Голова трещала по швам. Гермионе так и не удалось нормально выспаться: она полночи проворочалась в постели, ведомая какими-то странными мыслями о Малфое. Ей не было стыдно и не за что было чувствовать свою вину. Только не перед ним. Он слишком легко отделался, хотя и совершенно неожиданным способом. За вчерашний вечер Грейнджер вымыла руки более семи раз. Ей постоянно казалось, что на пальцах остался запах крови невинных, которая пропитала кожу, волосы и даже мысли бывшего пожирателя.
Глупо и похоже на паранойю. Она прекрасно понимала, что это не так. Гермиона сама давала показания в его защиту и была осведомлена о подробностях его дела, но никак не могла себя пересилить. Ведьма знала, что каждому из присутствующих здесь слизеринцев дали второй шанс. Обоснованно и на определённых условиях. Но, осознавая мозгом безрассудство своего отношения, Грейнджер не могла заставить чувствовать к ним хоть что-то, кроме пренебрежения и отвращения. Возможно, она была паршивым человеком. Эгоистичным и неправильным. Но никто из них так и не сделал ничего, чтобы стать нормальным членом общества.
«Это уже лицемерие», — хмыкнула она, машинально взглянув на пальцы левой руки.
Но сердце всё равно дрогнуло.
У неё было достаточно поводов, чтобы злиться и ненавидеть их всех до единого, но ощутила она это только после смерти родителей. Это было несправедливо настолько, что хотелось рыдать и вопить во весь голос, сорвав глотку. Но этого не произошло. Только ярость, которая огромным комом скопилась внутри, требуя выхода. Где-то глубоко в сознании трепыхались частицы тоски и боли, похороненные под тяжёлой плитой гнева.
Негромкое мычание Полумны сквозь сон с кровати напротив напомнило, что Гермиона в комнате не одна. Джинни, по мало известным науке причинам, встала с первыми лучами солнца и удалилась в неизвестном направлении. У неё вообще был очень странный распорядок дня: она могла полночи провести за какими-то мутными разговорами, а затем проснуться ещё до первой зари и, как ни в чём не бывало, начать утро с кофе с коньяком. Но без кофе.
Очередной сонный полустон с кровати Лавгуд разнёсся тугой болью внутри черепа, словно изнутри его ковыряли ложкой, пытаясь проложить путь наружу. Однозначно нужно было что-то от головы, но маленькая ушастая лисичка после негромкой просьбы не появилась. Возможно, у фамильяров были более серьезные дела, нежели следить за нерадивыми пациентами, которые даже не признавали, что у них есть проблемы, и всеми силами только наводили вокруг себя хаос. Гермиона негромко выдохнула и решила выйти из комнаты, чтобы не тревожить спящее царство одной задницы, которая явно нашла приключения минувшей ночью.
Как только дверь распахнулась, послышалась неосторожная громкая возня: судя по звуковому сопровождению, мебель ходила ходуном, а внезапный треск и вовсе заставил содрогнуться. Грейнджер поморщилась. Уизли вряд ли бы устроила подобную потасовку — слишком расслабленная мадам, а собственную причастность дедукция иронично исключила. Следовательно, это были чисто мужские разборки, хотя и совсем странные. Гермиона привыкла, что молодые люди ведут себя куда громче при выяснении отношений.
— Ну сколько можно… — раздосадованный голос Теодора встретил её, как только она вышла из-за угла.
Дебош оказался интереснее, чем она могла предположить. В зоне общей гостиной раскинулась настоящая драма, неподвластная ментальному восприятию: оранжево-чёрные клубы дыма то и дело сплетались с песчано-белыми, сталкиваясь, смешиваясь и разлетаясь вновь. Фамильяры периодически частично обращались в свои животные формы, издавая какие-то малоприятные звуки, сметая всё, что случайно вставало на их пути. Не сказать, что это было похоже на драку, больше напоминало ссору женатой пары — много мелких разрушений и какие-то невнятные визги. Было не совсем понятно, стал Нотт случайным свидетелем или виновником, но когда рядом с ним рухнула ваза, то его терпению пришел конец.
— Твою мать! — изрядно повышая тон, рявкнул он, отчего оба духа зависли. — Я не знаю кто виноват, но какого хрена?!
