Пропавшая

Выпроваживаю Ксавье без душа и кофе. Мы совершили акт грехопадения, но на этом всё. Делать это на постоянной основе я не планирую, хоть мне и чертовски понравилось. Но у него есть жена. Пусть даже пока неизвестно где, но она существует. А я тоже не люблю тройнички, особенно если в нем участвуют две женщины. Но говорить ему этого пока не нужно. Иначе он не уйдёт, не вернув мне второй должок. — Мне нужно сменить замки, поэтому проваливай, — говорю я вручая ему куртку. — Ты любишь ролевые игры? — с ухмылкой говорит он. — Давай я сменю тебе замок, а ты расплатишься сексом. — Очень смешно, — смотрю на него с иронией. — Я лучше дождусь мастера. Не хочу, чтобы ты испортил мне дверь. — Я умею менять замки, Уэнс, кроме шуток, — он убеждающе приоткрывает глаза и кивает. — Ты умеешь что-то делать руками? — я вскидываю бровь. — Почему тебя это удивляет? — Я думала максимум на что ты способен — это держать стакан и чью-нибудь грудь, — я наклоняю голову и улыбаюсь. — Мои руки — мой хлеб, детка, — загадочно говорит он. — Я умею делать ими многое, но держать чью-то грудь мне нравится больше всего. Дай мне две минуты. Он достает телефон и набирает номер. Сообщает кому-то перечень инструментов и вид замка. Завершает диалог коротким «К Аддамс», и в моей голове происходит щелчок. Мой адрес был известен его водителю, но Торп мне соврал, сославшись на связи в полиции. Зачем? Надеялся, что я не запомнила, как добралась от него до дома? Или тем более все то, что он мне поведал о Ньюмане? Наглядная демонстрация того, что доверять ему точно не стоит. И все, что он говорит стоит делить минимум надвое. Но дать ему шанс оправдаться можно попробовать: — Расскажешь? — я складываю руки на груди. — Что именно ты хочешь услышать? — повторяет мой жест. — Думаю тебя больше интересуют подробности дела смерти моего друга, чем, например, то, как я зарабатывал на художественную академию. Что ж, интересно, он сам вернулся к этому разговору. Значит мотив скрывать то, каким образом он узнал мой адрес, вероятно, совсем другой. И это безумно странно. Ладно, если уж я согласилась на смену замков, то стоит воспользоваться возможностью и выяснить у него еще что-то важное. Но сначала — душ. — Может, хочешь кофе? — прищуриваю глаза. — Ничего крепче у тебя все равно нет? — он многозначительно облизывает губы. — Могу предложить еще белое сухое, но ты вряд ли оценишь, — закатываю глаза. — Выбирай быстрее, я хочу в душ. — Может, сходим вместе? — говорит с довольной ухмылкой. — Ох, Адово пекло, Торп! — я разворачиваюсь и иду к лестнице. — Нальешь себе кофе сам. — Что? — смеется мне в след. — Что не так? Я просто не люблю быть в должниках. — Я прощаю тебе твой долг, — кричу со второго этажа. — Нам не стоит это повторять, — громко хлопаю дверью ванной. Пожалуй, из нас двоих нужно оставаться наполовину честной хотя бы мне. Хотя точно не перед собой. Я хочу повторить это даже не дважды. Гребаный Торп и тут оказался прав. Быстро навожу гигиену и спускаюсь вниз, переодевшись в шорты и просторную футболку. Торп уже активно возится с замком. Я тихо усаживаюсь на лестнице, подальше от сквозняка. Он бросает короткий взгляд на меня и говорит: — С чего ты решила, что нам не стоит продолжать? Я недовольно тихо вздыхаю. Как же не хотелось начинать этот разговор, но, похоже, все-таки придется. — Ты поставил себе очередную галочку, уложив меня в постель. Я заработала веселую историю для старости, переспав с подозреваемым. Может даже книгу об этом напишу, — иронично стреляю глазами. — Каждый получил что хотел. — Уэнс, а в чем проблема продолжить делать это, если тебе понравилось? — сосредоточенно