Возвращение к себе.

— Эйтан, открывай дверь по- хорошему. По- плохому я ее просто вынесу. Не думаю правда, что соседям и квартирной хозяйке это понравится. Макс, услышал как щёлкнул замок. Входя он ожидал увидеть батарею бутылок из-под спиртного, учуять запах марихуаны, найти смазливую девчонку. Но нет, ничего этого не было и если бы не сидящий в кресле напротив Эйтан, то можно было подумать, что здесь вообще никто не живёт. Придвинув стул, Макс сел напротив. — И что собираешься делать? — Не знаю, если выгорит пара контрактов, то съеду отсюда, только вот еще не решил куда, главное чтоб подальше. — Собираешься вернуться в Израиль? — Вы шутите или издеваетесь Макс? Как я после всего, что узнал могу вернуться туда? Ходить по улицам и ждать когда какой нибудь несчастный узнает во мне моего отца эсэсовца? Как вы себя это представляете? — Может это ошибка Эйтан? Может просто некоторое сходство? — Я думал об этом, в первый раз, после плена я даже начал верить в ошибку. Но сейчас нет, вряд ли это совпадение. — А Брю? Она волнуется, надеюсь ты не забыл, у вас через три недели свадьба. — Свадьбы не будет. По крайней мере не сейчас. — Это еще скажи мне почему? — Макс, свадьба она между Эйтаном Бен Ами и Брунгильдой Линдманн, но Эйтана Бен Ами не существует. А кто он на самом деле, не знает даже он сам. Понимаешь? Подложная личность, как-то так. Разве в таком случае брак не будет фиктивным? — Но разве это меняет твои чувства к ней? Ты хоть представляешь как она переживает все эти дни? — Я запутался Макс. Если бы я хоть что то вспомнил. Хоть самую малость. Мне бы стало легче. — Собирайся Эйтан, поехали. Кажется у меня есть идея. — Куда? — На встречу с призраком, такой ответ тебя устроит? Спустя сорок минут мы сидели в служебном помещении театра. — Макс, что мы тут делаем? — Расслабься Эйтан, я должен сходить кое-за- каким реквизитом. Не переживай, я здесь художник по костюмам, вопросов не будет. Спустя четверть часа он вернулся в сопровождении женщины лет сорока пяти. В руках он держал немецкую военную форму. — Одевайся парень. Без возражений и без вопросов. Это было похоже на сумасшествие, но и я перестал ощущать себя нормальным. Переодевшись, я хотел найти зеркало, но оно было занавешано. -Нет, не смотри пока, — поняв мое желание ответил Макс, еще не время. — Лена, послушай, причеши и загримируй его, чтоб выглядел постарше, примерно за тридцать. Прически как носили в сороковых и пожалуй да, нужны линзы, светло-голубые. — А у нас что пробы на новый спектакль? — Возможно Ленхен, все возможно. По моим ощущениям прошло не меньше часа. Наконец то Лена собрала все свои кисточки и баночки и оставила меня в покое. — А теперь послушай Эйтан, я приглушу свет и выйду. Тогда, можешь посмотреть в зеркало. Не старайся заставить себя что то вспомнить, сконцентрируйся на эмоциях. Удачи парень. Осторожно я снял черную бархатную ткань и замер в нерешительности, не смея поднять глаз и посмотреть на свое отражение. Наконец я решился. Тот кого я увидел в зеркале, не был мной. Усталым взглядом на меня смотрел мужчина в возрасте около сорока. Зачесанные на пробор и назад волосы, холодного оттенка глаза. И вдруг, я почувствовал как меня накрыло теплотой и спокойствием. — Папа, не уходи, расскажи мне ещё одну сказку, пожалуйста. — Только одну и короткую малыш, договорились? — А завтра вечером ты тоже будешь укладывать меня спать? -Нет сын, я должен уехать, я солдат понимаешь? — Солдат этот тот кому нельзя жить дома, сын нашей соседки солдат и