Yeah, my boyfriend's really cool
But he's not as cool as me
Отчетливые признаки похмелья пришли вместе с ударившим по лицу лучом солнца. Зоуи проснулась, только чтобы обнаружить, что чтобы подняться с постели и задернуть штору, нужно выбраться из-под тяжелой руки Бекмана. Растерев между бровей, как будто от этого пройдет зудение надоедливой головной боли, Зоуи проследила, как луч света по мере рассвета медленно тянулся достать до глаз Бекмана. Стоило ему коснуться его скул, Зоуи машинально подняла ладонь, козырьком прикрыла его лицо от света. Сладко. Но надо было сделать это по-другому. Она прикрыла глаза, досчитала до двенадцати и аккуратно вылезла из постели. Задернула проклятую штору. Поглядела на себя в зеркало: на ногах остались синяки. Трофеи. Почему-то поднялось настроение. Часы показывали одиннадцатый час. Зоуи ушла в ванную. Утренние ритуалы заняли какое-то время, и когда она с мокрыми волосами вышла в спальню, в комнате уже было немного дымно: Бекман курил у открытого окна. Когда она показалась в коридоре, рассмотрел ее с головы до ног. Зоуи постояла на месте, пока его взгляд скользил от плеч к лодыжкам. Едва-едва удержалась, чтобы не покрутиться. Бекман в благодарность за возможность наблюдать медленно покачал головой. Зоуи от этого молчаливого обмена любезностями получила дозу какого-то невероятного самодовольства. — Выглядишь как человек, который вот-вот уйдет, — сказал Бекман, когда она влезла в белье и рубашку и сняла полотенце с мокрых волос. Они распались на плечи. — Да, у меня дела. — В тайне миллионер, — напомнил Бекман. Зоуи усмехнулась. Отвернулась к зеркалу расчесать влажные волосы. — Да. — Чем ты занимаешься? — Сделками. Она запрыгнула в штаны, нашла глазами клинок, играючи подкинула его, чтобы перехватить, прежде чем закрепить кобуру на бедре. Правда, передумала. Там, где должен был быть ремень, на внутренней стороне бедра были синяки. Бекман усмехнулся. Зоуи подняла на него взгляд. Надела туфли. С каблуком перед Бекманом было комфортнее стоять. Каблук не полностью компенсировал разницу в росте, но теперь, в разговоре не в полушутливом тоне полуправд, прибавлял очков к беспочвенной самоуверенности. — Достанешь мне твоего табака? — спросил он. Зоуи улыбнулась. Звучало уже как обещания на прощание. — Если попросишь. Бекман затушил сигарету, поманил ее двумя пальцами. Было в этом жесте что-то такое, свойственное людям в командирской позиции по жизни последние тридцать лет. Зоуи подошла, угодила Бекману в руки. Пахли сигаретами, сухие теплые руки, удержавшие лицо, заставляющие приподнимать подбородок. Бекман целовал долго. Как бы сказал Шанкс, романтика хрéнова. Хренова романтика стоять тут перед окном над городом воды, позволять себя целовать. Потом из-за этого ищи-свищи табак с Амазон лили по всему Гранд лайн. А может, и не по всему Гранд лайн, и надо просто вытрясти его у Че, узнать, где достал и повторить успех. И вообще, что касалось извлечения всевозможных вещей из удаленных мест, надо было нагрянуть к Айсбергу. Вчера он предложил помощь и может он найдет для нее минутку. Зоуи оторвалась из поцелуя, посмотрела на Бекмана снизу вверх. — А найти тебя как? Может, телефончик? — Бекман в лице не изменился, но в глазах промелькнуло удивление. Зоуи прикрыла глаза. Иногда проскакивало. — Ден-ден муши. — Возьми вивр-карту. Ты не захочешь объяснять Дозору, откуда у тебя моя улитка. Зоуи покачала головой. Если подумать, это, конечно, так, особенно учитывая тесноту ее связи с Дозором. — Да, не захочу. — Умница, — услышала она едва-едва разборчиво от Бекмана, усмехнулась от того, как от тихого полушепота что-то в животе дернулось к пяткам. Когда чуть позднее полудня они с Бекманом вошли в бар, Крикет сидел за одним из столов с бумагами. Маленькие круглые очки на кончике носа не сильно помогали ему разглядеть мелкий почерк в учетных книгах. У старика, помимо прочего, и хранилась вивр-карта, которая ему была ни к чему по той простой причине, что он не ходил в море. Зоуи забрала ее. Бекман остался в баре. Она вышла, и Крикет даже не сделал едких замечаний насчет того, где она провела ночь, хотя явно намеревался. В доках кипела жизнь с самого утра, и Зоуи на правах гостя пришлось дожидаться Айсберга с каких-то дел в приемной. Залитая солнцем комната стояла в безукоризненном порядке, лучи света из высоких окон падали золотыми прямоугольниками на пол, и Зоуи встала у окна, наблюдая с высоты Штаб-квартиры Галлей-ла размеренную, уравновешенную жизнь доков. Айсберг появился через полчаса. Зоуи услышала открывающуюся дверь и обернулась: мэр Water7 с утра пораньше уже имел вид озадаченный, вошел с пачкой чертежей, беспорядочно сложенных на планшет, с карандашом за ухом и очками на кончике носа. — Я не отвлеку надолго, — сказала она. Айсберг водрузил чертежи на стол. — Вы имели дела с синдикатом Вест блю? — То, что я имел с ними дела, это