Пропавшая

Обговариваем с Оттингером подробности плана и прощаемся, договорившись созвониться по мере появления новой информации. Попутно он рассказал мне, что узнал о моих похождениях от Джеферсона, я ему — об измене Галпина в каморке отдела вещдоков. Интересно, в курсе ли начальник полиции ситуации, которая происходит прямо у него под носом. Стоит спросить при случае. Юджин сокрушается об услышанном. Отбросив очки в модной оправе на стол, прикрывает глаза ладонями и кричит: «Какой же он… идиот!». Мы смеемся на весь кабинет, и я вспоминаю, как здорово мы проводили вместе время в университете. Ровно до момента, когда появился гребаный Галпин. — Передавай привет Йоко, — говорю я, обнимая на прощание друга. Да, Юджин нашел себе жену, работая под прикрытием в Японии. У него весьма интересное прошлое, но я не могу вам всего рассказывать. — Обязательно, — улыбается. — Она, кстати, сейчас в родильном госпитале. — В который раз?! — я открываю глаза в ужасе. — Третий, — смеется. — Оттингер, пощади уже женщину! — слегка ударяю его по плечу. — Мне нужен целый рой жужжащих, — широко улыбается. Я улыбаюсь в ответ, припоминая странную любовь Юджина к пчелам. Не знаю, в чем смысл, но кто из нас не без придури? Возвращаюсь домой ближе к вечеру и устало смотрю на соседские дома, усыпанные рождественскими огнями. Я не люблю этот праздник, мне он чужд. В моей семье его не отмечали. Не знаю почему, просто так сложилось. Хотя, может, стоит задать этот вопрос Мортише. Заказываю себе пиццу на ужин и сажусь смотреть тупой детективный сериал. Мой мозг обычно расслабляется на этой ереси и подкидывает мне парочку озарений по поводу текущего расследования. Пока жирный коп на экране избивает несчастную проститутку, я прокручиваю в голове все, что имею по делу жены Торпа. Он, кстати, весь день отмалчивается. Нет, я не переживаю, наоборот, очень рада. Мне нужно спланировать детали наступления, чтобы реализовать наш с Оттингером план. Из недостающих звеньев у нас причастность Вивьен к деятельности «Беладонны» и возможная осведомленность ее мужа об этом. Цель Юджина — прикрыть банду, пропавшая ему мало интересна. Да и я не тешу надежд отыскать ее в полном здравии. На нее даже Торпу, похоже, плевать. Повторюсь, что нахожу это очень странным. Как бы там ни было, они жили вместе четыре года, не говоря уже о том, что он изначально спас ее жизнь. Хотя, черт его знает, может, это всё наглая ложь. Действие на экране переходит в жаркую сцену на полу в допросной. О, здорово, значит, не я одна использую грязные методы. Но жирный коп менее эффективен и уже через минуту оказывается пристегнутым к ножке стола наручниками. Проститутка успешно ретируется. И никто ее, конечно же, не останавливает. Целый участок, видимо, задремал и просто позволил уйти важному свидетелю. Святые приспешники, какое же дерьмо я смотрю. Бросаю на пол коробку с корочками от пиццы и ложусь на диван, устроив ноутбук на животе. Жирного копа вызволяет его высокий худой напарник. Откровенное клише. Хотя, этот посредственный актер чем-то внешне походит на Торпа. К чему это я? Возвращаемся к делу. Моя задача — выяснить, знает ли Торп что-нибудь о «Беладонне». Это даст нам понять, есть ли у него версии, где найти их убежище, а там же, вероятно, и труп его жены. Проявлять инициативу самой слишком опасно. Он может почуять неладное. Давайте будем честными, мозгов у него достаточно. Поэтому стоит подождать, пока он сам объявится, и уже тогда выведать информацию так полюбившимися нам методами. Почти засыпаю под вой полицейских сирен с экрана, когда в дверь начинают активно стучать. Нет, ну только не он, ну пожалуйста! Я еще не придумала, как это все провернуть. Да и вообще, я в грязной майке, на которую упал кусок пиццы. А на голове у меня сеновал — взмокшие от снега волосы я наспех перевязала резинкой. Стук повторяется, и я рассерженно выдыхаю. Сирены орут так громко, что сделать вид, что меня нет дома, не получится. Пользуясь создавшимся шумом, аккуратно поднимаюсь на ноги и подхожу к двери. Несколько секунд стою, прислушиваясь, пока до ушей не доносится разочарованный женский вздох. Кажется, я знаю, чей он, но этого просто не может быть. Резко открываю дверь: — Сюрприз! — громко кричит моя гостья. — Барклай, какого черта? — я непонимающе свожу брови. — И я рада тебя видеть, Хэлли, — смеется Бьянка. — Довольно хреново выглядишь, честно говоря. Меня охватывает приятное чувство дежавю. Прозвище Хэлли родилось с первых дней нашей дружбы. У нас был профессор Спрингер, который просто невообразимо мерзко писал мелом по доске. Скрежет был таким сильным, что мой мозг был готов вытечь через уши, лишь бы хоть как-то их закрыть. В восемнадцать я не мирилась с дискомфортом, поэтому перед занятием избавлялась от мела, даже когда Спрингер приносил его заранее. Каждый раз профессор орал: «Что за черт?!», не обнаруживая мел на привычном месте. — Мы договаривались, что ты больше меня так не называешь, — я улыбаюсь, пропуская ее в дом. — Не мы, — выделяет. — А Галпин меня об этом просил. Теперь среди нас нет богобоязненного недоумка. — Тимбо свято верит, что, если не поминать Дьявола, у него есть шанс встретиться с