Возвращение к себе.

Франкфурт-на-Майне, март 1964 г. Эйтан намеренно задержался на работе. Он боялся признаться себе, что возвращаться домой не хотелось и каждый вечер он намерено искал хоть какую то причину, которая позволит задержаться ещё на час, а лучше на два, чтоб вернуться домой тогда, когда Брю будет спать. В последний год ее присутствие стало для него невыносимым. Нет, он все ещё любил ту прежнюю, неуступчивую и пылкую Брю, но давно уже не находил в одержимой единственной идеей женщине, ту, которую взял в жены. Первые звоночки начались уже через полгода после свадьбы. Каждый месяц, когда наступала «клубничная неделя» Брю все больше и больше мрачнела, плакала и не хотела никого видеть. Она убедила себя в том, что не способна стать матерью и с каждым месяцем замыкалась все больше и больше. Никакие уверения мужа в том, что они еще очень молоды, что в свое время у них будут дети и вообще он любит ее и без детей, не находили отклика в душе молодой женщины. Чтоб хоть как-то успокоить ее он прошел через череду весьма унизительных по его мнению анализов. Но и они показали, что и он и она здоровы и могут стать родителями. Но это не успокоило, а наоборот подстегнуло Брю в ее безумии. Вот уже год, их жизнь подчинена нескончаемым графикам, по которым она высчитывала благоприятные для зачатия дни. Он уже забыл, когда последний раз они занимались любовью для того, чтоб просто доставить друг другу удовольствие. Нет, сейчас это был процесс который проходил в определенные дни и в определенных позах. А потом снова, ежемесячные срывы и истерики. Он пробовал поговорить, но ее слезы и обвинения всегда заставляли отступать и смиряться. Вернувшись заполночь он нашел ее спящей как и хотел. Во сне, тревога покинула ее лицо и она напоминала ему прежнюю Брю. Отодвинув кудрявый локон, он поцеловал ее за ушком. — Эйтан, не сейчас. Подожди до завтра. — В ярости он отодвинулся на самый край кровати и забылся беспокойным сном. -Милый, ты помнишь, сегодня ты должен вернуться днем. Я тоже отменила все встречи в ателье, — между делом проговорила Брю ставя перед мужем стакан сока на завтрак. — Я что то пропустил? Мы куда то приглашены? — Нет дурашка, сегодня тот самый день. Я чувствую все должно получится. — Брю, я не могу так больше, пойми ты меня наконец. Это становиться невыносимым! — Невыносимым? Желание родить ребенка — это ты называешь невыносимым? Или ты явишься сегодня или между нами все кончено. Так и знай. — Ты сейчас сказала это серьезно? — Весьма, если ты не приедешь — вечером меня не будет и можешь не пытаться меня искать. А сейчас извини, заказчица ждет меня на примерку. Ну это уже слишком. В ярости покидав посуду в раковину Эйтан вылетел из дома. Что за ребячество в конце концов. Он человек или киббуцный бык-осеменитель? В этот раз он не уступит. Напрасно Брю прождала его днем, он не пришел. Чтож и она не привыкла отступать от своих слов. Собрав чемодан она вернулась в родительский дом. Вечером Эйтан вернулся уже в пустую квартиру. Для него это стало ударом. Но он решил, что выдержит его. Если она так решила — значит так тому и быть. Плевать. — Эй красавчик. У тебя что то случилось? Где твоя благоверная? Снова Инга. Пьяно улыбнувшись он подсел поближе. — А тебя это слишком волнует кошечка? — Если начистоту то не очень, просто всегда думала чем она тебя могла привлечь. Хотя может быть в постели она умеет что то, чего не умею я? — А знаешь, я не прочь проверить, пойдем, — он встал слегка качнувшись, но барная стойка помогла ему удержать равновесие. — Ха, да ты ж пьян в стельку — Ну и что, для нашего с тобой времяпрепровождения это не помеха. Да, Инга оказалась ещё той штучкой. Страстная и умелая любовница, она знала толк в том, что делала и умело дарила наслаждение и себе и партнеру. Пресыщенные и уставшие они заснули лишь под утро. Зато Брю так и не смогла заснуть в эту ночь. Верная себе она отказалась объяснить причину разрыва. Ошалевшая от дум Эрна уговорила Макса навестить Эйтана. Макс не слишком хотел этого делать, благоразумно полагая что пара должна разобраться между