Возвращение к себе.

Где-то под Линцем. Май 1965 г. — Дов? Ты? Как ты здесь, что происходит? К чему весь этот спектакль? Дов с явной неохотой, выпустил Эйтана из своих объятий. — Садись мой мальчик. Времени у нас на самом деле в обрез. Так или иначе, скоро явятся они. — Они? Можно поконкретнее? Кто они? Люди Вальтера? Бывшие сослуживцы отца? Поверь я уже никому не удивлюсь. — Не угадал дорогой, люди Хареля. Поэтому без вопросов все поймёшь потом. А теперь сядь и слушай внимательно. Здесь пленка, услышать ее можно только один раз. Магнитофон с секретом, как ты понимаешь. Здесь не много, но для тебя это должно быть важно. Вопросы потом, если останется время. Только вот что, я не мастер по речам. Только знай одно, эта запись ничего не изменила. Я любил, люблю и буду любить тебя вне зависимости от того как ты себя называешь. Эйтаном Бен Ами или Эрвином Зауэром. Две недели назад, Хайфа. Дов был очень удивлен, получив внезапную шифровку от Йосефа Раанана. Они встретились в порту, железные краны словно хищные птицы подхватывали тяжелые грузы и с лёгкостью переносили их с суши на корабль. В общей суматохе никто не обратил внимание на двух мужчин неприметной наружности, больше похожих на торговых агентов, чем на разведчиков — Дов, об этой встрече никто не должен знать. По сути я делаю тебе большое одолжение за которое могу поплатиться — Договорились Йосеф, но пока я не понимаю о чем речь. — Эйтан. — Что с ним? Ему что то грозит? — Как тебе сказать. Ты же в курсе как нас интересует тот, кто спас ему жизнь. Получить в свои руки того, кто организовал крысиные тропы в Австрии большая удача для нас. — Какое отношение к этому имеет Эйтан? — Брось Дов. По какой-то причине Планк предрасположен к Эйтану. Наши люди думали, что по службе его отца, но не нашли ничего, чтобы говорило о близком знакомстве между Зауэром и Планком. — Тем более следует оставить парня в покое. — Нет никто такой шанс не упустит. — В чем моя функция. — Ты и без меня знаешь ответ старина. Итак к делу. Планк готовит свой отъезд в Латинскую Америку. После Эйхмана достать его там будет проблематично. Но наши аналитики полагают, что перед убытием он решит встретиться с Эйтаном. Твоя задача, поговорить с ним. Пусть он спас его, но от этого он не перестал быть офицером СС. С его помощью многие избежали ответственности. Убеди его Дов, иначе последствия могут быть плачевны, вплоть до соучастия. Ты понимаешь это? — Вы примерно знаете где он находится сейчас? — Исходя из нашей информации в Малаге, есть места где он регулярно бывает. Но пойти на прямой захват не представляется возможным — В каких именно местах? — Дов, без глупостей, что ты задумал?! — Йосеф я хоть раз подвёл тебя? Просто скажи как его найти. Вам нужен Вальтер-вы его получите. — Хорошо. Только учти, о нашей встрече не знает никто. Спустя двое суток из Ларнаки в Малагу вышел пассажирский корабль. На его борт поднялся инженер Герберт Ландорф отвечавший за наладку оборудования на нефтеперерабатывающем заводе Ларнаки. В Малаге его ждала супруга, Анке. С ней он хотел провести короткий отпуск. Только Раанан знал, что четой Ландорф на самом деле были Дов Данцигер и Лора Шварц, этническая немка не раз помогавшая Израилю во всякого рода операциях. 3 дня назад, Малага, Испания Они уже отчаялись увидеть искомый объект в Малаге. В душе Дов был даже рад такому повороту.Пусть уж лучше Планк сейчас покачивается на волнах на корабле держащим курс в какую-нибудь Аргентину, так лучше для всех. Но не суждено. Вот он, только что зашёл в ресторан, где его ждали Дов и Лора. Внимательно окинув взором зал, Вальтер казалось бы не задержался взглядом ни на одном из посетителей. Сделав заказ, он развернул газету. Игра началась. -Анке, я случайно не отдавал тебе бумажник? — Нет дорогой. Он у тебя, вместе с нашими паспортами. Ты же сам сказал, что носить их при себе намного надежнее. Герберт озадаченно похлопывал себя по карманам. — Анке, все-таки посмотри в сумочке, вдруг ты запамятовала. С тревогой и раздражением она начала выкладывать нехитрое содержимое на стол. Помада, зеркало, гребешок, носовой платок. — Все, больше ничего нет. — Выходит, что — Выходит, что мы остались без денег и документов Герберт, вот что выходит. Тебя обокрали.