Иисусом. Несмотря на все то дерьмо, что он сделал людям, — я смеюсь. — Простим ему эту самонадеянность. — Ничего не собираюсь ему прощать, — Бьянка сводит брови и бросает пальто в шкаф. — Это из-за него ты такая унылая? — Нет, просто был тяжелый день, — вздыхаю. — Ты почему здесь? Я думала, ты встречаешь праздник с родителями. — Отбыла повинную на День благодарения, — подруга выпрямляет спину. — Не было планов, поэтому я решила стать тем, кто будет готов пристрелить тебя завтра во время фейерверков. — Адово пекло, будут же гребаные фейерверки! — я сокрушаюсь. — Ненавижу… Подожди, а как же Лукас? — Даже не спрашивай, — прикрывает глаза и качает головой. — Эти эмоциональные качели похуже тех американских горок, на которых вырвало твоего муженька. — Не вспоминай, прошу тебя, — я захожусь хохотом. — «Уэнс, я умираю», — Бьянка кривится в имитации рвотных позывов, пытаясь изобразить Тайлера. — Мне хотелось кричать то же самое, после очередного громкого ухода Лукаса из квартиры. Поэтому всё, — рассекает воздух ладонью. — Я порвала с ним окончательно. — Итак, нас ждёт Рождество двух брошенок. Что может быть лучше? — я вскидываю руку. — Откроем вино? — Спрашиваешь! — прыскает. — Я жду этого еще с порога! Мы проходим в кухню, и я нахожу в закромах бутылку белого сухого, припасенную для важного случая. Обычно я выпиваю бокал в честь успешно завершенного дела, а после вино встречает свою смерть в холодильнике. Но сегодня я намерена провести прекрасный вечер с подругой и выпить все до последней капли. Да, алкоголь убивает слишком много мозговых клеток, но за двадцать девять лет у меня их накопилось уже достаточно. Пора бы пожертвовать частью. — Тут… — Барклай принюхивается, пока достает бокалы из шкафчика. — Подруга, тут пахнет сексом! — Что за глупость? — говорю я, спешно вкручивая штопор. — Ты хочешь есть? Давай закажем… — К черту еду! — перебивает и резко ставит бокалы на обеденный стол. — Выкладывай! Это тот новый знакомый? Два дня, Хэллс, серьезно? Ты переспала с ним через два дня? — опирается руками на стол и пристально смотрит на меня. — Твою мать, Би! — я резко дергаю штопор, вынимая пробку. — Если бы ты знала, как фантастически он трахается, ты бы сделала это в первый же день! — какой смысл скрывать это от подруги, я должна поделиться радостью. — Воу-воу! — Бьянка широко распахивает глаза и двигает бокал в мою сторону. — Он завоеватель или предпочитает наездниц? Расскажи мне все, Аддамс! — Дай мне сначала выпить, — я закатываю глаза. — И не прикасайся к столу. Он осквернен. — Ауч! — Бьянка поднимает ладони как от огня. — Прямо на этом столе! Иисус, в которого верит Тайлер, точно бы этого не одобрил. Мы смеемся и усаживаемся за стол. — Как здорово, что мне плевать, — я наливаю вино и делаю большой глоток. — Пока ставлю на то, что он завоеватель. Чертовски амбициозный завоеватель, — я многозначительно поднимаю брови. — Пока? — Барклай удивляется. — Завоевания планируются на регулярной основе? — А что меня останавливает? — я поднимаю бокал. — А ничего! — подруга ударяет своим бокалом о мой. — Нам почти тридцать, мы не должны ни перед кем отчитываться! Я люблю Бьянку за то, что она никогда не задаёт лишних вопросов. Да, может, стоило бы ей рассказать о том, что он женат и вообще я переспала с ним только ради дела. Но пока я не буду. Может быть, завтра, когда гребаные фейерверки выведут меня из себя. Мы допиваем вино, закусывая чипсами с беконом. Потому что иногда делали так в студенчестве. Потому что тогда было хорошо. Не было идиота Галпина, который обязательно будет пытаться отсудить у меня дом. Не было сожалений за бессмысленно проведенные десять лет рядом с ним. Я была раздавлена расставанием с Кентом, но иногда мне все-таки казалось, что жизнь неплоха. А потом случился поворот не туда. Бьянка рассказывает о своей работе руководителя службы судебных приставов. Она никогда никому ничего не прощает. В ее работе это даже плюс. Исключением, разве что, стал гребаный Лукас Уокер. За последние пять лет они сходились и расходились бесчисленное количество раз. Любовь делает женщин слепыми. Но надеюсь, что подруга наконец прозрела. Мы ложимся спать, договорившись с утра закупиться едой и вином, а затем устроить просмотр тупых мелодрам. Мы слишком циничные, может, это и мешает нашему женскому счастью. Пора это исправлять.

***

Бросаю в микроволновку лазанью и поворачиваю вентиль: — Он сказал, что умрет без нее? — кричу в гостиную. — Да! — говорит, отпивая вино. — Иди посмотри, как он плачет! Это восхитительно! — Интересно, какой способ самоубийства он выберет, — смотрю за вертящейся коробкой. — Ставлю на таблетки! Хотя, эффективнее броситься с крыши, — Барклай смеется. Весь день мы провели на диване. Это четвертая мелодрама по счету, и все они слились в моей голове в единый сюжет. Выпито две бутылки вина, и съедена гора еды. Это лучшее Рождество в моей жизни, серьезно. Прошлые восемь лет я готовила в это время индейку, ожидая приезда Галпина. Он знал, что я ненавижу Рождество, и никогда не настаивал на праздновании в кругу семьи. Обычно он уходил на смену, чем приводил в восторг всех в участке, потому что нормальные по общепринятым