говорит он откручивая замок. — Ты что мне сейчас предлагаешь, стать твоей любовницей? — я громко посмеиваюсь. — Будешь приезжать ко мне втайне от жены? Спасибо, но нет. — Моя жена неизвестно где, если ты вдруг забыла. Вероятно, даже мертва, — тон отстраненный, он занят рассматриванием двери. — Почему ты так уверен? Может, мне стоит получше поискать мотив для твоей причастности? — я всеми силами пытаюсь перевести тему. — Можешь искать, сколько влезет, — посмеивается. — В перерывах между сексом, разумеется, — поворачивается ко мне и широко улыбается. — Торп, что с тобой не так? — я вскидываю брови. — Есть что-то в этом мире кроме секса, что тебя интересует? — Еще выпивка и искусство, я это уже говорил, — тон снова сосредоточен. — Не такая уж и идеальная у тебя память. — Не знаю, зачем я это спрашиваю, — я прикрываю глаза и качаю головой в стороны. Зачем мы ведем этот диалог, я абсолютно не понимаю. Зачем я позволила ему менять замок — тем более. Нужно было выгонять его и заниматься своими делами. Документы на развод сами себя не подадут, да и расследование затормозилось из-за этой моей ситуации с Галпиным. — Аддамс, а с тобой-то что не так? — он поворачивается. — Мы прожили почти половину жизни, осталось в лучшем случае столько же, может чуть больше. Почему ты лишаешь себя удовольствия? — он сводит брови. — Вот скажи, что тебе еще нравится? — К чему ведет этот разговор? — я смотрю на него недовольно. — Не отвечай вопросом на вопрос, — отрицательно машет головой. — Что тебе нравится? — Для чего ты пытаешься залезть ко мне в душу? — тон полон сарказма. — Я думала тебе достаточно моих трусов. — Не пытаюсь, — улыбается. — И да, без трусов мне гораздо больше нравится, предлагаю сделать это традицией, — довольно подмигивает. — Заткнись, — я опускаю подбородок и тихо смеюсь. — Знаешь в чем сила искусства? И почему она помогает мне жить? — тихо говорит он, и я невольно прислушиваюсь. — Не представляю, — отвечаю так же тихо. — Для меня это просто мазня. — Это мазня с глубоким смыслом. Сама по себе наша жизнь никчемна, согласись? А искусство придает ей смысл. Его голос тихий и глубокий, совсем не похожий на тот, который мне приходилось слышать раньше. Я никогда не общалась с творческими людьми, и, видимо, именно так они говорят о том, чем горят всем сердцем. Я смотрю на его лицо в профиль, и на нем нет того привычного мне надменного выражения. Он другой, когда говорит о живописи. Это странно и удивительно. Отбрасываю челку указательным пальцем, тем самым прогоняя непрошенную мысль. Да, может он и не такой, каким старательно пытается казаться, но меня это волновать не должно. Поэтому я продолжаю бросаться сарказмом: — А еще выпивка и секс, — я наклоняю голову и ухмыляюсь. — Ты это хотел сказать? — Абсолютно верно, детка, — он смеется и лицо становится прежним. — Все, что мне нравится, дает моей жизни смысл. Что нравится тебе, я так и не услышал. — Слишком глубокая мысль от человека с… — непонимающе смотрю на предмет в его руках. — Это плоскогубцы, — давит ухмылку. — Да, именно, с плоскогубцами в руках, — я улыбаюсь собственной глупости. Не знакома я со все этим, Галпин никогда ничего не чинил. — Ну так и? — ведет инструментом в сторону. — Мне нравится разгадывать загадки, — смотрю на него с вызовом. — Раскрывать запутанные преступления. Например, сейчас я очень хочу понять, кто мог быть причастен к убийству Ньюмана и исчезновению миссис Торп. — Не называй ее так, прошу тебя. Ни мне, ни ей это не нравится, — бросает на меня недовольный взгляд. — Тогда почему она взяла твою фамилию? — интересный поворот, однако. — Уэнс, ты знаешь, что