И как по твоему мы вернёмся в Марбелью, пешком? Не говоря уже об оплате за ужин. Теперь мне что, мыть посуду на кухне? — Не переживай дорогая, мои часы возможно что то стоят… Рыбка клюнула. — Чем могу быть полезен своим соотечественникам? — послышался мягкий баритон с чуть уловимым австрийским выговором. — Как неожиданно встретить здесь земляка. Я Анке, а это мой муж Герберт и кажется нас обокрали. Деньги, документы. Вы просто не представляете герр? — Эрнст, просто Эрнст. Буду рад предложить вам помощь. У меня недалёко небольшая вилла. Приглашаю вас к себе. За ужин тоже можете не волноваться. Утром отвезу вас в консульство. Там вам помогут с документами. А пока считайте себя моими гостями. — Вы очень нас обяжете Эрнст. Смею вас уверить, при первой же возможности я верну весь долг, — Дову не нравилось, что все шло очень гладко, но особого выхода у него не было. Спустя двадцать минут «Эрнст» высадил их около небольшого белого дома в колониальном стиле и жестом пригласил следовать за собой. Едва «Анке» и «Герберт» расположились в гостиной как Эрнст нацелил на них дуло пистолета. — Я знаю, что вы из Моссада господа. Игра закончена, для вас. — Эрнст послушайте, если нам надо было вас убить или захватить мы бы это без проблем сделали. Я здесь для того, чтоб поговорить. Один на один если можно. — Герберт или кто вы там на самом деле. Вы всерьез рассчитываете, что я отпущу вашу спутницу? Для того чтоб она привела сюда еще парочку агентов?! — Вальтер, я не собираюсь дальше продолжать эту игру. Я Дов, Дов Данцигер. И нам действительно нужно кое-что прояснить. А Анке. Она должна предупредить одну известную персону, которая вам дорога не меньше чем мне.Вы прекрасно понимаете о ком я. — Ах вот оно как. Допустим. Но помните, в случае чего погибнем оба. — Я все-таки предпочту закончить свои дни в более приятной компании не удержался от ехидного замечания Данцигер. Так или иначе, Лору отпустили. Оставшись вдвоем мужчины сели друг напротив друга и долго не решались начать разговор. — Можете передать на словах, все что хотите. Будьте уверены — я передам ему при первой возможности. — Я не могу быть в этом уверен. — Тогда что? Письмо? Знаете что будет если его перехватят? — Знаю, поэтому у меня есть идея получше, — Вальтер вернулся с небольшим чемоданчиком на поверку оказавшимся магнитофоном с бобинной лентой небольшого формата. — Вся прелесть этой машинки в том, что прослушать запись можно только один раз. А в чрезвычайном случае можно нажать сюда и тогда все размагнититься и без прослушки. Май 1965 года, Франкфурт на Майне. Хоть идея Хайнца показалась по началу Брю несколько фантастической, она сработала на все сто процентов. Стоило ей появится в своих нарядах на премьерах в театрах или кино, либо на неких приемах на которые получал многочисленные приглашения Хайнц, Брю становилась центром внимания. К маю, не выдержав темпов она взяла на работу двух портних. — Брю, как вы смотрите на то, чтоб сходить в кино? — Нет, нет Хайнц. Заказов итак достаточно. — И я об этом. Поэтому одевайтесь попроще и просто выберемся на комедию. Как насчёт «Фантомаса»? — Не видела. — Тогда вы много потеряли. Все решено — вечером идём в кино просто так. Хайнц и Брю шли по вечернему городу. -Ты назвал меня мрачным убийцей. Меня, такое веселое, жизнерадостное существо! Конечно, я люблю убивать, но я делаю это с улыбкой. — дурачилась Брю — Между прочим скромность это признак ума, — цитатой на цитату ответил ей Хайнц подражая комиссару Жюву. Оба заразительно рассмеялись. Но Брю вдруг резко замолчала, будто поперхнулась. -Мама, это Хайнц. Хайнц это Эрна Линдеманн, моя мама. — Хайнц? Вот так просто Хайнц? Брю ты не