***
– Отец, вы позволите мне прокатиться на этом коне? Я видел, как соседский мальчик уже крепко держался на скакуне и умело управлял поводьями. – Мальчик лет десяти шёл рядом с отцом, стараясь не отставать от него, то и дело ускоряясь при необходимости. Серые глаза посматривали на мужчину, выражая уверенность с нескрываемой надеждой. – Я буду следовать за вами. Ведь я уже ни раз наблюдал за тем, как вы сами скачите на коне, поэтому я знаком с тем, как правильно это делать. Прошу, возьмите меня с собой. Он пытался привести все аргументы, которые приходили ему в голову. Старался говорить твёрдо и громко, дабы наконец убедить своего непреклонного отца взять его с собой в короткую поездку. Ещё совсем юный мальчик и мужчина направлялись в сторону небольшой конюшни, где в ожидании стояли два верных скакуна. После грибного дождя трава была ещё мокрой и слегка скользкой, что стало причиной неудачного падения торопившегося мальчика. Мужчина, заметив неладное, обернулся назад и увидел своего шебутного сына, лежащего на земле, который с самого дома, чуть ли не проливая слёзы, бежал за ним. Сейчас он старательно тёр свой ушибленный бок и обиженно смотрел на отца, наклонившегося к нему. – Сынок, не нужно так спешить. Ты ведь даже не знаешь, как на нём правильно держаться, а уже хочешь отправиться со мной в путь, – Он заботливо оттряхнул одежду мальчика и потрепал его по каштановым волосам. Кудрявые – в отца. – Лев мой, я даю тебе слово, что научу ездить на лошади, как только вернусь домой. Мне сейчас нужно спешить, потому возвращайся к маме. Вечером я буду дома. Услышал меня? Он серьёзным взглядом смотрел на сына, всё ещё обиженного на него. Мальчик услышал отца – поверил. Он всегда верил ему, ведь его любимый отец всегда держал слово. Сказал – сделал. Чему и сам старался научиться, пусть иногда не выходило. Он улыбнулся и кивнул старшему. В ответ получил одобрительную улыбку, и большие ладони легли на его детские плечи, слегка сжав их. – Славно. Мы ещё ни одно поле с тобой рассечём, сын мой. Ступай к матери, она давеча желала поручить тебе какое-то дело. – Хорошо, отец. Я подготовлю к вашему возвращению всё необходимое для письма. Я хотел показать вам свои новые знания французского. – Конечно, мы разберём всё, – Отец похлопал своего ребёнка по плечу и направился к лошади. Развязал, запрыгнул на скакуна и умчался за пределы деревни. Позади послышался знакомый тёплый голос матери. – Ратмир, сынок, иди скорее домой. Чего же ты здесь стоишь? – Девушка подошла ближе к ребёнку, развивая на ветру подол лёгкого светлого платья – это она. – Твой отец уже отправился в город? – Да, матушка. Пойдёмте в дом, на улице холодно, а вы в одном платье, – Сын взял мать за руку и зашагал в сторону дома. Девушка обхватила со спины плечи своего драгоценного сына и прижала его к себе. – Когда же ты так вырос? – Для вас, матушка, я всё так же мал. Воспоминания пронеслись друг за другом, принося неприятную головную боль. Она не так сильна, ежели сравнивать с ощущениями во время проявления первого воспоминания. Однако полностью она не уходит, оставляя каждый раз после себя неприятный осадок. Пусть боль теряет с каждым разом свою силу, однако по причине нарастающей физической слабости становится труднее переживать новые воспоминания. Тело неприятно покалывает, дыхание затрудняется, сердце ускоряет своё биение, затем, напротив, удары становятся настолько слабыми, что легко можно поверить в свою скорую кончину. Я привык, потому страха не испытываю. Ежели настанет моё время, будет то не скоро – ещё не ослабел полностью. Я увидел сына. Мне сложно осознать, что где-то в прошлом был человек, зовущий меня отцом. Ратмир. Сын мой. Сердце сжалось от одной лишь мысли о нём.***
