Делец

You don't wanna fuck with Shady ('Cause why?) 'Cause Shady will fuckin' kill you

      Зоуи подняла взгляд к потолку. Обычный потолок. Белый. Его главное преимущество — неподвижный. Абсолютно статичный. Четко горизонтальный.              Она поднялась в постели, и медсестра, стоявшая за дальним столом в большом общем лазарете, обернулась.              — Проснулись? Как себя чувствуете? — спросила она и мелкими шагами засеменила к ней.              — Сон — это жизнь, — сказала Зоуи.              Утро в лазарете заполнилось осмотром и разговором с врачом, который выловил ее, когда она собиралась сбежать из больницы, и усадил в своем кабинете подробно описывать результаты эксперимента. К обеду Зоуи поднялась в док, чтобы пообедать, и в столовой дозора различила на подкорке Виту. Та разрывалась между брокколи и брюссельской капустой, но от входа ее не было видно из-за толпы крупногабаритных моряков, что разрывались между фрикадельками и котлетами.              — Брюссельская капуста, конечно, — сказала она.              — Спасибо, — сказала Вита и положила себе брокколи. Обернулась и посмотрела на Зоуи с хитрым прищуром. — Ты помнишь, что вчера было?              — Нет, — сказала Зоуи. Если бы у Виты не были заняты руки, она бы в ладоши хлопнула.              За обедом Вита рассказала картину, которую вчера лицезрел весь док. Рассказала очень драматично и стилизовано в героический эпос. Если кратко, то ее принес в больницу Рой и врачи сказали, что кроме сна ей ничего не поможет. Собственно, именно там она и провела примерно пятнадцать часов и проснулась, когда проснулась. Но поглядеть на нее и поспрашивать, что произошло, зашло несколько людей: собственно, Вита просидела с ней полчаса, когда они только явились, пока ее не выставил врач. Заходил Веритас. Холланд долго в больнице разговаривал с Роем, и Рой сказал, что она его победила в бою в абсолютно предобморочном состоянии. Заходил еще Перри и капитан Бойс. Перри и Бойс про ее эксперимент не знали, и Холланд им не сказал, в чем дело.              Выходило, у Бойса осталось впечатление, что ее посреди дня притащил какой-то лейтенантик из города в бессознанке. Интересно, что он подумал. Вита пожала плечами.              Был еще Худ, разумеется, и Вита сказала, что Худ в нее влюблен. Зоуи отмахнулась.              — Передай ему, что я предпочитаю постарше, — сказала Зоуи. Зеленый суп мешала ложкой. Есть без чувства тошноты было просто праздником.              — Постарше — это сколько. Как Веритас?              — Нет, Веритас — исключение из моих правил. Скорее, как Салус.              — Даже слушать не хочу, — рассмеялась Вита. Разговор скатился в какие-то беззаботные темы.              До Аква Лагуны оставалось два дня, и в баре в связи с этим сильно замедлилась жизнь.              Зоуи дописала мысль, опустила ручку, принялась готовить партию стаканов на случай, если — вдруг — в пятом часу утра кто-то нагрянет и ей придется разливать по стаканам еще чьи-то напитки. Глен сидела с краю бара, потому что кухня была уже давно закрыта, а за столами либо допивали уже даже не напитки, а смешавшийся с его каплями растаявший лед, либо спали.              Еще в промежутках между заказами можно было прибрать стол и расставить ровненько бутылки в стеллаже позади нее, можно было подготовиться к закрытию кассы и прикинуть оборот.              Зоуи стояла спиной к бару, когда к стойке подошел еще один человек с ощутимым намерением не окликать ее, а дождаться, когда почувствует его взгляд и обернется. Только Зоуи теперь не взгляды чувствует, чувствует буквально все, и может распоряжаться этим всем по своему усмотрению. Не будь она в сомнительном баре со странной публикой, стояла бы спиной, пока посетитель бы учтиво не попросил внимания, но была вероятность, что это какой-нибудь урод или подонок и терпения его лучше не испытывать. Она обернулась, едва он сел.              — Что для вас? — на автоматизме выдала она.              — Ром.              Зоуи оглядела мужчину с ног до головы. Поставила перед ним пепельницу, чтобы не сорил на стойку своей сигаретой.              — Стакан или бутылку?              — Стакан, — ответил пират. Зоуи поставила стакан и налила рома. — Намерен дергать тебя каждые пятнадцать минут.              — Тогда как раз к концу моей смены допьешь бутылку, — усмехнулась она.              Вот теперь предупреждение хозяина трактира не падать перед пиратами в обморок начинало иметь основания. За стойкой сидел никак не меньше, чем старший помощник одного из Йонко. С одним из старших помощников Йонко она уже дело имела, со вторым рассчитывала не иметь дел примерно ближайшие полгода, но вот перед ней собственной персоной Бенн Бекман, стряхивает пепел сигареты в пепельницу и тянет ром.              