Часть первая. Пульс пробуждения

      Коричневый и серый — вот два оттенка, которые окружили меня сразу же после технического тоннеля. Грязно-коричневый нездоровый свет, падающий сверху, и серость монолитных стен, из которых складывался тупик между домами, в который я вышел. Но если в обычном городе у зданий сзади были хоть какие-либо двери, кондиционеры или, на худой конец, мусорки, то здесь царила неестественная пустота. Всё это вместе создавало тягостное настроение, впечатление затянувшегося упадка, когда всем уже всё равно на окружающее.       Неба не было. Вместо него я, запрокинув голову, видел только многочисленные мосты… эстакады?.. и дымку, сквозь которую едва получалось разглядеть рукотворную поверхность. Схожесть с саркофагом придавила резким паническим приступом, но стоило чуть отойти от шока, как стали слышны далёкие и насыщенные шумы моторов и автомобильные гудки — самые обыкновенные городские звуки.       Хотя нет, я всё-таки поторопился с тем, чтобы «отойти». Сердце продолжало биться, как ненормальное, да и воздуха, казалось, не хватало. Я дышал полной грудью и ощущал не носом — нёбом — слабую выхлопную гарь. К счастью, на этой улице… улице ли? Да вроде как. В двух словах, ни одного человека здесь не было. Уж что-что, а привлекать к себе внимание отчаянно не хотелось.       Мысли вертелись глубоко безрадостные. Я неизвестно где. Неизвестно, вообще кто. И как мне дальше быть? Может, в планшете что-нибудь найду…       В покрытом царапинами стекле отразилось незнакомое лицо. Там, в тоннеле, разглядеть его не получилось: не хватало света. Здесь тоже освещение такое себе, но общие черты я всё же заметил: короткий ёжик почти чёрных волос, заметные скулы, обычные широкие глаза… Вполне себе мужское лицо, что интересно, без щетины. Этому молодому человеку я бы дал двадцать два года или немного больше.       Разглядев планшет со всех сторон и потыкав в кнопки, я с разочарованием подытожил, что если у него есть защита от дурака — она прекрасно со мной справилась. Но ведь рядом с тем стационарным терминалом он заработал? Как?       Я понажимал кнопки без особой надежды на успех и тут вдруг вычурная литера едва поддалась под пальцем. Мгновением спустя на экране появилась уже виденная раньше зелёная командная строка.       Честное слово, это какое-то издевательство. Где мой смартфон с удобной оболочкой рабочего стола и всеми нужными приложениями? Проблемы белых, мать их, людей…       Бесформенная мысль зудела на краю сознания, совсем как тогда с Фоллаутом. Я словно бы где-то уже подобное видел — и литеру, и отделанные бронзой углы устройства в моих руках, и насыщенную зелень экрана. Видел же?       Пытаясь добиться хоть какого-либо отклика, я провёл пальцами по экрану и каким-то образом превратил командную строку в файловую таблицу. Перед глазами светились дико перемешанные символы и цифры. Казалось, текст в планшете отображался со сбитой кодировкой, но сосредоточившись, я смог найти что-то, очень похожее на транслит… С польского? Сербского? Английского? Поэтому когда в списке названий файлов промелькнул, казалось бы, осмысленный набор букв, я, не думая, ткнул в него пальцем.       Планшет отключился.       — Да твою ж ма-ать, — произнёс оч-чень выразительно и придавил литеру над экраном. С закономерным результатом.       Я глубоко вздохнул… и вдруг почувствовал лёгкое движение воздуха.       Стоп, откуда здесь вообще мог взяться ветер? Даже такой едва заметный, словно сквозняк из приоткрытой двери. Но с другой стороны, если тут настолько активное автомобильное движение и при этом можно дышать и почти не чувствовать запахов выхлопных газов, то может, есть и циркуляция газов? Если, конечно, в местном транспорте используются двигатели внутреннего сгорания, а не что-либо экологичное. Ха. Ха-ха. Экологичное. Ха-ха-ха.       