сердце карт

Май была солнцем, блеснувшим в пшеничных колосьях волос. Лёгким флёром сотни ароматов разных духов, которыми обработаны её карты. Дерзким вызовом в её фиалковых глазах. Самодовольной усмешкой ярко-сиреневых губ и звонким задиристым смехом. Наглой насмешкой над мужчинами у её ног, взмахом пышных чёрных вееров ресниц, крепкой хваткой тонких изящных пальцев на раскладке карт в руке. Май была для него новой эмоцией — неизведанным ранее чувством опасности, восхищения, вскипающей ярости и трепетного восхищения. Она вызывала в нём бурю, которая поднимала в его сердце волны, эти волны бились о скалы и причиняли и боль, и блаженство. Май ворвалась в его жизнь в Королевстве Дуэлянтов фиолетовой вспышкой молнии, ослепила его, взмахнула хвостом-гривой и, обещая всё и ничего одновременно, скрылась в грозовом небе. Буря поутихла, но штиля как не бывало — сильные волны продолжали бушевать на сердце. И надо было об этом поговорить, надо было про это узнать, потому что Джоночи отчаянно не понимал, почему у него возникают такие эмоции при виде Май, при малейшей мысли о ней. Анзу смотрела на Джоночи без снисхождения или насмешки — Анзу своя, это значит гораздо больше, чем кто бы то ни было мог вообще понять. Это значит, что они с Джоночи вместе сбегали с уроков на дальние крыши доков, чтобы покурить свои первые в жизни сигареты. Это значит, что Анзу училась целоваться на Джоночи, а Джоночи на Анзу. Это значит, что он видел её голой, а она видела его. Это значит, что это он красил ей ногти и рисовал стрелки, когда она шла на своё первое свидание, и что именно он бегал в магазин, когда у неё закончились прокладки. Это она обрабатывала его раны после многочисленных драк, прикрывала перед отцом. Это она прятала его у себя дома от пьяного родителя и его недовольства. Это она знает о нём всё. И он знает всё о ней. Анзу смотрит на Джоночи, закатывает глаза и говорит Юги, чтобы тот шёл домой сам — её ждёт мама с делами, а Джоночи сейчас остаётся на дополнительные по математике. Юги не верит — Юги невозможно обмануть, — но улыбается, машет рукой ей, Хонде и Джоночи, и идёт домой. Хонду обмануть просто — он дурак, но свой. Анзу не любит врать Юги, но это не для Юги. Это для Джоночи и Анзу. Поэтому они идут вдоль улиц: молча, держась за руки, не смотря в сторону друг друга, а потом в конце концов доходят до порта, где уже закатное солнце окрашивает железные ящики в тёмные оттенки синего. — Ты что набрала? — дерзко усмехается Джоночи, подхватывая Анзу сзади под коленки и помогая ей подняться на крышу бака, куда сам запрыгивает ловко и без её помощи. — Это ты просто силы подрастерял, — фыркает она, поправляет юбку и садится на край ящика, свесив ноги вниз. Джоночи падает рядом, откидываясь спиной назад и умещая голову на портфеле. — Слишком слабый. Ящик стоял прямо напротив воды. Море игриво ласкало пирс, солнце сверкало в его волнах, бросало брызги и блики в лицо. Кричали парящие над портом чайки, которых временами заносило ветром то вправо, то влево. — Что в тебя на уме, дурень? — мягко спрашивает Анзу, даже не поворачивая головы в его сторону. Джоночи хмыкает, глядя на то, как ветер нежно треплет её короткие волосы. Лучше бы ему не делать того, что он делает, но в его сердце буря, а разум горит. — Как думаешь у меня есть шансы с Май? После его слов Анзу выпрямляет спину — хотя казалось бы, у неё идеальная осанка, куда ещё ровнее — и поворачивает голову в сторону Джоночи. Анзу долго молчит, поджимая губы, словно и желая бы что-то сказать, да