есть лишь один способ заставить меня говорить, — он с усилием раскручивает что-то в руках. — Но пока я занят твоим замком. — Ты сам отказываешься от секса? — смеюсь. — Расставляю приоритеты. Не хочу быть снова прерванным твоим благоверным. Я не против, но то, как ты кричишь подо мной, доведет его до самоубийства. — Может, я так же кричала под ним, откуда ты знаешь? — Ты хочешь честный ответ? — открывает какую-то маленькую баночку. — Предупреждаю, он тебе не понравится. — Я всегда за правду, — конечно, Аддамс, самой от себя не смешно? — Если бы ты так кричала под ним, он бы никогда тебе не изменил, — сосредоточенно промазывает содержимым банки новый замок. — Да и ты бы никогда не согласилась впустить в себя мои пальцы прямо посреди своего кабинета. — Ох, ну конечно, твой-то брак гораздо крепче моего! — я закатываю глаза. — Мой брак честнее, Уэнс, — вдавливает личинку замка в корпус двери. — Если бы нам с Вив было известно, что такое любовь в том привычном понимании, которое закладывается в нее людьми, мы бы вместе встретили счастливую старость. — Что же вам мешает? — я вглядываюсь в результат его работы. — Не скажу больше ни слова, пока мой член не окажется в тебе, — он тоже внимательно осматривает дверь. — А сейчас мне нужна ванная и пятновыводитель, чтобы отмыть руки. Я недовольно закатываю глаза и встаю на ноги. Пока мы поднимаемся, я размышляю о том, что у него, вероятно, есть какой-то редкий дар давать затравки к разгадке, но не говорить прямого ответа. Он со знанием дела обводит меня вокруг пальца вот уже который раз. Намекает на очевидную неоднозначность своего брака, но не дает понимания, в чем она. Открывая дверь ванной, я чувствую внутри нечто странное. Неудовлетворение от неразгаданной загадки смешивается с раздражением, и приправляет все это что-то похожее на предвкушение. Есть лишь один способ заставить меня говорить. Что ж, с замком ты расправился, а теперь я расправлюсь с тобой, Торп. Пока Ксавье моет руки, подхожу к нему ближе и обнимаю со спины. Запускаю руку под худи, провожу ногтями по животу, ощущая под ладонью мурашки. А ты чувствительней, чем я думала, Торп. Это неожиданно. — Детка, я пока немного занят, — довольно говорит он, чуть поворачивая голову. — Не отвлекайся, — мой голос чуть хрипнет, и я запускаю ладонь в его джинсы. Спускаюсь к яйцам и мягко сжимаю, чувствуя, как член начинает подниматься. — Твои методы расследования нравятся мне все больше, — он смотрит на меня в зеркало, и я вижу, как его зрачки расширяются. — Я готова пойти на многое, чтобы узнать правду, — шепчу я и перестраиваю руку на член. Он возбужденно тяжело выдыхает. И я не могу не порадоваться, каким рваным оказывается выдох. Похоже, я недооцениваю, как сильно он хочет меня. Даже не понимаю, почему. Он убирает мою руку и разворачивается: — Секса в душе у тебя точно никогда не было, — мурчаще говорит он и тянет вверх мою футболку, а я позволяю ее снять. — Живо раздевайся, Аддамс, — тон становится приказным. Я стягиваю шорты, пока Торп быстро избавляется от своей одежды. Да-да, я в курсе, что не собиралась это повторять, но просто не могу удержаться. Жажда узнать ответ на вопрос и ощутить его внутри себя послали мои принципы к чертям собачьим. Он толкает меня в сторону душевой кабины, смотря пожирающим взглядом, и я не могу удержаться от возбужденного вздоха. Да, секса в душе у меня никогда не было, я даже не представляю, как это происходит. Все наши попытки сделать это с Галпиным обычно перемещались в спальню на удобную кровать. Дальше страстных касаний друг друга и поцелуев под струями мы никогда не доходили. До чего же скучна все-таки