он не живёт дома. — Ты прав сынок — А ты вернёшься? — Я не могу тебе этого обещать малыш. Но я могу пообещать, что всегда буду любить тебя Эрвин. Запомни, где бы я ни был и чтобы со мной не случилось, я всегда буду тебя любить сын. — Как тебя зовут? — Эрвин, Эрвин Зауэр. — Опять двадцать пять. Ты не помнишь, понимаешь не помнишь, как тебя зовут. "Не знаю" или "не помню", вот как ты должен отвечать. — Сестра Ангелика, это же неправда. А врать грех. — Эрвин, посмотри мне в глаза и запомни. Я запрещаю, запрещаю тебе называть свое имя. Моей властью настоятельницы, понял?! Так как тебя зовут? — Я не знаю. — То то же -Макс, я так благодарен тебе. Где ты этому научился? — Лучше тебе не знать того. Поверь в двадцатые мы чем только не занимались, чтоб заработать хоть какую то копейку. — Макс, поехали на вокзал. Мне нужно попасть в Линц. Возможно в монастыре мне удастся что то выяснить. Увы не помогло, монастырь был закрыт, а в его здании были службы муниципалитета. Увы, никто не знал как найти информацию о сестре Ангелике. Но главное для меня это то, что я знал теперь кто я. Франкфурт-на-Майне, неделя до свадьбы. Я, Бено и Дов сидели в небольшом ресторанчике и праздновали прибытие последнего. — Послушай Эйтан, уж прости привык я тебя так называть, так вот послушай, не важно кем был твой отец, важно кем была твоя мать, а она была еврейкой. Я как сейчас помню слова той монахини. Она сказала, что ты принадлежишь нам.И вообще плевать я хотел на все это. Я тебя воспитал и как я посмотрю неплохо. — Дов, спасибо тебе за твое огромное сердце, но лучше будет если ты привыкнешь, что Эйтана Бен Ами нет. Со временем, когда это будет возможным, я подам документы на смену имени. — Это все балаганные трюки Макса, — вмешался Бено, — хорошо, что он тебе духов не вызывал. — Вы два жестоковыйных еврея, пусть у меня нет доказательств, но я знаю, что действительно вспомнил правду. И монастырь я узнал, жаль что сестру Ангелику я не смог найти. — А ну-ка опиши ее, если твои воспоминания правда а не иллюзия, то это должна быть та же самая монахиня, что привела тебя к нам. Судя потому как изменилось лицо Данцигера, мое описание было точно. Но больше всего меня удивил Бено. С округлившимися глазами и полуоткрытым ртом он стал похож на большую, выброшенную на берег рыбину. — Дов Данцигер за каким чертом ты мне раньше не описал эту монахиню? Она же урсулинка, а в Линце был единственный женский монастырь урсулинок. — Может потому, что мне повезло уехать в детстве в Палестину и от этого я никак не разбираюсь ни в гребанных монастырях ни в католических орденах. Моя специализация отнюдь не теология. — Твоя специализация ловить таких, как мой отец Дов и перестаньте ссориться. Ну что ты на меня так смотришь, твой секрет не секрет ещё со времен моей бар-мицвы. -Так, помолчите оба, — громыхнул Бено. Я почти уверен Дов, эта женщина должна была тебе встретиться в документах позже, в связи с крысиными тропами. Сестра Ангелика, в миру Вальтрауд Планк. — Родная тетка оберфюрера Вальтера Планка, — закончил предложение Данцигер. Она умерла, еще марте 1946. Такие данные нам передала советская сторона. Март 1946. Линц. Монастырь урсулинок. — Вальтрауд, у меня чёткие указания от известного вам лица. Сегодня ночью вы должны покинуть монастырь. Мне предписано доставить вас в Швейцарию. — я не могу покинуть монастырь раньше завтрашнего вечера. — Это неразумно, нам известно наверняка, русские разыскивают вас, завтра может быть поздно. — На все воля божья. — Хорошо, будьте