не находя нужных слов, что совсем не про неё. — Май-сан… Очень своеобразная. Анзу не говорит: «Ненормальная», какой на деле считает Май. — Тебе будет тяжело добиться её. Анзу не говорит: «Ты безнадёжен», как считает на самом деле. — Тебе будет с ней сложно. Анзу не говорит: «Ты ошибся в выборе», как она думает сама, потому что один раз — один единственный раз Юги показал ей истину — и ей хватило этого, чтобы увидеть истину, которую не видит Кацуя. Джоночи легко улыбается и прикрывает глаза. Он не умеет читать между строк, как это умеет делать Юги или сама Анзу, поэтому предупреждений он не слышит. *** Май видела в глазах Джоночи то, чего не видела в глазах других — страсть, ярость и желание. Не обладать ей, нет, а доказать ей. Доказать ей, что он совсем не тот неудачник, которым она его окрестила. Желание доказать силу уз дружбы, веры в свои карты и силу их связи. И именно поэтому он бился о стену, которую она выстроила вокруг себя, чтобы отгородиться от людей. Он бился о неё, пока эта стена не сломалась. Не рухнула, словно карточный домик вниз, открыв её хрупкое сердце миру. Которое потом больно резанула победа Юги. Унижение, которое она испытала, было ни с чем не сравнимым. При этом Джоночи даже и не думал о том, чтобы перестать верить в силу уз, он продолжил говорить, что даже на поле боя друзья останутся друзьями. Они все нравились Май. Но драться она предпочитала одна. В полном одиночестве. И когда она попыталась донести эту мысль до Джоночи, то столкнулась с его искренностью и верой. Верой в друзей. В дружбу. В неё саму! В Май никто и никогда не верил так, как вообще мог верить Джоночи. Но их пути разошлись — страшные события Королевства Дуэлянтов подошли к своему логическому концу. Май проиграла Юги, Май проиграла Джоночи. Май проиграла самой себе где-то глубоко внутри, но ни за что не признает этого. В конечном итоге они остались друзьями, но дальше этого не зашло, хотя в своих странствиях Май неизменно скучала по одному парню, крепко засевшему в её сердце. А потом начался Баттл-Сити, где Сэто Кайба во всём своём белом и голубоглазом сиянии — Май кривилась, но ничего не могла поделать — представил миру дуэльный диск и объявил турнир за титул Короля Дуэлей. За три карты Богов. Май тогда почувствовала настоящий азарт — она сможет одолеть Юги и Джоночи, она докажет свою силу им! Она более чем уверена, что они оба будут там, их мастерство не признать невозможно, поэтому Май тоже будет участвовать, она будет стремится выйти в финал и сразится с самым сильным противником! Джоночи… страдает в Баттл Сити сильнее, чем она могла бы представить. Вампиры и их лидер — Марик, берут его тело и разум под контроль, он практически топит Юги и себя, они почти умирают, пока Шизука не спасает непутёвого брата, а Юги не выручает сам Кацуя. Май тогда стояла и смотрела на это со смесью шока и страха, вызванного, возможно, боязнью потерять двух дорогих друзей, но себя она отчаянно убеждала, что страшилась лишь потерять сильных оппонентов. Но Джоночи выжил, Юги выжил, Анзу осталась цела и невредима, Шизука снова видит! И Май вздыхает с облегчением, чтобы тут же взять себя в руки и начать корить за то, что почему-то за них переживает. Дружба всё ещё кажется ей чуждой, но к ней она уже немного примирилась. (Голубые глаза сверкают холодной северной-ледовитой сталью при виде неё, но она этого не замечает) Её охватывает раздражение от нелепых речей Джоночи — как будто он не видит очевидных вещей! И этот нелепый голливудский актёр! Май даже не сочла