В погасшем экране отразилась моя гримаса, которой я задавил рвущиеся наружу смешки. Они першили в горле и казалось, что сейчас любое событие может спровоцировать истерический смех.       Машинальным движением я расстегнул молнию на комбинезоне и положил планшет во внутренний карман.       Остановился, не выпуская его из руки. Достал. Другой свободной рукой нащупал во внутреннем кармане некий прямоугольный предмет и вытащил на свет. Это оказалась пластиковая карточка. С фотографией нынешнего «меня», тонкими линиями, чем-то напоминающими литографию на материнской плате, и сквозными дырками, отчего она казалась перфокартой.       Учитывая, что обычно люди носят во внутренних карманах, это был либо «мой» паспорт, либо… либо банковская карта, да. Без надписей и без чипа, поэтому никаких подсказок о том, где я.       Подумав, засунул планшет вместе с карточкой обратно во внутренний карман и пошёл вдоль стены. По большому счёту, выбора у меня не было. Не стал бы я здесь стоять до голодного обморока. Воздушный поток ясно давал понять, что выход из этого места существовал и что мне есть, куда идти.       Шагая, я старался выбросить из головы всё, что могло бы расшатать и без того воспалённую психику. Фантазии…       О, я всегда любил мечтать. Однако отличие всяких фантазий от реальности в том, что в воображении тебе ничего не угрожает. Будь ты хоть героем эпического фэнтези, представляй себя на месте главного героя и кем-то на заднем плане — это ведь безопасно. И даже если тебя поднимут на смех, то это ведь не трагедия.       Трагедия — если ты попадаешь в условия, которые не можешь изменить. Трагедия — это когда нет правильного выбора. Трагедия — это удары судьбы… или жизни, кому как удобнее воспринимать. А у меня не трагедия. У меня ещё всё хорошо.       Во внутреннем кармане внезапно завибрировало. Тем временем казавшийся прямой кишкой тупик, из которого я выбирался, ощутимо свернул в сторону. В прежде сухом воздухе появились еле уловимые нотки сырости и какой-то химии. Первым же фантомным призраком на ум пришла близкая мусорка, находящаяся возле исходящей паром теплотрассы. И крысы, да, крысы. Куда без них?       Планшет снова завибрировал и я взглянул на него. Экран зеленел командной строкой, но теперь помимо присутствовала крупная надпись: «Synхрoнizaciya s cetью. Заpros v retraнсyaтоra».       — Без слёз не взглянешь, да? — уставившись на почти нормальный текст, пробормотал я.       Экран мигнул, выключился и снова засветился.       «Обnovleниye zagружen. Поsledniy даta prebyvaniya hоm — 54 solar днey. Рекомендovatiye obnoва ctatus v apartament».       Проснувшись в техническом коридоре, выбравшись под искусственное небо и глядя на громоздкий агрегат вместо эргономичного смартфона у себя в руке, я не мог отделаться от ощущения, что он является единственной ниточкой, за которую мне нужно держаться изо всех сил. Может быть, потому что мне всегда было проще с техникой, нежели чем с людьми? Может быть, в этом была здравая логика? И в каких апартаментах я живу? Хотя ладно, о чём же я. Я, оказывается, где-то живу!       «Обnovleниye v proцессе. Jdите…»       Поглядев так на экран минут пять и не увидев никакого прогресса, я убрал устройство в карман и попытался успокоиться. На стене впереди мелькали тени из арки, за которой была, видимо, оживлённая улица.       На всякий случай осмотрел себя. Выглядел, вроде бы, нормально. Комбинезон казался слегка не по размеру из-за складок на локтях и над ботинками, но оранжевые полосы с серебристыми вставками, которые нет-нет, но бликовали даже в этом слабом свете, сильно напоминали костюм не то строителя, не то работника коммунальных служб.       Чем же «я» мог заниматься в том техническом тоннеле, если из всех устройств у меня есть только планшет? Может быть, я состою в компании интернет-провайдера? Работаю на муниципалитет? Или у того человека, в чьём теле я очнулся, было хобби ходить по заброшенным подземкам?       