считаешь, что это несколько… Перехватив растерянный взгляд девушки он предпочел вмешаться. — Хайнц Штильке, мое почтение фрау Линдеманн, — с холодной вежливостью представился мужчина, заметив про себя, что с удовольствием бы отрекомендовался не просто Хайнцом Штильке, а унтерштурмфюрером Штильке, — мои извинения, но мы вынуждены вас покинуть, дела не терпят отлагательств. С этими словами он увел Брю к машине, оставив оторопевшую Эрну среди людского потока. — Она не всегда такая, просто мы давно не виделись. — Девочка, перестаньте оправдываться перед каждым встреченным вами человеком, особенно когда он ничего не спрашивает. Кстати, мы приехали, сегодня вы ночуете в гостинице. Брю непонимающе посмотрела на Хайнца. — Я знаю, что делаю. Останетесь тут. Утром отсюда сразу на работу. Я приеду к полудню, помогу с бухгалтерией. Все, не возражайте. Кажется вам еще не пришлось пожалеть о моих решениях. Звонок в дверь раздался даже раньше расчитанных им семи тридцати утра.Усмехнувшись Хайнц открыл дверь. Стоявшая на пороге Эрна сухо поздоровавшись, по-хозяйски прошла в гостиную. — Где она? — Сегодня не здесь, а почему вы интересуетесь? — Простите, но вы не находите лишним этот вопрос. Я мать и имею право знать. — Хотите откровенность фрау Линдманн? Не нахожу. Причина вашего визита я, а не ваша дочь. Иначе как объяснить то, что на протяжении пяти месяцев вы ни разу здесь не были. — Это вас не касается герр Штильке — Хорошо, тогда не будем терять время и перейдем к тому, что меня да касается. Вы же за этим пришли? — Да, именно так. Мне бы хотелось знать каковы ваши намерения? — Мои намерения? Бросьте Эрна у меня нет и не было никаких таких «намерений» в которых вы меня подозреваете. Позвольте предложить вам кофе и давайте поговорим наконец спокойно, без нападок и подозрений. Ради Брю, она заслужила это. Эрна в тишине допила свой кофе, Хайнц не торопил ее, давая время собраться с мыслями. — С ней всегда было тяжело. С самого детства. Я так старалась, всю жизнь старалась, чтоб она ни в чем не нуждалась. Чтоб у нее была семья, дом, образование. Единственное, что мне было нужно это немного любви, теплоты, участия. Но порой мне кажется, что моя дочь меня просто ненавидит. Даже с Максом, она более откровенна, чем со мной. За что? — в глазах Эрны стояли слезы. — Ненависть это слишком громкое слово. Поверьте Брю любит вас и избегает не вас, а ваше чувство вины. — О чем вы? Какое чувство вины. — Ваше Эрна. Когда Брю была малышкой, вы мучились виной за то, что она росла без отца. Когда появился Вернер — за то, что вы не смогли создать с ним нормальную семью и до последнего пытались сохранить то, что семьей назвать увы было нельзя и даже сейчас, вы чувствуете себя виноватой за то, что счастливы во втором браке, а ваша дочь разведена. Именно от этого она бежит, а не от вас. Завтра в ателье будет небольшая вечеринка, будет славно если вы сможете заглянуть. Поверьте у вашей дочери есть не только проблемы, но и таланты. — Но она меня не приглашала. — Всего лишь потому она сама не в курсе. Ей еще предстоит узнать, что ее доходы наконец то не только превысили расходы, но и покрыли долги. Разве это не повод. А сейчас прошу меня извинить, дела не ждут. Брю впервые чувствовала себя действительно на своем месте. Она смогла. И пусть это только начало и впереди долгий путь, но у нее есть и свое имя и свой стиль. Стиль, который уже многие успели оценить. Вне всяких сомнений, ее собственных сомнений. Девушка немало удивилась увидев среди приглашенных мать и сперва привычно замкнулась. Но не услышав в свой адрес залп вопросов, а лишь искреннее поздравление, оттаяла. Эрна осталась совсем ненадолго и простившись с матерью, девушка ощутила спокойствие, а не привычное раздражение. Внезапно она поняла, что Хайнц исчез. Она обошла все помещения, но его нигде не было и никто не мог сказать когда он ушёл. Ей вспомнился их первый разговор «Как только встанете на ноги- уйдете в большую жизнь». Значит