Возвращение к себе.

Париж, конец января 1965 г. Взяв такси прямо с вокзала Олег поехал на Монмартр. На часах было около шести утра и от него не ускользнуло недоумение, мелькнувшее в глазах водителя. Действительно, утром из таких мест уезжали, а не наоборот. Олег смотрел из окна за просыпающимся городом. Узнавал и не узнавал его одновременно. Монмартр наоборот засыпал. Из «Золотой лошади» навстречу Олегу вышли две усталые девушки. Высокие каблуки, прически и уже несколько размазанный яркий макияж. Они покосились в сторону входящего мужчины, но были слишком уставшими, чтоб задавать вопросы. Двое мужчин с шумом переставляли столы и стулья, готовя помещение к уборке. Олег поднялся на антресоли, обычно там располагалась дирекция. Громкие голоса заставили его остановится и прислушаться. — Мне не интересно, где ты возьмёшь эти деньги Антуан, но у тебя неделя. И не забудь, что все это из-за моего к тебе отношения. Ты и сам знаешь, как бы я поступил с тем, кто решил меня обкрадывать и брать из дохода на кокаин. Когда вернёшь долг — уберёшься на все четыре стороны. Знать тебя больше не хочу. — Это все, Ален? Вот так значит? — А как ты хотел? Я к тебе в мамочки не нанимался и на марафет тебя не сажал. — Но тогда ты мне помог! — Да, потому что чувствовал за собой ответственность. И парни говорили, что тогда на войне ты видел то, что тебе не стоило видеть в твои пятнадцать. — Видел? Не только видел или ты уже забыл? — с издёвкой в голосе спросил Антуан — Не забыл, но и ты меня на вину уже не поймаешь. Или думаешь я должен тебе простить твои заимствования из дохода кабаре? — Я думал, что мы друзья Ален, — с какой то щемящей тоской в голосе произнес Антуан, — а ты даже не спросил почему я снова начал — Я это итак знаю Антуан. Потому, что внутри тебя сидит чудовище. Хотя нет, ты и есть чудовище. И тебе это нравится. Или думаешь девочки мне не рассказывали какие игры ты предпочитаешь в спальне?! Но повторюсь, мне это не интересно. Все, что меня сейчас интересует — это деньги которые ты вернёшь. А теперь мне пора, я итак потратил на тебя непозволительно много времени. — Я стал таким из-за тебя Ален Леже. И ты это знаешь. Я был восторженным мальчишкой желавшим доказать свою преданность Родине, а ты показал мне самое дно, самую грязь. — Если тебя утешает эта мысль — ты можешь продолжать так думать Антон Дюрингер. Но ты и сам знаешь, не я сделал тебя чудовищем и не война. Ты сам чудовище. А кокаин позволят тебе об этом забыть. С этими словами Ален вылетел из кабинета не обратив внимания на отскочившего в сторону старика. Олег осторожно зашел в кабинет именно в тот момент, когда Антон в порыве ярости смел все со стола, почти перевернув его. Увидев вошедшего он резко остановился. — Ты? Что ты тут делаешь? Ну конечно, в такой день только тебя и не хватало, — произнес Антон с кривой усмешкой, — ну вот он я. Можешь снова сказать, что я не тот сын которого ты хотел. Олег растерялся и не знал, что сказать или как реагировать. — Мама случайно узнала, что ты жив. Вот я и приехал, — единственное, что смог он произнести. Упоминание о матери подействовало на Антона отрезвляюще. Он резко сел на стул и замер глядя в одну точку. — Поедем со мной во Франкфурт, мать обрадуется. Она все эти годы ждала тебя — Ты серьезно думаешь, что я смогу так просто уехать? — Я не говорю сбежать. У меня есть кое- какие сбережения, я помогу с долгом. На автомате Антон вышел из кабаре с отцом. Он гнал по набережной и пытался понять, как быть дальше. Продать все, взять отцовские деньги, отдать долг и уехать с отцом? В одном Ален прав, чудовище внутри него не остановить. Париж, весна 1938 г. — Сергей, Николай пойдемте к нам, мама испекла пирог и ждёт нас на чаепитие, — внезапно Антон понял что друзья угрюмо смотрят на него исподлобья и сосредоточенно чертят носками туфель в пыли. Николай был чуть постарше и первым взял слово. — Мы больше не будем к вам ходить. Мы не ходим к краснопузым предателям. У Антона перехватило дыхание и слезы обиды выступили на глазах. -Мы никакие не краснопузые, мой отец дворянин Дюрингер. Это клевета. — Красный князь, коммунистическая подстилка. Предатель. Вот кто твой отец. Убирайся, не хотим с тобой знаться. Антон прибежал домой, в глазах стояли злые слезы. Он все выпалил отцу, требовал, чтоб он разобрался с клеветниками. — Когда ты станешь чуть старше сын, я надеюсь, что ты сможешь меня понять. С этого дня привычный мир Антона Дюрингера безвозвратно исчез. На пороге квартиры Дюрингеров появились двое полицейских. Они известили ее о том, что ее сын Антуан не справился с управлением и его машина пробив ограждение набережной вылетела в Сену. И водитель и находившийся с ним Олег Дюрингер погибли. Март 1965 года, Будапешт. Брю и Хайнц приехали сюда накануне. Брю вообще не понимала, что она здесь делает. Но чувствуя за собой смутную вину за свое поведение, она согласилась на эту поездку. Она немного напряглась в гостинице, но выдохнула, когда поняла, что Хайнц снял отдельные номера. — Будьте готовы утром. Сразу после завтрака у нас неотложное дело. — Я могу узнать какое? — Можете, но не сейчас. Узнаете на месте. Поверьте, это в ваших же интересах. Едва успев подняться к себе Брю услышала стук в дверь. На пороге стоял Хайнц, в руках у него была черная сумка. — Надеюсь вы готовы? — Да, но я не понимаю, что происходит. И мне хотелось бы получить хоть какие то объяснения на этот счёт. — Вы их получите, примерно через час. Брю не сразу поняла куда они приехали поле, небольшой лесок вдали. Был солнечный, но ветреный день. Почки на деревьях только набухали, но местами уже пробивалась зеленая трава. Поле было усеяно белеющими каменными надгробиями. Кладбище. Она вперила в Хайнца полный недоумения взгляд. В ответ он отдал ей сумку. — Идите Брю. Вы должны закончить эту историю и начать свою. Прямо по этой аллее, дальше вы все поймёте сами. — Но я…а вы? — Я подожду вас здесь. Эту дорогу вы пройдете самостоятельно. Это было немецкое военное кладбище. Брю вчитывалась в таблички. Все они были единого стандарта и видимо были установлены уже после войны. А вот широкая плита — братская могила. Вчитавшись, она вдруг услышала как громко бьётся ее собственное сердце: Здесь покоится медицинский персонал военного госпиталя 28/IV: Фридрих Ридер 07.05.1889 — 15.02.1945 Гюнтер Аккерман 17.06.1914 — 15.02.1945, Людвиг Кляйн 29.11.1916- 15.02.1945, Матильда Хохнер 12.01.1918 — 15.02.1945, Брунхильда Дескау 09.03.1920- 15.02.1945, Амалия Фрицнер 07.07. 1923 — 15.02.1945, Гизела Вагнер 18.08.1923 — 15.02.1945, Ульрике Хёрст 25.10.1924- 15.02.1945. У Брю предательски защипало в глазах. Всего двадцать пять лет. Она даже не знала, сколько из этих двадцати пяти ее тетка и полная тёзка прослужила в качестве фронтовой медсестры, когда она виделась с братом в последний раз? Знала ли она о ней, своей племяннице? И ей теперь некого спросить. Осторожно открыв сумку, она вынула урну. «Ну вот вы наконец и встретились». Налетевший порыв ветра взметнул серое облако причудливой фигурой, которая тот час рассеялась. Постояв еще немного, Брю побрела обратно. Ветер разыгрался не на шутку и в его свисте девушке почему то мерещилось «спасибо». Вернувшись во Франкфурт она ушла в работу на полтора месяца. Но это мало напоминало ее лихорадочные всплески какие у нее случались по возвращению из Парижа. Сейчас она была предельно собрана и ясно понимала, что именно она хочет создать. Более того, она решила вернуться в ателье и более не отсиживалась сутками дома. В мае она пригласила только вернувшегося из очередной поездки Хайнца в ателье и с гордостью представила ему пять своих новых платьев. Линц, май 1965 г. Как ни пытался Эрвин уговорить Шнайдера пустить их переночевать, ссылаясь на поздний час, уставшую Ингу и просто на человеколюбие, тот остался непреклонным. Ничего не оставалось делать, кроме как вернуться в Линц. Выехав на главную трассу Эрвин вдруг нахмурился, что не ускользнуло от Инги. — Думаешь над разгадкой тайны Шнайдера? — спросила она. — Нет. Не об этом. Посмотри, видишь белый Пежо 404. Я его заметил еще вчера, у нашей гостиницы в Вене. А сейчас он здесь. Мне не нравится это «совпадение». — Может это действительно совпадение? Таких машин довольно много. — Я запомнил номера. Эта та же машина и мне это не нравится. Эрвин вдавил педаль газа и его Мерседес W112 легко оторвался от преследования. В Линц они вернулись далеко за полночь. Наутро Эрвин проснулся с первыми лучами солнца. По своей привычке он подошёл к окну, чтоб полюбоваться рассветом. Белый Пежо не таясь стоял напротив. «Инга, за меня не переживай. Уезжай в Вену и жди меня там. Если не вернусь к завтрашнему вечеру — позвони Бено и срочно возвращайся во Франкфурт.

