Не присылай мне роз

ГЛАВА 20. Семейные привилегии 12 июня 1989 года Марсель, 1 округ, бульвар Либерасьон 3 — холостяцкая квартира братьев Колонна Все тело Руди, включая член, было налито ленью и сладко ныло; и судя по Анхелю, бессильно распластавшемуся на нем во всем великолепии своей наготы, его самочувствие было точно таким же. После обоюдных безумств прошедшей ночи даже глаза открыть не было сил, но Руди все-таки сделал над собой усилие и… ощутил себя рыбой, попавшей в плотную сеть. Шелковистые пряди волос любовника опутывали его лицо, шею и плечи, вплетались в темную гриву, как золотая арабская вязь. Рука Анхеля нащупала руку Руди и крепко сжала ее… он сейчас же перехватил кисть любовника, пожал в ответ, погладил и переплел его пальцы со своими. Анхель пошевелился и, еще не совсем сознавая, где находится, сонно пробормотал: — Еще пять минут, пожалуйста… — Да хоть пятьдесят пять… они все твои, мой спящий красавец… — шепнул Руди прямо в золотистые пряди и блаженно улыбнулся: — Все дела на сегодня я отменил. Мы достаточно потрудились с тобой вчера днем и… ночью тоже, чем заслужили целый день отдыха. Предлагаю посвятить его друг другу… Он ждал какой-нибудь шуточки в стиле Анхеля (за десять дней близкого общения уже научился распознавать в певучих почтительных речах замаскированную иронию и не путать ее с выражениями искреннего чувства) — что-нибудь вроде: «Твоя щедрость подобна звездному дождю, о мой падишах!» — но, к его удивлению, Анхель даже не сказал спасибо. Просто уткнулся лбом ему в плечо и моментально заснул снова, заснул так крепко, что Руди потерял надежду расшевелить любовника в ближайшие полчаса. «Да и зачем?» — шепнули ему собственная лень и приятная ломота в мышцах… — Ах, вот ты как! Ленивый джинн!.. А утренний минет?.. — для порядка он все-таки потормошил Анхеля, но без малейшего успеха. — Ну… ладно… это подождет… одобряю твой выбор… ты даже спать умеешь так соблазнительно, что устоять невозможно! Следуя благому примеру своего джинна, он устроился рядом с ним еще удобнее и уютнее. Долгий сон с любовником, да еще во взаимных тесных объятиях, был совершенно новым опытом для Руди. Чем-то небывалым… В той разгульной жизни, которую он вел до появления Анхеля, даже самый классный и бурный секс завершался выставлением из постели всех лишних. Будь то мальчики или девочки — все топали за дверь, и Руди, как сытый лев, занимал собой все царское ложе. С Анхелем они уже засыпали и просыпались вместе, еще в Париже, но обычно по утрам любовник первым выскальзывал из объятий и, оставляя Руди досматривать сны, отправлялся в душ, а потом — на кухню, варить свой потрясающий кофе по-арабски и жарить не менее потрясающий омлет… В марсельской квартире близкое соседство брата и утренние хлопоты прислуги на кухне не способствовали продолжению эксперимента по совместному сну. Отчасти из-за этого Руди и поселил Анхеля отдельно от себя, в Ротонде. Другой причиной было желание доказать невольнику, что он — свободен… по крайней мере в границах дома. Приучить к мысли, что рабские привычки пора менять и оставлять в прошлом. В знак серьезности своих намерений уважать личное пространство, Руди и предоставил Анхелю отдельную спальню. Место у причала, как сказал бы яхтсмен. Вместе с тем Родольфо Колонна боролся за самого себя. За свои холостяцкие привычки и свободу. Самум был превосходным любовником, страстным и умелым, близость с ним пьянила, как дорогое вино — и привязывала, как наркотик. Руди приходилось слышать про сексуальную зависимость, и он боялся впасть в нее, если сблизится с Анхелем слишком тесно. Сон до утра в одной постели существенно повышал такой риск. В традициях семьи Колонна такая привилегия предоставлялась только законным супругам… Вот почему после бурной близости под душем, в гостиной