Заклинатель

Так как выбор направления, куда следует отправиться, был обширен до бесконечности — любой путь мог принести как удачу, так и новые испытания, — раздумывать долго не имело смысла, и Вэй Усянь, взяв ребенка на руки, продолжил путь в прежнем направлении, разумно предположив, что нужно просто уйти подальше оттуда, где бегали злые псы. Пусть они уже и не вызывали былого страха, но и встречаться с ними снова не было ни малейшего желания. Мысль о том, что он у кого-то, кому было написано письмо от Альбуса Дамблдора, крадет ребенка, несколько раз возвращалась к Вэй Усяню, но после очередного круга тщательных размышлений приводила к одному и тому же выводу — он спасает мальчика, хоть и сам пока не знает еще, от чего именно. Да и чары на записке уже сделали свое дело, объединив его судьбу с судьбой малыша. Связать появление укутанного в одеяло ребенка на улице среди ночи с грохотом мотоцикла и действиями каких-то людей, способных погасить, а затем зажечь все фонари на улице, оказалось очень просто, особенно после чтения послания. Если бы это было не так, то, Вэй Усянь был твердо в этом уверен, высшие силы ему не позволили бы их увидеть, пускай и издали. Ничего в мире не происходит просто так, все, с чем мы сталкиваемся, обязательно влияет на нашу жизнь, даже если мы этого и не осознаем, — в этом ему пришлось убедиться на собственном опыте, порой очень трудном и горьком, с болезненными расставаниями, невосполнимыми потерями и кровоточащими ранами на сердце. Он расстался с названным братом, обвинившим, к сожалению, не без причин, в смерти его семьи. Расстался с близким другом, не одобрявшим его выбор пути в колдовстве, но все равно всегда посильно поддерживавшим его. Он не смог защитить понадеявшихся на него невинных людей от несправедливого преследования, а его помощь им в итоге все равно обернулась для них катастрофой — для всех, даже для малышей, таких, как этот Гарри на его руках. И вот судьба снова дала ему шанс исправить чью-то несправедливость — после основательных размышлений в этом не имелось ни малейшего сомнения, — и Вэй Усянь без ропота готов был принять этот вызов и идти до конца, жертвуя всем, что имел, даже собственной жизнью. Привычный к долгой ходьбе, Вэй Усянь даже с ребенком на руках к рассвету не только выбрался за пределы городка, оказавшегося не таким и большим (а может, ему просто повезло, что все произошло на окраине), но и успел миновать какую-то маленькую деревеньку, а затем еще и углубиться в лес, не очень густой, но, похоже, и не слишком посещаемый людьми. Под высокими деревьями все заросло подлеском, в котором было легко устроить примитивный шалаш, защищавший от ветра и дождя. По пути, мысленно извинившись перед хозяевами самого зажиточно выглядевшего дома в деревне, Вэй Усянь стащил с неохраняемого двора старый мешок, в который запихнул кое-что из сохнувших прямо на заборе вещей, кастрюлю, чашку с отбитой ручкой и старый мятый чайник, найденные под стеной сарая. Осторожно проверив сарай, добавил в мешок немного зерна, завернутого в тряпку, и несколько брюкв. Отойдя от поселения к лесу и с трудом дотащив туда мешок (искать амулет облегчения веса было недосуг), с помощью волшебной флейты призвал из деревни пару сонных кур, которым тут же свернул шеи, чтобы они не подняли шум, и отправил их к остальной своей добыче. Осознав, что вещи сильно затруднят передвижение, а небо к тому моменту, ранее освещаемое взошедшей ближе к утру луной, уже начало светлеть понемногу в преддверии рассвета, Вэй Усянь, прижимая к себе спящего Гарри, решился проверить, сработают ли и другие его способности, доступные лишь идущим по Темному пути. Взяв всего несколько особенных нот на Чэньцин, он с удовлетворением убедился, что сила подчиняется ему в полной мере. Быстро сориентировавшись в ощущениях, помогавших определиться с доступным ему материалом для оживления, он выбрал в помощники старого лиса. Судя по всему, тот находился не слишком далеко, вернее то, что от него осталось. При таких условиях было легко подчинить дух недавно умершего животного, тем самым даря ему псевдожизнь с помощью заклинательской мелодии, тщательно исполненной на флейте. Вэй Усяню не нужна была толпа скелетов и трупов с душком в сопровождающие, достаточно одного крепкого животного, к тому же такого, которого не испугается маленький ребенок, если вдруг увидит его. Пока возвращенный к особенной жизни лис, подчиненный воле заклинателя, добирался к ним из чащи, Вэй Усянь достал из зачарованного мешочка вырезанную из бумаги фигурку человечка — он в свое время зачаровал много таких бытовых талисманов на разные случаи жизни. Убедившись, что знак на фигурке обещает уменьшить вес чего бы то ни было, делая его в десять раз легче, он прилепил амулет на мешок с позаимствованными в деревне вещами и активировал его. Вынырнувший из ближайших кустов