нужным запомнить его имя — ей претит сама мысль о том, что она будет кому-то принадлежать. Но это ставит всё на свои места: руки Джоночи крепкие и сильные, он с лёгкостью мог бы удержать её, если бы она не спрыгнула на него снизу, но такие обстоятельства, они вынуждают её приземлиться на Кацую. Уткнуться носом в твёрдые мышцы груди — Май, подумай, ему всего восемнадцать, он незрелый мальчишка — и вдохнуть его естественный запах искр, как от сварки, моря и лёгкий флёр дождя. Май прикрывает глаза на краткий миг и ощущает себя рядом с ним, как за каменной стеной. А потом отталкивает его. На БаттлШипе они вроде бы снова все вместе, но точно врозь. Марик пугает Май своей непроницаемостью. И страшит её ощущением грядущего будущего. Бакура странно-зловеще улыбается, но Юги тепло улыбается в ответ, пока Другой Юги смотрит сурово, но без ненависти, только с решимостью. Эта решимость способствует Другому Юги взять контроль над ситуацией и одолеть Бакуру. Тот теряет сознание и медики на Баттл Шипе лишь разводят руками — он переутомился? впал в кому? просто обессилел? никто не знает. А потом Джоночи сражается с Мариком. С Мариком, чьи ужасные шрамы на лице видно даже в тени, и кровь от этого стынет в жилах у Май, но она же дуэлистка! Сможет ли её напугать бешеный фанатик, основавший свою собственную преступную группировку? Разумеется, нет. Но она переживает за Джоночи. Ей кажется, что тот в опасности и даже самой себе она не может объяснить почему так считает. Она говорит что-то напутственное Джоночи, но тот бодр и полон праведного гнева и без её помощи. (Ей кажется, что голубые глаза смотрят на её трепыхания с презрением и насмешкой) Джоночи дерзок и смел, его сердце пылает от жара и жажды отмщения. Он не жаждет мести, но справедливости. Желает остановить все злодеяния, совершаемые этим человеком. Желает свободы от страха перед тьмой. Тьма расстаётся в гневном сиянии золотого БОГА. Май видит Ра, и у неё дыбом волосы встают — она ощущает себя ощерившейся кошкой, которая сражается с неравным противником, тогда как Ра даже не явил себя. Миг падения Марика и Джоночи на пол становится для неё роковым. Она отчаянно кричит: «Вставай, Джоночи!», а рядом на неё странно-бесцветно смотрит Анзу. (Май не понимает почему, но ей чудится, как глаза из самого синего льда, прожигают в её груди дыру и ломают её рёбра). Джоночи не встаёт действительно долго. Достаточно долго, чтобы Юги успел увидеть в голубых глазах всё, что ему было нужно — и не только Юги, потому что Анзу была аккуратно ткнута локтем в бок. И вот Джоночи наконец встаёт, в глазах у него пусто, но он побеждает. Это его, его полная победа, и Май готова зарыдать от счастья, но сдерживает себя. Снова отталкивает. Он говорит, что поднялся лишь благодаря друзьям, а потом неловко отшучивается: «Май, я видел себя в школе, откуда же ты в моей школе?», и Май, хотя и поняла, что он врёт, всё равно взбесилась. Отринула те догматы, что показал ей Другой Юги, пошла по своему пути. И проиграла. Ями Марик клыкастой пастью улыбается прямо над ней, а она тонет в бесконечно зыбком песке. Её план с треском рухнул, потому что она оказалась слаба к тьме, она для неё — лёгкая добыча. И теперь она видит счастливых — без неё — друзей, ощущает насмешку в голубых глазах, которые она не видит, но чувствует. Ей страшно, ей так безумно страшно, что Май бездумно молотит по непробиваемому стеклу лишь бы разбить его — или руки — в мясо, выломать, перемолоть, но не чувствовать, как золотистый песок засыпает её всю. И