Оранжево-чёрная вуаль сконцентрировалась у его ноги, материализовываясь в пушистом виде. Красная панда обхватила его ногу, возмущённо пища и дëргая штанину, будто пытаясь жаловаться. Золотые пески собрались в небольшую ушастую лисицу, которая, чуть прижавшись к полу, грозно зашипела, оскалившись.
— Воу-воу, мадемуазель, остановитесь, — выставляя ладони вперед, Теодор непроизвольно сделал шаг назад. Комок меха обхватил его ногу всеми четырьмя лапами. — Давайте просто уладим этот конфликт, — он вдохнул воздух сквозь зубы, опустив взгляд на Лима. — Давай ты хотя бы когти не будешь выпускать, пока я пытаюсь договориться с твоей женщиной, — фенек только зарычал в ответ. — Ладно-ладно, никакой «его женщины», очень самодостаточно, моё уважение.
Непроизвольная улыбка наползла на лицо, когда Нотт начал опускать руки, вещая какую-то чепуху о мире во всем мире, оглядывая беспорядок вокруг. Он сосредоточенно кивал, пока золотисто-белая лисичка что-то пищала в ответ. А когда красная панда начала издавать недовольные урчащие звуки из-за его ноги, то и вовсе шикнул.
— Я очень извиняюсь за своего друга, — пытаясь подобрать слова как можно корректнее для данной ситуации, Теодор неловко потёр шею, — если мы можем как-то загладить его вину…
— Рия, — вставила Грейнджер, видя, как он судорожно пытается найти обращение.
Он обернулся, зависнув на несколько мгновений на лице Гермионы, а затем через силу обернулся к участникам скандала.
— Рия, чтобы он не сделал, — приподнимая ногу с болтающейся на ней пандой, Нотт как-то нервно потер ладони, сложив их вместе. — Я обещаю, что такого больше не повторится.
Лисичка напротив напряжённо села, склонив голову на бок, и повисла многозначительная пауза. Решив, что всё самое любопытное закончилось, Гермиона подошла к холодильнику, достав кувшин с тыквенным соком. Открыв шкафчик и взяв стакан, она потёрла лоб от тянущей боли, вновь проявившейся в лобной доле головы. Налив в стакан сок, Грейнджер развернулась обратно к гнетущему молчанию. Фенек всё ещё испытующе и неотрывно смотрел на панду, а та делала вид, что слишком сильно любит обнимать мужскую голень.
— Лииим, — многозначительно протянул Теодор, взглянув на него через плечо. — Ты что-то взял?
Вместо ответа фамильяр невинно уткнулся мордочкой в штанину, пряча нос в складках ткани. Нотт устало выдохнул, опуская плечи, и поджал губы. Песчано-золотистая лисичка чуть приподняла мордочку с победным видом. Гермиона, которая завороженно следила за всем этим представлением, прислонилась бёдрами к столешнице, решив досмотреть спектакль.
— Отдай, — терпеливо попросил Теодор, покачав головой.
Дух нехотя отстранился. Гермионе даже показалось, что она увидела проблески вины на звериной мордашке, чего быть совершенно не могло. Красная панда встала на четыре лапы и направилась куда-то в сторону мужской комнаты. Проводив его взглядом, Грейнджер наконец-то вспомнила про стакан в своей руке и сделала пару глотков. Несмотря на то, что она в упор не видела оставшегося в гостиной Нотта, всё равно чувствовала, как по телу скользит его осторожный взгляд — мягкий и ненавязчивый.
От резкого хлопка дверью Гермиона вздрогнула, а вслед за шумом в коридоре появилась красная панда, несущая какой-то предмет в зубах. Фамильяр занял прежнее место, положив перед собой какую-то жëлто-лимонную тряпочку, в которой Грейнджер не с первого раза признала маленькое полотенце для рук.
— То есть из-за этого весь скандал? — поднимая брови, удивлённо выпалил Теодор. — Мерлин, если бы ты взял его в нашей ванной комнате, то никто бы даже не заметил…
Лим обиженно разложил вещицу перед собой и, аккуратно разглаживая лапками махровые складки, принялся тереться об него мордочкой, а затем и вовсе попытался это сделать всем телом. Гермиона улыбнулась настолько широко, что скулы начали болеть, а вот фенёк явно не оценил такое обращение с имуществом. Нотт изумленно приоткрыл рот, опускаясь на корточки и склоняя голову на бок.
— Нельзя сталкерить за девочками, — почти шепотом проговорил Теодор. — Даже если очень хочется, я же терплю.