меркам люди хотят побыть в этот день дома. А семья — это, мать твою, компромисс, поэтому, после завершения смены, Тайлера ждало традиционное Рождественское блюдо. И праздничный секс. Возвращаюсь в гостиную с лазаньей в руках. Барклай сидит на диване, утирая слезу. — Это от смеха? — я ухмыляюсь. — Сама не знаю, — улыбается и хлопает глазами. — Видимо, вино подействовало. Усаживаюсь на диван, вручая подруге ее порцию, и погружаюсь в сюжет. Парень на экране пишет прощальную записку своей возлюбленной. Сейчас он скажет, что она не виновна в его смерти, хотя считает совершенно иначе. Во имя мертвых, почему люди так любят врать себе и друг другу? Где-то под задницей вибрирует телефон. Кто-то решил поздравить меня с Рождеством? Все мои знакомые в курсе, что я его ненавижу. На экране номер, который я все никак не запишу. Потому что просто не знаю как. — Чего тебе, Торп? — это уже у меня вместо приветствия. Но в этот раз тон не разгневан. — С Рождеством, Аддамс, — устало говорит он. — Не получил твоей открытки, детка. — Прости, замоталась, — смотрю с улыбкой на Бьянку, она заинтересованно приоткрывает глаза. — Исправлю свою оплошность минетом, — не смотрите на меня так, я должна еще больше с ним сблизиться. Барклай давится лазаньей и уходит откашляться на кухню. Я широко улыбаюсь, вино явно ударило мне в голову. — Ты умеешь вести переговоры, — довольно говорит он. — Празднуешь? — Можно и так сказать, — ковыряюсь вилкой в тарелке на коленях. — Приехала подруга. Мы пьем вино и смотрим фильмы. Бьянка возвращается на диван и двигается ближе ко мне, прикладывая ухо к телефону. — Нужна компания? Можем познакомить твою подругу с моим хорошим другом, — голос небрежен, будто он сам и не хочет ехать ко мне. Подруга отстраняется от трубки и одобряюще кивает тысячу раз за секунду, восторженно распахнув глаза. — Благотворительность в честь праздника? — язвлю намеренно, нельзя дать ему понять, что я заинтересована. — Почему нет? — голос загадочный. Толчок локтем в бок заставляет меня принимать решение быстрее. Я не думаю, что это хорошая идея, но Барклай явно не помешает мужское внимание со стороны. — Ладно, приезжайте, — вздыхаю. — Но предупреждаю, что у нас нет еды. — Я решу этот вопрос, детка, — довольно. — Через час. Кладу трубку и недовольно смотрю на Бьянку. Та предвкушающе хлопает в ладоши и широко улыбается. — Барклай, ты же взрослая женщина, — тяну я закатив глаза. — Именно поэтому я не лишаю себя удовольствия познакомиться с кем-нибудь, — довольно говорит она и торжественно поднимает бокал с вином. — Я иду в душ, — резко поднимается с места. — Ты же не собираешься спать с незнакомцем? — испуганно говорю ей в спину. — Кто знает, — смеется, поднимаясь по лестнице. — Сначала надо на него посмотреть. — Би, я запрещаю тебе делать это в моем доме! — кричу максимально громко, но в ответ получаю лишь хлопок двери. Я прикрываю глаза ладонью. Идея максимально бредовая. И с вином мне стоит завязывать, иначе скоро мой дом превратиться в место для вечеринок абсолютно непонятных людей. Пока я досматриваю фильм, размышляя о том, какие вопросы задать Торпу при встрече, Барклай возвращается в гостиную. — Ты собираешься встретить его так? — низким ироничным голосом говорит она, меря меня снисходительным взглядом. — Нужно надеть вечернее платье? — я закатываю глаза, осматривая ее. — Тебе не хватает только стикера на лбу с надписью «трахни меня». — Это лучшее, что я взяла с собой, — улыбается Бьянка, проводя рукой по ярко-синему топу с глубоким вырезом, который дополняет строгие черные брюки. — И со стикером я торопиться не буду. Вдруг он окажется не симпатичным. — Если это тот, о ком я думаю, то он вполне ничего, — устало говорю я, понимаясь с места. Растянутую майку действительно стоит сменить на что-то более приличное. — Расскажи! — Барклай воодушевленно распахивает глаза. — Он брюнет? Высокий? Мускулистый? Какой? — Греческий профиль, рост выше среднего, волосы темно-русые, глаза карие, — монотонно перечисляю, поднимаясь по лестнице. — А еще, со слов Торпа, он трахает все, что движется, — я усмехаюсь, открывая дверь ванной. — Мне подходит! — довольно кричит Бьянка снизу. Быстро принимаю душ и пытаюсь придумать, что же надеть. Слишком празднично выглядеть не должно, я ведь все-таки хочу сохранить между нами дистанцию. Да, я помню свое обещание про минет, но кто вам сказал, что я собираюсь его выполнять? Мне нужно создать лишь видимость. Спровоцировать его на попытки сближения. У меня это недурно выходит, согласитесь, иначе зачем бы ему ехать ко мне в Рождество? Да еще и прихватив с собой друга для моей подруги, которую он даже не знает. Адово пекло, это попахивает каким-то двойным свиданием. Я на них никогда не была, но почему-то мне кажется, что это редкостное дерьмо. Ладно, свидание тут будет только у Барклай, а для меня это всего лишь работа. Да, в последнее время она стала приносить мне еще больше удовольствия. Прошу, не завидуйте. Осматривая вещи в шкафу минут десять, я не придумываю ничего лучше, чем выбрать джинсы и рубашку в тонкую черную полоску. Не слишком официально, не слишком празднично, не слишком буднично — мне кажется, идеально. Расчесываю