она ничего не видит. Ничего больше не видит. Джоночи же, словно в насмешку над ней, рвётся в бой, рвётся за неё чуть ли не убить настоящего Марика. Сумасшедшего и безумного, опасного, как палящее солнце его Бога. Май страшно, но не за Джоночи — за себя — ведь она такая слабая, такая беспомощная. Она не в силах справиться с этим. А Джоночи в силах. В силах драться, в силах терпеть бесконтрольную боль, в силах подниматься, когда хочется лечь и заплакать от страха и боли, в силах быть сильным ради неё, той женщины, которая стала кем-то важным для его сердца. Но Май не видит и не слышит его стараний, она боится. Она тонет. И когда сознание к ней возвращается, когда она понимает, что её спасли, она делает глупость. Пугает Джоночи, что не проснулась, а потом нервно (истерично) смеётся и делает вид, что пошутила. Что это была смешная шутка. Закрывая глаза в беззаботном смехе, она не видит, как губы Джоночи дрогнули, а взгляд на миг потух. (Это видят другие глаза — не её). Потом — их пути расходятся. Чтобы сойтись снова, в самых ужасных обстоятельствах — на разных фронтах. Её бесит собственная слабость, бесит Валон, бесит Амельда, бесит Рафаэль. Бесит Дарц. Бесит Джоночи — который снова! — пытается её спасти, хотя разве она просила себя спасать?! Разве ей это нужно? Ей нужно победить: Пегаса, Валона, Джоночи, Юги и Другого Юги — (и пугающий её чей-то льдистый взгляд) — и тогда она станет сама собой! Она снова будет на вершине, ей снова будут не нужны друзья, потому что она сильна и без них! И её не волнует, что Джоночи умирает ради неё! Он сразил Валона, молодец, но теперь его сразит она, именно тогда она сможет стать истинным дуэлистом! Как Другой Юги, Сэто Кайба и Джоночи. Она… справится. (Ледовитые глаза вспыхивают ненавистью, но ладонь их владельца поразительно мягко подхватывает Кацую под плечо, когда он падает. Юги позволяет себе лёгкую полуулыбку, хотя ему больно). В ней что-то замирает и падает. Как она могла быть так слепа? Джоночи дрался за неё, Джоночи умер за неё! Он пытался её спасти, а она ничего не сделала для него — только бранила и отвергала. Но теперь, когда она всё поняла и осознала — не поздно ли? Она придёт к нему, взмолит о прощении, она скажет ему всё, что хотела сказать, но боялась. Теперь Май не боится! Она… — Рад, что ты вернулась, Май, — Джоночи — такой светлый и ласковый, её солнце, что было константой, что всегда светило в её небесах — тепло улыбнулся ей, но лицо Май застыло. Он смотрел на неё с прежней теплотой и искренней радостью от того, что она вернулась, что она ожила, но… но больше она не видела в его глазах всепоглощающего огня страсти, направленного на неё. Он как будто бы… стал светить тусклее, будто её солнце скрыли тучи, а она не может их прогнать. — Ты… В порядке, Джоночи? — осторожно уточнила она, подсознательно страшась ответа. — Да, — сощурился парень, улыбаясь всё также тускло-лучезарно, — Я, кажется, устал. Май вздрогнула, но сделала вид, что её это не задело, сделала вид, что всё нормально — и они разошлись. Май уехала с мыслями о том, что при следующей встрече уже ей придётся добиваться Джоночи, а не ему. Но она сможет. Она добьётся! *** — Что с тобой, неудачник? — Кайба замирает перед лицом этого болвана, смотрит сверху вниз с высоты своего роста — полёта, птичьего! — и рассматривает холодно-пристально лиловые синяки на скулах Кацуи. Взгляд задерживается на его разбитых красно-пурпурных губах. (Кайба делает вид, что не засматривается на них) — Упал с лестницы, — бурчит приглушённо этот