или в постели, Руди, как хозяин дома, скрепя сердце, отправлял Анхеля в Ротонду, «отдохнуть до утра». И все бы ничего, но каждый раз вслед за золотоволосым джинном серой тенью утекал и мистер Марчелло… единственный член семьи, имеющий право спать на хозяйской кровати в любое время суток. И каждый раз Руди ревновал и злился на них обоих: на Анхеля — за безропотное подчинение, на кота — за проявление своеволия в выборе, с кем именно ему спать. Так или иначе, но до прошедшей ночи им удавалось поддерживать установленный распорядок … теперь же отношения разом перескочили через несколько ступеней и стали намного более интимными. Настолько интимными, что Руди покраснел при одном воспоминании… В Париже он сделал Анхелю минет в приступе любовной горячки — и поклялся самому себе, что это в первый и последний раз. За неделю в Марселе ему почти удалось поверить в «случайность» произошедшего, списав все это на действие алкоголя. Но… нынешней ночью это произошло снова. Причем, взаимно… и одновременно… и ему понравилось. Понравилось до такой степени, что он захотел немедленного продолжения, и позволил теплым и сильным пальцам Анхеля проникнуть в него сзади. Неглубоко и нежно… Эксперимент продлился совсем недолго, но не потому, что любовник сделал что-то неправильно — просто Руди накрыло настолько сильное возбуждение, что сердце разогналось, как гоночный катер… и он едва не отключился. Это уже было за гранью… и, чтобы восстановить пошатнувшийся статус кво, Руди немедленно подмял Анхеля под себя. Вошел в него одним рывком и отымел с бешеной страстью, заставив кричать и биться под ним, просить пощады, и… сдаться первым. Финал поединка для Руди был не менее громоподобным, он кончил так, как не кончал никогда в жизни, залив поверженного любовника семенем, точно Нептун — морской пеной. Любой другой, переживший подобную атаку, наверняка обозвал бы Руди психом или вовсе сбежал, скуля, как щенок… Анхель же на удивление быстро пришел в себя, повернулся к нему лицом, и обнял по-особенному — обвился, словно лоза или плющ вокруг колонны — и долго дарил жаркие, благодарные поцелуи… и еще что-то шептал по-арабски, заставляя сердце Руди таять, хотя он не понимал ни слова… Он не был уверен, что готов к подобным переменам. Прежде всего потому, что не знал, каковы на самом деле чувства Анхеля, и как далеко тот может зайти, если получит полную свободу действий… Но еще и потому, что сам уже ни в чем не был уверен — ни насчет собственных чувств, ни насчет планов на будущее. «Нет, никакое это не колдовство… и не помешательство… боюсь, прогноз для меня куда страшнее… Вито прав, от этого нет ни лекарства, ни спасения… и беда в том, что я уже не хочу ни лечиться, ни спасаться… не хочу никуда уезжать без тебя… и отпускать тебя тоже больше не хочу… Не хочу и все…» — Руди выскользнул из дремоты, принялся крепко обнимать и целовать спящего джинна, и, едва длинные ресницы поднялись, и глаза цвета сирени нежно взглянули на него, честно признался: — Не хочу уезжать в Анкону и Геную без тебя… не могу расстаться с тобой даже на пару часов, не то что на несколько дней… — Я тоже не хочу, чтобы ты уезжал… и мне страшно подумать о разлуке… — тихо ответил Анхель и, поймав руку Руди, прижал ее к своим губам… это не было формальным жестом, привычным почтением невольника к господину, но интимным признанием, посланием от сердца к сердцу. Руди осыпал поцелуями лицо любовника, нежно прикусывал мочки ушей и с особенным удовольствием поиграл с изящной серьгой из белого золота — единственным украшением, которое было подарено Анхелю не природой. — Значит, я беру тебя с собой… — найденное Руди простое решение оказалось самым верным: лицо Анхеля вспыхнуло от неподдельной радости, и на губах появилась такая редкая, но совершенно пленительная улыбка… но