готовы завтра, в это же время. Наконец то он ушел. Теперь мне нужно позаботиться о мальчике. Никто за ним так и не приехал, а брать такого кроху с собой слишком рискованно. Хорошо хоть удалось научить его скрывать свое имя. Наутро, с мальчиком за руку я пришла к лагерю беженцев. — Я могу вам чем то помочь сестра? — Этот ребенок принадлежит вашему народу, заберите его. — Что вы о нем знаете? — Немного, родители погибли, другой родни нет, родился 20 апреля 1943. Пожалуй все. — А имя? — Имя придумаете ему вы. Новая жизнь, новое имя. Вернувшись в монастырь я приказала сестре- экономке никого ко мне не впускать. Надо собираться. Внезапно на меня навалилась непреодолимая усталость. До вечера еще есть время, просто вздремну полчасика прямо здесь, в кресле. — Открывайте, быстрее же — Кто вы? — оперативная группа, советские оккупационные войска, я капитан Головко. Немедленно отведите к настоятельнице. — Сестра Ангелика просила не беспокоить. Эй, стойте, куда же вы? Что вы себе позволяете. — Что скажешь лейтенант? — Да что тут скажешь капитан, мертва. Не меньше двух часов как мертва, вероятно сердце. Спустя два дня Данцигер заехал за мной на машине. — Эйтан, поехали. Это срочно, на месте все объясню. — Дов, пожалуйста, перестань меня так называть. Я Эрвин. — Ну ну. Каково было мое удивление, когда мы зашли во франкфуртскую прокуратуру. — Познакомься, это Фриц Бауэр — Очень приятно, Эрвин Зауэр. — Вот видишь, какое упрямство Фриц, расскажи мне, то что ты сказал мне по телефону, — с места в карьер сорвался Дов — Подожди Данцигер. Не все так просто. Из груды папок, громоздящихся на его столе он вынул одну. — Знаете что это молодой человек? — Не совсем, — ответил я. — Это личное дело оберштурбанфюрера СС Герхарда Зауэра. Я вижу вам знакомо это имя, — от волнения я даже не нашелся с ответом.Тем временем прокурор продолжил. — Итак, действительно оберштурбанфюрер Зауэр, урожденец Веймара был женат на некой Марии Шнайдер Вайс, уроженке Вены и 20 апреля 1943 г. у них родился сын -Эрвин. Вот только незадача, согласно записям в деле Мария, Эрвин и Эрих Зауэры погибли 7 января 1944 г. при бомбардировке Веймара. — Вот видишь Эйтан, все глупости и балаганные фокусы. Сын того человека погиб, понимаешь, это не ты, — не выдержав вмешался Дов. — Подожди Данцигер, не все так однозначно. Посмотри на фото Зауэра, такое сходство не может быть совпадением, — Бауэр закрыл папку и подтолкнул ее ко мне. Впервые я видел фото своего отца, наше поразительное сходство уже не удивляло меня. — Дов рассказал мне и про плен и про монастырь, и я взял на себя смелость кое-что проверить. Прокурор достал из ящика стола две фотографии. — Эрвин, вы узнаете этих людей? Определенно да, пусть они были лет на 15 старше и без формы, но я узнал их. Это были те двое немцев из госпиталя. Я поделился этим с Бауэром. — Хотите знать кто они? Вот этот шатен — оберфюрер СД Вальтер Планк, а блондин — унтерштурмфюрер Хайнц Штильке. Не знаю как был связан с вашим отцом Планк, но вот Штильке много лет был его адъютантом. Как минимум вы знаете кому обязаны жизнью, а мы, в свою очередь знаем, что оберфюрер Планк жив, а значит можем надеяться на его поимку. Надеюсь юноша вы не питаете ложных иллюзий по поводу личности оберфюрера и если он попытается выйти на связь, то ваша обязанность известить либо меня, либо Данцигера. - А мой отец , что с ним стало? - Судя по делу, он числится пропавшим без вести. Последний раз его видели в Маутхаузене. Что с ним стало, нам неизвестно.