волосы и отбрасываю пальцем челку, пристально смотря на свое отражение в зеркале. Соберись, Аддамс, и сыграй этот спектакль. Фальшивые оргазмы под Галпиным были тебе хорошей школой. Да, были и настоящие. Но я их уже почти не помню. Спускаюсь в гостиную, наблюдая, как Бьянка бегает на кухню, устраняя завалы бардака на журнальном столе у дивана. — Ты тоже чувствуешь себя как в средней школе? — иронично говорю я, подходя ближе к ней. — И не говори! — Барклай ударяет себя по бедру. — Давно не испытывала этого чувства. Чувство действительно странное. Будто родители уехали на выходные, и мы с подругой позвали парней. Со мной такое было около тринадцати лет назад. И лишь однажды. Но я это отчетливо помню, потому что именно тогда я лишилась девственности. Помогаю Бьянке навести порядок, убирая коробки из-под пиццы, что лежат на полу со вчерашнего вечера. Мы определенно расслабились лишнего, потому что обычно я ненавижу бардак. — Пылесосить не будем, — я смеюсь, закрывая дверцу под раковиной. — Не будем, это уже чересчур, — подхватывает Бьянка, закрывая посудомойку. Мы громко смеемся и направляемся в гостиную. Осталось минут десять до назначенного времени, но я помню, что Торп не пунктуален. Надежда, разве что, на его, вероятно, педантичного друга. Полагаю, продавцы картин более собранные, чем художники. Едва я успеваю присесть на диван, как раздается стук. Я собрано выдыхаю и иду к двери. — Никакого секса в моем доме, — почти неслышно шепчу, оборачиваясь к подруге, и открываю. На пороге Торп и Петрополус. В руках огромные бумажные пакеты по одному на каждого. — Многообещающе, — бросаюсь сарказмом, вскидывая бровь. — И тебе добрый вечер, — Ксавье широко улыбается и переступает через порог. Петрополус стоит на пороге с широкой улыбкой, но не проходит внутрь. — Аякс, — кивает. — Я помню, — закатываю глаза. — Можешь называть меня Уэнс, проходи, — открываю дверь шире. Пока мы любезничали на пороге, Торп уже успел отнести пакет на кухню и вернуться в гостиную, игнорируя присутствие Бьянки. Сказочная воспитанность. Барклай поднимается с дивана, и я начинаю шаблонное представление: — Ксавье, Аякс, Бьянка, — поочередно указываю на каждого. Подруга коротко всматривается в парней, очевидно, пытаясь распознать своего ухажера на этот вечер. К счастью, они настолько разные внешне, что она определяет безошибочно. Подходит к Петрополусу и мило улыбается: — Рада познакомиться, Аякс, — говорит с широкой улыбкой. — Ксавье, — кивает Торпу. — И я очень рад, Бьянка, — Петрополус одаривает ее ответной улыбкой. — Экзотичные девушки — моя слабость. Во имя мертвых, это вообще политкорректно?! Друг у Торпа, похоже, такой же невоспитанный, как и он. Хотя, чему я удивляюсь? Но Барклай, похоже, комплимент попадает в самое сердце, израненное постоянными манипуляциями Уокера. Она смущенно улыбается и приглашающе ведет ладонью в сторону дивана. Торп прыскает смехом и притягивает меня за талию сзади: — Пойдем, у нас с тобой есть дело, — тихо говорит, наклонившись. Я на секунду теряюсь, пытаясь сообразить, о каком деле речь, но он тут же продолжает, отпустив меня: — Духовка у тебя есть? — делает два шага на кухню. — Не обратил внимание в прошлый раз. — Естественно, — я растерянно моргаю и прохожу на кухню. — Зачем ты спрашиваешь? Он не отвечает, лишь ставит один из пакетов на кухонную зону и опускает в него руки. — Мне нужна большая разделочная доска, нож и глубокая кастрюля, для начала, — сосредоточенно говорит, поднимая руки из пакета. Я недоверчиво вскидываю бровь и достаю из шкафчика доску. Он кивает на столешницу перед собой. — Ты… — кладу доску и смотрю на него с удивлением. — Ты собираешься что-то готовить? Ответа снова не следует. Вместо него из пакета на стол летит огромный свиной окорок, брызгая кровью в стороны. Степень своего удивления я даже не могу описать. Я ждала чего угодно: готовой еды, в крайнем случае — приготовления пасты. Хотя нет, кого я обманываю. Я была уверена, что кто угодно, но только не этот нахал, может прийти с сырым куском мяса и планировать приготовить его на моей кухне. Интересно, а это его первый опыт? — Что это будет? — я подхожу чуть ближе. Наблюдать за тем, как готовит мужчина, для меня весьма возбуждающе. Как-то я сказала об этом Тайлеру, и он научился готовить пасту. Единственное блюдо в его арсенале. — Какое Рождество без свиного окорока? — ухмыляется он. — Почему не индейка? — упираюсь спиной в столешницу, наблюдая за ним. — Это блюдо Дня благодарения, — он хмурит брови. — Детка, ты вообще знакома с американскими традициями? — Скорее нет, чем да, — я качаю головой, проходясь взглядом по Барклай в гостиной. Голубки воркуют на диване, что-то заинтересованно обсуждая. Вслушиваться не хочется. — В твоей семье тоже не праздновали Рождество? — сосредоточенно говорит он, аккуратно срезая шкуру со свинины. — Нет, — пожимаю плечами. — Мои родители вообще странные ребята. А что с твоими не так? — для начала разговора о его прошлом это весьма неплохо. Полагаю, готовить окорок — процесс не из быстрых, мы успеем дойти до событий молодости. Торп бросает на меня короткий растерянный взгляд, и я понимаю, что эта тема для