ли это … Если она поторопиться, то возможно застанет его в квартире. В волнении она вышла на улицу, чтоб поймать такси. Хайнц курил, прислонившись спиной к дереву. — Вы меня напугали, на секунду мне показалось, что вы ушли. Кстати не знала, что вы курите. На будущее, можете спокойно курить и в ателье, это не бензоколонка. — На самом деле очень редко, в особо волнительные моменты. А выхожу по старой, еще армейской привычке. Мой начальник не переносил запах табака. — Вы не поверите, но я тоже знала такого человека. Бывают же совпадения. Хайнц усмехнулся, но смолчал. — Давайте вернёмся и не исчезайте так внезапно — Брю, постойте. Я не исчезну внезапно. Но всё же. Раз уж зашла об этом речь. Теперь у вас нет нужды в квартиранте. Думаю разъехаться будет правильно. Но вы всегда сможете рассчитывать на мою помощь и участие. — Нет, это не будет правильно — Что простите? — В этом не будет ничего правильного Хайнц, по крайней мере для меня. — Брю вы точно хорошо понимаете, то о чем просите? — Хайнц, давайте вернемся…вместе. Эрвин никак не решался нажать кнопку воспроизведения. — Дов, ты слышал что там? — Да, конечно. Иначе было нельзя.Но я могу выйти, если тебе так будет легче. — Наоборот, может ты мне расскажешь? — Нет мой мальчик. Так не пойдет. Давай, ты так долго к этому шел. Не дело останавливаться перед финишной прямой. Эйтан решился. Здравствуй Эрвин. Нам не довелось и вряд ли доведётся действительно встретится. Возможно это и к лучшему. В любом случае тебе не стоит даже пытаться найти меня. Впервые я увидел тебя, когда тебе был годик. Последний - по воле случая в Египте. В промежутке я думал, что мне не удалось сдержать данное твоей матери обещание сберечь тебя. Но все попытки узнать, что с тобой стало после смерти Вальтрауд были тщетными. Теперь я могу быть спокоен. Ты жив и ты знаешь кто ты. Это было мое второе обещание данное Марии. Чтоб несмотря ни на что ты знал свое имя — Эрвин Зауэр. Я предвижу твой вопрос касаемо отношений между мной и твоей мамой. И пожалуй впервые затрудняюсь облечь мысль в слова. Мы познакомились в сорок четвертом. Это было непростое время. Для всех в целом и для каждого в отдельности. Я уверен если бы не трагическое заблуждение Марии относительно молчания твоего отца наша встреча не случилась бы. Так или иначе, в итоге все разрешилось и каков был ее выбор ты уже знаешь. Я его уважаю. А тебе советую отнестись с пониманием. Не воспринимай это как личное предательство родителей по отношению к себе. Шанса остаться и воспитывать тебя после войны не было ни у одного из них. Теперь пожалуй к тому о чем я долго думал стоит ли рассказывать или нет. О том, почему Труди решила оставить тебя в лагере еврейских беженцев. Но наверное ты все-таки имеешь право знать. Начну издалека, с того времени когда Мария, твоя мама была маленькой девочкой лет пяти. Ее опекун Лео Майер попросил меня, тогда еще студента найти утерянное свидетельство о рождении некой Марии Шнайдер, уроженки Линца в последствии удочеренной еврейской парой. И я нашел. Полученное мной вознаграждение не только позволило мне заплатить за последний семестр и закончить учебу с дипломом, но и отбило желание задавать лишние вопросы. Подозреваю теперь, что и в других городах ретивые нищие студенты искали документы Марии Шнайдер. Но удача улыбнулась мне. О твоей бабушке, своей матери Мария ничего толком не знала, кроме одного неоспоримого факта — ее безусловного еврейского происхождения. Честно, если бы она мне об этом не сказала сама, я бы не заподозрил в твоей матери мишлинге. Она была плоть от плоти и дух от духа своей любимой Вены, и даже годы проведенные вне ее не смогли это изменить.