идиот, двигаясь вперёд, — Дай пройти, я к Юги на пять минут заскочу. Кайба смотрит пронзительно-злобно и преграждает Джоночи путь. — Идиот, — пренебрежительно фыркает Сэто, — Апетечка в гостиной, в полке на книжном шкафу. Не свети тут избитой мордой. Щенок. Сэто идёт мимо, игнорируя дальнейшие вялые возмущения Кацуи. *** — Какого?.. — спросонья потирая глаза, Джоночи ловит сползающий с плеч белоснежный плащ. — Не заметил тебя в кресле, бросил не глядя, всё потому, что ты неудачник, — чужая рука выхватила плащ, а Сэто Кайба тут же вылетел из лаборатории, где они находились — вместе с плащом. Атем, стоящий в дверях и видевший всё, многозначительно улыбается. — Заткнись, — бросил ему Сэто. — Я молчу, — обезоруживающе хмыкнул Фараон. — Был приказ заткнуться, — прорычал Кайба, скрываясь за поворотом коридора. Атем улыбается ему вслед. *** Глаза цвета самого синего льда смотрели прямо, без полутонов и оттенков. Смотрели строго и слегка насмешливо. — Я разве спросил твоего мнения? Я сказал: «Ты собираешь вещи и переезжаешь из этой помойки ко мне». Если здесь, конечно, есть то, что можно назвать «вещами». — Ты!.. — пылкая злость, но грудь теснит тихая радость. — Я, — самодовольный хмык и взгляд, полный видимого превосходства. *** Сэто немного заинтересованно смотрит, как этот щенок встаёт в семь утра и идёт к выходу из дома. Сам Сэто одет по-домашнему, — без плаща и без ремней портупеи — стоит, привалившись плечом к дверному проёма в кухне и пьёт самый горький в мире кофе. — И куда ты пошёл в семь утра? — Сэто смотрит с любопытством эстета, глядящего на красивое животное, но это почему-то не обижает, — Щенок. Джоночи привычно хохлится, шипит и недовольно смотрит на Кайбу. — Я взял ещё одну подработку, поэтому иду на неё, — отвечает Джоночи, но чувствует себя так, будто оправдывается, — Сегодня у меня нет пар, поэтому я успею на все три работы. Сэто смотрит на него, как на идиота. Затем хмыкает и выразительно выгибает бровь. — Ты идиот, — это даже не вопрос, — Зачем тебе идти на три подработки? Джоночи устало фыркает. — А как я тебе долг отдам? Теперь Сэто по-настоящему удивлён. Он совсем не помнил, — а у него абсолютная память, — чтобы Кацуя успел ему что-то задолжать. — Какой ещё долг? — с интересом спрашивает Кайба. — Ну, — Джоночи мнется, будто не уверенный в своих словах, — Я живу у тебя. За это надо как бы… Платить? Кайба прикрывает глаза, глубоко вздыхает и прикладывать свободную руку ко лбу. — Покажи мне, где тебя об этом просили? — едкой уточняет он, чем вызывает новую волну ругательств со стороны Кацуи. В конце концов он не выдерживает, резко подходит к Джоночи, подхватывает его и забрасывать себе на плечо. — СЭТО МАТЬ ТВОЮ КАЙБА! — верещит Кацуя, активно молотя кулаками по спине Сэто. — Заткнись, мы идём завтракать. *** — Чёрт, Джоночи, ну как ты мог не угадать?! В такой момент! — Хонда обречённо стонет, прикладывая руку ко лбу, пока Джоночи на арене кричит ему, чтобы тот шёл куда подальше. — Хм, — раздаётся холодный голос за спиной Хонды, — Если ты вправду думаешь, что такие вещи полностью зависят от дуэлянта, то ты полный идиот — хотя это совершенно неудивительно. Но хотя бы не позорься, не понижай айкью всех в округе. Хонда молча открывает и закрывает рот, сжимает кулаки и отходит поближе к ограждениям, чтобы погромче болеть за Джоночи. Кайба прикрывает глаза. — Заткнитесь. Юги молчали улыбается, прикрывая рот рукой. Атем стоит рядом в такой же позе. — Мы ничего не говорили. *** — Эй, неудачник! — Кайба отводит взгляд