была наша сексуальная жизнь, я удивляюсь. Я прохожу в кабину и включаю воду. Торп пристраивается сзади и проводит ладонями по моей груди, на которую падают капли. Я выгибаюсь в спине и ставлю ладони на кафель перед собой. Он проходится влажными поцелуями по шее от мочки уха до ключиц, продолжая мягко сжимать грудь, и я закатываю глаза от возбуждения. Не могу объяснить почему, но он вызывает во мне просто сумасшедшее желание, хотя, казалось бы, не делает ничего необычного. Он упирается возбужденным членом мне в задницу и опускает одну руку к моей промежности. Медленно проводит двумя пальцами меж складок, и я издаю короткий всхлип, прикрывая глаза. Всеми силами пытаюсь собраться с мыслями, чтобы задать вопрос. Я ведь только ради этого все затеяла. Не говорите, что нет. — Почему… — глубоко вдыхаю, ощущая, как его пальцы спускаются прямо ко входу. — Почему она взяла твою фамилию? — Потому что ей нужно было сменить свою, — быстро шепчет он и, резко проникая в меня пальцами, кусает за шею. Я прогибаюсь в пояснице и ерзаю задницей по его члену, подстраиваясь по ритм его пальцев внутри. — Это связано с делом Ньюмана? — я закусываю губу и мое дыхание ускоряется от нарастающего темпа. — Да, — он проходится поцелуями по плечу. — Его дружки могли убить ее, я должен был защитить… — он рычит, двигаясь второй рукой круговыми движениями по клитору. Я издаю протяжный стон, даже не зная сама от чего больше: от нарастающего с космической скоростью возбуждения или от удовольствия, что так близка к разгадке. Он толкает меня вперед так, что струи воды оказывается прямо между нами, и двигается от плеча к шее одним бесконечным обжигающим поцелуем. Я поворачиваю голову, когда его рот оказывается на линии моей челюсти и приоткрываю губы. Он проводит языком по моим губам, в то время как одна рука снова возвращается на грудь, а вторая творит нечто невообразимое. Пальцы скользят по складкам, то выходя, то снова входя внутрь меня. — Твой член не окажется во мне, пока ты все не расскажешь, — хрипло говорю я, хотя сама уже очень сильно хочу, чтобы это произошло. Он отстраняется от моего лица и резко прижимает меня к себе одной рукой, и я всхлипываю, ощущая его член максимально близко. Второй рукой хватает за горло и шепчет в самое ухо: — Она стала свидетелем убийства, также как и Стив. Его дружки порешали какого-то парня прямо на драг-вечеринке. У друга после этого поехала крыша, и он начал видеть призраков. Судьба остальных участников мне неизвестна, но, думаю, она довольно печальна. Вив преследовали год, пока я на ней не женился. — Тебя они не знали? — выдавливаю из себя, тяжело сглатывая. — Нет, — резко разворачивает меня лицом к себе. — Раздвигай ноги пошире, Аддамс. Ксавье подхватывает меня под бедра и, прислонив к стене, чуть оттаскивает в сторону, так что до нас долетают лишь частые горячие капли. Я вздрагиваю от контраста холодного кафеля и его жаркого тела. Он целует меня глубоко и сочно. Я вжимаюсь в него грудью и просто тону. Мне чертовски. Космически. Просто невообразимо хорошо. Я обвиваю одной рукой его шею, а ногтями второй провожу вниз по груди Торпа. Он довольно рычит и вжимает меня в стену сильнее. — Они могли ее найти? — я неохотно разрываю поцелуй и задаю новый вопрос. — Не исключаю этого, — он пытается смотреть на меня сосредоточенно, явно намекая, чтобы я прекратила допрос. Я чуть подаюсь вперед бедрами, чтобы дать понять, что готова начать основное действие. Он самодовольно ухмыляется и соединяет наши тела одним умелым движением. Я обвиваю его талию своими ногами. — На этот раз мы растянем удовольствие, детка, — тихо говорит он. Входит