Девушка слушала меня, внимая каждому слову. Её руки покоились на моих коленях, пока она сама сидела напротив меня. Закончив свой рассказ, ждал реакции слушательницы, которая продолжала молчать, направив взор на меня. Два ворона, что стали нам уже привычными, издали своё истошное карканье и взлетели вверх, рассыпая свои угольные перья. Шум привлёк внимание девушки, что ушла в себя, позабыв обо всём. Она встрепенулась и сжала мои руки. – Он хорошо воспитан. Меня действительно удивила его манера общения. Кажется ребёнком, однако в то же время и не ребёнок уже вовсе. В те времена все казались не на свой возраст? Те времена. Не уж то время так промчалось, что мои воспоминания уж больно старых лет? Я ведь совсем мало знаю о времени, в котором она живёт. – Те времена – какие же? – Меня ваши воспоминания навеяли на мысль, что вы совсем не из нашего века, что очевидно. Сейчас на дворе двадцать первый век. Если судить по тому, как вы описываете людей и окружающие вас места, то происходило всё в конце девятнадцатого века или даже раньше. Вы не смогли вспомнить, к примеру, того, кто был во власти в то время? Мне осталось лишь обречённо усмехнуться. Боюсь, ей могло показаться это неприемлемым жестом, потому поспешил исправиться. – Куда уж мне правителя помнить, коль я даже своих близких долго вспоминаю. Я выпустил из хватки её тёплые руки и стал медленно подниматься на ноги. Сейчас мне приходилось труднее: ноги держали не так крепко, как было раньше. Голова слегка закружилась, и я на секунду прикрыл веки. Нельзя, чтобы девушка заметила мою ещё большую слабость, потому постарался поскорее выпрямиться и подал ей руку. Моя милая направила свой взор на мою ладонь, хитро прищурилась и подала мне свою руку. – Как вы себя чувствуете, Лука? Я заметила, что вам было слегка тяжело подняться. Кажется, здоровье ваше не улучшается, – Её эмоции сменились на тревогу и печаль. Должен признаться, её глаза не только прекрасны, но и зоркие. – Не волнуйтесь за меня, ma cherie, – Я положил свободную ладонь на её алую щеку и почувствовал жар, исходящий от кожи девушки. – Я нахожусь в здравии. Не удручайте себя переживаниями обо мне. Ежели станет худо, вы сами поймёте. Её рука легла поверх моей и сильнее прижала к щеке, затем подвела её к своим губам и поцеловала. – Как же я могу не волноваться, Лука? Кто будет волноваться, если не я? – Мы ведь это уже обсуждали и боле не требуется снова возвращаться к этой тебе. Болезнь моя неизлечима. Она обиженно выдохнула, свела брови и сжала губы в тонкую линию. – Я помню. Однако не нужно прятать от меня своё состояние. Вам больно – покажите, скажите о боли. Плохо, тяжело – не прячьте! Я хочу знать о вашем здоровье. Хочу видеть каждое изменение вне зависимости от того, хорошее оно или плохое! Уступив ей право в этом желании, я решил отойти от обсуждения подобных тем. Оказалось, я умел ездить верхом. Исходя из этого, решил предложить обиженной девушке нечто, что могло её заинтересовать. Закрыв глаза, я представил нужное место, стараясь детальнее её обрисовать. – Вам когда-нибудь выпадала возможность восседать верхом на лошади? – Распахнув веки, я взглянул вдаль. – Нет, никогда не пробовала, – Она проследила за моими взглядом, и перед её взором предстал зелёный луг. Казалось, её начало перед нами, а конца вовсе нет. Невысокая трава прятала меж собой яркие цветы. Горизонта не было видно за далёкими горами, подобными каменным великанам. Чуть поодаль от нас стоял статный конь: необычайного оттенка, слегка напоминающий смуглый цвет кожи моей дорогой гостьи, а волнистая грива и длинный хвост – рыжие, будто лучи солнечные. Девушка застыла в недоумении и ждала от меня ответа на её безмолвный вопрос. – Я хотел бы прокатиться с вами на нём. – На лошади? Вы совсем здоровье не бережёте, я вижу. Не думаю, что вам пойдёт в пользу езда на лошади, – Она сложила руки на груди и с укором