рюмку об пол, мгновенно перекрасившую воздух комнаты в кислотно отравленный цвет в тон ее флуорисцирующих разбитых волос.              Зоуи сразу стало дурно, она покачнулась, заметила такие же позывы к немедленному падению у агентов, обернулась к открытому окну.              Надо было выйти на свежий воздух, пока она не развалилась здесь вздремнуть.              Сбросила туфли, надела домашние тапочки, сжав зубы, чтобы бороться с собой, перелезла раму, вцепилась в навес и с высоты метра над улицей спрыгнула вниз. Кислотность атмосферы перестала давить на плечи непреодолимым желанием сдаться сну, но тяжесть в голове расплывалась густым киселем и путала мысли.              Черт возьми, у Марко есть противоядие? Или это не яд, а просто газ с мгновенным действием. Как уснет — так и проснется? Или с ним можно побороться, и он просто выветрится, как алкогольное опьянение? Ей стоило догадаться по внешнему виду Диа Неи, что она чем-то таким занимается — ядами или отравой. В этом мире никто не скрывает своей сущности от света.              Она пересекла улицу, держась ладонью за белые стены домов, скрылась в переулке, дала пару случайных поворотов, чтобы не остаться на виду и, к этому моменту совсем растеряв силы, села на приподнятый парапет, окантовывавший дорожку с двух сторон. Спрятала лицо в руки. Перед глазами плыло, и никаких сил не было, чтобы с этим бороться.              Дыхание выбивалось из груди, как в гипогликемическом приступе. Зоуи запрокинула голову, уперевшись затылком в холодную стенку дома, подняла взгляд к небу, зубы не разжимались, даже если очень хотелось заставить себя расслабиться.              А над ней, кстати, было не небо. А высокая фигура. В недурно сидящем костюме.              — Умно. Но недостаточно, — произнес голос агента. Он закурил прямо перед ней, Зоуи скривилась: да, бежать ей некуда и совершенно нет для этого даже достаточно самообладания. Что там было в яде — транквилизатор или седативное или какой-то коктейль, он совершенно валил с ног и заставлял сознание отчаянно стучаться прочь из головы. Интересно, помог ли он пиратам смыться. Это вряд ли, судя по тому, как этот курит тут перед ней и никуда не спешит.              Можно было ответить ему что-то остроумное, но слова не шли в голову. Лон Литий бросил бычок в сток, потянулся к Зоуи, поднял ее на ноги за воротник, и она была уверена, что едва он ее отпустит, она сложится гармошкой, как тот бедолага со сквозной дырой в горле.