так глубоко, что я невольно прижимаю его ступнями к себе, не желая, чтобы он отстранялся. Его горячее дыхание опаляет мои губы, и я не могу сдержать себя от поцелуя. Невозможно этого объяснить, но он возбуждает меня так, как никто и никогда. Подозреваю, что этому виной то, что он готов поведать свои тайны, трахая меня самым изощренным образом. Кстати, о тайнах. — Думаешь, Ньюмана убили его дружки? — дрожащим голосом говорю я, медленно отстраняясь. — Скорее, — резкий, глубокий толчок. — Всего, — цедит сквозь стиснутые зубы. Я захожусь в протяжном стоне от нового темпа, почти задыхаясь. Кусаю его за плечо и вцепляюсь ногтями в лопатки. Он то делает несколько рваных толчков, то более медленно и глубоко двигается. Если бы я была сейчас хоть немного в себе, то обязательно бы сравнила этот темп с какой-нибудь симфонией, в которой то и дело меняется ритм. Но моих мозгов хватает лишь на то, чтобы сладко стонать, прижимаясь к нему. На скорое Рождество я точно попрошу у Санта Клауса маховик времени, чтобы вернуться в это мгновение еще несколько тысяч раз. Какое-то время я не могу найти в себе сил, чтобы задать новый вопрос, потому что мне просто не хватает воздуха. Я растворяюсь в его жарких прикосновениях. Он держит мои руки над головой одной ладонью, а второй проходится касаниями от подбородка до бедер. Я закатываю глаза, ловя мысль, что у него просто потрясающие руки. Как настоящий художник, он задевает каждый волнующий изгиб. Даже не знаю, кому это приносит больше удовольствия: ему или мне. Я ловлю его руку и опускаю между нами. Медленно провожу по клитору, прижимая ближе его пальцы. — Сучка, — он довольно улыбается и тяжело дышит. — Какая же ты горячая. Не представляю почему, но эти его пошлые ругательства заводят меня так сильно, что я понимаю, что скоро сдамся во власть эйфории. Но остался еще один нерешенный вопрос. Я поднимаю его ладонь и кладу на свою щеку, обхватываю губами большой палец и провожу по нему языком внутри рта. Он делает два рваных выдоха носом и, вырывая ладонь, подхватывает меня обеими руками под бедра. — Хватит, — шепчет он. — Сейчас ты будешь кричать. Он ускоряет темп, и я правда вскрикиваю от удовольствия, обвивая его шею руками. Всеми силами концентрируюсь, чтобы задать последний вопрос и наконец полностью отпустить контроль. — Квартира была… — я закатываю глаза и вдыхаю. — Закрыта изнутри. — Может, он сам это сделал, — он закусывает кожу на моей шее. — Почему… — я теряюсь в стоне. — Аддамс, заткнись и дай себе кончить, — шепчет, подняв голову. Он вжимает меня в стену и еще ускоряет темп. Я чувствую, как мои бедра вздрагивают в его руках, и он сжимает их еще сильнее. Я вскрикиваю несколько раз и задыхаюсь. — Давай, детка, теперь твой оргазм — мое вдохновение, — хрипло шепчет мне в губы. Я выпрямляю спину и, чуть меняя угол, насаживаюсь глубже. Всего пара толчков. Я протяжно стону и захлебываюсь от эйфории. Тело пробирает дрожью, сердце стучит прямо в горле. Голова кружится, перед глазами плывет, и единственное, что удерживает меня в этом мире — это его сильные руки. Растянуть удовольствие было лучшим решением. Сукин сын точно знает, что делает. — Хочу повторить это снова, — шепчу я на выдохе и глубоко вдыхаю. — Я предупреждал, — он довольно улыбается и, входя максимально глубоко, наклоняется ко мне и резко тяжело выдыхает. Я прикрываю глаза и глажу его затылок, пока мы оба пытаемся отдышаться. Меня сводит внутри каким-то инородным чувством. Мне слишком хорошо рядом с ним, и это абсолютно неправильно. Он поднимает голову и смотрит на меня с улыбкой. Его глаза как два океана. Они блестят радостью, но в самой