смотрела на меня. Однако была в её взгляде заинтересованность. – Я жду от вас всего одно слово: да иль нет. Поспешите, у нас всего час времени. Ma cherie металась в раздумьях: взгляд то на мне, то – на коне. Кивнув головой, соглашаясь – скорее – с собой, нежели со мной, она направилась к ожидающему нас животному. Девушка подошла к светлому коню и медленно дотронулась до гривы, делая лёгкие поглаживания. Повернула голову в мою сторону: – Вы сказали, у нас мало времени. Давайте начнём. Я подошёл ближе и встал рядом с ma cherie. Она ждала от меня то ли действий, то ли слов. Мои руки приблизились к её талии, однако не коснулись. – Позволите? Она пожала плечами и тихо захихикала – игривая. Поднял её вверх, держа аккуратно за талию, и усадил боком на коня без седла. Её руки обхватили поводья и сжали в крепкой хватке. Она вдруг взволновалась, стараясь прижаться ближе к коню. Я взобрался следом и уселся позади неё, обхватив руками поводья так, что она осталась сидеть между ними, немного прижимаясь правым боком к моей груди. – Не нужно переживать, я вас буду придерживать одной рукой – не дам вам упасть. – Я вам доверяю, поэтому только попробуйте меня уронить, – Слегка посмеиваясь, она подняла голову и всмотрелась в сторону далёких гор. Натянул поводья, прижал ноги к бокам лошади, направляя вперёд. Конь шёл медленным шагом, так как я беспокоился, что новичку наезднице необходимо привыкнуть. Она по-прежнему была напряжена: кулаки вцепились за кожаный ремень, плечи напряжённо вжаты в туловище, ноги старалась сильно не раскачивать, прижимая как можно ближе к боку коня. Ей приходилось смотреть в левую сторону, потому как не могла сидеть прямо из-за своего платья. Дабы снять с неё напряжение, переместил руку ближе к середине и обхватил её левую, тем самым управляя конём с помощью её руки. Правой рукой обхватил её талию, прижимая ближе к себе, давая понять, что она в безопасности. Девушка вздрогнула от подобных действий и сразу повернулась ко мне, встречаясь со мной глазами. Я не ожидал, что её лицо окажется так близко. Засмотревшись в её широко распахнутые глаза, совсем отвлёкся от дороги. Лошадь продолжала держать свой темп, гордо вышагивая куда-то прямо. У нас не было цели, не было места, куда хотели добраться. Вокруг были необъятное поле, душистые цветы, запахи которых доходили до нас, впереди – изумляющие своим величием и красотой горные вершины, до которых, казалось, невозможно добраться и за трое суток. В этом воображаемом месте, оторванном от всей тьмы, на лазурном небе светило единственное в своём роде солнце. От солнечных лучей глаза ma cherie сверкали, словно драгоценные камни. Она смутилась от такого пристального взгляда и поспешила направить взор куда угодно, лишь бы не на меня. Я услышал её глубокий вздох, а от того, что она прижата ко мне, слышал стук её сердца. Она то и дело вздыхала в попытках усмирить своё сердцебиение. Тело её было уже более расслабленное. Кажется, страх исчез, вселяя в неё всё больше веры в мои слова о её безопасности. Вот мы уже не просто вышагиваем на коне, а скачем рысью. Ma cherie поворачивала голову во всевозможные стороны, стараясь осмотреть красоты открывшейся нам природы. Впереди показалась речка, рядом с которой росли небольшие деревья. Река протекала перпендикулярно нашему пути, преграждая её. Нам пришлось слезть с лошади, как только приблизились к воде. Ежели мы скакали не долго, а так оно и было, времени у нас оставалось столько же, сколько прошло. Я сел на траву и, пока лошадь была занята поеданием растений, стал наблюдать за девушкой. Готов был лечь на землю – настолько меня измотала такая коротка поездка на коне. Действительно, силы медленно покидают меня. Ma cherie, сидевшая на самом краю, опустила палец в воду, проверяя, как мне показалось, её температуру. Радостно