вдруг золотое сияние померкло, вернулась печаль — и словно в цветущем персиковом саду задул холодный мистраль… — Что? Что не так? — Руди, не понимая причины внезапной перемены настроения, сам разволновался и расстроился. — Контракт… — Что — контракт?! — Контракт… с агентством… Руди, ты не должен увозить меня за пределы Франции… и вообще-то, по правилам, должен вернуть меня им на то время, что уезжаешь… Любое напоминание о чертовой сделке выводило Родольфо из себя, и надо же было Анхелю сделать это снова, да еще в такой момент! Не сразу найдя приличные слова для ответа, Руди приподнялся на локте и навис над Анхелем: — Да эти… да я… нет, это ты с ума сошел, раз считаешь, что я должен или могу так поступить с тобой! Никуда я тебя не отдам, а своим контрактом пусть… подотрутся! Я им по контракту кто? Клиент! А клиент всегда прав! И они в курсе, что ты никакой не грум несуществующего коня, к которому якобы приставлен! Ты приставлен ко мне! Ты — мой! Мой персональный помощник! А это значит — я буду брать тебя с собой в поездки по всему миру! Нравится им это или нет, таковы мое желание и моя воля! И они не могут со своей стороны прервать контракт на этом основании, сами же его так составили! — Хаби (1), не гневайся, твой гнев вонзает в меня тысячу иголок… — любовник, как всегда, нашел умиротворяющие слова. — Но прошу тебя, будь же разумен… они способны доставить тебе много неприятностей, и даже за то, что ты позволяешь мне ходить без браслета, наверняка выкатят громадный штраф… — Эти твари не посмеют! Это я им выкачу иск за попытку прослушивания! И это мое дело, как сделать так, чтобы ты всегда был при мне! Мне не нужны для этого никакие технические средства! — Руди, послушай, ты их плохо знаешь, они всегда… — Хватит! — ладонь Руди властно запечатала Анхелю рот. — Если бы не ты, я был бы счастлив не узнавать о них вовсе! Не желаю, чтобы ты впредь упоминал этих ублюдков и этот ублюдский контракт, когда мы лежим в постели! Все! Забудь! Для тебя их нет! Я сам с ними разберусь! **** На кухне их поджидал приготовленный завтрак — и кошки, вышедшие приветствовать своих людей в расчете на дополнительное питание. Кофейника с горячим кофе не было, поскольку домработница братьев Колонна все понимала с первого раза и помнила, что кофе для синьора Родольфо теперь варит его секретарь. Анхель, не дожидаясь просьбы, сразу пошел к шкафу с кофейными принадлежностями, сопровождаемый старушкой Августиной. Марчелло с громким мяуканьем вскочил сперва на столик, где лежала свежая пресса, и, перемахнув оттуда на плечи Родольфо, конечно же рассыпал газеты, конверты и журналы по всему полу. — Ах ты, неуклюжий разбойник! — беззлобно пожурил кота Руди и, перешагивая через беспорядок, вдруг задержал взгляд на одной из обложек: — А это тут еще откуда? «Мадам Фигаро»… не припомню, чтобы я или Вито отдавали распоряжение выписать дамское приложение… наверное, Ольга забыла забрать… — он подобрал журнал с пола и усмехнулся, глядя на фото Розамунды Штальберг: — «Сильная женщина в страшном мире богатых мужчин»… Вот бесстыжая дрянь! Могу себе представить, что за вздор она там наболтала… — он пролистнул страницы до интервью, но прочел лишь несколько первых строк и наткнулся взглядом на фотографию с ним самим и Никколо Колонной. — Вот гнусные падальщики! И как они посмели втиснуть в эту гадость фото моего отца! — он взглянул еще раз на обложку: — А, ясно… номер сверстан месяц назад… Тогда тем более это уже мусор! — разом утратив всякий интерес к дальнейшему изучению откровений Розамунды, Руди брезгливо отправил глянец в общую кучу. Анхель успел двадцать раз обругать себя за то, что, вернувшись вчера с пробежки, был слишком погружен в личные переживания и оставил журнал на виду… вместе с тем он ничего не мог поделать с вновь разгоревшимися