него, очевидно, не из приятных. — Все с ними так, — выдыхает. — Было так. Просто денег на свиной окорок на Рождество у них не было. Как и на индейку, в общем-то. — Их уже нет? — я пытаюсь перевести тему в какое-то менее неловкое русло. — Да, довольно давно, — он делает надрезы на мясе и поднимает голову. — Большая кастрюля, Уэнс, — приподнимает брови. — Да, извини, — я отскакиваю от столешницы и, открывая дверцу нижнего шкафчика, наклоняюсь вперед, чтобы достать кастрюлю. — Пользуешься тем, что у меня грязные руки, да? — в голосе ухмылка. Я поворачиваю голову и вижу его хищный взгляд, изучающий мою задницу. Я поднимаюсь с кастрюлей в руках и ставлю ее перед ним. — Мясо должно простоять в рассоле сутки, — сообщает он, укладывая кусок на дно емкости. — Но я знаю один секрет. — Думаю, не один, — я прыскаю смехом. — У тебя нет выходных от расследования? — он широко улыбается. — Дай-ка подумать, — я складываю руки на груди и снова прислоняюсь к столешнице поясницей. — Твоя жена пропала уже месяц назад, а ты здесь, на моей кухне, готовишь свиной окорок. Могу ли я позволить себе выходной или мне стоит хорошенько тебя допросить? — Хорошенько допросишь чуть позже, детка, — он снова опускает руки в пакет и извлекает оттуда специи. — Давай не будем изменять твоим методам, мне они слишком нравятся. — Изменять — это, пожалуй, твое второе имя, — чертов сарказм быстрее моих мозгов. — Уэнс, — он поднимает на меня серьезный взгляд. — В наши договоренности с Вив не входило сохранение верности в браке. Поэтому я не считаю, что изменял ей когда-то. — А что же тогда включали в себя ваши договоренности? — я провожу пальцами по его предплечью. Мы же все понимаем, что он не сдастся просто так. Он шумно выдыхает и ухмыляется: — Это все, что я скажу, детектив, — насыпает какие-то специи в кастрюлю. — Соблюдайте технику допроса. Я разочарованно цокаю языком и поднимаюсь ладонью к его шее. Угловой ворот футболки идеально подходит для того, чтобы пройтись ногтями от мочки уха до ключиц. — Детка, я занят, — тянет он сосредоточенно, но его выдает рваный выдох. — Сколько еще это займет времени? — я складываю руки на груди и киваю на кастрюлю. — Нужно добавить воду и варить около полутора часов. Потом примерно полчаса в духовке, — бормочет, пристально осматривая кусок в руках. — Я успею снова напиться, — я закатываю глаза. — На это я и рассчитываю, — он поднимает взгляд на меня и широко улыбается. — Вода в кране, — киваю. — А я в гостиной, — резко отстраняюсь от столешницы и иду к парочке на диване. Петрополус и Барклай уже перешли к какой-то там базе, потому что его ладонь мягко скользит по ее бедру. В бокалах на столе вино, я и не заметила, что она их заранее приготовила. Наливаю себе вино и плюхаюсь в кресло напротив. — Уэнс, ты знала, что Аякс тоже закончил Стэнфорд? — довольно говорит Бьянка. — Я вижу его второй раз в жизни, Би, — иронично говорю я. — Без обид, но на первой встрече ты показал себя не лучшим выпускником, — вскидываю бровь, смотря на Аякса. — Я лишь принёс тебе картину, — смеется Петрополус. — И хотел забрать то убожество, которое раньше висело на стене. Серьезно, как у тебя не болели глаза от нее? — Моим глазам одинаково безразлично любое произведение искусства, — я усмехаюсь. — Ксав, что за новости? — бросает он реплику на кухню. — Почему эта женщина еще не прослушала твою лекцию? Ты меня удивляешь, друг! — Было пока не до этого, — смеется Ксавье, нажимая на кнопки плиты. — У нее слишком роскошная задница. Я поворачиваю голову, встречаясь взглядом с Торпом, проходящим в гостиную, пока Петрополус ехидно смеется. — Вино? — Ксавье смотрит на друга снисходительно. — Серьезно, Петрополус, ты решил, что я буду пить вино? — Мы же ехали к дамам, Торп! — ведет по нам с Бьянкой взглядом. — Ты хотел, чтобы я привез им виски? — делает паузу. — Ладно, в пакете есть виски. Бьянка заливисто смеется, видимо, над шуткой своего нового дружка, а я не могу сдержать смеха от ее идиотской реакции. Встаю с места, чтобы дать Торпу стакан под виски, пока он копошится в пакете в коридоре. — Мы пойдем смотреть фейерверки? — громко спрашивает Бьянка. — Они должны скоро начаться. — Я точно нет, — сверлю ее недовольным взглядом из коридора со стаканом в руках. — Я тоже не любитель, — небрежно бросает Ксавье и подходит ко мне с бутылкой. Скользит ладонью по предплечью и забирает из рук стакан. — А я готов пойти с тобой куда угодно, — вдохновенно говорит Петрополус и двигается ладонью вверх от колена Барклай. Та восхищенно вздыхает. Я отворачиваюсь, утыкаюсь носом в плечо Торпа и издаю гортанный смешок. Я очень давно не видела подругу флиртующей. С тех пор, как она уехала в Лос-Анджелес и познакомилась там с гребаным Уокером, ее жизнь превратилась в одно сплошное уныние из скандалов и сборов вещей. Я даже толком не знаю Лукаса, несмотря на то, сколько лет они были в отношениях. Все те разы, что мы с Галпиным приезжали к Барклай по праздникам, она находилась в очередной ссоре со своим парнем. Поэтому я искренне рада, что подруга упивается вниманием нового ухажера, но реакция ее откровенно смешна. Ксавье уходит на кухню наливать себе виски, а я решаю предложить ему