коммерческая тайна, ма, — сказал Айсберг, потом оторвался от бумаг. — Ой, кажется, я зря это сказал, — улыбнулся он. А потом видимо краем глаза заметил что-то на чертеже с склонился над столом, вытащив из-за уха ручку. Вынес стрелками на поля комментарий, быстро записал мысли. — Что тебя интересует? Из Вест блю? В Гранд лайн они занимаются в основном, — он задумался. — Тяжелым производством, скажем. — Алкоголь. Мне дали понять, кроме как через синдикат из моря ничего не достать. — Так и есть. Но с западом легко иметь дела, если знаешь как. Я представлю тебя одному из них на Санрайз. — Это не нарушает ваших планов? — Нарушает. И это отлично. Неотложные дела на Санрайз — отличный повод умыть руки, — улыбнулся Айсберг. — Но ты будешь должна мне обед. — Идет. Зоуи отвернулась к окну, Айсберг заговорил с вошедшей Калифой, и они скоро ушли. На корабль она поднялась в четвертом часу дня. С порога получила от Бойса что в духе: — Ты с кем ночь провела? — Кто услышал, даже обернулись, и с марса присвистнули. — А вот это, Бойс, вас не касается, — сказала она. Хотя вопрос настораживал. Что в ее внешнем виде выдавало длинную ночь? — Ждем кого-то? — Личный состав на борту. — Лифс, — позвала Зоуи. Лейтенант на мостике обернулся. — Джемрок, — назвала она направление. Разошедшееся по палубе увеселение от вопросов ее личной жизни схлопнулось от одного этого слова. Зоуи оглядела команду, поднимаясь на шканцы с капитаном. Бойс покачал головой, как будто ожидал услышать что-то в таком духе. Лифс встретил ее с довольно загадочной улыбкой. Зоуи ожидала увидеть непонимание или протест, но лейтенант улыбался почти злодейски. Она подняла брови, когда подошла. — А про вас говорили, что у вас сомнительные методы, — сказал Лифс. Зоуи смерила его взглядом. Лейтенант звучал задорно. Зоуи оглядела матросов еще раз. Да они все стояли с нехорошо веселым видом. И во фразе этой прозвучало одобрение, которого в ней не должно быть, судя по содержанию. — Отчаливаем уже, увальни, что встали, — скомандовал капитан, и Лифс, усмехнувшись, принялся командовать отбытием. Бойс закурил. Корабль медленно оттягивался от причала, и дозорные занялись делом, которое знали. Безупречное доверие приказам команды и еще какое-то нехорошее стремление нарваться на проблемы в проблемном месте. — Гласс, можно вопрос? — спросил Бойс, затянувшись сигаретой. Зоуи отвлеклась от наблюдения за матросами. Обернулась. Подняла брови. — Ты все-таки с ними, — он не сразу нашел слово, — это, связана? Бойс был занятный кадр. С Маринфорда он отчего-то принял себе за правило слушать, что она говорит, хотя не хотел этого и не любил. Перри в Маринфорде сказал, что Бойса назначили с ней на G-11, потому что он сам просился. Это была забавная преданность личного характера, приправленная тем, что Бойс был не дурак. На его вопросы надо было отвечать, если она хотела, чтобы так это и осталось. — С Белоусом? Да я вообще со всеми связана: с Белоусом, с Крокодайлом, с Барок воркс, с работорговлей. О чем речь, Бойс, я только что переспала с Бенном Бекманом. Бойс покачал головой — звучало абсурдно. Что Бекману делать на Water7. Зоуи повернулась к команде. Бойс спрашивал это, потому что знал, кому Джемрок принадлежит. Бойс знал, что если там флот Белоуса, то лучше туда не соваться, как матросы G-11 бы ни чтили золотого правила G-11, коротко сформулированного Уикендом как “нахер Штаб”. — Белоус Джемрок теряет, там нет его самого и его союзников, — объяснила она. Бойс хмыкнул. — Плывем сделать доброе дело, перебить слетевшихся падальщиков. — Ты это здесь выясняла? — Да. Это, — сказала она. Бойс покачал головой, видимо, убедившись в чем-то внутри себя. — Хотя по правде я ожидала, что придется объяснять это всем. — Бойс покачал головой. — Эти парни на голову пришибленные, могла бы спросить, я бы тебе сразу сказал. Им красную тряпку покажи — бросятся. Зоуи прыснула. Вести команду в змеиное гнездо и получать в связи с этим воодушевление было забавно. Команда G-11 в целом, по словам Лифса, всегда оказывалась в самых забытых богами местах. Пока они будут наводить там порядки, надо успеть сделать свои грязные дела. Бойс был капитаном, вообще-то. В морях капитаны управляли базами дозора и вообще на памяти Зоуи могли мутить вполне себе самостоятельные дела, и как выяснилось Бойс вполне себе капитанскому рангу соответствовал. Корабль шел днем и мирно стоял ночью, матросы знали, как быть, и с Лифсом они обсуждали маршруты и подходы, и Лифсу и команде Бойс вполне настойчиво передал: они идут по пиратские головы и йонко в окрестностях Джемрока не предвидится. Вся мощь делегирования обрушилась за Зоуи свободным временем, и из развлечений оставались только свистопляски с матросами и газеты и Зоуи поняла, почему как ни покажут офицера в аниманге, он непременно пьет чай или сидит в гамаке или наслаждается погодой: ее задача сводилась к определению цели. А