на бумаги, делая вид, что не заинтересован в разговоре. — Сам ты! Ублюдок! Чего тебе? — недовольно бурчит. — Я купил тебе Нетфликс, как ты просил, — отвечает Кайба, всё ещё делая вид, что ему не интересно. — О, — секунда уходит на осознание, но потом на солнечном лице поступает искренняя радость и восторг, полный неверия, — О, спасибо! Я просто чувствую себя максимально неловко из-за того, что пользуюсь аккаунтом Юги! Кайба замирает, а затем поднимает взгляд на Джоночи (опускает, вернее) и смотрит как-то странно. Будто бы с неуверенностью. — Ты… имел ввиду аккаунт в Нетфликсе?.. — Да, я про подписку, — кивает Джоночи, — Она где-то восемь долларов стоит? Кайба Сэто медленно моргает. — А, — он замолкает, — Ты имел ввиду аккаунт на сервисе, да… — Ну да, — Джоночи всё ещё рад, но уже с опаской, — А ты что купил? Кайба криво ухмыляется, глядя в искрящиеся глаза Джоночи. Ему почти физически больно на него смотреть, но радости это не умаляет. Джоночи напоминает щенка золотистого ретривера — и уши, и хвост Сэто практически видит вживую. — Нетфликс, — просто отвечает Кайба, наблюдая за калейдоскопом эмоций на лице Кацуи. Он так искренне шокирован и удивлён, но при этом будто бы растроган, что Сэто это забавляет. — Рот прикрой, а то залетит что-нибудь, — самодовольно хмыкает Кайба, а после бархатным голосом (прекрасно зная, как это действует на Кацую) добавляет, — Щенок. Джоночи исходит мурашками и громкими криками. Кайба Сэто более чем доволен авантюрой. *** — Не реви, — мягко выдыхает Сэто, со снисхождением взирая на Джоночи. Тот смотрит на него в ответ взглядом побитой собаки — его губы искусаны и разбиты, руки дрожат и он сам весь вообще дрожит, и сейчас он так похож на побитого щенка, что его хочется взять и погладить, чтобы хоть как-то утешить. В глазах Джоночи взрывается сверхновая, они заполняются кристальными слезами, но Кацуя упрямо шмыгает носом и ведёт рукой по лицу, размазывая кровь и грязь. — Не реву! — говорит он сиплым, дрожащий голосом, таким, что становится сразу ясно, что ещё немного и он впадёт в истерику. Джоночи шагает к Кайбе, становится от него в одном шаге и убито смотрит на руку. На то, что от неё осталось. На дуэльный диск, криво примотанный к крепкому бедру Кайбы. Кацуя всхлипывает. — Не реви, — снова говорит Сэто. Он слегка улыбается, ему всё равно, что тело пульсирует от боли и усталости, он не может позволить себе упасть. Не тогда, когда этот мелкий щенок… смотрит на него взглядом побитой собаки. — Не реву! — надрывно отзывается Кацуи и — делает шаг в пропасть. Он резко прижимается к Сэто, утыкается носом в его грудь. Ослабшие руки с трудом обхватывают его поперёк спины, Кацуя даже умудряется задеть сломанное ребро, от чего Сэто шипит, но ничего не говорит. Он улыбается криво, — больно очень — но ни сказать, ни оттолкнуть не может — это выше него. — Я же сказал не реви, — Сэто хрипло выдыхает и тихо нервно-облегчённо смеётся, чувствуя себя поразительно живым. — Я буду реветь тогда, когда захочу, ты!.. — Кацуя кричит резко и неожиданно, но приглушённо, потому что носа от груди не оторвал, — Ты г-грёбан-ный уб-блюдок! Я д-думал, что ты!.. Он всхлипывает и заикается, кричит что-то несвязное, пока в конце концов его не пробивает на бессвязные рыдания, из которых ничего, кроме надрывного «Сэто», понять нельзя было. Кайба улыбается — сам себя корит, что похож на дурака — и неловко и неумело приобнимает Джоночи единственной рукой. Ближе к себе прижимает. Оттого острее чувствует, как намокла от слёз водолазка, как