лис оказался довольно крупным, а его шерсть не выглядела облезлой, собственно, как Вэй Усянь и надеялся, полагаясь на полученную информацию от своего колдовства. Лис тут же схватил мешок в зубы и потрусил рядом с хозяином, время от времени останавливаясь, чтобы получше перехватить неудобную поклажу, постоянно норовившую волочиться по земле и цепляться за ветки кустов. Видя это, Вэй Усянь подумал, что на этот раз не очень удачно выбрал помощника, упустив из внимания, что лисы относительно низкие по природе, и нужно бы придумать заклинание для уменьшения объема — менять помощника на более крупного, а следовательно, и более заметного, не хотелось. Разумеется, можно призвать кучу костей и соорудить из них создание нужных параметров, но на это, во-первых, не имелось времени, так как такая работа требует тщательного подхода, а во-вторых, нельзя было испугать Гарри. Позже потихоньку мальчик привыкнет к способностям своего неожиданного опекуна, но сначала следовало убедить его в том, что он находится под надежной защитой. Углубившись в чащу, Вэй Усянь возле небольшого ручейка, струившегося между серых камней, быстро из веток соорудил подобие временного жилища, где они могли бы отдохнуть день-другой, рядом устроил очаг, а лиса отправил следить за окрестностями, чтобы к ним не подобрался незамеченным ни человек, ни зверь. Уложив Гарри в шалаше на куче сухих листьев и укрыв прихваченными из деревни одеждами, Вэй Усянь быстро почистил в ручье добытую посуду и принялся за приготовление еды. Спустя совсем немного времени над огнем в кастрюле бодро булькала каша из толченого зерна — пусть она и была без соли, мяса и масла, но вполне способна насытить голодный желудок. Радовало, что ребенок был уже достаточно большим, чтобы ему не требовалось материнское молоко. Пока на скорую руку готовилась еда, Вэй Усянь ощипал и разделал кур: одну он зажарит над огнем к обеду, а вторую, укутав в листья и перевязав молодыми гибкими веточками, спрятал в мешок, предварительно снабдив талисманом сохранности и охлаждения. Затем озаботился посудой для еды: сделал из коры пару подобий мисок и выстрогал из дерева палочки себе и ложку для Гарри. Стоило в воздухе запахнуть готовой кашей, как проснулся Гарри и тут же попытался выползти из кокона одежд. — Не спеши, малыш. На улице холодно, а ты почти раздет, — остановил его Вэй Усянь и решил пожертвовать еще одним согревающим талисманом — до ночи он зачарует еще несколько, а сейчас нельзя было допустить, чтобы ребенок простыл. — Вот теперь можно встать, — приговаривая, он порылся в куче тряпья, выуживая позаимствованную в деревне детскую курточку — та была далеко не новой и явно великоватой Гарри, но другой пока у них не имелось, зато ее длина оказалась такой, что закрывала и ноги до самой земли. — Надо что-то придумать с обувью, — тихо проговорил Вэй Усянь, — а пока тебя придется носить на руках. — Хочешь есть? — с улыбкой спросил он, заметив, что Гарри выразительно потягивает носом и едва не облизывается. — Я тоже проголодался. Посиди здесь в тепле, а я насыплю нам каши. Вэй Усянь с удивлением отметил, как Гарри с удовольствием уплетает пресную кашу, и подумал, что тот, видимо, не был избалован разносолами, и сделал напрашивавшийся вывод, что, скорее всего, его родители не имели достаточно средств. Откуда ему было знать, что мать Гарри лучше разбиралась в боевых чарах, чем в бытовых, а вкусно готовить она так и не успела научиться до своей гибели. Но это и не являлось важной информацией на данный момент — главное, ребенок не капризничал и ел то, что дали, с удовольствием запивая чаем на травах, собранных рядом в лесу. После еды пришлось развлекать Гарри. Вэй Усянь показал ему зачарованного бумажного человечка, умевшего бегать и прятаться по воле заклинателя, а также наскоро вырезал из толстой ветки утенка и кролика, чем занял малыша еще на какое-то время. Но потом Гарри начал хмуриться, игра потеряла для него интерес, и он расхныкался, повторяя: — Мама… Мама… Гая… хнык… Этого следовало ожидать — рано или поздно маленький ребенок должен был вспомнить мать. Вэй Усянь взял Гарри на руки и, прижав к себе, принялся шептать утешения, но это мало помогало, и тот начал плакать. Тогда на помощь пришла Чэньцин и ее приятная мелодия колыбельной, которую Вэй Усянь когда-то наигрывал для детей на горе Луань Цзан, когда носил звание Старейшины Илина — местечка, где скрывались невинные преследуемые люди, которых он пытался защитить. Воспоминания болезненно сжимали сердце, но Вэй Усянь продолжал играть, успокаивая своего нового подопечного волшебной мелодией. И Гарри уснул. Вэй Усянь наконец-то смог спокойно переключиться на размышления, до этого ему некогда было отвлекаться — его внимания требовали более неотложные дела. Следовало основательно продумать дальнейшие действия, а заодно разобраться, почему от оставленных