По случаю мне удалось узнать о ней чуть больше. Но рассказать об этом я уже не успел. Но пожалуй по порядку. В начале апреля 1945, за две недели до падения Вены арестовали чету Нойманн. Имен за прошествием времени я не помню. Обвинение стандартное — принадлежность к ячейке сопротивления. Дело вел гауптштурмфюрер Карл Цоллер. Довольно дотошный карьерист, который кажется вообще не замечал, куда все катиться. И вот Цоллер появляется у меня в кабинете. И вид имеет весьма нерешительный. С его слов обвиняемая в участии в сопротивлении, пораженческих настроениях и укрывательстве евреев фрау Нойманн на допросе позволила себе высказывание, в котором открыто заявила, что в Рейхе евреев могут скрывать без последствий только те, кто в чине не ниже оберфюрера. Цоллер настолько вдохновился этим, что решил посоветоваться как быть дальше. Продолжать общее расследование или выделить дело в отдельное производство и начать розыски среди высших чинов. Идиот. Впрочем не важно. Не буду утомлять тебя подробностями, но фамилия Нойманн была мне знакома. Нойманн как раз был помощником, а в последствии и партнером доктора Майера. Такой шанс упустить я не мог. Не знаю, поможет ли тебе этот в чем то, но настоящее имя твоей бабушки Мирьям Шнайдер, ее отец Аарон Шнайдер как раз был среди клиентов Лео Майера. Теперь ты понимаешь, что выбор Вальтрауд не был случайным. Обстоятельства сложились для нее не лучшим образом. О предстоящем аресте она знала и ей видимо показалось, что самое безопасное и правильное это передать тебя в лагерь беженцев. Судить её за это я не могу. Напоследок я хочу, чтоб у тебя не возникло никаких сомнений и домыслов относительно брака твоих родителей. Происхождение твоей матери никогда не было разменной монетой в их отношениях и никто из них не пользовался им как орудием для принуждения к чему либо. Пожалуй всё. Все секреты раскрыты. Да и времени у меня не так уж и много. Прощай Запись закончилась. Несколько минут Эйтан сидел словно оглушенный, пытаясь переварить услышанное. Закипавшие в глазах слезы не давали ему выговорить ни слова. Первым заговорил Дов: — Я отпустил его, если тебе важно и не смотри на меня с таким удивлением. Я не хочу быть ему обязанным. Тем более твоим спасением. И знай даже если бы твоя мать была чистокровной австриячкой, да хоть племянницей Гитлера, я бы все равно отпустил его. Потому что ты мне дорог, любым. — Что с тобой будет? Выходит из-за меня ты провалил задание? Харель будет в ярости. Возможно я могу помочь тебе, деньги, документы? — Не твоя забота ингале. Неужели ты решил, что я проведу остаток жизни под чужим именем и в бегах. Не переживай, Иссеру не так просто будет до меня докопаться. Обещаю, мы с тобой ещё обязательно встретимся, посидим на берегу Кинерет как в старые времена. А теперь тебе пора ингале. Время не терпит. Нельзя, чтоб тебя и Лору заметили в этих местах. — Дов, я хочу попросить твоего разрешения — Разрешения? На что? — Ты позволишь мне называть тебя отцом? Дов, пожалуйста. Теперь, когда я знаю имя своего кровного отца, я хочу чтоб ты был не просто человеком, который меня вырастил, а моим названным отцом. Ты согласен? — Еще спрашиваешь, — излишне бодрым голосом ответил Дов и будто оправдывая свое имя, поспешно сгрёб Эрвина в своих объятиях, чтоб скрыть предательски проступившую в глазах влагу. — До встречи отец, и помни, ты обещал мне рыбалку. Прошло уже два часа, после возвращения Эрвина в Вену. Вместо того, чтоб вернуться в отель он лишь предупредил Ингу, что он в городе и отправился в Леопольдштадт, старый еврейский квартал Вены. После признания Вальтера, он чувствовал себя еще более запутавшимся. Он уже привык думать, что оказался в Израиле по воле рока. А теперь выходило, что он жил там по праву. Кому как ни ему, выросшему в еврейскому государстве было знать, что рожденный от матери еврейки сам является евреем. Ни полукровкой, ни мишлинге, — полновесным евреев был он, была его мать и мать ее матери. И это знание переполняло его, требовало выхода, разговора с тем, кто не просто посочувствует но и поймет все его сомнения.