тем, как ее достигать, были заняты офицеры уровня капитана и лейтенанта. А день за днем корабль шел по морю, попал в ливневый пояс, когда лило как из ведра каплями температурой тридцать градусов, как теплое молоко, какое-то время они следовали параллельно с торговым судном, и его капитан показался на палубе, но Зоуи велела не кошмарить честную торговлю, и они, хотя могли бы, останавливать торгашей не стали. У них были дела поважнее. Час за часом ближе к Джемроку начинала стабилизироваться погода в состоянии какого-то холодного лета, и не успел Лифс объявить, что они вошли в зону Джемрока, Зоуи невооруженным взглядом разглядела на горизонте точку. Кивнула на нее Бойсу. Тот поглядел в трубу. — Пираты. Зоуи поглядела на команду: выглядели, как гончие псы перед забегом, требовавшие, чтобы уже наконец пустили рвать когти. Зоуи стояла с чувством, что ей слишком мало лет, чтобы давать людям позволение на битвы такого рода, но ветер нес их с такой скоростью, с какой таким судам просто неприлично ходить, команда ждала только полуслова, кто-то шутил, мол, не дай бог, союзники Рыжего, и Зоуи, оглядев этих людей поголовно, растянулась в этой заразительной улыбке, когда происходит что-то из разряда: когда все пойдут прыгать, ты тоже прыгнешь. Ее улыбки злодейские подняли на палубе тишину. Короткий кивок на одиннадцать — туда, где начинают быть различимы очертания двух мачтового корабля под черным флагом. Что-то близкое к команде фас. И началось. Зоуи стояла на квартердеке, даже не чувствуя необходимости вмешиваться. Это была не случайно собранная команда неприспособленных к Гранд лайн людей, не доверяющих своему командованию и ненавидящих своих товарищей. Дозорные G-11 знали, что делали, каждую секунду боя, каждый шаг абордажа, каждый мах клинка. Дозорные G-11 не нуждались ни в наставлениях, ни в обнадеживании, их не нужно было настраивать на бой. Их нужно было натурально останавливать. Иначе потопят пиратов до того, как Зоуи скажет, что им на нем больше ничего не нужно. Убьют капитана, которого Зоуи следует притащить живым. Утопят мальчишку, слишком юного, чтобы считаться пиратом, но имевшим неудачу быть застуканным с саблей. Ее роль в этой битве в том, чтобы остановить кровопролитие в момент, когда уже и так станет ясно, на чьей стороне перевес. Как когда Марко вмешивался в бой на корабле безымянного коммодора, кажется, целую вечность назад, еще до Сабаоди. Сменился флаг побеждающей стороны, а делали они в принципе то же самое. С таким же рвением, с изрядной жестокостью или по крайней мере готовностью к ней. — Что вообще дозор забыл на Джемроке, вас Белоус порвет на тряпки, — крик пирата прервали ударом приклада ружья, и Зоуи, вышедшая из капитанской каюты пиратского корабля, смерила Лифса — который выглядел как зубрила и духота в форме — осуждающим взглядом. — Белоус опекает остров. Не пиратов в его водах, — сказала она. Улыбнулась. Пират сплюнул кровь, его заковывали в тяжелые кандалы. Из трюмов вытащили пиратскую наживу. Мальчишку-пирата полоскало от вида отрубленной конечности неизвестной принадлежности, что его дозорный даже отпустил свеситься с борта и держал только за шкирку. Солнце садилось позолотой, подсвечивало паруса, что они выглядели как стенки китайских фонариков, длинные стройные тени ходили по палубе тяжелыми сапогами, втаптывая в доску кровь, и Зоуи стояла с над этим безумием командующим и испытывала изрядное отвращение, отдающее на лице высокомерной гримасой со слегка поджатыми в надменной улыбке губами. Вполне подходящее выражение лица для женщины, в личных делах которой писали, что ее методы аморальны, жестоки, но эффективны и потому следует закрыть глаза на ее преступления против этики и человечности. И стоило клеткам закрыться и замкам защелкнуться, как море расцветало новым пиратским флагом. Воды вокруг Джемрока кишели пиратами, и до острова было чуть больше полутора сотен миль, и за опоздавшим к расписанию из-за морского боя ужином матросы наперебой с набитыми ртами повторяли: самая дерзкая вылазка за последний год, когда они вернутся, народ упадет от зависти от таких подвигов, и контр-адмирал не оставит эту доблестную дерзость Мисс Гласс без внимания. И Зоуи велела не трепать языком, а потом кому-то из солдат прилетал подзатыльник от Бойса за скабрезные комментарии приглушенным шепотом на ее счет, и кухня заливалась хохотом, как будто только что не эти люди голыми руками устроили кровавую бойню и получили от этого удовольствие. Зоуи улыбалась в тени, как будто не она это позволила. На океан легла мягкая ночь. Зоуи стояла перед одной из толстых решеток на нижнем деке, где пиратов растащили по камерам. Бойс стоял у лестницы наверх наблюдателем. Пират косился на нее исподлобья. — Еще и баба капитан, — пережевывал бубнеж пират, Зоуи медленно открывала пачку сигарет и долго чиркала спичкой. — На Джемроке, должно быть, много добычи. — Вы