От этих вопросов заболела голова. Собрав всю силу воли в кулак, я уверенно направился к выходу из серой кишки и чуть не сбил с ног спешащего прохожего.       Чёрт, надо было прикрыть глаза ладонью! Слишком светло!       Я потерянно оглядел организованную толпу, которая шла по одной половине широкого проспекта в сторону здания с колоннами. Между ними находились высотой в пять этажей окантованные серым металлом двери. Из другой половины того же здания выходило столько же народа, сколько и заходило.       Взгляд скользнул по колоннам выше и упёрся в огромную букву, вырезанную внутри каменной ложи. Эм… Это метро? По-крайней мере, там, где я жил, красная буква «М» однозначно указывала на станцию метрополитена. Надеюсь, здесь так же.       Как бы то ни было, большинство людей было одето в похожие на мой комбинезоны, только других цветов и за редким исключением без светоотражающих вставок. Кроме того, многие из направляющихся в сторону здания выглядели измождёнными, а их одежду пачкали тёмные пятна. Выходящие же казались заметно свежее и чище.       Что-то подсказывало мне, что это была пересменка. Сам я на заводе никогда не работал, но ассоциации возникали стойкие. Отработавшие свою смену рабочие возвращались по домам, а на их место прибывали коллеги… так, кажется.       Пока я стоял и размышлял, большая часть народа прошла и мне удалось вклиниться в людской поток. Сердце напряжённо стучало, но страха не было. Наоборот, меня охватило лёгкое нервное возбуждение. Никто на меня не смотрел, не пытался завязать разговор, но ощущение, словно по мне скользят десятки взглядов, от равнодушных до мимолётно заинтересованных, заставляло ожидать, что вот-вот чья-нибудь рука ляжет на плечо и грубый прокуренный голос спросит: «А ты откуда такой взялся?»       Огромное, вычурное, сливающееся с соседними корпусами, из которых складывались границы проспекта, здание метрополитена приближалось. Я так ожидал увидеть турникеты на входе или рамки металлоискателей, что растерялся, когда ничего этого не оказалось.       Внутри павильон в точности соответствовал своему внешнему виду. Монументальные колонны, между которыми очевидно двигались ленты эскалаторов, не то подпирали стены, не то выпирали из них в насмешку над здравым смыслом в архитектуре. Над каждым выходом горели люминесцентные указатели, в которых я почти сразу распознал записанные латинскими буквами номера. Гроздья болезненно белых ламп освещали этот человеческий муравейник, в котором бурлили хаотичные толпы, стены украшала мраморная облицовка, а за барьером, словно музейный экспонат, высилась статуя офицера в фуражке и с мечом, которым он кому-то угрожал.       И вновь дежа вю, снова это мерзкое чувство, когда на языке вертится, а сформулировать не можешь. Я точно ни разу не видел похожих памятников в своём городе. Гораздо привычнее было бы увидеть стоящий на постаменте танк или самолёт, но такая помпезная фигура…       Тем временем я оказался в быстро продвигающейся очереди у одного из десятков окон. Судя по всему, это были кассы, как в аэропорту, или приёмные, как в каком-нибудь отделении городского министерства или, что хуже, в поликлинике.       Снова накатила лёгкая паника, когда я увидел, что люди впереди меня очевидно расплачиваются деньгами, но некоторые из присутствовавших просто давали операторам на той стороне карты наподобие той, что была у меня во внутреннем кармане.       По-крайней мере, я на это надеюсь. Иначе будет больно.       Наконец очередь дошла и до меня. Я подошёл к окошку, сменив получившего билет на рейс мужчину, и морально приготовился к полному фиаско. Нет, подслушать его разговор с кассиршей мне удалось, но хрен знает, смогу ли я не вызывать подозрений.       — Цель поездки? — безжизненно, словно робот, произнесла едва различимая фигура за мутной перегородкой.       — Домой, — чуть севшим голосом ответил я.       — Ваш идентификатор.       Я слегка дрожащей рукой достал свою карту и вложил в углубление под стеклом.       Худая, покрытая неровными родинками рука с тонко остриженными ногтями моментально забрала её.       Я услышал тонкий писк, который почти сразу же разбился на многоточия, словно где-то между собой коммутировали модемы. Или нет, не так: словно кто-то быстро считывал штрих-кода лазером.       Да чёрт возьми, мне делать только нечего, как слушать эту морзянку и гадать, что она значит?!       Я переступил с ноги на ногу и вдруг почувствовал тычок в спину:       — Ты долг ещё?       Стоило оглянуться, как я увидел недовольное лицо. Нет. Много недовольных лиц. Вся очередь за мной встала.       — Всё в порядке? — я наклонился к окошку. — За мной целая тьма людей, они торопятся.       — Когитатор считывает данные, ждите, — уже не так безэмоционально, с каплей раздражения, ответили мне.       — Ждать?! — вдруг крикнул стоящий позади меня мужик. — Да он палёный идентиф дал! А у меня рейс через полчас!       — Точно! А следующий через сутки! — послышались ещё голоса.       От слишком прерывистого писка у меня зарябило в глазах. Что там мне кричали в спину, я больше не слушал и тяжело задышал, прислонившись к подоконнику. Странное оцепенение вымело все мысли подчистую.       Высокий писк, низкий, высокий. Словно разговор, который происходит настолько быстро, что мне не уловить. Словно я услышал что-то, что не должен был.       — …одобрена. У вас отложенный пропуск на рейс до станции Светлопольская. Оформляем?       — Да, конечно, быстрее. Пожалуйста.       Женщина за окошком сдвинулась с места и в углублении показалась моя карта:       — Удачной поездки. Эскалатор семнадцать. Отбытие через двадцать одну минуту и сорок две секунды, — короткая пауза. — Следующий.       Я не глядя зажал пластмассовый прямоугольник в ладони и вырвался из очереди, словно выскочил из переполненного автобуса, в котором все хотели меня убить.       Эскалатор номер семнадцать… Что это сейчас было? Что, блин, со мной сейчас было?       Найти подъёмную ленту не составило особого труда, равно как занять там своё место и только тогда наконец выдохнуть. Ни мандража, ничего такого не ощущалось. Просто как отрезало.       Глядя на проплывающие мимо настенные плафоны, освещающие механический подъёмник всё тем же рассеянным белым светом, я задумчиво поглядел на свою личную карточку. Идентификатор, значит. Она никак визуально не изменилась, но где-то в ней находился билет на мой поезд, который отбывал через… Твою мать, двадцать одну минуту?! Даже меньше?       На моём эскалаторе людей было гораздо меньше, чем на соседнем, который спускал народ в павильон. Недолго думая, побежал наверх, перескакивая через ступеньки, и остановился только тогда, когда воздуха стало не хватать.       Сглотнув слюну, я почувствовал, как в ушах хлопнуло, а звуки стали чётче — выровнялось атмосферное давление. В конце тоннеля свет менялся на более тёплый, похоже что дневной, и я вытер пот со лба. Слава кому бы то ни было там, неужели я покину эту подземную тюрьму?       Нет, рано радовался, потому что когда я взбежал на самый верх эскалатора, то оказался на вокзале.       Его размеры оглушали. Если представить себе несколько платформ метро друг возле друга, то описанное вообще никак не передаст масштаб этого помещения. Правильнее, наверное, было сказать, что эта станция напоминала железнодорожную развязку небольшого города. Везде стояли поезда, некоторые прибывали, некоторые отбывали. И люди, море людей, выходящих или заходящих внутрь павильонов с эскалаторами. И где-то здесь должен был находиться мой поезд на Светлопольскую.       Где, мать его, он находится?! Как тут вообще ориентироваться? Куда мне идти?       