собой. Но ему не хотелось огорчать Эрну. Холодность и скрытность Брю по отношению к ней и так причиняла материнскому сердцу немало страданий. Он немало удивился, когда дверь ему открыла Кляйн, однокурсница Брю. Эйтан выглядел совсем помятым и несколько расфокусированным. — Садитесь Макс. Я только найду аспирин для этого героя и оставлю вас. Не нужно так смотреть, мы все взрослые люди. Я так вообще ни на кого не претендую. Дождавшись пока Инга уйдет, Эйтан рассказал Максу все свои горечи. — А я то думал, что ты тут речь идёт о просто интрижке. — Если ты об Инге, то это вообще ничего не значит, это все случайно получилось. -Что думаешь делать дальше? — Я не знаю Макс. Но так дальше продолжаться не может. Я безумно устал от ее давления, я перестал чувствовать себя человеком. Все разговоры только о ребенке. Честно, я начинаю ненавидеть этого ребенка. Еще не появившись даже в зародыше, он забрал у меня ту Брю, которую я знал и любил. Можешь считать меня подонком, но я не готов сейчас к примирению, не готов снова вернуться в мир графиков, базальтных температур и подходящих дней. Я устал от всего этого Макс. — А Инга? — С ней весело и можно забыться, не больше Макс. — Даже не знаю Эйтан. Возможно вам действительно стоит пожить отдельно. Но не стоит заводить новых отношений не завершив предыдущие. — Макс спасибо за участие, но этот вопрос я решу сам. — Брю, ты не можешь вот так сидеть и игнорировать меня. В конце концов я твоя мать. Я хочу помочь тебе. Почему ты каждый раз меня отталкиваешь? — Эрна мы никогда не были близки, ты не думаешь что начинать сейчас несколько поздно? — Я не думала, что ты такая злая Брю. Тогда хотя бы скажи за что ты меня ненавидишь. Брунхильда Дескау в конце концов за что ты ненавидишь свою мать. Это был удар ниже пояса. Девушка при первой возможности поменяла фамилию ненавистного отца, на фамилию отчима, которого действительно уважала. Она ненавидела быть полной тезкой той, которую не знала, но ненавидела за то, что она своей героической смертью окончательно сломала отца, превратив его в законченного алкоголика. Но Эрна знала, единственный способ заставить девушку вылезти из своей раковины — хорошенько ее разозлить. — Не смей называть меня так. Не смей. Да, я ненавижу тебя. За то, что ты любила его больше чем меня. За то, что принимала его любым, пьяным, грязным оборванным. За то, что пыталась заставить меня любить это ничтожество. За то что утешала его тогда когда я, твоя дочь, нуждалась в тебе больше, чем взрослый половозрелый мужик. А сейчас я ненавижу тебя еще и за то, что ты смогла стать матерью, а я не могу. Теперь ты наконец оставишь меня в покое? — Ты ненормальная Брю, ты сошла с ума, ты отдаешь себе отчет в своих словах? Ты вообще понимаешь что ты говоришь?! — Ну так легче для тебя, можешь теперь пожалеть и Эйтана. Я же никогда не была достойна твоей жалости. А теперь выполни мою единственную просьбу, оставь меня в покое. Брю отвернулась к стене, давая понять, что разговор окончен. — Макс, я не оправдываю Эйтана. Связаться с такой как Инга, да ещё в первый вечер после ссоры это низко. Но если бы ты слышал Брю. Я его понимаю. Я его действительно понимаю. Моя дочь больна и я даже не знаю как помочь ей. Спустя неделю Брю съехала в свое небольшое ателье. Сразу после свадьбы она начала брать небольшие заказы и нашла милый подвальчик недалеко от Художественной школы. Оставшиеся месяцы она решила посвятить отшиву своей дипломной коллекции и заказам, которые хоть и не падали на нее в изобилии, но помогали ей держаться на плаву в финансовом смысле. Брать деньги от мужа или матери она не хотела. Конечно до нее доносились слухи о шашнях Эйтана и Инги, но ей было настолько все равно, что она даже удивилась тому, что в ее сердце ничего не дрогнуло, когда она увидела своего мужа в обществе этой фривольной девицы. В отличие от жены, первым порывом Эйтана было побежать за ней, объясниться, сказать что он и Инга это пустое, что ни с кем у него не было такой близости душ, как с ней. Усилием воли он заставил себя сдержаться, теперь его очередь выдержать лицо.