дозор нихера не знаете, как всегда. На Джемроке нечего взять. С тем же успехом можно копаться в помойке. — Это вам нечего взять. Как по мне, там полно идиотов, как вы, — улыбнулась Зоуи. Закурила. Бойс усмехнулся глухо. Пират потерял надменный вид. — Да вас загрызут на Джеморке. Только покажи им флаг с чайкой, вас потопят. Из всех орудий. Все полсотни команд, что сейчас здесь в море. Твою команду перебьют, и тебя с ними, только сначала… — Зоуи выслушала неизящную тираду насчет сексуальных утех разнообразных отбросов общества, пока курила. Пират вошел во вкус. Эти фантазии определенно доставляли ему удовольствие. — И командир Белоусов не допустит дозорных кораблей в этих водах, поверь мне на слово. Останетесь в море — умрете, причалите — умрете. Вы зря сюда сунулись, бестолочи. — Пират глядел на то, как Зоуи докуривает сигарету. Его бесило, что она не отвечала на его пространные повести о ее судьбе: стояла, кивала, как будто согласна со всем, что он говорит. Зоуи предложила ему сигарету. Их оставалось в пачке четыре штуки. Это выбесило его еще больше. — Ты, сука, меня не слушаешь, — закричал он, рванулся к решетке, влетел в нее, приблизившись всем телом, и чуть не достал Зоуи рукой между прутьев. Зоуи отклонилась, покачнувшись на пятках. Грохот ее не напугал, но разбудил других пиратов. — Я очень внимательно слушаю, — заверила Зоуи. Потушил сигарету о каблучок. — Припомни мое слово. На Джемроке вас пустят на флаг. — На Джемроке нас пустят на флаг, — согласилась она. — А много там пиратов сейчас стоит? — Весь порт утыкан, я тебе гарантирую. — Зоуи обернулась к выходу, там Бойс качал головой, огорченный тем, что пират легко велся на провокации. Его без стеснения допрашивали с привкусом его гнева, а он сдавал потихоньку все, что Зоуи нужно было знать. Бойс даже огорчился. — Я тебе, сука, гарантирую, твои ножки там пойдут со вкусом, — он снова попытался ухватить ее за воротник. — Да, любовник мне здесь точно гарантирован, — сказала она. — Я так поняла. Отступила, оглядела пиратов, что повставали с коек и начинал подниматься шум. Бойс унял пиратов. Они вышли. Зоуи поглядела на часы. Первый час ночи стоял ясным небом над замеревшим в спокойном море кораблем. Ночной патруль отдал честь. — Почему они так легко ведутся на тебя, коммодор? Ты полслова не сказала, он завелся, — сказал Бойс, когда Зоуи на борту спрятала сигареты в карман. — Я женщина, меня легко не воспринимать всерьез. Себя вспомните, Бойс, — сказала она. Бойс усмехнулся. Они обходили острова по широкой дуге, на краешке области ничейного моря. Зоуи велела не соваться ближе к острову, потому что вообще-то не намеревалась угробить команду в нечестной битве с дюжиной кораблей одновременно, а если Харута предупредил Марко, то пусть он как хочет, так с ней и связывается. Это была плохая стратегия, но пока что она единственная без критических недочетов. К полудню они взяли пиратов на небольшой каравелле с капитаном с наградой шестьдесят два, и старшим помощником за десятку, и в трюме они сцепились с теми, кто там уж был, и их пришлось разнимать. А ко второму вечеру в водах Джемрока Зоуи снова стояла, подперев боком релинг, когда они преследовали еще один пиратский корабль, с твердым ощущением, что эти так легко не дадутся. Она предупредила Бойса вести столкновение аккуратнее. Бойс хотел было возразить что-то самодовольно разогретое их успехами, но передумал. Не прошло и нескольких секунд, как они оказались под огнем: такое бывало редко. Не вооруженная чужим ружьем, Зоуи в согласии с Волей только успела убраться с мест, где погибла бы, избежав того, чтобы пострадать от щепок и осколков. Матросы G-11 несколько ядер сбили сами меткими выстрелами, а Бойс одно ядро разделил напополам мечом. Зоуи усмехнулась. Капитан умеет не только осуждать. Канонадой ответили залпом в борт, и смешались в близкий бой на грани абордажа, чуть-чуть не оказавшегося у них на борту. Воля была готова к драке на любой территории. Зоуи почувствовала, как драка накрывает ее, как волна, растворяет в себе и бросает туда, где у нее не должно быть никаких шансов выжить, но Воля выводит из-под смерти чередой невероятных, кажется, случайностей, пока команда не сделает свое дело и ее собственный клинок не встанет поперек горла капитану пиратов. Зоуи сбрасывает тело, награда нешуточная, но и не огромная, и интересно, считает ли Борха по верхней или нижней границе, если пирату было угодно напороться на клинок. Пальцы сами сжимали клинок, хотя драться уже было не нужно. Вроде все кончено, но Воля концентрированно не давала покоя, и она стояла, подперев боком мачту пиратского корабля. Из трюмов поднимали снаряд и порох, чтобы восполнить запасы их корабля и залатать обшивку. Зоуи обернулась вовремя, чтобы лейтенанту Лифсу не пришлось ее окрикивать. Он стоял с врачом по имени Тейп. — Коммодор, — в его голосе было слышно напряжение, которое