лед. Достаю коробочку из морозилки и подхожу ближе. — Это самое изощренное издевательство над напитком, — кивает на лед, наполняя стакан. — Почему это? — я свожу брови. — Во-первых, лед снижает крепость, — он делает глоток. — Во-вторых, делает вкус виски настоящим дерьмом. Мастера купажа предложили бы тебе скорее разбавить его своими слезами по поводу человеческой тупости, чем льдом, — делает еще один хороший глоток. — Ты удивляешь меня все больше, — растерянно говорю я и убираю коробку со льдом обратно в морозилку. Барклай и Петрополус поднимаются с дивана и идут к выходу: — Не скучайте тут без нас, — вдохновенно бросает Бьянка. — И помните, что дверь открыта, — многозначительно добавляет Аякс. — Мы пока планируем вернуться. — Но это не точно, — смеется Бьянка. Святые приспешники, она уже неслабо пьяна. Они громко хихикают, надевая куртки и закрывают за собой дверь. Я едва успеваю закатить глаза от идиотизма подруги, как оказываюсь усажанной на столешницу кухонной зоны. Все следы процесса готовки он убрал за собой. Что ж, Торп, ты нравишься мне все больше. Подождите, что? — У нас есть минут двадцать до их возвращения, — тихо говорит он, проходясь поцелуями по шее вверх. — А может и больше. На улице раздается первый громкий взрыв, а внутри меня начинается буря. Его близость дурманит так сильно, что я невольно делаю глубокий вдох. — Это, скорее всего, петарда на пять залпов, — тараторю я, выдыхая. — Длительность ее работы одиннадцать минут. — Откуда такие познания, детка? — впивается пальцами в бедра и смазано целует. — Ненавижу фейерверки, — шепчу я, прикрыв глаза. — Знаю длительность работы каждого вида вплоть до секунды. — Допустим, — расстегивает пуговицу моей рубашки. — Но, судя по тому, что я видел, они задержатся на улице после салюта. — Мы же не будем… — дрожащим голосом начинаю я. — Будем, — перебивает и жадно целует. Прогибаюсь в спине, поднимая подбородок выше и впиваюсь ногтями в его шею в районе сонной артерии. Сердце ускоряет свой ритм, и я рвано вдыхаю носом. Я пьяна. В прямом и переносном смысле. Белое сухое сделало свое дело, и я полностью отпустила контроль. Я не хочу задавать вопросов. Я не хочу знать, причастен ли он к исчезновению жены. Я лишь хочу ощущать, как его потрясающие руки гладят изгибы моего тела, пока губы страстно сминают мои. Все вопросы мы оставим на завтра. В рождественскую ночь случаются чудеса, и одно из них — то, что я не буду думать о последствиях. Ладонь Ксавье скользит по линии пуговиц расстегнутой до середины рубашки. Я опускаю ресницы, следя за его действием, и глаза непроизвольно закатываются. Этот мужчина точно знает какую-то тайну о женском теле. Потому что иначе я не могу объяснить, почему так реагирую на каждое его прикосновение. Меня сводит желанием, и я судорожно выдыхаю, чувствуя, как по рукам рассыпаются мурашки. Что там еще он мне обещал? Что я стану зависима? Что ж, поздравьте меня, похоже, это случилось. Я готова отдаться ему прямо здесь, на кухонной зоне, рядом с кипящей кастрюлей, совершенно не переживая о том, что в любой момент могут вернуться Бьянка с Аяксом. — Аддамс, ты — ведьма, ты это знаешь? — притягивает меня за шею к себе, поднимая подбородок большим пальцем. — Предположение небезосновательно, — я теряюсь во вздохе, ловя его потемневший взгляд. — Я готов трахать тебя с утра до вечера, игнорируя выпивку и рисование, а я это очень люблю, детка, — говорит за секунду до того, как ловит мои губы. У меня нет сил на ответ, мое сердце колотится в ребрах с такой скоростью, что он точно чувствует это под ладонью на груди даже сквозь ткань рубашки. Я чуть подаюсь вперед и, обхватывая ногами его бедра, притягиваю максимально близко к себе. Мясо в кастрюле рядом громко бурлит от кипения, разбрасывая брызги точно так же, как кипит возбуждение внутри меня. Торп отстраняется на секунду и дважды жмет кнопку снижения температуры плиты, пока я дрожащими пальцами расстегиваю его ремень на джинсах, закусив губу. Мне плевать, даже если нас застанут в процессе. Я хочу его прямо сейчас. Он ухмыляется, наблюдая за моими действиями, и, как только я расстегиваю молнию, аккуратно тянет меня за талию со столешницы — Попробуем новое, — сладко шепчет, разворачивая меня спиной к себе. Я возбужденно всхлипываю и упираюсь руками в столешницу, ощущая, как его ладони медленно двигаются по краю джинсов на животе и подбираются к пуговице. Одним ловким движением он расслабляет ее и опускает ладонь к белью. Я подаюсь назад, прижимаясь ближе. Он отбрасывает мои волосы и смазано проходится губами по шейным позвонкам, пока пальцы спускаются вниз под бельем. — Детка, какая же ты… — шепчет, но вдруг останавливается и разочаровано тяжело выдыхает. Сквозь шум пульса в ушах я слышу, как дверь открывается. Они вернулись, вот же черт! Мы напрасно потратили время. Поднимаю руки от столешницы и уже готовлюсь придумать оправдание нашего положения для друзей, но меня прошибает током от голоса за спиной: — Какая встреча! — тянет незваный гость из коридора. — Дорогая, я не ждал увидеть здесь твоего любовника, Рождество ведь семейный праздник. Ксавье резко дергает руку от моего живота, но я успеваю поймать его