любопытством и ревностью. Руди отнюдь не выказывал расположения к Розамунде, но Анхель не мог забыть сцену в кабинете, свидетелем которой невольно стал, да и в интервью хватало намеков на особые отношения мадемуазель Штальберг с представителями семьи Колонна. Растирая пряности для кофе, он с беспечным видом поинтересовался: — Ты близко знаком с этой женщиной? Родольфо пересадил Марчелло на стол, подобрался к Анхелю, прижался к нему сзади всем телом и тихим, нарочито низким голосом выдохнул прямо в ухо: — Ревнуешь? — Да, и сильно. Довольный Руди наградил любовника поцелуем в шею и нежно куснул трапецию (2), в то время как пальцы нахально заигрывали с его сосками. — На ее счет можешь быть спокоен… Дело прошлое и… не из приятных. Из тех, от которых потом долго приходится отмываться. Анхель отодвинул в сторону ступку с кардамоном и повернулся к Руди лицом: — Значит, это правда — ты с ней спал. Но… почему, зачем? Руди удивился такому неожиданному проявлению любопытства к персоне Розамунды и немного ослабил объятия: — Да мало ли, с кем я спал до тебя! А… ты-то с чего вдруг возбудился на эту стервозу? Я ждал, что ты меня так о Сонье пытать будешь… Или… аааа, я понял — ты сунул нос в ее россказни и что-то там себе вообразил! Так? — Нет… — Что «нет»? Нет, не читал или нет, не вообразил? — Нет, ее россказни тут ни при чем. — А, значит все-таки читал… — Да. По своим… причинам. Что же до остального, мне хватило полминуты посозерцать вас рядом в твоем кабинете. Руди с возрастающим удивлением заметил, что Анхель вдруг залился краской — в точности как он сам, когда испытывал гнев или смущение. Но его куда больше поразило другое: — Вот это у тебя память на лица! И на все остальное тоже… Я уж и думать забыл о том визите, но ты… ну сколько ты там наблюдал дурацкую суету Розамунды вокруг меня? Едва ли минуту-другую, а как она тебе запомнилась! «Или ты ее просто узнал? Знаком с ней по… по своему прошлому? Нет, не может такого быть! Да у нее сплошные долги… последние несколько лет уж точно! И попросту нет денег оплатить даже месячный твой контракт!» — испытав острое отвращение к этой версии, Руди поспешно ее отмел, как совершенно нелепую. — А… ты можешь никогда больше не встречаться с ней? — Анхель проигнорировал все сказанное любовником, поскольку был сосредоточен совсем на другом. — Был бы рад вообще никогда не пересекаться с ней, но… пока не могу дать тебе такое обещание. — Почему? — У нас с госпожей Штальберг есть одно незаконченное дело. — Какое? — в голосе Анхеля отчетливо прозвучали прокурорские нотки, и Колонна возмутился: — Что еще за допрос! В Генуе сам увидишь, какое! Давая понять, что разговор о Розамунде на этом закончен, Руди развернул Анхеля обратно к его ступке и шлепнул пониже спины: — Давай-ка, вернись лучше к кофе! Одно я могу сказать совершенно определенно — кофе вкуснее, чем твой, я никогда и нигде не пробовал! Где тебя научили его так готовить? — На Востоке. — Восток велик! Открой мне свой секрет, о могущественный заклинатель утреннего… кофе! Что же ты туда такое добавляешь, какие пряности? — В основном кардамон, корицу и мускат, иногда немного гвоздики или лаванды. Все зависит от сорта зёрен и способа варки! — отчеканил Анхель и снова взялся за свои обязанности, правда, ступка, ложки и джезва в его руках звенели несколько громче, чем было нужно. Руди, несколько озадаченный разыгравшейся сценой, очень похожей на вспышку ревности (на пустом месте!), присел к барной стойке. Марчелло незамедлительно перебрался к нему на руки и начал тереться о его бороду и совать прямо под нос свой полосатый хвост. Августина, тут же приревновавшая Руди к Марчелло, протянула к человеку лапку и принялась настойчиво теребить коготками за штаны, чтобы он помог ей взобраться на соседний стул. Подсаживая