дрожат костлявые плечи, как под пальцами — едва двигающимися — перекатываются жилистые мышцы спины. Сэто улыбается и едва стоит, но это всё… определённо стоило того. Кайба поднимает голову и смотрит на горизонт. К ним бегут две размытые невысокие фигуры — Юги и Атем. Сэто практически чувствует исходящее от них волнение, но это последнее, что его волнует. *** Май амбициозна и полна уверенности в том, что теперь её цель близка, как никогда. Она стала ещё сильнее — её рост над собой неоспорим! Она сразится с Джоночи — победа в её руках — без страха и упрёка, а потом… при любом исходе, позовёт пойти с собой. В разные страны. На разные турниры, как звёздная пара дуэлянтов. Навстречу новым противникам, новым опасностям и новым победам. В её крови бурлит азарт — Джоночи, как солнце, светит и ослепляет всех, кто находится рядом, но Май он не слепил никогда, и теперь, Май готова протянуть руки навстречу своему солнцу. — Здравствуй, Май! — Атем маячит перед глазами и девушка смотрит на него с искрами радости и веселья во взгляде. — Юги! — говорит она, но тут же неловко смолкает, — То есть… Атем. Прости, сложновато привыкнуть. — Ничего страшного, — Безымянный Фараон улыбается ей мудростью песков и их неоспоримым превосходством. Казалось, что теперь Атем стал для неё ещё более недосягаем и из-за этого в груди что-то противно скрипит. На Май словно давит само время. — Надеюсь увидеть тебя в финале, — мягко улыбается ей Атем, — Как в старые добрые. БаттлШип и Баттл-Сити, знаешь. Май смеётся. — О, даже не мечтай от меня избавиться! Я буду той, кто одолеет тебя в финале, — она чувствует одухотворённость и лёгкость. Голос её сочится самоуверенностью, былого страха будто и не осталось. — У тебя серьёзные конкуренты, — хмыкает Атем, — Кацуя-кун не даст тебе спуску. Не говоря уж про Сэто. — Ха! — она бодра и весела, её разговор с Атемом действительно будит в ней что-то такое, что дышало, когда она ещё была в Королевстве Дуэлянтов. Как будто Дарца и не случалось. Атем рядом весь такой возвышенно-золотой, стоит рядом с ней и с безграничной любовью во взгляде смотрит на Юги о чём-то спорящего с Джоночи. Где-то рядом мелькает Мокуба, — организатор — ходит Бакура (даже не один), Марик и Ишизу, Ришид и… множество других знакомых лиц. Май с неудовольствием замечает Валона. Тот идёт к ней. Атем понимающе кивает парню и уходит к Юги и Джоночи. Теперь жаркий спор чуть поутих, но не смолк совсем. — Май, — вместо приветствия говорит Валон. — Валон, — также прохладно отвечает ему Май. Он смотрит на неё как-то насмешливо. — Зачем ты здесь? — мягко и снисходительно интересуется Валон. Май непонимающе моргает. — Ради турнира, — говорит она, — Ради награды. Ради новых карт. Ради славы и почёта. — И всё? — Валон бьёт точно в цель, отчего Май гневно щурится. — Я одолею Джоночи, — говорит она практически сквозь зубы, — Он увидит, как сильно я изменилась — он наконец-то увидит истинную меня! Признает меня. И… я позову его с собой. В свои странствия. Валон снова улыбается и тихо смеётся. Май не понимает причин его веселья. — Что смешного? — грубо спрашивает она. Валон смотрит на неё с насмешкой. — Он всегда видел истинную тебя, — отвечает ей Валон, а Май удивлённо смотрит на парня. Затем она переводит взгляд на Джоночи и теперь она удивлена ещё больше. К их компании подходит Кайба Сэто. Джоночи начинает кривлятся и что-то доказывать уже Кайбе, тыкает его пальцем в грудь, кричит, она даже слышит, как он несколько раз повторяет «ублюдок» в сторону Кайбы. И Кайба… хмыкает