ладонь. Сильно сжимаю, поглаживая указательным пальцем. — Я сама, — говорю грубым голосом, чтобы дать понять, что ему не стоит вмешиваться. Он раздраженно вздыхает, но расслабляется, и я отпускаю ладонь. Пока каждый из нас застегивает свои джинсы, Галпин успевает сделать три шага в сторону кухни. — Моя индейка еще не готова, как я понимаю, — с ухмылкой говорит он, и я соображаю, что Тайлер не трезв. — Зато ты готова к праздничному сексу. Спасибо, друг, что распалил ее, дальше я сам. Торп резко разворачивается на комментарий, и я не успеваю среагировать. В два шага он сокращает расстояние между ними и хватает Галпина за ворот куртки двумя руками: — А ну повтори, — цедит сквозь зубы, пристально смотря в пьяные глаза недоумка. — Ксавье, — я растерянно вскрикиваю, но понимаю, что это бессмысленно. — Ксавье, — передразнивает меня Галпин, закатывая глаза. — Кто дал тебе такое идиотское имя? Твоя шлюха-мамаша? — мерзко смеется, небрежно смотря в глаза. Ксавье бросает ворот куртки, и едва я успеваю моргнуть, как его кулак летит прямо в нос Галпину. Характерный хруст смещения перегородки разносится по комнате вместе с яркими каплями крови на деревянном полу. Тайлер откидывается, почти падая на задницу. Хватается обеими руками за нос и вскрикивает от боли. Я испугано открываю рот и хочу что-то сказать, чтобы остановить это. Делаю шаг вперед и тут же отшатываюсь. Торп наносит кулаком удар под дых недоумка, и тот сгибается пополам, выплевывая воздух из легких. Меня охватывает ужас происходящего, и я не могу двинуться с места. Стою, широко распахнув глаза. Секунду спустя Торп хватает Галпина за затылок и ударяет лицом об колено. Тайлер вскрикивает еще громче, и я понимаю, что его нос уже не спасти. Выхожу из оцепенения и делаю шаг ближе, замечая, как с порога на полной скорости несется Аякс, а Бьянка стоит в дверях в ужасе. — Торп, твою мать, он же коп! — орет во весь голос Петрополус, оттаскивая друга от Галпина, пока тот падает на пол. Ксавье пытается вырваться из хватки и тяжело дышит расширенными ноздрями, кривя губы в омерзении. — Успокойся! Ты меня слышишь?! — Аякс расслабляет хватку толкает его раскрытыми ладонями в кухню. — Сука, — тихо говорит Ксавье сквозь дергающиеся губы и делает два шага назад. — Сел! — командует Аякс и отодвигает стул. Ксавье бросает рассерженный взгляд на друга, но выполняет просьбу. Я растерянно хлопаю глазами и прикладываю ладони к вискам, находясь абсолютно не в силах что-либо произнести. Эта драка точно аукнется всем нам. Галпин впервые стал жертвой насилия, и он точно не оставит это без ответного удара. Доподлинно мне неизвестно, но драться он, скорее всего, не умеет. Зато искусным образом плетет интриги и убеждает окружающих в своей непогрешимой правоте. Вероятнее всего, чуть больше часа отделяют Ксавье от того, чтобы оказаться за решеткой. Не знаю, какие у него связи в полиции, но абсолютно уверена, что сейчас они пригодятся ему, как никогда. — Тебе конец, — нервно смеется Галпин, усаживаясь, и вытирает нос ладонью. — Тебе конец, мразь, ты понял? — срывается на крик. Ксавье дергается со стула, но его тут же осаждает Аякс: — Успокойся же, блять! — заставляет сесть, ударяя по плечам. Я испуганно смотрю на Торпа и не успеваю заметить, как рядом с Галпиным оказывается Барклай. Она многозначительно прочищает горло и присаживается на корточки. Второе качество, которое я обожаю в Бьянке, — это умение быстро реагировать на стрессовые ситуации. Еще двадцать минут назад она хихикала как полоумная идиотка, разгоряченная градусом, а сейчас в ее лице решительность и чистая злоба. Она всегда была собранной, но годы работы в службе судебных приставов сделали ее настоящей железной леди. — Если ты, мерзкая тварь, скажешь хоть слово, — сжимает в кулак его волосы у лба. — Я позвоню Оттингеру, и он покончит с твоей никчемной карьерой раз и навсегда, — делает короткую паузу, криво улыбаясь. — Даже странно, что он не сделал этого до сих пор, учитывая все то дерьмо, что терпел от тебя в университете. — Ты не посмеешь, — шипит, дергает головой, вырываясь из хватки, и откашливает кровь. — У меня много связей, Тимбо, — зловеще говорит она, выделяя голосом прозвище. — И, в отличие от тебя, я бескорыстно помогаю людям. Я сделаю так, что ни один полицейский участок страны не возьмет тебя даже на стойку приема жалоб, если ты только откроешь свой поганый рот. — Да пошла ты, Барклай! — он со второй попытки поднимается на ноги и спешно шагает к двери. — Только рискни, Галпин, — громко говорит ему вслед Бьянка, поднимаясь на ноги. Звук захлопывающейся двери приводит меня в чувство. И первый порыв, что приходит мне в голову — это обнять Торпа. Я делаю шаг в его сторону, Петрополус внимательно смотрит на меня, чуть сжав губы, и отходит от стола. Я подхожу к Ксавье и прижимаю его голову к своей груди, поглаживая шею: — Прости, — шепчу я, опустив подбородок на его макушку. — Детка, мне нужно на воздух, — собранно говорит он и поднимается. Оставляет короткий поцелуй на моем виске и быстро шагает к выходу. Петрополус идет следом за ним. Я плюхаюсь на стул, с которого встал Торп, и прикрываю лицо ладонью, опираясь локтем на стол. Мы