их глубине я отчетливо вижу тоску. И ее не прикрывает даже его довольная ухмылка. Я дважды моргаю, прогоняя странную мысль и слышу, как из комнаты доносится мелодия. Переключить вчера мобильный снова в режим звука было очень кстати. Торп чуть поворачивает голову, тоже реагируя на звук, и опускает меня на ноги. Я вылетаю из душа, быстро прихватив полотенце, и на ходу обматываюсь им. На экране контакт, который звонит мне крайне редко, хоть мы и в теплых отношениях. — Привет, Отти, как жизнь? — весело говорю в трубку. — Господин Прокурор, вообще-то, — поправляет меня собеседник. — К сожалению, все еще жив, Уэнсди, хотя последняя попытка моего убийства мне даже понравилась. Юджин Оттингер — окружной прокурор. Мы учились вместе на юридическом, и он был самым настоящим зубрилой. Знал все законы лучше, чем строение своих брекетов. Хотя о них он постоянно рассказывал, объясняя, почему приходится ходить с железом во рту в восемнадцать. Какая-то врожденная проблема с челюстью, вы же понимаете, что я не запоминала это намеренно. Он был робким парнем, но жизнь его обтесала. Неистовая тяга к знаниям переросла в профессиональное упорство. И вот уже несколько лет он является одним из самых строгих судебных преследователей. Это не я так считаю, это заголовки газет. — Расскажи, — улыбаюсь и усаживаюсь на кровать. — Подсыпали в кофе какое-то дерьмо. Я даже приход успел словить, представляешь? — говорит вдохновлено. — Жалко не надолго. — Какая это попытка по счету? — обожаю юмор Юджина по поводу собственной смерти. — Седьмая! — с обидой. — И каждый раз мимо. Я уже даже готов им помочь, — смеется. — Ладно, ты, говорят, спишь с подозреваемым? Гребаный Галпин! Прошло не больше трех часов, а он успел растрезвонить о том, что видел. Интересно, как это дошло до Юджина. — Серьезно? — я свожу брови, бросая взгляд в коридор. — Откуда информация? — Земля слухами полнится, Аддамс. Преимущественно теми, что распространяет твой муж, — Оттингер скалится, он всегда недолюбливал Галпина. — Долгая история, — я вздыхаю. — Ты звонишь поэтому? — Нет, мне плевать, с кем ты развлекаешься, — в голосе ирония. — Но дела это все-таки касается. Исчезновение Торп. Как далеко ты продвинулась? Уверена, что ее муж не причастен? Юджин едва успевает договорить свой вопрос, как я вижу Торпа выходящим из душа. Полотенца он, конечно, не нашел. — Не знала, что это, — выделяю последнее слово и копошусь в шкафу в поисках полотенца. — Интересует тебя, — еще раз выделяю. — Полагаю, он рядом, — ровно говорит Оттингер. — Прямым образом, Уэнсди. Приезжай, обсудим. — Через час буду, — повторяю интонацию собеседника и завершаю вызов. Бросаю в Торпа полотенцем и возвращаюсь к шкафу. Нужно срочно ехать к Оттингеру, а по пути подать документы на развод. Говорить Торпу, что делом жены заинтересовалась окружная прокуратура, точно не стоит. Во-первых, нет повода ему доверять, во-вторых, это спугнет его внезапную откровенность. Если в ней вообще есть хоть слово правды. — Поторопись, — выкрикиваю, натягивая белье. — Мне нужно в муниципалитет и на работу. — Это вся твоя благодарность, детка? — смеется из ванной. — Пришлю тебе открытку на Рождество, — кричу впрыгивая в джинсы. Нет времени для подбора наряда или обсуждения произошедшего. Да, прошло всего полдня, а я уже дважды переспала с человеком, которого при первом знакомстве хотела покалечить. И скажу честно, что если бы я знала, что все будет так, то согласилась бы в тот же день. Мамина послушная дочь, которая считает, что спать с женатыми мужчинами неправильно, сейчас ведет неравный бой с похотливой сукой, которая требует от меня совершить эту