Зоуи не понравилось ровно тем же образом, каким не нравилось напряжение воли, не проходившее несмотря на то, что битва была решена. — Старшина Тит, — и он не стал продолжать, посмотрел на врача. Тот стоял с опустошенным выражением лица. — Коммодор, я мог бы. Дьявол, я мог бы. Но снаряды… — Он не вполне нашел слов. Зоуи кинула взгляд на дозорный корабль: да, им прилетело артиллерией интересно: первый раз на ее памяти так серьезно. — Четче, будьте добры. — Старшина тяжело ранен. Его нужно шить или он умрет от потери крови. А шить я не могу. — Тейп говорил резано, коротко и боролся с собой, чтобы кого-нибудь не придушить. — Почему? — Медицинский отсек разнесли в щепки, вот почему, — сказал врач. Весомо, покачала Зоуи головой. Но необходимости медицинской помощи не отменяет, в целом. — Мы можем причалить к Джемроку. Там найдется койка, оборудование? Лифс, сколько до земли? — предложила Зоуи, но по лицу лейтенанта считалось, что Джемрок — плохая идея. — На Джемроке нам не дадут причалить, коммодор, — сказал лейтенант. — Старшина просит, чтобы вы… Он недоговорил. Зоуи мерила врача и лейтенанта взглядом, потому что они, похоже, пришли сказать ей, чтобы она буквально пошла и дала мужику добро на смерть. А позволять такую безвозвратную вещь как смерть не хотелось. Но она не успела сказать этого вслух и найти слова, поэтому лейтенант развернулся на пятках и шагнул туда, где, видимо, был старшина. Зоуи шагнула за ним. Тит полусидел-полулежал, прислонившись спиной к борту, запрокинув голову, не мог отдышаться и плотно прижимал руку к области живота. Растекалась объемная лужа крови. Увидев ее между фигурами солдат, старшина попытался сесть ровнее, это вызвало у него на лице тряску, и он сжал зубы. — Коммодор, — он отдал честь. Рука, потянувшаяся к виску, дрожала, и с пальцев несколько капель крови упали вниз. Зоуи покачала головой, чтобы он помолчал, опустилась перед ним на корточки, взяла его за запястье, старшина напряженно отвел руку, открывая рану. — Старшина, — начала она, но не продолжила. Что она ему скажет? Она опустила его руку на место, чтобы он прижал рану, распрямилась. Посмотрела на врача. Потом на лейтенанта. — Простите, коммодор. Как вы говорили… — Старшина, дьявол, закройте рот на минутку, — оборвала Зоуи. Она говорила, что он мертв. Она повернулась к лейтенанту. — Лейтенант. Еще раз. Сколько до Джемрока? — Часов семь, — сказал Лифс. — Семь часов. Тейп, у нас есть семь часов? — Сложно сказать, коммодор. Маловероятно. И кроме того, на корабле пробоина, Лифс, вы же знаете, что это не семь часов. — Семь часов с крейсерской. С пробоиной часов двенадцать, — покачал головой Лифс. — Двенадцать, — повторил Тейп. Зоуи начала слышать в его голосе злость. — Вы себе представляете кровопотерю при ране в брюшную полость, коммодор, вы хоть представляете? А на Джемроке — нас встретят пушками в грудь, что вы… — На этом корабле нет пробоин ниже ватерлинии, — спокойно заметила Зоуи, качнула головой в сторону колдерштока пиратского корабля. Врач, которого она перебила, стоял, сжав зубы, с видом, будто сдерживался, чтобы не встряхнуть Зоуи как следует за безразличие. Лифс вот не испытывал гнева, поэтому на его лице отразилась доля понимания, что она хочет. — Сколько человек нужно, чтобы им управлять? Лифс оглядел корабль. — Человек шесть. — Шесть человек, семь часов, без чайки на флаге и желательно не дать старшине умереть, — подытожила она. Лифс покачал головой. — Этот корабль все сорок узлов даст. — Лифс, соберите состав, не считая меня и врача, от знаков отличия избавьтесь. Бойс, — крикнула она в никуда в сторону палубы. Лифс сбежал по лестнице резво и Бойс, увидев, что она вынудила офицеров бегать, когда с боем уже покончено, понял, что дело срочное. Она перевела взгляд на Тейпа. — Что стоим? Сделайте что-нибудь. Тит, — еще обернулась она на старшину. — Неважно, что я говорила. Вы мне обещали исправиться и мертвым не быть. К этому моменту поднялся Бойс, смерил взглядом ее замаранные в крови туфли, нехорошо покачал головой, поглядев на Тита. — Что за переполох? Лифс на палубе собрал шестерых человек. Зоуи с удовлетворением ответила, что плотников среди них нет. — Бойс, мы — на Джемрок. — Вот это новости, — сказал он. Проследил за ее взглядом на Тита, за тем, как над ним склонился Тейп. Откашлялся, свистнул на всю палубу. Матросы подняли головы. Бойс кивнул на дозорный корабль, на двоих указал и жестом велел помочь врачу. Народ постоял с несколько секунд, потом уразумел, переключился на то, чтобы увести пиратов и убраться самим. Двое дозорных влетели на палубу помочь перенести старшину на койку. Тейп предупредил: займут капитанскую каюту, где стоит постель. Зоуи даже не ответила. Пахло кровью омерзительно. Она раньше не замечала, но смертный душок поднимался над палубой, как дым над сковородкой. Она шагнула в сторону навигаторской рубки. Бойс закурил по дороге. — Вы