Во власти грёз

      … июнь 1782 года       С неба косо падали капля за каплей, ударяясь со стуком о стекло и деревянную раму. Июньский дождь сегодня играл свою очередную мелодию, стуча по тамбурину. Тоскливая мелодия с фальшивыми нотами грусти и тянущегося ожидания. Дождевые тучи затянули небо, оставив его под серым одеялом. Глухая комната от того погрузилась ещё в больший мрак в дневное время.       Я остался сидеть рядом с постелью, некогда тёплой и затягивающей в сладкое забвение. Сейчас же она источала столько холода, дрожью пробираясь под кожу, до самых костей, и затягивая лишь в большую печаль. Расположившись на полу, моя голова покоилась на краю белоснежной простыни, такой же белой, как и личико любимой, чьё хрупкую руку я бережно держал в своей. Она, точно фарфоровая кукла, лежала на постели, закрыв веки. Вот уже на протяжении долгих двадцати с большим дней моя драгоценная супруга не открывала свои очи. Я всё томился в ожидании, пока давеча сам не погрузился в долгий сон.       Во мраке том я всё задавался вопросом: в чём мой грех, ежели так наказан? После я наконец осознал. Разве то можно считать наказанием, коль даже в непростой час я мог быть рядом с любимой? То, что кажется нам злом, может на деле оказаться благом. Благое – злом. В памяти осталась каждая из былых встреч и разговоров, точно драгоценности я хранил их в своей мысленной шкатулке. Только что же то было? Долгий сон был настолько осязаем, что запомнились все прикосновения, чувства и эмоции. Сон наяву – не иначе.       Я приподнялся, встав на колени, и взял в руки мокрую тряпку из плошки с водой, что стояла на тумбе – рядом со свежесобранным букетом душистой лаванды. Отодвинув пальцами её волосы со лба, приложил к нему смоченную ткань. Стерев карманным платком бусинки пота с её лица, я поднялся на ноги, дабы спуститься вниз: сменить уже потеплевшую воду.       В доме слышались голоса прислуги, звуки домашней утвари. Спустившись по лестнице, я направился к столу, стоящему около небольшого камина. По обе стороны от него расположились два больших кресла цвет садового топиари. В детстве я любил коротать время, сидя в этих креслах и читая книги перед горящим камином.       Экономка, завидев меня, подошла ближе и взглянула на плошку.       – Поменяйте воду на новую. Она должна быть достаточно холодной.       – Хорошо, господин, – пожилая женщина взяла в руки сосуд и вновь обратилась ко мне. – Вы пока поднимитесь к себе, не так давно вырвались из рук болезни. Вам бы ещё отдохнуть.       Я улыбнулся обеспокоенной экономке и опустился в кресло.       – Я в полном здравии, Палагея Астафьевна, потому не волнуйтесь. Не могу не быть рядом с женой. Она понимающе кивнула и растянула губы в мягкой улыбке.       – Конечно, – женщина отошла к дверям и отдала плошку служанке, передав ей мои слова о воде, – однако вам стоит набраться сил, господин. Вы вчерашним вечером могли приказать нам собрать цветы. На улице было очень прохладно. Я беспокоюсь о вашем здравии.       Вошедший в помещение мажордом Павел Манилович – окинул её укоризненным взглядом, мол «Не болтай лишнего». Откинувшись назад, я сложил на груди руки в замок и перевёл взгляд на женщину, спускающуюся со второго этажа. Затем вновь посмотрел на Палагею Астафьевну.       – Это было важно для меня – собрать тот букет самому. Я понимаю ваше беспокойство, Палагея Астафьевна.       – Сынок, что-то случилось? – только что подошедшая женщина направила на меня обеспокоенный взгляд.       Я поднялся с места, дабы подойти к ней ближе и обхватил её чуть сморщенные руки своими. Служанка уже принесла плошку с наполненной холодной водой и передала пожилой экономке.       – Нет, матушка, ничего не случилось, – коснувшись губами её рук, отпустил их и взял у экономки сосуд с водой. – Я поднимусь в спальню.       – Сынок, отправляйся ночью в пустующую опочивальню Мстислава. Палагея Астафьевна права: тебе нужно немного отдохнуть, полностью оправиться. С Ириночкой посидят служанки. Ежели что, я могу сама с ней остаться.       – Не нужно, матушка. Я уже сказал, что прекрасно себя чувствую и могу поспать рядом с ней.       Я не мог на долгое время отлучаться от постели любимой. Даже сейчас должен был скорее вернуться в комнату, к ней. Казалось, в час моего отсутствия могло что-то произойти, потому день и ночь сторожил её покой, точно франкский панцирный всадник защищал своего императора. Уходя вчера в поле за лавандой, я со скрежетом в сердце оставил у её кровати служанку, обещая себе скорее вернуться.       – Хорошо, Лука. Ежели будут изменения – сообщи нам.       Кивнув головой, я направился на второй этаж. Окно, располагающееся между первым и вторым этажами, пропустило яркий свет, упавший на ступени верхнего лестничного марша. Луч солнца пробрался сквозь облачную занавес, точно ангельский образ моей милой Ирины, спустившейся светом в непроглядную тьму. Благой знак ли это с небес?       Дверь в спальню отворилась, впуская меня вовнутрь. С первых шагов окутал шлейфом приятный аромат лаванды. Я направил свой взор на Ирину, ворочающуюся в постели. Быстро прикрыв дверь, подошёл ближе к девушке и принялся сменять полотенце. Она вертела головой, крепче жмурила свои очи. Некогда мокрая, прохладная ткань потеряла почти всю влагу и стала горячей, подобно лбу, на котором лежала. В груди прорастала волна боли от одного вида её страданий.       – Потерпи, любимая, – подняв выше одеяло, я приложил к её сухим губам свёрнутый край платка, ранее смоченный чистой водой. – Я рядом, родная моя. Обожди минуту.       Я быстрым шагом покинул комнату и пролетел первый лестничный марш.       – Павел Манилович, велите кучеру отправиться за лекарем! Скорее!       Ужаснувшийся от неожиданного крика мужчина поспешил отправить одного из слуг к кучеру с приказом. Матушка, взволнованно отложив книгу, поднялась за мной в спальню. Я забежал в открытую дверь и вмиг, точно каменная статуя, застыл не в силах сдвинуться с места. В душе творилось невесть что, сердце подпрыгивало до самого горла. Ирина лежала на постели, взирая на удивлённого меня. Впервые за долгие дни на её фарфоровом лице появилась улыбка. Освободившись от сетей оцепенения, я подбежал к ней и с грохотом опустился на колени.       – Любимая моя, – облегчение разлилось по телу приятным теплом, и ударило в голову опьяняющее счастье, – неужто это не сон? Какое счастье!       Бледная рука накрыла мою щеку, и под хрупкой ладонью кожа почувствовала прикосновение нежнейшего лепестка розы. Я тосковал по её глазам, в омуте которых сейчас тонул, и касаниям этих прелестных рук.       – Я вновь рядом с тобой, мой Лука. Наша разлука подошла к концу, наконец тьма стала отступать, а над домом более нет ворон.       – Палагея Астафьевна, пусть кухарки приготовят сегодня праздничные яства! – послышался со стороны двери блаженный голос матушки.