ошибку еще несколько раз. Было бы неплохо заткнуть их обоих и вспомнить о том, по какой причине мы познакомились. Соберись, Аддамс, ты уже близка к разгадке. Заталкиваю документы в сумку и спускаюсь по лестнице. Торп медленно идет следом. Не хочу смотреть на него, нужно поскорее расстаться. Он, видимо, понимая мою растерянность, а, может быть, ему просто плевать на всё то, что произошло, говорит: — Созвонимся, Аддамс, — надевает куртку и закрывает за собой дверь. Я выдыхаю и надеваю пальто. Должна отдать ему должное, что он не пытается лезть ко мне с разговорами. Выхожу из дома через несколько минут и замечаю неподалеку Торпа. Он медленно идет вдоль дороги и курит. Почему не позвонил водителю? Или у него традиция прогуливаться после секса? Качаю сама себе головой и сажусь в машину. Маршрут поездки придется поменять, чтобы не проезжать мимо объекта принесшего мне сумасшедшее удовольствие. На пассажирском сиденьи обнаруживаю пакет с уликами из Миннесоты. Восхитительно, Аддамс, вещдоки без присмотра. Джеферсон был бы вне себя от ярости. Достаю из бардачка перчатку и вскрываю пакет. На первый взгляд ничего примечательного. Просто осколки от бутылок, но если присмотреться, то по краям срезов четко видна черная пыль. Вот он портал входа. Призраки всегда проникают в пространство через стеклянные предметы — зеркала им нравятся больше всего, видимо, души весьма романтичны. Но, похоже, в магазине у Вив выбора не было. Вопрос почему, она появилась именно в этот момент. Значит, именно тогда она перешла ту черту, где сознание покидает тело. Прошло пару дней, и прямо скажем, что вероятность того, что мы найдем ее живой крайне мала.

***

Из муниципалитета я звоню Лили, чтобы предупредить, что сегодня не приеду в офис. Бюрократические проволочки, разговор с Оттингером и приятная ломота в теле точно сделают меня овощем к вечеру. Лили задаёт тысячу вопросов о возможных обстоятельствах, но я лишь отмахиваюсь. Рассказывать ей сейчас о моем намерении развестись с идеалом мужчины по ее представлениям — равно получить в трубке истерику. Позже. На прощание прошу ее прислать мне фото протокола описания раны Ньюмана и завершаю звонок. Спустя час заполнения горы документов, я отправляюсь к Оттингеру. Похоже, пожениться в нашей стране гораздо проще, чем развестись. Всю дорогу вспоминаю лицо несчастной женщины за стойкой, что протяжно вздыхала и отговаривала меня от подачи заявления. Чем-то она напоминает Лили. Юджин встречает меня с довольной улыбкой и раскидывает руки, вышагивая по своему огромному кабинету. — Аддамс, ты не меняешься, — довольно говорит, приобнимая. — Мы не виделись всего год, — я слегка смущаюсь, Юджин теперь совсем не похож на парня, с которым мы учили теорию государства. Он высокий, статный и дерзкий. Работа идет ему явно на пользу. — Этот год был самым утомительным в моей жизни, — вздыхает Оттингер. — Но я надеюсь, мы с тобой сможем это исправить. — Уточни, — я смотрю на него внимательно. — Присаживайся, Уэнсди, — указывает мне на кресло. — Разговор будет долгим. Я удивлено приоткрываю глаза и усаживаюсь. Надо понимать, что окружной прокурор не заинтересован в делах появления призраков в маленьких городах соседнего штата. Значит, все гораздо серьезнее, и, похоже, я понимаю, в чем дело. — Итак, — говорит, поправляя очки на переносице. — Вивьен Торп пропала три недели назад. — Давай без прелюдий, — я перебиваю. — Ее призрак видели, но ты вряд ли пригласил меня за этим. Полагаю, дело в том, что она стала свидетелем убийства. — Узнаю Уэнсдей Аддамс! — довольно говорит Юджин и слегка ударяет по столу. — Что тебе об этом известно? Джеферсон