за главного на нашем корабле. Займитесь ремонтом, — сказала она. Оглядела кабинет. Лежали карты, стоял алкоголь. Но Зоуи указала на улитку. — Возьмите маленькую улитку, я позвоню. — Еще раз. Ты на пиратском корабле пойдешь на Джемрок, где тебе пророчили смерть примерно шесть раз, с тех пор как мы вышли в море. — Да. — Королева, — сказал Бойс. Ни капли иронии в этом не прозвучало, Бойс одобрял всей полнотой своего бытия. Он забрал улитку. — Будем на связи. Бойс покинул пиратский корабль, и команда дозорных, бросившая форму, кепки и ботинки, разворачивала корабль под ветер в борт под руководством лейтенанта Лифса, выглядящего как самый всамделишный пират, которого Зоуи видела. Теперь, когда они были одеты в штаны, в рубахи на запах, подпоясаны ремнями, увешанными пистолетами, самой близкой к человеку в форме оказалась Зоуи. Она стояла в офисном смарт кэжуал посреди шести пиратов с картинок из книжек. Краденное, как известно, вообще лучше всего. Конфискованная каравелла летела в не попутный ветер, как будто на двигателе, легко подскакивала на невысокой волне, и врач ходил с кислым видом вдоль релингов. Смотрел на Зоуи исподлобья, бросал тяжелые взгляды на горизонт: было в них что-то намешано. Что-то, связанное с уважением за то, что она приняла решение бороться за жизнь даже не офицера. И еще что-то, порицающее самоуверенность. Зоуи, когда стояла на палубе, долго этот взгляд пыталась разложить на полутона, потом спросила: — Вы, Тейп, давно на G-11? — Несколько недель. Зоуи покачала головой. Не так давно. Врач психологии и философии базы был не так предан, как прочие, все еще в приподнятом на адреналине настроении быть ряжеными в пиратов и идти прямым ходом на остров йонко. — А в патруле были? — Был, — хмуро ответил Тейп. — Сколько человек погибло? — спросила Зоуи. Вопрос прозвучал беспощадно. Слишком светски. Неряшливо обыденно. Врачу, чтобы ответить, пришлось взять несколько секунд на то, чтобы сделать долгий вдох, от которого слегка раздулись его ноздри, и взгляд он отвел ненадолго. Зоуи не торопила с ответом. — Шесть в бою. Двое в госпитале. Зоуи покачала головой. Стояла, подперев боком релинг, глядя, как команда знает, что делает, и думала над тем, что пожалуй нужно было развернуть мышление в рациональную сторону. Выходя в патруль, ты заведомо планируешь потерять нескольких человек. Процентов двадцать. Патруль — рулетка. — Это не ваша вина, Тейп, — сказала она. Врач ей не поверил на слово, но, видимо, услышал то, что Зоуи пыталась ему сказать. От тяжелого, беспокойного выражения его лицо изменилось в сторону задумчиво-недоверчивого, а через пятнадцать минут он снова ушел в каюту пытаться удержать раненого на этом свете. Хозяин забегаловки не закрыл ее в последние несколько недель, несмотря на то, что ему нечего было продавать, только потому что ему уже шел седьмой десяток. Ему шел седьмой десяток, и он кое-что знал о мире, и он не верил, что остров провалится в тот мрак, в котором существовал до того, как на остров пришел Белоус. Он знал этого огромного мужика лично, он знал его командиров — отличные парни — и когда они появлялись на острове, с ними всегда было, о чем поговорить и о чем посмеяться, и даже молодые, они кое-что повидали и знали цену словам, которые дают. Поэтому когда на остров перестали приходить корабли, кроме пиратских, когда на первой и второй линии закрылись все злачные места, бары и кабаки, когда в конце концов даже старуха Лед перестала пускать пиратов себе на порог за девочками, Валет не закрыл трактира. Пускай было нечего подать на столы, было пусто и он терял деньги — на которые все равно уже было нечего купить — он не закрывал дверей бара. Пираты приходили, били посуду, почему-то очень любили скандалить, что у него нечего налить, и предложить он может разве что комнаты. Ночевать. Но пираты приходили не ночевать. Приходили, прекрасно зная, что куролесить не с чем, просто чтобы устроить погром. — Старик. У тебя видать крыша едет. — Белоусу это место нахер не сдалось. — Налей мне блядского рома! На седьмом десятке начинаешь иметь к жизни определенную чуйку, которая в самые темные времена напоминает: не произойдет в жизни ничего такого, чего бы он уже не пережил. Это безобразие не продлится вечно. Что мэр что-то плел и Белоус сейчас в Новом мире — это временно. И старик до утра прибирал разбитые стулья и прикручивал отломанные ножки и потихоньку склеивал кувшины. Главное, чтобы девочку официантку не трогали. И шло время этого разбоя, и пираты начинали распускать руки, безрыбье их похождений, когда торговля перестала идти совсем, бросила их в разбой самый обыкновенный, низкий и не почетный. И Валет, семьдесят лет живший мирную жизнь, пожалел, что в свое время не учился драться, не бил груши, не держал под баром пистолета и стрелять в сущности не умел. В один из вечеров совсем рассвирепели: двери-окна закрыли, велели: деньги на стол, а самому выходить в центр зала: драться, мол. Старик развел руками: деньги — берите, а драться — не буду. И был уже готов — не без горечи — распрощаться с жизнью, но пират, собиравшийся саблей снести ему голову — или может не снести голову, а ткнуть в грудь или в живот, старик не разбирался в ударах — как сам с грохотом полетел лицом в стол, когда его схватили за шиворот и толкнули вперед. Он потерял равновесие, полетел было мордой навстречу углу стола, но его в последний момент удержали за шкирку, и пират с характерным ударом грохнул лицом по столу. Съехал безвольным мешком под ноги гостю. Кто умный — сразу убрались. Кто глупее — попытались гостя насадить на саблю, но та проскальзывала через тело посетителя, как через пламя, и оно, как назло, как играючи, только подавалось языками голубого пламени вслед за лезвием, пропустив его сквозь себя. Старик глядел на это из-за бара, а когда утихло, рассмеялся негромко. Седьмой десяток давал право смеяться над видимой предсказуемостью судьбы. — Феникс. Сколько лет, — развел он руками в стороны — гостеприимный жест. Ему бы Валет даже и налил чего: найдется в закромах. Марко Феникс собственной персоной махнул рукой. — Старик. В порту торговый корабль. Не теряй времени, останешься совсем без припасов, — сказал первый комдив, и старик последовал его совету. В порту стоял немаленький торговый корабль, доверху набитый товарами, алкоголем и едой. Его капитан курил трубку и отказывался рассчитываться с кем бы то ни было, мол, он здесь только капитан корабля и знать не знает сколько это добро стоит. Народ оставлял деньги просто на всех горизонтальных поверхностях корабля, брал что нужно и уходил. Это были странные несколько дней. Корабль снова ушел и Феникс исчез, и шла вторая неделя после этих событий, когда случайный гость снова удивил старика. — Старик! — Рома нет, — сказал Валет привычную в последние времена контрольную фразу, потом откашлялся — голос прозвучал сипло. — Мне нужен не ром. Есть чистая комната и какая-никакая аптечка? Валет обернулся. В дверях стояла женщина. Старик ее не знал, не местная. Стояла пасмурная погода, а она стояла в солнцезащитных круглых очках, в туфлях на каблучке — должны была его сломать на каменистой мостовой их улицы. — Комната есть, — сказал он. — А что до аптечки… Что тебе надо? — Набор кройки и шитья, — сказала она. Старик смерил ее взглядом. Не шутила. Приподняла очки, чтобы лучше видеть в помещении: Валет не зажигал ламп, чтобы не тратить понапрасну масла. — Что, ранили кого? — Да. — Так это надо… — он задумался. Похоже, дело было срочное, но женщина его не торопила. Просто сама говорила четко и быстро и это приводило в ее темп. — Тащите его сюда, я найду пока. Валет наклонился за бар. Достал ключ от комнаты, бросил его женщине через весь зал, и она, поймав ключи, развернулась на каблуках, чтобы вернуться. Старик проследил за ней в одно из окон: ушла к порту. Ну да не важно. Потом у нее разузнает, кто такая. Он упер руки в боки, прикинул, где сейчас может быть его старый товарищ хирург из местной больницы и вышел за вторую линию. Через час в комнате было пятеро. Сам старик стоял в углу. Женщина стояла, подперев задом письменный стол. Хирург по имени Стрендж, притащивший с собой чемодан его докторских приспособлений, стоял возле койки, вешая на стойку капельницы пакеты. Врач из компании этой женщины наклонился над постелью. И сам раненый лежал бледный, как морская пена, отливал тем же голубовато-зеленым цветом, но все же еще боролся за жизнь. Врач сказал, что сделал, что мог, но крови потеряно много и он снимает с себя ответственность. Валет мерил его тяжелым взглядом за эти слова: ну как можно говорить такое женщине. Она что, командир корабля или может их начальник, чтобы рапорты слушать. Успокоили бы ее. Молодые еще — жизни не знают. Женщина понаблюдала за этим с несколько минут. Велела врачу пойти и поспать, отпустила двух ребят, что помогали принести сюда раненного, Стрендж пообещал присмотреть за его состоянием, а потом сама спустилась вниз, в бар. Старик скоро последовал за ней. — Как расплатиться с тобой, милый человек? — спросила она, когда Валет встал за стойку. — А, никак. Забудь. Деньги ничего не стоят, когда жрать нечего. — У меня полные трюмы рома, хочешь, его тебе оставлю? — спросила она. Старик поднял на нее взгляд. Она снова ничерта не шутила. — Если вытащат этого вашего. То можешь оставить чего, — сказал он. Она улыбнулась. Откинулась на спинку сиденья. В зале было пусто абсолютно. Стоял день. — Ясно, — заверила она. Улыбалась, будто с ребенком разговаривала. Валету это не нравилось, но злиться он не мог. Почему-то не мог. Для себя решил, что потому что женщина. Потому что она хорошо выглядела: волосы падали из-за дужек очков вдоль лица, в глазах усталость, какая бывает у людей, проведших какое-то время в море, воротник рубашки белый, немного — самую малость — хитрый вид. Потому что она не трещала языком: она пришла не болтать: она спустилась в бар посидеть в тишине, ей нужно было подумать. Валет все не мог понять, кто она такая и что здесь делает. — Выпьешь? — спросил он. — Смотря чего. — Рома. И виски найдется. Она поглядела на часы на запястье. Должно быть, было около трех пополудни. — Если тебя не затруднит, виски, пожалуйста, — сказала она. Старик вышел в кухню. Там у него стояло несколько бутылок для самых важных случаев. Почему он ей их предложил? Потому что захотел. Ему седьмой десяток, он знает, кому наливать, а кому нет. Он вернулся, налил девушке стакан. Лед затрещал в неохлажденном виски, она забрала стакан. Но отчего-то не выпила сразу. Сидела, разглядывая точку за баром где-то позади него самого. — Ну что? — спросил он. — Боишься? За этого? Которого там штопали? — Она медленно покачала головой. Улыбнулась, как будто в умиление собственной честности и глотнула виски. — Да крепкий мужик, выкарабкается. Стрендж за ним приглядит. — Хотелось бы, — сказала она шепотом. — Знаешь, что тебе скажу? — она подняла на него взгляд. — На острове бывает Марко Феникс. Знаешь, кто это? — она не сказала да, и хотя не сказала нет, старик счет, что не знает. Знала бы — не смогла бы удержать лицо не дрогнувшим. — Это за него награда ярд триста с копейками? — спросила она. Старик посмотрел на нее недовольно. Ну да, он пират, хотя с наградой она перегнула. Миллиард триста. Не не испугалась. Старик наклонился за бар, достал листовку, положил перед ней. — Девятьсот двадцать шесть миллионов, — сказал он. — Это старший помощник Белоуса. И он, конечно, пират и за него дают чертову кучу белли, но он отличный врач. Он бывает здесь, и может быть, он глянет твоего друга. Тогда он доживет до ста лет, не сомневайся. Может, Феникс снова исчез на год, и может, Белоусы оставили это место, не предупредив, но что девочке до этих бед. Ей бы дать надежду, чтобы не сидела с видом, будто решает дюжину вселенских проблем одновременно. Она молода. И не похожа на пиратку. И вообще ни на кого не похожа. Просто женщина, просто боится за жизнь моряка. Что с нее взять? Главное, вроде допила стакан, словам его улыбнулась слабо, и старик и за собой заметил, что улыбается. Улыбается, глядя рисунок камня на стойке. Слишком довольная для человека, занятого мыслями про то, выживет ли тот человек. Старик поднял глаза. Утешая гостью, не глядел на входные двери, а меж тем фигура человека, о котором они говорили, показалась там силуэтом. — Кто доживет до ста лет, йой? — спросили от входа. Старик хлопнул в ладоши: что Феникс здесь, значит ровно то, что он сказал. — Вот, кстати, и он, — отчего-то обрадовавшись, заверил девицу, улыбающуюся у бара, Валет. — Феникс. Не знал, что ты вернулся. Как ты вовремя, — улыбнулся он. Марко прошел к стойке. — Снова с кораблем? — Нет, йой. Они еще в море, — Марко остановился сбоку от женщины, Валет подал ему стакан виски. Раз уж он наливает приличным людям, то Марко следует налить первому. Старик поглядел на девицу. Сидела, не оглядываясь. Испугалась что ли? Может, не нужно было ей говорить, что он человек йонко. — Скажи, Марко, могу попросить об услуге? — Марко, забравший стакан, поглядел на него с отзывчивым вопросом в выражении лица. Девочка тоже подняла взгляд. — Там наверху мужик с дырой в животе. Не знаю, что случилось, но парню откровенно говоря нужно чудо, чтобы выкарабкаться. Марко покачал головой. Поглядел на гостью. Та болтала подтаявший лед в стакане с видом почти загадочным. — Твой человек, йой? — вопрос этот предназначался ей. — Мой, — сказала она. — Кстати, не видел твоего корабля. — Мы конфисковали другой, — сказала она. — Чтобы воды не мутить. Старик смотрел на них двоих озадаченно. Говорили не просто как знакомые. Говорили на равных. Девица-то Феникса знала — и хорошо. — Харута сказал, ты здесь по головы. — Еще сказал, что ты втянешь меня в свои дела. Видимо, был прав оба раза, — улыбнулась она. Марко усмехнулся. Старик поймал себя на том, что хлопает глазами, и прекратил. Хотя разговор между ними продолжал удивлять. — Я не могу отчалить, пока старшине не станет легче. Марко в ответ на ее слова качал головой задумчиво. — Тебе будут нужны все твои люди, полагаю, йой. — Марко закатал рукава. Она вскинула брови. — Дыра в животе, говоришь, — повернулся он к старику. Тот закивал, оглядел их обоих. — Да. Семь с половиной часов назад, — сказала она, поглядев на часы. — Мой врач пророчил ему смерть на этом горизонте, но вроде смог зашить. — Не самый худший вариант, йой, — сказал Марко. Посмотрел на гостью. — Помнишь тот трюк на Моби дике? Когда ты была ранена. На его ладони вспыхнуло пламя, видимо, в напоминание событий, и он указал голубыми языками куда-то ей на плечо. Она покачала головой утвердительно. Они, не сговариваясь, ушли на второй этаж. Старик убрал со стола пустые стаканы.