старушку, Руди бросил взгляд на спину Анхеля, в очередной раз счел ее великолепной, но несколько напряженной для человека, который просто варит кофе — и хмыкнул: — Ты еще к кошкам меня ревновать не начал, нет? — Нет. Это было бы глупо… «…ведь раб вообще не имеет права на такое чувство, как ревность…» Анхель разлил по чашкам густой дымящийся настой — черный, как арабская ночь, и с поистине райским, волнующим запахом — поставил их на поднос вместе с вазочкой тростникового сахара и присоединился к своему падишаху и его львам. Дождавшись, пока Руди воздаст должное кофе и наполовину расправится с крок-мадам, (3) Анхель налил ему в бокал ласси с добавлением морковного сока и банана, и… вернулся к запретной теме: — Заранее принимаю на свою недостойную голову молнии твоего гнева, о мой принц правоверных, но все же выскажу то, что лежит на сердце. Держись как можно дальше от Розамунды Штальберг. Эта женщина порочна насквозь, она хуже любой марокканской шармуты… (4) и опасней, чем гюрза. Руди медленно отставил в сторону пригубленный бокал и на сей раз посмотрел на Анхеля очень серьезно: — На легковерную публику и читательниц «Мадам Фигаро» она производит совсем иное впечатление. Но… так точно описать Розамунду может лишь тот, кто сам ее хорошо знает. О чем ты умалчиваешь? Где вы с ней встречались и… чем она успела так навредить тебе? «Я пока не могу открыть тебе всего, что думаю о ней, у меня нет никаких твердых доказательств, одни косвенные свидетельства и смутные подозрения…» — Это совершенно неважно, сделала ли она что-то мне… или могла сделать. Но… пока я жил на Востоке, научился разбираться в людях и видеть то, что они скрывают в душе. Так вот насчет Розамунды я могу сказать тебе с полной уверенностью: она тебя ненавидит и… хочет, и от этого ненавидит еще больше. Она будет стремиться заполучить тебя — если не всего целиком, то хотя бы часть: твои деньги… твое тело… твои связи, влияние… и если ты не дашь ей то, чего она хочет, эта женщина начнет вредить тебе, как только сможет. И не остановится, пока ущерб не окажется настолько велик, что это насытит ее жажду гуля. (5) — Откуда ты все это знаешь? — Руди поднял брови. — Я видел вас вместе, мне хватило впечатлений… И еще я внимательно прочел интервью с ней и посмотрел на фотографии. В том числе и на ту, где вы стоите рядом… — Хмммм… — Колонна откинулся на спинку стула, крутя в пальцах свой талисман — кулон с изображением святого Христофора, висящий на платиновой цепочке. Он-то знал, что за штучка эта Розамунда. И слова Анхеля звучали достаточно убедительно, чтобы воспринять его предупреждение всерьез. В то же время Руди предпочел бы увидеть в этом лишь проявление ревности любовника, прочитавшего дурацкое интервью. Наверняка Розамунда, в своей излюбленной манере выдавать желаемое за действительное, наврала с три короба о «давней особой связи» с Колонной-младшим, который теперь сделался старшим… — Руди? — Анхель вопросительно смотрел на него и ждал решения с явной тревогой. Руди накрыл его ладонь своей, мягко улыбнулся: — Мне приятно, что так беспокоишься обо мне… — сделал новый глоток из бокала, — Мммм, отличный ласси! — и окончательно закрыл неприятную тему: — Уж не знаю, чем эта феерическая дура так впечатлила или напугала тебя, но поверь, она не представляет никакой существенной угрозы. Совсем наоборот — это я сейчас являюсь главной угрозой для ее разваливающегося бизнеса. — Ты… уверен? — Абсолютно. Если захочешь, то в Генуе я тебе сам все покажу и расскажу увлекательные подробности о том, как «успешно» она ведет свои дела… например, как не отличает прибыль от выручки… или ждет, что низкорентабельный бизнес, начатый ею с нуля и требующий изрядных вложений, начнет через месяц приносить огромный доход… Уверяю, после этого все напускное «величие