собачьими зубами ран на личике Гарри всего за несколько часов остались лишь небольшие отметины. Он еще ночью догадался, что ребенок не так прост, а теперь хотел бы выяснить, с чем ему предстоит столкнуться. В его мире идущие по пути совершенствования тела и духа тоже самоисцелялись, если травмы были незначительными, но при серьезных ранениях им требовался лекарь. А вот дети такого не умели, потому что их духовная сила была слишком слабой для этого. Видимо, в этом мире было иначе. — Так кто ты такой, Гарри Поттер? — прошептал Вэй Усянь и положил руку на грудь обиженно скривившемуся во сне ребенку, намереваясь его успокаивающе погладить. И вдруг… Что-то теплое и мягкое, как спинка маленького кролика, толкнулось в ладонь Вэй Усяня. Все еще не веря в догадку, он снова и снова водил рукой над Гарри, но в конце концов должен был признать, что тот обладал начавшим свое формирование Золотым ядром — средоточием духовной силы, позволяющей творить волшебство, применять чары и использовать свою магию иными способами. — Так ты маленький заклинатель? — улыбка Вэй Усяня могла растопить лед любого сердца, прогнать плохое расположение духа и настроить на позитивный лад даже самого отъявленного скептика. Он неосознанно провел рукой по своей груди и едва не подскочил на месте — лишь спящий ребенок удержал его от этого. Он почувствовал жар полноценного мощного Золотого ядра — его Золотого ядра, того, которое он когда-то отдал названному брату Цзян Чэну, трагически потерявшему свое. Именно тот его благородный и бескорыстный поступок в итоге и стал решающим при переходе на Темный путь. У Вэй Усяня просто не было иного выхода, как освоить новые способы извлечения силы из окружающей среды, если он хотел и в будущем пользоваться умениями заклинателя. — В этом мире у меня снова есть Золотое ядро, — благоговейно прошептал он, светясь от счастья, потому что и не надеялся когда-нибудь снова ощутить этот божественный жар в своем теле. — Как же я не понял этого раньше? Похоже, вся эта ситуация с попаданием сюда и спасением Гарри выбила меня из колеи гораздо сильнее, чем казалось на первый взгляд, — Вэй Усянь хмыкнул, но не перестал улыбаться. — Значит, здесь я смогу пользоваться знаниями и Светлого, и Темного пути. Это намного облегчит нам жизнь. Можно будет не слишком демонстрировать особые умения. Хотя… Не исключено, что здесь все совсем по-другому. Надо как-то разузнать. Почему-то таких сведений у меня нет, — он вспомнил, как ночью непонятные знания возникли в его голове, заставив помучиться от нещадной боли. Вэй Усянь, не рискуя отпускать с рук Гарри, осторожно пристроил над костром ранее ощипанную и выпотрошенную курицу, чтобы она потихоньку начала жариться, а сам все думал и думал, строя планы на любой случай и прикидывая, как влиться в жизнь общества этого мира, — все же он не собирался все время прятаться в лесу. К тому же кое-какие базовые знания этой реальности к этому моменту уже неплохо усвоились им, и он наделся, что не будет выглядеть идиотом, когда встретится с людьми. — Так… И еще одно… Гарри Поттер, — тихонько обратился он к спящему ребенку, — твои родители дали тебе это имя, но другим не стоит его пока знать. Это правило моего мира, и я просто уверен, что оно не навредит и здесь. Тебе нужно второе имя для использования в обществе, к тому же такое, чтобы ко мне было меньше вопросов. Поэтому фамилию дам свою — Вэй. Она означает призрак, так что должна помочь, ведь, чувствую, нам, скорее всего, предстоит прятаться. По крайней мере, до поры до времени. А имя… Как насчет — Лин? Ты же хочешь подняться выше всех жизненных неурядиц? Стать независимым и сильным? Тебе оно нравится? — Гарри, словно в ответ на заданный вопрос, улыбнулся во сне. — Вот и договорились. Будешь привыкать к новому имени. Отныне твое имя в быту — Вэй Лин. Ты теперь мой племянник. Запомнил? — малыш причмокнул губами, вызывая у Вэй Усяня прилив нежности, словно тот и впрямь был его племянником, сыном шидзе — названной старшей сестры, оставшимся в другом мире. Вечер, ночь и следующий день Вэй Усянь и Вэй Лин провели на том же месте, привыкая друг к другу. Один спал, ел и игрался, а другой присматривался к привычкам своего маленького подопечного, приучал его к новому имени и потихоньку светлыми силами зачаровывал талисманы — благо специальной бумаги в безразмерном мешочке Цянькунь было много. Утро третьего дня началось с неожиданностей, к тому же с первого взгляда сложно сказать, насколько опасных. Солнце едва появилось из-за горизонта, как Вэй Усяня разбудил сигнал от лиса — охранный периметр пересек неизвестный человек. Гость был один, и он точно заметил неживого стража, потому что, похоже, обездвижил его и теперь нес прямо к кострищу — все это Вэй Усянь определил благодаря собственному дару магистра Темного пути, по сути, изобретенного и развитого им самим.