в ответ, усмехается и что-то отвечает, не слышно, но Джоночи внезапно краснеет и сдувается, потом шипит от бешенства и несильно — видно, что несильно — колотит Кайбу в грудь. Сэто перехватывает его кулак, слегка сжимает, а затем резко тянет на себя. Джоночи вскрикивает, утыкается носом в грудь Кайбы, открывает рот, чтобы возмутится, но оказывается застигнут врасплох — Сэто затыкает его самым простым способом. Поцелуй длится недолго, Сэто тут же его отпускает и, пафосно взмахнув белоснежными полами своего плаща, уходит в сторону, где стоят Исоно и Мокуба, обсуждающие какие-то организационные вопросы. Джоночи стоит на месте. Он заметно шокирован, очень сильно смущен и совершенно растерян. Он пустым взглядом смотрит то на Юги, то на Атема, то на Кайбу и пришибленно молчит. Юги по-дружески пихает Джоночи в плечо, говорит что-то и Кацуя снова вспыхивает, легонько хлопает себя по щекам и начинает что-то яростно шептать Юги. Май смотрит на это удивлённо и пришибленно. — Он видел тебя всегда, — говорит Валон, — Он столько раз пытался. Ты всегда говорила: «Нет», а он продолжал ловить тебя, когда ты падала. А теперь нашёлся человек, который не даёт упасть ему. — Но… Как же… — Май шокирована и смущена. Она не понимает. Май игнорирует смешки Валона и идёт к Джоночи. Май едва переставляет ноги, а когда наконец оказывается возле Джоночи, то замирает и неловко молчит. — Привет… — тихо бормочет она. Кацуя удивлённо поворачивается к ней: в его глазах загорается щенячья радость от её вида, но — Май с болью понимает — там больше нет того огня, который загорался от одного взгляда на неё. — Май! Я так давно тебя не видел! — он светится и искрится, и Май почти верит, что этот свет и искры те самые, — Сэто сказал, что тебя тоже позвали, но я не был уверен, что ты придёшь! Я так ждал возможности сразиться с тобой! Май улыбается — фальшиво, но Джоночи в этом плане слеп — и кивает, поддерживает пустой (уже пустой) разговор про дружбу и узы, а потом Джоночи отходит к Кайбе, чтобы из-за чего-то наехать на него. Май даже не поняла толком. Всё, что она увидела, это глаза цвета самого синего льда, которые смотрели на неё так холодно, как ледники Антарктики, будто промораживая её изнутри. И она видела, как Джоночи, которого она считала своим солнцем, своим лучом света, греет совсем не её. А чуждый айсберг. Как он ломает чужую стену. — Май-сан, — мягко говорит Юги. Ей плохо от того, что все они: Юги и Атем, говорят так мягко, — Вам лучше отпустить его. Май тяжело сглатывает: — Но я хотела… Я хотела позвать его с собой. Он… Нужен мне! Юги улыбается грустно, но жёстко. — Когда вы были ему нужны, Май-сан, вы бросили его. Когда вы были ему нужны, Май-сан, вы ранили его. Май потерянно смотрит на Атема. — Май, ты же сама от него отказалась. Сейчас уже поздно звать обратно. Он-то может и пойдёт. Но отпустят ли его? Она переводит взгляд на довольного Кайбу и снова донельзя смущённого Джоночи. Рядом неловко хихикает Мокуба, кажется снова произошло что-то эдакое. И Май смотрит на Джоночи расстроенная и сломленная. А потом Кайба резко подаётся вперёд и его руки охватывают шею Джоночи. Тот даже не дёргается и Май почти физически больно от того, насколько сильно Кацуя доверяет Сэто, раз даже не вздрогнул. Сэто быстро убирает руки и на шее Кацуи оказывается чокер. С символикой КС. — Сэто-кун, — ласково и как-то по-отечески вздыхает Юги, потому что дальше Джоночи исходит нецензурной бранью так громко, что даже заглушает смех Кайбы. Май сделал свой выбор. Кацуя тоже.