сильной женщины Розамунды Штальберг» изрядно померкнет в твоих глазах. — Ничто не обрадует меня больше, если я ошибаюсь, и ты докажешь мне это! — горячность, с какой Анхель отреагировал на его монолог, направила мысли Руди совсем в иное русло… притянув любовника вплотную и прижав к своей груди, он прорычал: — Сейчас я намерен доказать тебе кое-что другое! Более приятное… **** 12 июня 1989 года Марсель, 1 округ, рю Парадиз, 110 Ресторан «Парадиз» (собственность семьи Колонна) — Дядя Джу! Наконец-то! — Вито встретил дядю у бара и жестом радушного хозяина пригласил занять их обычный семейный столик в дальнем и самом уютном углу просторного зала под прозрачным потолком. — Располагайся! Я ждал вас с минуты на минуту и уже распорядился подать твою любимую Бехеровку (6) и закуски! — Здравствуй, племянничек… — буркнул Джу, занял место на диване и с явным облегчением ослабил тугой галстук. — Уффф, ну и жарища сегодня, просто пекло! — Жоржи! Принеси еще кувшин лимонада, передай Франсуа, что дядя здесь, пусть берется за соус для пасты! И сделай этот чертов кондиционер попрохладнее! Отдав распоряжения официанту, Вито сам сел к столу и первым делом поинтересовался: — Почему ты один? Руди разве не приедет? — Ты его брат, живешь с ним в одной квартире, вот ты мне и скажи, приедет ли он! — раздраженно ответил Джузеппе Колонна, разом припомнив все сегодняшние неприятности в офисе, случившиеся из-за самоуправства Родольфо. — Извини, дядюшка, твои претензии не по адресу! — возразил Вито. — Я сегодня ушел из дома чуть свет и с тех пор ни разу пока не присел, только кофе выпил. Теперь в мои обязанности не входит будить брата, вытряхивать из постели и выгонять на деловые встречи! «Для этих целей он себе завел особого персонального помощника.» — добавил Вито про себя, но вслух предпочел такое дяде не говорить, и поинтересовался: — А с чего ты так зол на него? — Я зол? — Джу фыркнул и одним глотком опустошил рюмку с настойкой. — Я еще не начинал злиться! Вот когда я доберусь до твоего братца… ах, прости, до нашего нового патрона… вот тогда ты увидишь, как я прихожу в бешенство! Вот тогда ты услышишь, что я ему скажу! Потому я и хочу узнать от тебя — где его черти носят?! Вито похолодел. В голове у него замелькали разные идеи, что могло случиться после того, как он с утра пораньше заглянул в спальню брата — и застал его беспробудно спящим в обнимку со своим новым фаворитом… который совершенно по-другому понимал свои рабочие задачи. Вито оставалось только полюбоваться живой эротической картиной, позавидовать этакой идиллии и потихоньку прикрыть дверь. Он позавтракал один и уехал в ресторан, так и не дождавшись пробуждения Руди. Может быть и зря… — А он что же, вообще не явился сегодня в контору? — Представь себе, не явился! Синьор Родольфо, вероятно, считает, что возглавлять компанию в переходный период — это что-то вроде каникул! Я, значит, отдуваюсь, кручусь, как белка в колесе, а его величество развлекается в ожидании, пока ему расстелят красную дорожку к трону, на сиденье положат бархатные подушки — и подадут ему корону и горностаевую мантию! — Странно, на Руди это совсем не похоже… Сколько лет его знаю — он всегда серьезно относился к дисциплине. И настоящий фанат своей работы! — Ну, значит, теперь он фанат чего-то другого! Или кого-то… — дядя Джу испытующе посмотрел на покрасневшего племянника и потребовал: — Ну-ка, давай, рассказывай, что тебе известно? С какой блядиной он закрутил на этот раз, что у него начисто башку отшибло? Я, конечно, все понимаю, сам не святой… и брат мой покойный был не ангел… но всему же есть предел! Никто из нас никогда не выкидывал подобных номеров! — Да что он сделал-то? — Вито начал понимать, что злится дядя на более серьезный проступок Руди, чем пропуск утреннего совещания. — Он? Почти