сказал, что ты около недели занимаешься расследованием. — Крайне мало, — я сжимаю губы, вспоминая, каким образом завладела информацией. — Знаю, что она стала свидетелем и что после ее преследовали. Якобы это прекратилось после того, как она вышла замуж, но верится в это с трудом. — Все верно, — кивает. — И эти ребята на том убийстве не остановились. Больше пяти лет в штате орудует «Беладонна» — кучка головорезов, помешанных на оккультизме и дури. Раньше они лишь распространяли свое дерьмо по всем возможным местам тусовок молодежи, но в последний год ситуация вышла из-под контроля. Стали пропадать люди, и нахожу я их потом в крайне неприглядном виде. — Думаешь, Вивьен Торп имеет к этому отношение? — Думаю, самое прямое, — Юджин вздыхает. — Я не верю, что они могли просто потерять ее из виду лишь потому, что она сменила фамилию. Слишком просто. Я думаю, она сотрудничает с ними. — Зачем ей это? — я хмурю брови. — Это нам с тобой и предстоит выяснить, — Оттингер предвкушающе улыбается. — Давно хотел поработать с тобой, Аддамс! Что по ее мужу? Есть гарантии, что он не осведомлен? — Никаких, — говорю правду. — Он рассказал о том, что женился на ней во имя защиты, но я не могу доверять его словам. — Но это не мешает тебе с ним спать, да? — пускает смешок. — Ладно, прости, любой недоумок точно лучше Галпина. — Отти, какого черта? — я смеюсь. — Мы уже не в университете, и Галпин не пытается переплюнуть твои знания своим нахальством. Но ты прав, любой недоумок лучше него. — Я за справедливость, Уэнсди, — друг вскидывает бровь — Все, что получал Галпин, было незаслуженно. Ни оценки, ни ты. Жаль, я тогда был слишком труслив. — Я развожусь, у тебя есть все шансы! — я смеюсь, вспоминая, как Оттингер смотрел на меня, как на икону, сквозь линзы своих толстенных очков. — Боюсь, моя жена будет против, — он кривится в наигранном сожалении. — Она еще при мне, в отличие от жены Торпа. — Давай только без морали, — я закатываю глаза. — Мы уже достаточно взрослые. — И не думал, — улыбается. — Наоборот, хотел попросить тебя сблизиться с ним еще больше, потому что он может вывести нас на явный след. В словах Юджина есть здравый смысл. У нас нет никаких гарантий, что Торп действительно пребывает в блаженном неведении о том, в чем может быть замешана его жена. Он говорил, что она пропадала и раньше. Возможно, она действительно причастна к тому, что творит эта банда наркош. И в целом можно даже объяснить, почему она явилась призраком к матери. Если они помешаны на оккультизме, то, возможно, она стала в прямом смысле жертвой. Только почему сейчас, спустя целых шесть лет. На мой телефон приходит сообщение от Лили. Фото раны Ньюмана и протокол описания. — Знаешь про дело Ньюмана? — показываю ему экран телефона. — Видел, — отмахивается. — С него все и началось. Явное оккультное самоубийство. Я изучал записи его психотерапевта. У парня были не все дома, он решил закончить это сам. — Уверен? — я присматриваюсь к ране. — Абсолютно, — кивает. — Посмотри на срезы. Ленивые идиоты-копы решили, что это удар убийцы из-за угла входа орудия, но это всего лишь оккультная техника. Он занес нож сверху, а не по прямой. — Торп тоже так считает, — растерянно говорю я, продолжая рассматривать фото. — Значит тем более, ему есть, что скрывать. — Юджин смотрит на меня с надеждой. — Ты ведь спросишь его, Уэнсди? Я обреченно вздыхаю. Как я добиваюсь ответов от Торпа, Юджину лучше не знать. Вряд ли эти методы законны. Хотя мне они приносят двойное удовольствие, да и Торп не особо сопротивляется. Но и Оттингер далеко не дурак и, думаю, прекрасно все понимает. — Хорошо, какой у нас план?