***

      Бескрайнее поле уходило прямо к горизонту. Лазурный цвет переходил в фиолетовый, грани между полем и небом смывались, палитра играла с сочетанием красок: природа – лучший из художников. Лавандовые кусты рядами уходили вдаль, точно воины в строю. Легкий ветер разносил по полю дурманящий аромат сказочных цветов.       Тени от двух фигур ложились на землю, меж окружающих нас кустов. Ирина лежала на моём шелковом кафтане, я – рядом. Она наслаждалась небесной картиной, вдыхая душистый запах лаванды, я же – запах её волос. Голова девушки покоилась на моём плече, пока я прижимал её к себе. Любимая подняла руку к небу и стала пальцем рисовать узоры.       – Я счастлива, – восхищенно прошептала она, продолжая выводить пальцем фигуры в воздухе. – Удивительно, что бы ни было в долгом сне, ничего не сравниться с моментами, которые ты мне даришь. Тогда мне казалось, что я выдумала тебя, однако выходит, выдумано было всё, но только не ты.       – Я тоже счастлив, ma сherie. Невообразимо счастлив, что те тягостные двадцать дней твоего сна прошли. Бескрайне счастлив вновь любоваться твоими открытыми очами и слышать твой прекрасный голос, – она подняла голову и посмотрела чуть сверху на меня, почти нависая над мои лицом. – Я счастлив вновь слышать твои недовольные вздохи, когда я забываю сделать то, о чём ты меня просила и счастлив следить за тем, как ты кусаешь губы, погрузившись в чтение книги. Я счастлив от того, что в силах вновь произнести «Я люблю тебя» так, чтобы ты услышала. И счастлив слышать от тебя то же самое.       Моя милая супруга продолжала молча смотреть в мои глаза, а ланиты её зарделись пунцовым румянцем.       – Я люблю тебя, – вдруг вылетело из её приоткрытых уст.       Она нагнулась ближе ко мне и поцеловала краешек рта, чуть отстранилась и выжидающе впила взгляд в меня. Затем вновь наклонилась и коснулась алыми губами другого края рта. Я не спешил отвечать ей – дразнил, смотрел хитро сузив глаза. Она закатила глаза и бросила на меня обиженный взгляд, отчего я невольно пустил смешок. Ретивое сердце не выдержало подобных ласк и её закатывающихся глаз. Я обхватил её мягкий стан и потянул на себя, перевернувшись так, что сам навис над нею. Ирина растерялась на мгновенье и шумно вздохнула. Устами припал к её зовущим губам, затягивая в желанный и долгий поцелуй. Чувствовал, как её тело расслаблялось, дыхание становилось учащённее. Оторвавшись от припухлых губ, я стал покрывать любимое лицо поцелуями, исследуя уже изученные места, изгибы и впадинки. Накрывал губами каждую родинку, двигаясь к хрупкой шее. Моя Ирина дышала так тяжело, что яростно вздымалась грудь под кружевным рюшем, она смотрела на меня опьянёнными глазами. Я прошёлся тыльной стороной ладони от её пульсирующего писка до основания шеи и вновь накрыл медовые уста, сливаясь и растворяясь в томительном поцелуе. Кровь бросалась в голову, затуманивая рассудок, сладостно ныло под рёбрами. Прикасался к ней, словно к фарфоровой кукле, страшась случайно сломать, пустить трещину. Казалось, она стала ещё хрупче после долгой болезни, от которой оправилась двумя неделями ранее. Потому мои пальцы касались её, подобно опадающим лепесткам – так же бережно, мягко и нежно. Я знал её уже тринадцать лет, однако каждый брошенный на неё взгляд, каждый поцелуй, словно самый первый.       Мы вернулись в имение ближе к закату. Переступив порог дома, нас встретил мажордом. Он передал мне письмо, отправленное адресом из Франции.       – Письмо? – Ирина удивлённо спросила, заглядывая в бумагу, сжатую в моих руках.       – Я получил ответ от знакомых из Франции.       – Это о том тайном подарке, кой ты мне готовишь? – Её глаза заблестели, загорелись любопытством.       – Узнаешь после, – я коснулся губами её лба и направился в нашу спальню.       Ирина, удовлетворённо улыбнувшись, ушла в гостиную, к матушке. Я же должен был скорее прочесть полученное письмо, прежде чем зайти к отцу, дабы решить пару военных вопросов. Свеча, стоящая на письменном столе, загорелась ярким пламенем, осветив буквы на бумаге.       … par conséquent, votre demande a coïncidé avec notre idée, dont nous rêvons depuis plus d'un an. Quand nous parviendrons à y réfléchir, nous vous écrirons une lettre. Soyez sûr que notre désir commun sera exaucé, et nous pourrons conquérir les étendues du ciel. Nous souhaitons à votre femme un prompt rétablissement et à vous - de l'endurance dans les moments difficiles. A bientôt en bonne santé. Cordialement, Joseph-Michel et Jacques-Étienne*.       Прочитанные строки привели меня в восторг и дали надежду на скорое исполнение давней мечты любимой женщины. Видно, в нашей жизни наконец пошла светлая полоса.