потянувшись, она обратилась ко мне: – Лука, можете отвернуться? Вода очень тёплая, я хотела бы искупаться. На мне лишь платье, поэтому мне будет, – она вдруг запнулась, потупив свой взгляд, – неловко перед вами. – Вы ведь можете создать себе иную одежду, дабы спокойно искупаться, – Моя бровь многозначительно выгнулась, и я привстал на локтях, пару раз закашляв. Девушке стоило лишь злобно сверкнуть глазами, как я пересел так, чтобы она оставалась скрыта от моего взора. Со спины послышался шум воды, издающийся под каждым шагом погружающейся в воду девушки. Каюсь, не мог не бросить взгляд в её сторону, потому спустя время сидел, не отрывая от неё глаз. Моя милая, подобно нимфе, плескалась в речной воде, то и дело ныряя глубже, а после – выныривая. Мокрые волосы прилипли к спине, платье – к телу. Капли стекали по лицу, подбородку, шее. Я не заметил, как она уже медленно подбиралась к берегу, а вода скрывала её тело всё меньше. – Я же просила отвернуться! – она остановилась и обиженно крикнула. Однако лицо показывало эмоции, противоречащие выданному тону: глаза лукаво прищурены, на губах лёгкая ухмылка. Она знала, что я буду наблюдать за ней. Коварная! Девушка оставалась стоять в воде по щиколотки, отжимая волосы от лишней влаги. Я поднялся с места и двинулся быстрым шагом в её сторону. Заметив движение, она вопросительно посмотрела на меня, попятившись назад. Стоило мне приблизиться, она побежала прочь, с трудом преодолевая водную тяжесть. – Что вы делаете? Лука! – Не стоило больших усилий нагнать её и заключить в кольцо рук. – Отпустите, так не честно! Она пыталась угрожать мне, однако в совместимости с весёлым хохотом получалось отнюдь не грозно. Мы повалились в воду, промокнув до последней ниточки. Смех, всплеск воды, трепетные касания, неровные дыхания, порхающие сердца, смущение в смесь с желанием во взгляде – в этот момент я был счастлив. Всё, чего я желал – остановить время, ухватиться за последние минуты и не отпускать, пока кожа на руках не будет содрана, пока не будут они гореть, пуская языки пламени. Разве я многого прошу? Наслаждение в любовном омуте мне не дозволено? В чём мой грех? Как я согрешил, что попал в это место? Как я согрешил, что встретил эту девушку, не имея возможности провести с ней долгую жизнь? Дрожь по телу, блуждающие руки, нежные поцелуи, желанные объятья, стекающие капли, вкус счастья и горечи в одном. В чём я провинился? Каков был мой грех в прошлом?***
Тьма, два человека, освещённые пламенем единственной свечи. Слабею я – огонь слабеет. Мы двое связаны одной судьбой. Огонь погаснет – настанет час мой. Я зависим от свечи иль свеча – от меня? Возможно, я и есть эта свеча. Мы сидели, нежась в объятьях друг друга. Молчание может дать понять нам о большем, нежели слова. Подолгу смотрели друг на друга, когда взгляды встречались. Глаза могут выразить то, в чём слова бессильны. Я не отпускал её до тех самых пор, пока нас не разлучило её пробуждение. Я снова один, со мной лишь свеча и два ворона, летающие над головой. Предвестники несчастий, болезни и смерти. Приземлились, раскидывая свои чёрные перья. Тёмные глаза смотрят на меня. Были бы они людьми, взгляды их были бы полны злобы, угрозы и насмешек. – Кому вы служите знаком? Кому селите несчастье? – В гневе побежал на птиц в попытках прогнать их. – Убирайтесь прочь! Улетайте! Вороны издали глухие, протяжные крики, перед тем как снова взлететь ввысь. Я упал на колени, борясь с очередным приступом кашля. Впервые за время заточения по щеке скатилась скупая слеза. От боли иль страха? Нет, смерть мне не страшна, к боли я привык. Причиной тому служит моя беспомощность? Я слеп пред собственными эмоциями. Меня обуздали печаль и ярость. Нельзя падать духом, не позволительно мне подобное. Коль тело моё слабеет, не позволю пасть себе морально.