А меж тем, что на острове есть кто-то из таких фигур вселенского масштаба, народ в баре и слова не обронил. И Бекман пришел под рассвет, когда в баре почти пусто, а кто остался, те в помутнении не разберут его лица. Он здесь инкогнито. Интересно, что старший помощник Рыжего делает на Water7.              — Во сколько ты заканчиваешь? — спросил Бекман.              Зоуи оторвалась от мысленных рассуждений, прикрытых натиранием стакана.              — Через десять минут после фразы «я не буду с тобой спать», — сказала она. Бекман был без винтовки. Может же она в конце концов повести себя так, будто не знает его в лицо. В сущности, она его листовки и не видела, это была бы не ложь.              Бекман усмехнулся.              — Позови хозяина, сходи отдохни пятнадцать минут, ладно?              Зоуи поглядела на него, не стала спрашивать. По правде сказать, нафиг надо испытывать судьбу, она на это не подписывалась. Она отступила из-за стойки, не выпустив Бекмана из поля зрения, и спиной толкнула дверь в технические помещение, ведущее в кабинет и на второй жилой этаж.              Крикет сидел за столом и дремал прямо на стуле. Зоуи окликнула его.              — Там Бекман, просит приватного разговора.              Старик дернулся, просыпаясь.              — А, Бекман? Бекман-Бекман, это хорошо, — он поднялся из-за стола, потом остановился, поглядел на нее еще раз озадаченно. — Это он сам назвался?              — Нет, — сказала Зоуи.              — Ладно, пошли, — закрыл старик тему, но только потому, что не хотел заставлять ждать посетителя. Они спустились в бар вместе, Зоуи из-под стойки достала свой сложенный вдвое листок с заметками. Крикет кивнул Глен, чтобы она поднялась на второй этаж, Бекман махнул рукой старику, а ее, когда она шагнула к выходу, остановил за запястье.              — Покури и возвращайся, — сказал он. Зоуи встала перед ним.              — У меня нет сигарет.              — А что так?              Бекман достал свои, Зоуи забрала, он поджог ей кончик сигареты.              — Благодарю, — и она, затянувшись глубоко — а она сейчас нуждалась в табачном помутнении — вышла из бара, чтобы постоять на улице, раз уж такое дело: глотнуть свежего воздуха и присесть на парапет.              Как же она не любила фальстарты.              Она села перекурить, крепкий табак ударил в уставшую голову. Ожидаемо — Бекман курит не женские тонкие сигаретки на слабенькой дряни неизвестного происхождения. Хотя до сих пор за все время, что она здесь была, такие никто не курил. Тонкие сигареты были у Шакки, но и там был крепкий забористый табак со слегка травянистым привкусом.              Так вот, фальстарты она не любила, они вынуждают выкручиваться, что часто провоцирует ложь по необходимости, а потом спешка приводит к куче проблем. Надо как-то расстаться с Бекманом, оставшись безымянной барменшей на подхвате у старика Крикета. В этот раз она просто не будет ничего придумывать, она отложит эти дела на потом. Это будет самое верное и самое спокойное решение, построенное на трезвых соображениях взрослого уравновешенного человека.              Порывистый, но теплый ветер с моря раздувал волосы и мягко обдувал плечи, после душного помещения бара было комфортно, тепло и свежо. Надо затянуться еще пару раз поглубже, чтобы подсознание забыло про две бутылки рома из Ист блю, что остались в Доке, еще спрятать поглубже честолюбие, близкое к дозорному, и даже не пытаться ничего у Бекмана выпытывать и выспрашивать.              Она — безликое ничто, часть мебели. Все, что касается игрищ с Рыжим — это все на потом. Когда она закончит дела с G-11 и когда наладятся и встанут на рельсы дела на Виски пик.              — Замышляешь дурное? — спросили над нею. Зоуи подняла голову. Крикет вышел из бара и раскуривал сигарету над ней. Дымит как паровоз, почти без перерыва. Что, уже закончили обсуждать их страшные тайны?              — Нет. Как раз наоборот. Замышляю не замышлять дурного.              Старик не поверил.              — Возвращайся за бар. Только если будешь говорить с Бекманом, то имей в виду — у него нюх на ложь, — сказал он. Зоуи поднялась, расправила спину и вернулась в мутное от табачного дыма помещение трактира. Ее окликнули из дальнего угла, просили еще виски, Зоуи махнула рукой, что сейчас нальет.              