Чуть не поперхнувшись соком от такого признания, Грейнджер с шумом выдохнула, пытаясь унять раздражение, прокатившееся по горлу. Нотт только двусмысленно улыбнулся, не поднимая взгляд. Однако Гермиона предпочла притвориться полной идиоткой и просто пропустить намёк мимо ушей. Но её взгляд был слишком грубым приёмом, хотя и лестным. Всё в духе Слизерина. Она непроизвольно закатила глаза, надувая щёки.
— И неплохо было бы извиниться, — с лёгким укором отметил Теодор, когда Лим подтащил полотенце, нехотя отдавая его.
Фамильяр взглянул на волшебника с очевидным неудовольствием, но всё-таки погладил кончик пушистого песочного хвоста. Накрыв им найденную вещицу, которая мгновенно исчезла, Рия только недовольно фыркнула и, развернувшись, направилась к женской комнате, растворяясь на полпути. Красная панда раздосадовано плюхнулась на пол, расплываясь цветастой лужицей. Теодор сочувствующе поджал губы, а затем окинул взглядом бардак, оставшийся после бытовой потасовки, и обречённо откинул голову назад.
«А Малфой бы, наверняка…» — мысль оборвалась от того, как сильно сдавило виски, а ладони разжались, машинально потянувшись к источнику боли.
Уши заложило, а перед глазами поплыли белые пятна, и Грейнджер зажмурилась. Сквозь пелену, накрывшую разум, она услышала, как стекло зазвенело, встретившись с твёрдой поверхностью пола. Одновременно с тем, как холодные подушечки пальцев коснулись лица, на щиколотку брызнули капли сока, а звон от стекла расколол мозг на двое. Вспышка внезапных ощущений прошла точно так же, как и возникла, но недомогание отразилось на чувстве пространства. Чуть пошатнувшись, Гермиона оступилась, оперевшись ладонью на столешницу, и наступила на осколки, лежащие где-то под ногами.
— А я думал, у вас только Джинни пьющая, — многозначительный тон прорезался сквозь вуаль помутнения в тот момент, когда Грейнджер начала возвращаться в реальность.
— Не трогай меня! — истерично повышая голос, взвизгнула она, когда ощутила на своём теле чужие руки. — Поставь на место!
Ощутив под пятой точкой мягкую поверхность дивана, ведьма судорожно отпихнула от себя незваного помощника. Все мысли в голове перемешались. Оглядывая Теодора снизу вверх, она заметила, как парень поморщился, утирая тыльной стороной ладони рот.
— Ну, допустим, — облизнув проступившую каплю крови, он усмехнулся. — Хотя бы не во время каждой встречи мне перепадает.
— Тебя никто не просил о помощи, — буркнула Грейнджер, ощущая, как острая ноющая боль в ноге отвлекает от тянущей головной.
— Ну да, — согласно кивнул Нотт, делая несколько шагов назад, — было бы лучше, если бы ты дальше продолжила плясать на осколках.
Она насупилась, пытаясь выровнять своё дыхание. А когда Теодор просто развернулся и вышел из гостиной, то и вовсе почувствовала себя некомфортно. Сомнительный джентльменский поступок закончился стандартным слизеринским самодовольным прощанием. Мышцы ноги сократились, и неприятная пульсация в стопе усилилась. Гермиона непроизвольно скривилась, дëрнув ногой, и тяжело выдохнула. Она придвинулась ближе к краю дивана, коснувшись неповреждëнной ногой пола.
— Я же сказал: не дëргайся, — невнятно проговорил Нотт, возвращаясь в гостиную.
✁ - - - - - - - - - - -
Выписка из личного дела пациента №11245/Аd-60-64
Девиации: Регулярные кратковременные приступы тревоги и страха, стойкое негативное восприятие себя, дезадаптивные поведенческие реакции, селфхарм(не подтверждён).
Раздражитель: Отрицание целостности личности
Уровень социальной адаптации: Низкий
Уровень опасности: Средний
- - - - - - - - - - - - -
Он положил недалеко от неё бумажные полотенца и пару пузырьков без этикеток и выплюнул изо рта упаковку с бинтами. Затем, не проронив ни слова, он переместился к шкафу с посудой. Взяв первую попавшуюся под руку кружку, Теодор налил в неё воду, бросил туда что-то, и вновь подошёл к Грейнджер. Он сунул ей в руки ёмкость с пенящейся зеленоватой жидкостью и принялся снимать упаковку с бинта, невзирая на замешательство Гермионы. Взглянув на мутную шипящую жижу, она вопросительно выгнула бровь.