Соберись, тряпка. Всё должно быть очевидно. Тебе сказали подниматься по семнадцатому эскалатору. Большинство людей стоит возле ограждения рядом с турникетами у железной дороги. Скорее всего, твой поезд просто пока не пришёл.       Отчаянно не хватало обычных часов на руке или на экране планшета, из-за чего я не понимал, прошли указанные двадцать с чем-то минут и я опоздал… или нет.       — Подскажите, — обратился я к соседу справа, — а поезда ещё не было?       — Кого? — непонимающе уставился на меня мужик в похожей на мою форму.       — Рейс, метро… чтобы уехать отсюда.       — А, монер. Не-а, ждём. Ну ты и сказал, рэйс… Ха-ха, мы ж не наверху, чтобы так говорить. Сам откуда такой?       — Да это, тоннели, коммуникации…       — О, а я из трубопроводчиков. Почти коллеги, ха. Тоже смену отработал?       — Угу. Как закончил, сразу сюда.       — А ты, я гляжу, не из простых обходчиков, да? Платят хоть достаточно? Вы ж одни обходите. Я как-то однажды послушал, что там в туннелях есть. Кошмар же, днями по маршрутам одному ходить. Крысы там, вермиксы или… О, наш монер едет.              Гомон усилился и толпа качнулась вместе со мной ближе к ограждению. Полупрозрачные листы, похожие на оргстекло, жалобно заскрипели, когда железная решётка заходила ходуном. Моего собеседника куда-то унесло и я с облегчением выдохнул.       Сквозь затылки окружающих увидеть приближающийся поезд закономерно не удалось, но я заметил, как из чёрного провала, сверкая фарой, появляется верхушка головного вагона. Стальной визг тормозов оглушил, заставил людей отпрянуть. Кто-то заехал мне локтём в живот и я аж прикусил губу от неожиданности.       Состав тормозил где-то минуту, которая показалась вечностью из-за всего этого шума и толкотни. Как только турникеты открылись, народ ломанулся вперёд. Меня занесло внутрь и я слабо соображая ухватился за поручень, чтобы не упасть на пол. Здесь и сейчас это было смерти подобно.       Заднице жесткое сидение не понравилось, но выбора не было. Я занял самое ближайшее к оконной раме место как раз под громоздкой полкой для багажа. Люди всё заходили и заходили, но теперь мне можно было хотя бы перевести дыхание. К тому же впереди меня была только стена со схемой движения поезда, а не второй ряд сидений. И если не ошибаюсь, ориентированы кресла были по движению состава… Это скорее напоминало не электричку, а беспощадный отечественный лоукостер.       Рядом уселся крупный мужчина, пахнущий потом, и сравнение только усилилось. Из окна открывался прекрасный вид на платформу и толкучку возле турникета. Однако она рассасывалась на глазах.       Из динамика над дверями раздался хриплый голос машиниста:       — До отправления остаётся четыре минуты. Следующая станция: Лонгмарф Праймус. Повторяю. Следующая станция: Лонгмарф Праймус.       Я поискал взглядом озвученную остановку и хмыкнул про себя: она находилась едва ли не в самом низу списка. К слову о нём… Снизу вверх некоторые станции разделяли отчётливые линии. Сороковой километр, шестидесятый, сотый, междууровневый… Междууровневый?       Светлопольская находилась на отметке «триста двадцатый километр» и относилась к уровню 2-А. Выше поезд не ехал, а моя остановка находилась где-то посередине. И если верить схеме, то сейчас я находился на уровне 1-Б.              За всеми этими размышлениями я пропустил момент, когда турникеты закрылись перед опустевшей платформой, а поезд ощутимо дёрнулся.       — Что ж, храни нас святые механизмы, — пробормотал мой сосед и вдруг хлопнул меня по плечу: — Слышай, парень, толкни меня, когда будет Циркус Минорис, хорошо?       — А… это когда?       — Да как объявят. Ссать захочешь — как хочешь изворачивайся, но что б по моим ногам не думал обтоптаться. Ну так?       Я просто кивнул и задумался. В смысле, тут туалеты есть? Ох, то есть… вау, в пригородной электричке есть сортиры, я точно попал в будущее! Нихрена себе.       