в заднице. В самой настоящей. Нападение на полицейского. Хуже просто не придумаешь. Даже если Галпин сам не пойдет заявлять, то старый маразматик Джеферсон сведет его с ума расспросами, едва он появится на пороге участка. Нос однозначно сломан. Что будет с лицом моего пока еще мужа завтра утром даже страшно представить. Из хаотичного потока сознания меня выводит Бьянка. Садится на соседний стул и толкает мне бокал с вином. — Выпей, — настаивает. — Мордобой за свою честь ты видишь впервые. Я поднимаю глаза и беру бокал за ножку: — Не за мою, — говорю низким голосом и отпиваю два хороших глотка. — Он оскорбил его мать. — Значит, тем более, получил за дело! — восклицает. — Хэллс, он не ребенок! Знал, на что шел. — Сомневаюсь, — свожу брови и делаю еще глоток. — Ему всю жизнь все сходит с рук. — Меня больше беспокоит Ксавье, — подруга отпивает из своего бокала. — У вас с ним серьезно? — Би, что за бред? — я резко отстраняюсь от стола. — Мы всего пару раз переспали. У него есть жена, — я теряюсь в мысли, адреналин еще стучит в ушах. — Исчезновение которой я расследую. Глаза Барклай с каждым моим словом распахиваются все шире. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но осекается из-за звуков в коридоре. Парни вернулись и молча вешают куртки. Торп проходит на кухню и выключает кастрюлю. Удивительно, потому что я о ней уже забыла. Наливает виски и опрокидывает в себя стакан. Через мгновение — еще один. Я молча наблюдаю за его действиями. Он тоже молчит. Петрополус в это время сидит на диване, Барклай присоединилась к нему. Спустя еще одну порцию виски, я не выдерживаю напряжения и поднимаюсь со стула. — Дай мне емкость для духовки, — тихо говорит он, и я замираю. — Прости, что ты это видела. У меня нет ни единого слова в ответ. Я не понимаю, за что он извиняется. Реакция была совершенно нормальной. Хотя, может быть, можно было ограничиться и первым ударом. Открываю верхний ящик и ищу контейнер. Духовкой мы почти не пользовались, черт его знает, где он. В кармане Ксавье звонит телефон, и он снова идет к выходу. — Адвокат, — коротко бросает в ответ на заинтересованный взгляд Петрополуса и выходит на улицу. Я нахожу гребаный контейнер и вздыхаю. Вечер пошел точно не по плану, и виновата в этом абсолютно точно именно я. Просто я идиотка. Ставлю находку на кухонную зону и возвращаюсь к вину. Петрополус поднимается с места и присаживается ко мне с бокалом в руках. В это время Барклай что-то спешно строчит на экране смартфона. — У него проблемы с контролем агрессии, — грустно выдыхает он и делает глоток. — Полгода держался. Сорвало. — Что я… — растерянно хлопаю глазами. — Ничего, — улыбается. — Ничего не нужно делать. Он справится сам. Удивила ли меня эта новость? Откровенно говоря, не слишком. Гора протоколов за дебош явно на это намекала. — Давно это с ним? — не знаю, зачем я спрашиваю. — Началось после смерти Ньюмана. Мы из-за этого и познакомились, — смеется. — Подрались в баре, а потом напились вместе. Он не плохой, Уэнс, — смотрит на меня растерянно. — Зачем ты мне это говоришь? — я хмурю брови. — Не знаю, — сжимает губы. — Просто он бы вряд ли позвал меня на двойное свидание к женщине, которая ему безразлична. Такого никогда не было. И еще эта свинина, — кивает на плиту. — А с ней что? — я поворачиваюсь к кастрюле. Ответа не следует. Я возвращаю взгляд на Петрополуса и непонимающе моргаю. — Забудь, Уэнс, — допивает бокал. — Я сболтнул лишнего. Не бери в голову. Последние слова он договаривает, когда Торп уже возвращается на кухню: — Новости есть? — заинтересованно спрашивает, смотря на друга. — Нет, — отвечает Ксавье, пока моет руки. — Заявления нет, претензий тоже. — Тогда я спокойно могу продолжить свой вечер без твоей кислой рожи, — с издевкой. — Бьянка, у тебя были планы на Рождественскую ночь? — Никаких! — довольно говорит Барклай, отбрасывая телефон в сторону. — Теперь грандиозные! — восклицает. — Идем. Барклай прищуривает глаза, смотря на меня, я в ответ резко моргаю. Привычка осталась с университета. Так мы сверяемся в согласованности своих решений, когда этого нельзя говорит вслух. Началось с пары по математическому анализу, потом пригодилось не раз. Не вижу смысла задерживать здесь этих двоих. Пусть развлекаются. Подруга довольно улыбается и поднимается с дивана. Пока парочка покидает дом, Торп совершает какие-то манипуляции с мясом. Не понимаю, чего оно ему вообще сдалось. — Может, не нужно? — я подхожу к нему ближе. — Это традиция, — спокойно говорит он. — Я готовлю его каждый год. Этот не должен стать исключением. Стою рядом, пока он щелкает кнопками духовки, и единственное, чего я сейчас хочу — это обнять. Не могу сказать, что я большой специалист в вопросах поддержки в трудных ситуациях. Я скорее тот, кто своим сарказмом доведет вас до полноценной депрессии. Но сейчас что-то происходит иначе. И прикоснуться к нему мне мешает только какая-то не пойми откуда взявшаяся неловкость. Торп заканчивает с духовкой и наливает себе виски. Выпивает залпом все содержимое и ставит стакан. Притягивает меня за талию к себе одной рукой, а второй гладит по голове, прислонив к груди. — Ладно, я расскажу тебе главное.