— Если бы я хотел тебя отравить, то вряд ли бы делал это сам, — снисходительно улыбнулся Нотт. — Я бы нанял психа и пошел организовывать себе алиби.
— Звучит неубедительно, — хмыкнула она.
— Надеялся, что ты не заметишь, — пожал плечами Теодор. — В любом случае, вряд ли ты решила устроить пляски из-за отсутствия острых ощущений.
Отпив глоток, Грейнджер поморщилась. Отдавало неприятной горечью, хотя и пахло не так уж плохо. Напоминало ромашку. Напряжение ещё не успело пройти до конца, как настырный спасатель сел рядом и притянул её колено к себе. Брезгливо дëрнувшись, Гермиона мотнула головой и попыталась избавиться от нежелательных касаний.
— Так, — удерживая её ногу за щиколотку, чуть серьезнее протянул он. — Мне будет очень неудобно тебя насиловать, если ты будешь истекать кровью. — Нотт даже не пытался уловить эмоции в её расширяющихся глазах. — Весь этот беспорядок, мазня тут и там…
Грейнджер оцепенела, забыв, что нужно проглотить жидкость во рту. А Теодор спокойно положил на своё колено её ногу и начал скрупулёзно доставать осколки. Его, кажется, не смущала ни та дикость, которую он произнёс, ни её шок.
— Блейз часто мучается от головных болей, — выкладывая небольшой осколок на сухую белую салфетку, протянул Нотт. — Он тоже паршиво спит, поэтому всегда таскает с собой эти таблетки, — он закусил нижнюю губу втягивая воздух сквозь зубы, и прищурился, рассматривая кожу. — А ты выглядела ничуть не лучше чем он, только с пеной у рта тумбочку не рвалась передвинуть.
— И ты его тоже изнасилованием успокаиваешь? — раздражённо хмыкнула Гермиона.
— Ну, обычно после приёма этой мути он засыпает в течение часа, — стирая несколько струек крови, Теодор потянулся за одним из флаконов. — А лучшего способа реализовать свои фантазии я пока не придумал.
— Какие-то нездоровые фантазии — трогать ноги друга, — чувствуя, как внутреннее бешенство понемногу сходит на нет, буркнула она.
— Ты бы видела его пяточки, — мечтательно протянул он, вдыхая неоправданно глубоко. — Там такой контраст цветов.
Нахмурив лоб, Гермиона не стала отвечать: ещё не хватало разбираться, серьезно он говорит или просто плохо шутит. Она в принципе не особо понимала мужскую тягу к юмору, основанному на сомнении в ориентации, но, как правило, чем ближе было их взаимодействие, тем глобальнее становились подобные унижения. Да и в общем его поведение анализировать не было никакой нужды. По женским соображениям, это не являлось простой любезностью или сопереживанием, а скорее было преувеличенной демонстрацией фиктивной заботы.
— А бинты и бадьян, — поджав губы, когда знакомая жидкость зашипела на коже, выдавила Гермиона, — нужны, чтобы ему мягче спалось.
— Не у всех есть волшебные палочки для уничтожения противников литературой, —усмехнувшись, Теодор стёр растекающиеся капли. — Иногда так случается, что тебе ломают нос за слишком сильный визуальный интерес.
— Не всем нравится такое внимание, — допив содержимое кружки, Грейнджер склонилась ближе к повреждению, чтобы взглянуть на труды вынужденного соратника.
— Скажи, какого рода внимание тебе нравится, и мне не придется хранить твоё фото под подушкой, — склоняя голову на бок, он посмотрел на неё в упор, чем вызвал мелкую дрожь вдоль позвоночника.
— Ты этого не делаешь, — сморщив нос, буркнула она.
— Но мог бы, — его пальцы аккуратно легли на кожу чуть выше щиколотки, а вторая рука — на диван, чуть правее девичьего бедра.
— Нет, — подаваясь назад от того, что он оказался слишком близко к её лицу, выдавила Гермиона. — Даже не думай об этом.
— А я попробую, — с абсолютным равнодушием возвращаясь к ранам на стопе, бросил Теодор. — Ты ведь не сможешь мне запретить.