Внезапно его взгляд задержался на вывеске «Alte polische Schul». Чего он не ожидал, это увидеть выходящий из ее здания миньян. Хаим Адлер удивился увидев входящего в молитвенный зал молодого человека. Их миньян состоял в основном из выживших во время войны в еврейской больнице Ротшильда стариков. Мало кто знал о том, что после аншлюса сотне стариков было позволено доживать там свои дни. До конца войны дотянуло меньше полусотни. Именно они и были постоянными прихожанами старой синагоги. Не считая самого Хаима и еще двух человек, которым еще не исполнилось и сорока. Они вернулись в Вену из лагерей, и пришли сюда молиться, чувствуя потребность молиться там, где когда то молились их погибшие отцы. — Я могу вам чем то помочь? Не хочу вас обидеть, но возможно вы зашли сюда по ошибке? Эрвин конечно знал, что для людей религиозных иврит язык святых книг, а не будничного общения, но предпочёл ответить именно на нем. — Я не ошибся уважаемый рав. Я запутался. — Вы израильтянин? — В какой то степени да. Но если у вас найдется несколько свободных минут, я бы предпочел рассказать все последовательно. В ответ Хаим сдержанно кивнул. Ему приходилось слышать много историй. Но ни одна из них, не походила на ту, которую он услышал от этого сероглазого блондина. — И как мне быть? Четыре года назад я задавался этим вопросом не зная о себе почти ничего. И вот теперь я знаю о своем прошлом и прошлом своих родителей почти всё. А вопрос так и остался актуальным. И мне важно получить на него ответ. — Эрвин, вы можете подождать буквально пару минут. Я Вас очень прошу, не уходите. Я сейчас вернусь. Только дождитесь меня. Он действительно вернулся спустя пару минут и положил перед Эрвином старую, пожелтевшую от времени фотографию. Невысокая чуть полноватая девушка с двумя косичками, а рядом высокий худощавый блондин. — Эрвин, посмотрите внимательно. Возможно кто то из них покажется вам знакомым? — Девушку я не знаю, но парень без сомнения это мой дед. На тех фотографиях которые у меня есть ему уже за сорок, но это определенно он. Отто Вайс. Откуда она у вас, что вообще происходит? — Пойдёмте со мной и вы все узнаете. Хаим открыл дверь в небольшую комнату, приглашая Эрвина зайти. Комната была совсем крошечной, заставленной множеством книг. За столом сидел старик. Седые курчявые волосы, кустистые брови, проницательный и безмерно грустный взгляд. Старик поднялся ему навстречу и произнес «Благословен Ты Г-сподь Б-г наш, Царь вселенной, Который дал нам дожить, и сохранил нас, и довел нас до этого времени " и обнял его. Эрвин совсем растерялся. Он не понимал, что происходит, кто этот человек с внешностью древнего патриарха. — Позвольте представить, Аарон Шнайдер, ваш прадед — Мой прадед?! Мой прадед жив? — Жив и стоит перед тобой, — у старика оказался на удивление чистый и сильный голос. Они проговорили почти весь вечер и всю ночь. Каждому было что рассказать друг другу. Аарон рассказал как его вынудили уехать из Галиции, куда он с женой вернулся после разрыва с Мири, и ему пришлось вернуться обратно в Вену. Про фотографию, которая была прощальным подарком Эдны Ауэрбах, про то как скрывался всю войну в еврейской больнице и выжил, вопреки всему. Как все годы вопрошал почему, почему в живых остался именно он и лишь теперь понял для чего. Эрвин в свою очередь рассказал, про то, что не так давно узнал сам. Про Отто и Мири, про Марию и Герхарда, про себя, Дова, Иче, Брю и Ингу. — Если ты действительно хочешь вернуться Эрвин, ты должен вернуться — Хочу, но теперь зная о своем происхождении, о том где служил мой отец, как я могу вернуться — При чем тут твой отец, если речь идёт о тебе? — Но разве ты не понимаешь? — попробовал возразить Эрвин — В ответ Аарон подошёл к книжному шкафу и достал оттуда книгу. — Это трактат «Поучения отцов», подойди, я хочу чтоб мы прочитали это вместе. Две головы склонились над древней книгой, как многие склонялись до них и многие будут склоняться после, чтоб прочитать и передать дальше неизменную истину «Помни о трех вещах и не совершишь проступка: знай откуда ты пришёл, куда ты идёшь и перед чьим судом тебе предстоит предстать».