что ничего… если не считать… ПЕРЕНОСА ВСТРЕЧИ В НЬЮ-ЙОРКЕ, КОТОРУЮ МЫ ГОТОВИЛИ ТРИ ЧЕРТОВЫХ МЕСЯЦА! — от дядиного крика едва не полопались бокалы на столах и не треснула стеклянная крыша… — Ого! Когда же он только успел! — восхитился Вито, но дядя так свирепо взглянул на него, что пришлось состроить столь же недовольную мину и осуждающе покачать головой: — Ну тут он и правда перешел все границы! Только непонятно, с чего вдруг… Может, все дело в Сонье? Что если мы чего-то пока не знаем… и из-за этого чего-то придется срочно играть свадьбу? — Вот ты мне и скажи! Я должен радоваться, что у моего бедного брата наконец-то появится внук — или волноваться, что мой старший племянник сошел с ума… или попал под дурное влияние?! Пока что я знаю только одно — мне пришло десять факсов из Нью-Йорка, и теперь мы никуда не едем, зато принимаем их здесь через три месяца! — Аааа, ну то есть встреча все-таки состоится… — с облегчением вздохнул Вито. — Причем на нашей территории, и это, может быть к лучшему! Хвала святой Виктории, а то я уж подумал, что брат и правда сошел с ума! — Значит, у тебя есть повод так думать? — сейчас же прицепился дядя Джу. — Значит, ты тоже замечаешь, что он ведет себя странно, и наверняка знаешь почему! Вернее, из-за кого! Только пытаешься запудрить мне мозги… не-ет, дружок, ничего не выйдет! Раз Руди не выходит на связь, значит, ты мне все расскажешь… а то не хватало еще, чтобы он выкинул какой-нибудь фортель в присутствии Бенито Ламберто, своего будущего тестя… и нашего компаньона, черт побери! — Синьор Ламберто будет с вами в этой поездке? — Ну а ты как думал? Что он пропустит спуск нового сухогруза на воду? Это ведь он поставляет прокатный металл на верфи Анконы уж сколько лет! И в Генуе мы с ним подпишем новые контракты для судоремонтных работ и производства контейнеров. — Ну и дела… — в этот момент Вито искренне посочувствовал Руди. Пробыть с отцом Соньи в одном помещении дольше пятнадцати минут, по «шкале мужества» самого Вито, уже тянуло на подвиг, не то, что провести в его компании весь день… «Не приведи Господь старику Бенито увидеть Анхеля рядом с Руди! Он же сразу все про этих двоих поймет, и тогда я не завидую брату… да и дяде тоже.» — Эй, что ты молчишь как пень и опять пытаешься от меня что-то скрыть! — дядя Джу всегда был зорким и не пропустил быструю смену выражений лица племянника: — Ну, говори же, хватит играть в партизана на допросе, это все для блага Родольфо, ты прекрасно знаешь, что я люблю его и желаю ему только добра! Но я, черт побери, не позволю ему рушить свою жизнь и семейное благополучие из-за какой-нибудь дырки… или палки! — Полагаю, все же палки, но с дыркой… Всему виной его новый помощник. — Значит, это все-таки тот самый белокурый ангелочек, которого он таскает за собой по всей конторе, а вчера притащил на обед к Марии Долорес? — дядя мгновенно ухватил суть. — Да… Похоже, Руди совсем голову от него потерял… — Вот оно что… В таком случае, я хочу знать подробности… и детали! Вито вздохнул, поняв, что попал меж двух жерновов, как горчичное зерно. Ему очень не хотелось выдавать интимные секреты брата — но дядя вцепился в него, как клещ, и не отвяжется, пока не получит хоть какие-то достоверные сведения. Тем более, что про Анхеля ему уже было известно, и наверняка Джу знал больше, чем говорил — просто хотел оценить масштаб любовной катастрофы. Выудить из разных источников, как далеко Руди зашел в своей страсти к нему… Во всем, что напрямую касалось безопасности и благополучия брата, Вито был на стороне дяди. «Извини, братишка, он все равно узнает — так пусть лучше от меня, чем от кого-то другого! Я, по крайней мере, смогу сказать полуправду так, что он мне поверит… чтобы хоть как-то прикрыть тебя, Акула, и оправдать твои безумные поступки!»