Предостережения старика были к месту в той мере, в какой Зоуи в знакомстве с посетителями плела о себе с три короба: представлялась чужими именами, болтала невинные выдумки о своей часто трагичной и долгой истории жизни. Люди на это отвечали готовностью откровенничать.              Старик просто просил не лгать Бекману.              Она прошла за бар, налила стаканы и отдала Глен, чтобы она унесла их не стоящим на ногах пьяницам, а потом поглядела на Бекмана и его пустой стакан. Налила ему тоже.              — Старик предупреждает, что на тебе не работает простая женская ложь, — сказала она.              — Хочешь проверить? — спросил Бекман, забирая второй стакан. Зоуи улыбнулась.              — Предлагаешь тебе солгать?              — Попробуй.              Зоуи взяла в руки стакан. Ложь не шла на ум.              — Я в тайне миллиардер — сказала она. Как когда разговоришься в такси. Это было смешно. — У меня свое дело, а бар — это хобби.              Как Бекман отреагирует на полуправды? Очень интересно. Рыбалка, где наживка — ее ложь, а рыба — Воля Бекмана. Удивительный аттракцион. Она уперлась руками о стойку, оглядев бар: ничто не предвещало заказов и впору было уже выставить этих обормотов за дальним столом и закрываться. Но раз ее развлекает сам старший помощник Рыжего, она повременит.              — Давай еще.              — Еще? У меня двенадцать братьев и два отца. — Бекман смотрел на нее через стол. — Я облетела полсвета за полдня на огромной железной машине. Не раз.              Он рассмеялся. Рассмеялся, потому что то, что она говорила, не имело смысла, а Воля ему подсказывала, что все истина.              — Должно быть, я пьян. Тогда скажи правду.              — Я родом из Саут блю, — сказала она. — И я хожу по этому свету уже двадцать четыре года. И работаю барменом. — Бекман допил ром. Она налила ему снова. Видеть его изрядно озадаченным было немного лестно. Да, вечер из охоты на слухи превращался в небольшое шоу с примесью флирта с сильными мира сего. Она улыбнулась.              — Похоже, твоя женская ложь работает, — снисходительно сдается Бекман.              Как бы на этот флирт самой не купиться. Она стерла со стойки капли и следы от стаканов.              — Славно, — сказала она немного более похоронным тоном, чем собиралась. От вопроса Бекмана ее спасло только то, что к ней подошла Глен и отвела в сторону. Зоуи махнула Бекману рукой, что сейчас вернется и подольет ему рома снова.              Глен стояла с подносом и недовольным, но напуганным видом. Указала коротким кивком на стол в дальнем углу.              — Они не платят уже с двух, — сказала она.              — И что ты мне предлагаешь? Пойти подраться? — спросила Зоуи.              Можно было, конечно, она была уверена, что на смерть прирежет любого из них кухонным ножом. Но не хотелось. Неправильно это было и надо было избавляться от появившейся теперь привычки любого встречного взвешивать на весах, сможет или не сможет ли она их убить. Не говоря о том, что убийство вообще не должно было входить в набор ее методов. Никогда.              — Старик что-то с ними делал, чтобы они платили, — сказала Глен, уперев руки в боки. — А теперь за баром ты, я думала, ты знаешь, что делаешь.              — В общих чертах, — усмехнулась она. — Сейчас попробуем.              Глен проводила ее взглядом, как она прошла к дальнему столу. Наклонилась к тем двоим, что за столом еще не свалились спать лицом в салат. Разговор между ними происходил такой тихий, что Глен ни слова не услышала — а обычно споры о чеках были громкие. Зоуи кивнула в сторону бара — видимо, в сторону кассы — один раз. Потом они перекинулись еще несколькими фразами. Посетитель надулся, нахохлился. Но полез за кошельком. Отсчитал купюры. По мнению Глен, с существенным излишком. Когда Зоуи вернулась к бару с видом, будто отходила убрать стакан со стола, к ней обратился посетитель у стойки:              — Проблемы?              — Нет, порядок. — Она пересчитывала купюры на ходу и на ходу же несколько вложила в карман фартука Глен. Раскрутила меж пальцев бутылку рома и налила Бекману стакан. Глен села на барный стул справа от Бекмана. Посетителей больше не будет, те из-за стола пытались растолкать товарища.              — Да какой порядок? Я чуть из своих кровных не отдала за этих идиотов тысячи белли. А все-таки мне кажется, таким надо сразу поддавать, — сказала Глен.              Зоуи подняла брови. Стоять за баром перед Бекманом, сотрудницей официанткой с видом, будто протирать стаканы — это все, что ее интересует в жизни, было смешно. Клише ходячее.              — Все можно решить словами, — пожала Зоуи плечами.              — Ну не знаю, — сказала Глен и отвернулась, закрыв лицо руками. Зевала.              — И как ты это решила? — спросил Бекман. Зоуи отставила стакан и полотенце. К черту стоять тут и заниматься бестолковой работой.              — Словами, — ответила она.              — А если бы не помогло?              — Попросила бы помощи.              — Да?              Глен глядела на то, как они перекидываются короткими фразами, с таким выразительным видом, что им пришлось прекратить. У Зоуи сложилось острое впечатление, что Глен останется в его постели, но когда в седьмом часу они закрыли бар и Зоуи стояла на улице со связкой ключей, которые старик оставил пару часов назад, Бекмана след простыл.              Оно и к лучшему.              В восемь часов следующего вечера Зоуи столкнулась с Веритасом, когда, как следует проспавшись, шла по доку, застегивая на бедре ремень для кинжала. Она ходила в городе безоружной, чтобы ночью не стоять перед пиратами с видом, будто она намерена кому-то пальцы отрезать.              В восемь она была в Доке, а до этого с два часа бродила вдоль улиц города воды, пока следовала по следам Роя, пока, наконец, не заметила его в одной из групп эвакуируемых людей. Она простояла с ним с полчаса, держась позади широкоплечих докеров и все размышляла над природой его сознания, которое отражалось в Воле.              Рой — хитрый сукин сын. Он дал ей себя заметить, и Зоуи, во-первых, умом чувствовала, как ее пытались развести: чтобы она искала его в безопасной возвышенной части города. А во-вторых, на нижних улицах было пусто и безлюдно, когда она спустилась, был сильный ветер и начал дождь, но на опустевших улицах, отдающих запахом сырой мостовой и соли, различить это ощущение, что она осталась в полузабытом квартале не одна, было проще простого. Воля раскусила Роя, как орешек.              Интересно теперь было, как долго Рой будет оставаться здесь. Аква Лагуна подходила и, по предупреждениям властей, должна была ударить чуть-чуть за полночь. А стояли поздние сумерки. Можно было отследить Роя и закончить это дело, а потом подняться ко всем и там проследить за волнами, но Зоуи сидела на вокзале и крутила кинжалик меж пальцев. Он приятно холодил кожу, пока инстинкты слабыми отзвуками подкладывали на ум перемещение одной фигуры.              Первые волны разбились о набережную в девять. Отступали глубоко, потом били следующим прибоем уже выше, и снова откатывались медленно. Вылизывали мостовую. Аква Лагуна начиналась. Зоуи сбалансировала кинжал горизонтально на двух пальцах, перехватила его за рукоять.              Рой поднялся выше на одну улицу, оставался долго под одним из навесов, который, наверное, унесет волной. Зоуи стояла по диагонали с другой стороны здания, откуда было видно, как волны гребнями уже накрывали мостовую и растекались по улице, подтапливая фундаменты и низенькие окна первых этажей. Прислонившись к стене, она стояла мокрая до нитки, потому что зонт по глупости забыла на скамейке на вокзале. Должно быть, его полностью захлестнет волнами, и зонтик ее отправится искать Ван пис, не меньше.              Шум дождя нарастал, крупными каплями колотило по крышам, и Зоуи подставляла каплям лицо. Последние несколько ночей не соответствовали врачебным предписания спать восемь часов в сутки, но определенно выигрывали у череды пытки бессонницей. Воля после этой пытки в голове из потустороннего инстинкта выделилась в отдельную хитроватую сущность и подкладывала, как белка орешки в тайник, на ум каждое движение человека, за которым Зоуи пришла. Орешков в тайнике было много. Возможно, даже не одинаковых. Зоуи задумалась ощущениям фигур в пространстве: все же их было на одну больше, чем должно быть в городе перед катастрофой. Она клинок спрятала, чтобы постоять так минутку, закрыв глаза, прежде чем…              Прежде чем что?              — Почему ты здесь?              Зоуи даже глаза не стала открывать. Стояла, подперев подперев дом, и давно уже следила за этой второй фигурой в голове. Залипла на нее минут на двадцать так точно, и когда позвали низким прокуренным голосом и следом щелкнула зажигалка, она уже слышала не бой капель по камням, прибой. Вода поднималась.              — Нечего здесь делать в Аква Лагуну, — заверил Бекман. Она открыла глаза. Он стоял и курил с таким видом, будто насмехался над ливнем и всеми ненастиями погоды.              — Нечего, — согласилась она. Бекмана развел руками, мол, и свое присутствие здесь он не будет объяснять. Оглядел ее с головы до ног: как мокрые до нитки волосы лежали на плечах, как мокрая рубаха прилипла к телу, и только штанишки ее модные напоминали о том, что она стоит по ночам за баром со слегка провокационным видом, который позволяет ей сливаться со стеной. Задержался взглядом и на ноже.              Собиравшуюся вдали волну можно было различить отсюда. Она уже поднималась бугром над морем и стремительно катилась к берегам Water7.              — Пошли отсюда, — сказал Бекман.              Зоуи закрыла глаза ненадолго — только чтобы на несколько секунд собраться, сконцентрироваться, уследить за цветными пятнами интуициями: Роя давно след простыл.              Когда Аква Лагуна обрушивалась на нижние кварталы города в полную силу, Рой, как и обещал, стоял с Худом на одной из крыш, откуда было видно пенно отступающее в передышке между двумя цунами море. Парнишка стоял, завороженный, и ему ветром трепыхало воротник, и он едва не потерял бандану, которую скручивал и забирал ей волосы, чтобы не норовили в лицо.              — А президент точно не была там, внизу? — спросил он. Озабочен парнишка, конечно, этой женщиной, в самом невинном смысле: беспокоится за ее безопасность. Рой мог бы сказать, что она попалась на его ловушку и считала, что он эвакуировался.              — Точно, — сказал он. Сказать-то сказал, а меж тем был уверен почти на сто процентов: там, внизу, в двух улицах от вокзала, она его выследила и просто отпустила.                     Бекман курил. Зоуи сидела в кресле, съехав в нем так низко, что почти лежала. Не спать ночи было привычно, но утомление после нескольких очень напряженных недель скопилось нервным комом, ослабившимся только после того, как она едва не расплакалась после секса. Коктейль из усталости и эндорфинного торнадо отозвался бурей эмоций. Бекман, как ни странно, к смятению ее отнесся самым серьезным образом.              На улице было темно, хоть глаз выколи, и ветер растаскивал перьями по небу низкие кучевые облака. Глаза привыкли к тому, что в комнате из источников света был только один небольшой светильник с круглым матовым торшером, смягчавшим свет.              Сидеть здесь в облаке табачного дыма, перламутрового от искусственного света, было по-своему терапевтично. Бекман сухими теплыми руками подолгу разминал ей стопы, сложенные у него на коленях. Поначалу от того, как по своду стопы прошли его сильные пальцы, Зоуи даже дернулась и чуть не ударилась о подлокотник, но Бекман удержал ее за колено.              — Больно?              — Да.              — Пройдет, — сказал он с врачебным безразличием. Чтобы успокоить напряжение в икре, подтянул ее ногу к себе за лодыжку и поцеловал свод. Зоуи расплылась в кресле, улыбаясь и закрывая глаза. Как же безумно было чувствовать такую безопасность в компании такого человека в такой период ее жизни. Бекман раскурил еще одну сигарету, прикусил ее и его руки принялись за другую ее ножку, когда Зоуи ей уперлась Бекману в грудь.              Что касалось эротического и сексуального, они оба свое уже получили. Вот Зоуи и сидит только в трусах с разбитыми волосами, а Бекман курит, приличия ради надев штаны.              — Я просто очень устала, — оправдалась Зоуи.              — Ты всю ночь на ногах, — с пониманием сказал Бекман.              — Еще и в туфлях, — протянула она.              Бекман качает головой: ей не видно, она его понимающее согласие чувствует нутром, а еще чувствует, как его ладони поднимаются к икре, разминают уставшие ноги. Боги, да знал бы этот пират, как от стояния на каблуке устают икры — он бы расплакался. Ну или она расплачется, потому что накопленное напряжение в тяжелых руках Бекмана отзывается болезненно, но под давлением мерно сминающих движений, кажется, растворяется призраком в табачном дыму и исчезает навеки.              А на столе лежит его пистолет. И ее кинжал. Смешно.              Бекман вытащил сигарету изо рта, затянувшись, вложил ее между пальцами ее ноги и потянулся целовать ей масляную косточку. Зоуи открыла глаза, чтобы на это посмотреть: лучше, чем в самых эротизированных фильмах Тарантино. Бекману бы штаны на тугих подтяжках и в руки Пустынного орла, а не пистолет эпохи Великой французской революции — он сойдет за офицера мафии из итальянского квартала Нью Йорка. Вполне сойдет.              От того, как она смотрит на него с прищуренной режиссерской улыбкой, Бекман поднимает на нее глаза.              — В чем дело? — спрашивает он. Зоуи покачала головой, всем своим видом показывая, что просто хочет наблюдать. — Ты не та, за кого себя выдаешь, — сказал он, губами почти коснувшись ее кожи.              — Зависит от того, за кого ты меня принимаешь, — сказала она, подтянула ногу к себе, достала меж пальцев его сигарету и затянулась ей. Чего добру пропадать. Бекман занят.              — Ты кем-то приходишься старику, — сказал он. Зоуи покачала головой отрицательно. Бекман показал удивление только в том, как едва заметно приподнялись его брови. Он взялся разминать другую ее стопу. Зоуи через две затяжки потушила истлевший бычок в пепельницу.              — Он даже не позволил мне быть при ваших тайных разговорах, — сказала она. — Никем. Я просто работаю в баре.              — Как ты уняла тех пройдох?              — М?              — Что отказывались платить.              — Сказала, что ты меня ждешь и мне не хотелось бы тебя задерживать, — сказала она. — Сами сообразили.              — Только определенные категории людей так спокойно реагируют на пиратов, — начал Бекман. Когда его руки от пятки опустились к своду стопы, она снова чуть не дернулась, но удержалась и только выдохнула тяжело и долго. Бекман смягчил движения пальцев.              — И какие?              — Другие пираты, — начал Бекман, — с оговорками. Те, кто с ними работает. Дилеры, посредники. Проститутки. — Зоуи усмехнулась. — Информаторы, но те редко показывают лицо.              — Старик — посредник, значит? — спросила она. Бекман покачал головой неопределенно. — Ну, я не сдеру с тебя бешенных денег за ночь, — усмехнулась она в ответ на его замечания. Даже не подозрения. Ее дела — это просто светская тема, это видно по его лицу. Зоуи была уверена, что если бы разобрала в его намереньях подозрения, то инстинкты бы дали знать.              — И все же.              — Все же что?              — Что тебя связывает с пиратами?              — Пираты спасли мне жизнь, я не питаю на ваш счет панического страха, — сказала она. Бекман хмыкнул. Она отсчитала несколько долгих секунд, прежде чем спросить тише, медленнее, чтобы Бекман снова отвлекся от машинальных движений: — Мне стоит беспокоиться?              Бекман удивленно поднял бровь, услышав в ее голосе это аккуратное, сдержанное напряжение только слегка настороженной женщины. Усмехнулся.              — Нет. Конечно, нет.              Хотелось спать. Желательно под тяжелой рукой старшего помощника какого-нибудь йонко. Волосы почти высохли. Часы тикали к четырем часам утра. Она следила за стрелкой, пока не:              — Я хочу лечь спать, и я требую, чтобы ты лег со мной, — сказала она.              — Требуешь?              — Требую.              — С чего бы?              — Ты выглядишь как человек, который вот-вот уйдет, — сказала она. Бекман хмыкнул. Его ладонь накрыла ей коленку, он поглядел на нее, так наклонив голову, что прядь волос выпала ему на лицо. Зоуи его взгляды выдержала.              Бекман подал ей руку, она поднялась со своего кресла, в котором уже просто лежала. Проводил ее прикосновением, когда она поднималась; когда она шагнула за его кресло, поднял голову. Зоуи провела ему по щеке.              — Как тебя зовут?              — Гласс. Я же всего лишь бармен.              — Вот это точно ложь, — покачал Бекман головой. Потянулся к ней рукой, Зоуи наклонилась над ним и поцеловала его в губы, что волосы выпали из-за плеч, закрыв лицо с двух сторон.              — Да, моя маленькая женская ложь, — сказала Зоуи. Бекман провел ей пальцами по подбородку. Она стояла над его креслом, пальцами зачесывая ему назад волосы, пока он задумчиво глядел куда-то в угол между стеной и потолком. Какие проблемы ему доставляет его капитан, что он задумывается о чем-то так глубоко, что они замолкают оба еще на какое-то время? Она целует ему безупречно выбритую линию челюсти, потом разбирает на его шее темный след. Не шрам. Вена. Целует ее изгиб. Руки ложатся ему на грудь, заключив сзади в объятья, и Бекман машинально берет ее за руку — просто чтобы не оставлять без ответа ее касания.              — Пару часов поспать надо.              — А после?              — А после я уйду в море, — сказал Бекман.              Зоуи смаковала это странное ощущение. Было в нем что-то. Что не укладывалось в картину вещей, которые у нее в плане дел на день.              — Жаль.              Она проснулась от негромкого разговора, происходившего в прихожей. Первая мысль, когда осознаешь, что находишься в комнате с двумя мужчинами, как минимум с одним из которых не спала — это повыше натянуть одеяло. Разговор с этим затихает.              — Клянусь левой рукой, я не смотрел, — сказали уже не вполголоса. Зоуи хмыкнула.              — Значит грош цена твоим клятвам, — сказала она, отворачиваясь к прихожей спиной, а когда легла на взбитую подушку, проснулась полно и отчетливо и уставилась в едва заметный узор на почти однотонных обоях. Она проснулась от того, что на нее смотрели, и клясться левой рукой так безнаказанно мог не любой человек. Особенно учитывая, с кем она провела ночь.              Она удержала одеяло на плечах и поднялась в постели. На углу комнаты, где двери выходили в коридор, Бекман стоял со своим капитаном, который разглядывал ее с абсолютно не тронутым видом. Бекман тоже обернулся, оглядел ее с видом, будто владеет рентген зрением.              — Разбудили?              Она подняла руку, чтобы посмотреть время на съехавших на внутреннюю сторону запястья часах. Стрелка тикала возле пяти.              — Либо смотрите молча, либо болтайте в коридоре, ради бога, — сказала она и обвалилась на подушки. Но Шанкса разглядывала. Они, выходило, прибыли сразу после Аква Лагуны? Заскочили на последних волнах, чтобы забрать своего квартирмейстера, который делал свои квартирмейстерские дела? Если бы йонко был на острове, Дозор бы стоял на ушах.              — Мы уже уходим, — сказал Бекман.              — А я бы посмотрел молча, — сказал Шанкс. Бекман хлопнул его по плечу. — А что, она сама предложила, — начал он, посмеиваясь, в ответ на то, как старший помощник его развернул.              — Бекман?              — М?              — Попутного ветра и семь футов и все остальное, что принято говорить в таких случаях.              — Еще говорят увидимся.              Зоуи прикинула, как сказать это, чтобы не вышло так, чтобы этот разговор ей потом припомнили.              — Увидимся, — сказала она. Бекман шагнул вслед за Шанксом, который в коридоре еще что-то сказал насчет хрéновой романтики и что их ждут на корабле, а потом закрылась дверь.              Квартира, в которой она ночевала в тот вечер, как оказалось, тоже принадлежала Крикету, и когда она через два дня все-таки явилась в бар, чтобы продолжить свои мирные и безвредные исследования общественного мнения, старик просто велел отдать ему ключи.              — Ну что? — спросил старик, когда она за стойкой в семь часов утра оставляла за собой порядок. Теперь, когда народ вернулся в порты после Аква Лагуны, стало ясно, что место ходовое, и закрываться в четыре часа утра, как до Аква Лагуны, не получится. Народ сидел чуть не до полудня.              — Что?              — Спрашивал тебя Бекман, кем ты мне приходишься?              — Спрашивал.              — И что ты сказала?              — Что никем.              — Как знал, что ты с ним в постель ляжешь, — подытожил старик.              Зоуи поглядела на него через стойку. Усмехнулась. Нет, если бы Крикет ей что-то рассказал до того, как они провели ночь, пришлось бы выкручиваться. Бекман, конечно, и так почувствовал привкус полуправды в этом ее «никем», но ничего не сказал. У них были дела поважнее, а это прощание утром. Это «увидимся» — Бекман как вернуться обещал.              Конечно, они увидятся. Но видимо не так, как Бекман думает.              Она отложила натертые стаканы и перетянулась к другой стороне бара поить алкоголиков-жаворонков, что все еще сидели за баром, хотя едва держали головы ровно. Старик перегнулся через бар, вытащил из-под стойки ее заметки. Просматривал их по одной, надев очки и все же отставляя их в руке как можно дальше. Дальнозоркость не давала разобрать мелкий почерк, видимо.              Дальнозоркости не бывает у людей, проведших всю жизнь в бумагах. Старик сложил ее записки обратно ей на стол, когда она вернулась.              — Нашел что интересного? — спросила она.              — Народ как всегда не знает что болтает, — сказал старик. — Половина — выдумки, вторая половина — домыслы.              — Самые сливки, как по мне, — сказала она. Старик смерил ее взглядом из-под нахмуренных бровей.              — Нельзя верить всему, что говорят, — сказал он с таким неудовлетворением, будто она руки перед едой не помыла. Старик — блюститель информационной гигиены. Когда скажет, чем занимается, Зоуи, видимо, уже по кусочкам его портфель дел соберет в голове.              — Спасибо за предупреждение, старик, но я ищу не информацию, которой буду пользоваться. Мне нужно знать, что люд говорит.              Старик задумался, скрестив на груди руки.              — Хочешь орудовать теми же слухами и грязью, что прочие, значит.              — Вроде того.              — И где тебе нужно сойти за свою?              — Среди людей с сомнительными принципами, методами и источниками.              — А я думал, что узнал про тебя все, — сказал старик. Зоуи подняла на него взгляд. Он усмехнулся, увидев, что это замечание ввело ее в ступор. — Как ты Бекмана мне представила, я сразу озаботился: кто такая. Одного не понимаю, почему ты с наградой ходишь под ручку с дозором и как ее заморозили.              — Могу сама рассказать, только скажи, что Красноволосые забыли на Water7. Часто тут бывают? — старик мерил ее взглядом. Был удивлен, что спрашивала про них всех, а не только про Бекмана. Она могла бы объяснить, но старик похоже информацией будет торговаться. Надо придержать язык за зубами.              — Нечасто, — в подтверждение этой мысли скупо ответил старик.              — Я два вопроса задала.              — А отвечу я на один, — хлопнул он ладонью по стойке. Посетители чуть дальше за стойкой даже обернулись. Зоуи улыбнулась им, чтобы не тревожились.              — Ладно, старик, ладно, не рычи на меня, — сказала она.              — Не попадайся лучше Рыжему на глаза.              — Это еще почему?              — Ты ему не понравишься.              — Бекман с ним не согласится, — сказала она. Старик почему-то продолжать выглядеть так, будто она отца ослушивается.              Зоуи снова отвлекалась на зал — Глен ушла в шесть — а когда вернулась, старик указал на нее кривым пальцем.              — Я объясню почему бесплатно, но только потому что я тебе не плачу зарплаты, — погрозил пальцем Крикет. Зоуи повернулась к нему со всем вниманием, картинно уперевшись о стойку. — Рыжий в море с младенчества. Он не был на суше больше месяца, кроме одного раза, когда по молодости стоял в Ист блю. Он разбирался с охотниками на пиратов, обманщиками, подсадными утками и торгашами еще когда был пятнадцатилеткой. Не будь из тех идиотов, кто попытается его обмануть. Очень плохо кончишь, и Бекман слова против не скажет, потому что это то почему Бекман в первую очередь идет за своим капитаном.              Зоуи задумалась, откуда такие нотации и что в ее поведении выдает то, что она намеревается сунуться к Рыжему, но язык продолжал думать вперед головы.              — Пятнадцатилеткой он еще, — одумалась. Не стала продолжать. Но старик уже поднял на нее взгляд.              — Он еще что?              Он еще от Рейли в трюме ныкался. Но это ладно.              — Знаешь много, а мозгов — ничерта, — сказал он. Зоуи тут прыснула. Ей говорили, что она самонадеянная, что она себя переоценивает, даже говорили, что проныра. Что мозгов нет — это было категорично, конечно. — Считать умеешь — и то слава богу. А то закончила бы проституткой.              — Дядя, перебарщиваешь, — сказала Зоуи.              Старик сморщился, поглядел на нее.              — Рыжий что, к Бекману заявился? Где ты его видела?              — Да, заявился.              — Слышала, о чем они говорили?              — Нет, — отрезала Зоуи. — И если бы слышала, не сказала бы, дядя.              — Да ладно, прости.              — Все, моя смена все, — сказала она. Крикет покачал головой, скривившись. Она проверила часы, было почти девять утра. В баре было тускло и душновато, а на улице уже вовсю расходился день.              — Мы ушли от темы, — сказал старик.              — От темы, с кем и сплю и требую ли оплаты?              — Ты спрашивала, чем я занимаюсь и что делал для Красноволосых, — сказал старик.              — Батеньки, да, спрашивала.              — И я сказал, что они здесь нечасто.              — Это я слышала.              — И нечасто они здесь потому, что корабли из дерева Адам почти не требуют ремонта. Но если требуют, хрен его где достанешь.              — Ред Форс не из дерева Адам, — сказала Зоуи. Старик вообще-то, похоже, рассчитывал объяснять, что такое дерево Адам, но услышав название корабля, даже поднял брови. От этого его лицо приобрело немного насмешливое выражение, но похоже старик, говоря, что она знает много, предполагал, что все-таки мало.              Но оправился от удивления быстро.              — Из Адам, но не весь.              Крикет, похоже, дилер подполья. Ожидаемо. Зоуи, в общем-то, уже предполагала. Water7 и древесина — а как еще?              — Приняла к сведенью.              — Так как с тебя сняли награду?              — Тебе, старик, зачем про меня вызнавать?              — А как? Засветишься — Бекман вернется и первым делом у меня спросит, что я про тебя знаю.              — Я Сенгоку попросила, а он согласился, вот и все, — сказала Зоуи и вышла из бара.              Старик, поскольку в отличие от Бекмана не отличал лжи от истины на слух, проводил ее долгим и страшно недовольным взглядом.