Платформа за окном сдвинулась и стала потихоньку смещаться, набирая скорость. Я посмотрел на другие поезда, стоявшие на разных путях, и вдруг осознал, что мне бросалось в глаза всё это время.       Все они стояли на одном толстом рельсе. Не было обычной колеи как в метро или электричке. «Монер», — вспомнилось, как при мне назвал прибывающий состав тот самый безымянный мужчина. А ведь действительно, монорельс, моно и рельс. Монер.       Стоило мне только об этом подумать, как в голове словно что-то сломалось. Логическая цепочка словообразования показалась невозможно дикой, диссонансной, неприятной для моего родного языка. Казалось, если я сейчас что-нибудь скажу, то ничего осмысленного не получится, совсем как на экране планшета с его цифровым шумом.       Резко накатило животным ужасом и я сгорбился, закрыв голову руками.       В окне стало темно и послышался приглушённый ветер. Поезд набирал ход.       — Мама мыла раму. А роза упала на лапу Азора, — бормотал я под нос, пытаясь уловить естественный ритм и рифму.       Она… была? Была. Но неуловимо отличалась, на грани восприятия.       Снова чужая рука хлопнула по плечу:       — С тобой всё в порядке?       — Д-да, — ответил я и положил руки на колени.       — Э, чего т бледный. Блевать тянет? — встревожился мой сосед.       — Нет, уже всё хорошо. Правда.       — Ну смотри. Наблюёшь — из монера выкину, — пригрозил мужик, но вместо злобы в его голосе я услышал усмешку.       — Не сблевану. Нечем.       Сосед хохотнул и снова закрыл глаза капюшоном.       А снаружи проносились яркие вспышки ламп, отмечавших… наверное, десятки или сотни метров. Если бы не еле заметные очертания тоннеля, внутри которого мчался состав, то, наверное, это было бы до боли похоже на ночной пригородный рейс.       Я прислонился к спинке кресла и прикрыл глаза. В голову словно напихали ваты. Думать было тяжко. Как пойманная, билась мысль об лёд: «Где я? Куда попал?»       Билась и билась, готовая, наверное, дать мне ответ…       Зачем я куда-то еду? И вправду, зачем. У меня нет никаких ориентиров, нет никаких подсказок, где я, когда я и зачем я. Да и кто я — тоже нет. И перестука колёс тоже не было. Вот почему казалось, словно я нахожусь в самолёте.       В самолёте… я всегда спал во время полёта. А вот сейчас заснуть не получалось.       Шум резко изменился и сразу же яркий свет пробился сквозь сомкнутые веки. Я молча выдохнул, тихо матерясь на тех, кто мешает мне спать, и выглянул наружу через плотное и толстое стекло.       Всю сонную пелену смело разом.       Снаружи был город.       Нет. Снаружи был Город.       Расчерченный широкими магистралями как лучами, покрытый дымкой и смогом, вплотную опирающийся о монументальный каркас стены, поддерживающий стальное небо над проспектами, заводами, районами, сверкающий огнями неоновых вывесок и дорожных фонарей, этот Город казался слиянием всех известных мне городов в одну гигантскую рукотворную техносферу.       Мы ехали на такой высоте, что всё это можно было окинуть взглядом и даже задержаться на отдельных небоскрёбах, которые соединялись друг с другом ниточками протянутых каналов и почти касались купола. А самый толстый из них, центральный, касался совершенно точно, как ось.       «Аркологии», — всплыло из глубин памяти знакомое слово.       Точно. Огромные башни, внутри которых могут жить миллионы людей. И они находились внутри одного конкретного уровня 1-Б. А основанием, наверное, в 1-А.       Мрак тоннеля, куда нырнул монорельс, отрезал это ошеломляющее зрелище и заставил меня упасть обратно в кресло.       Поезд стал замедляться.       — Остановка Лонгмаф, — произнёс машинист и динамики разродились треском помех.       — Охренеть, — вяло выдохнул, глядя куда-то вдаль.       Я… Я был полностью раздавлен.