Эрвин».

Аккуратно положив записку под подушку крепко спавшей Инги он вышел. Подойдя к машине, Эрвин осторожно постучал в пассажирское окошко. В ответ дверца щёлкнула, как бы приглашая его внутрь салона. Последние сомнения в том, что за ним следили — исчезли. На водительском сиденье оказалась женщина, лет тридцати. — Позвольте узнать кто вы и что вам от меня нужно? — Я Лора. Мне нужно отвезти вас кое- куда. Большего сказать не могу. Нам итак нужно торопиться. — Хотя бы объясните зачем вы следите за мной уже вторые сутки? — Пыталась выгадать момент, когда вы будете один. Надеюсь ваша спутница не станет вас искать в ближайшие часы. — Возможно и не станет. Зависит от того, куда, к кому и насколько мы направляемся. — я могу сказать вам, что это ненадолго. Через пару часов сможете вернутся. Остальное узнаете на месте и не от меня. Спустя полчаса езды они свернули на неприметную дорогу которая уходила в горы. Ещё через полтора часа петляний по горным дорогам они остановились около небольшого, похожего на охотничий, домика. Казалось, что это единственное строение в этих местах. — Идите Эрвин, вас ждут, — откинувшись на сиденье сказала Лора. Эрвин был в полной уверенности, что сейчас он увидит Вальтера и каково было его удивление, когда на скрип двери он услышал до боли родное — А Эйтан наконец то. Заходи ингале, у нас очень мало времени, — раскрыв руки в объятия к нему навстречу вышел Дов Данцигер.