Часть первая. Пульс пробуждения

      Дважды. Дважды я отчётливо понимал, что Основание на самом деле осталось позади и всё вокруг настоящее.       Первый раз настал, когда Бурат свернул в один из проходов вместо того, чтобы подниматься наверх до самого конца бывшей магистрали Механикус. После недолгих петляний нас встретили тупик вертикальной шахты, рассеянный бледный свет и цепочка перекладин вплоть до крошечного люка наверху. Тогда, увидев что-то новое в этих почти бесконечных подземельях и неуловимо похожих друг на друга туннелях, я вдруг понял, что это всё по-настоящему, что я не пускаю слюни где-нибудь среди исполинских ступеней. И чуть не осел на пол, будто из меня стержень вынули.       Это чувство, что ты живой, что ты по-настоящему живой… Что там первый день после попадания? Даже когда Александр мне в спину ножом упирался, даже тогда до меня реальность не смогла достучаться: «Видишь? Это всё настоящее, предельно настоящее, так что хватит плыть по течению, тряпка!»       Ха-ха, тряпка. Пакетик. Pathetic.       Ну и второй раз… Нет, пожалуй, лучше по порядку.       Лестница, к слову, и была тем самым «Подъёмом Хабата». Она всё тянулась и тянулась. Вот сколько мы спускались в Основание, столько же пришлось карабкаться, не позволяя гудящим от перенапряжения рукам отпустить стальные перекладины. С другой стороны, даже если бы и сорвался… Меня и Бурата страховал трос. К тому же в диаметре шахта была небольшой. Если зацепиться тросом за верхнюю скобу и свободно повиснуть, то между рюкзаком и стенкой оставался небольшой зазор, так что всё равно бы не упал.       В принципе, будь какой-нибудь промышленный альпинист достаточно бесстрашным, он бы мог спуститься и без скоб. Расстояния между стенками шахты позволяли.       — Парень… нам… совсем немного, — прохрипел Бурат и с заметным усилием перевалился через ограждение.       В том месте труба соединялась с помещением, внутри которого, стоило посветить фонариком, зафосфорецировали самые разные надписи: «Антион 230-спуск», «Менех 128-спуск», «Замар 171-спуск»… Десятки, сотни, многие сотни разных имён и цифр покрывали стены и даже потолок словно нити туманностей.       — Да, напарник, это всё проходники, — сквозь маску произнёс мужчина, отдыхая возле одной из стен. — Думаю, ты понимаешь, что не все из нас… хм… ведут честную жизнь, как заповедуют священники, но традиции мы чтим. Когда-нить и меня тут запишут, ха-ха. Хотя я бы хотел, канеш, закончить свои смены где-нибудь в тихом квартале, деля жилую ячейку с каким-нибудь приезжим ло… кхм, согражданом. Ну ты сам понимаешь, мечты — это то, что заставляет нас двигаться вперёд, даже если они… Хотя да, о чём я. Ах да — если вдруг решишь заняться проходчеством, то и твоё имя тут появится. Если, ха-ха, у тебя будет напарник, готовый подхватить твой рюкзак. Такие дела.       — Сколько же здесь было людей…       — Много, парень, много. Столько, сколько ты за всю жизнь не увидишь, я тя уверяю. Так, подожди меня пока. Поминальную молитву прочитаю. За упокой тех, кто не вернулся…       Его невысказанные слова повисли в воздухе, но я понял, о ком он. О тех душах, которые поглотила тьма внизу и потерявшихся среди пор земных. И те, кто рождён ползать, научаются ходить… Брр. Очень в тему.       После краткой передышки мы продолжили подъём, но от мурашек, которые приходили каждый раз, стоило коснуться свежих воспоминаний об Основании, веяло жутью.       Нет, действительно, Бурат был сто раз прав. До тех пор, пока мы оба не покинем эти тёмные коридоры, не стоит… нельзя даже думать о том, что я там видел. Но я… не мог остановиться.       Я откровенно не понимал, с чем столкнулся. Всё, что знал, всё, что представлял о Вархаммере, пасовало перед сюрреалистичным ужасом. К счастью, все эти размышления оборвались, как только мы выбрались из шахты в светлый коридор.       Гудение люминесцентных ламп, протянутые вдоль стен кабели, чёткие стрелки указателей и подписей — о, цивилизация, мы до тебя дошли!       — Ага, скоро уже наша остановочка… — Бурат весь приободрился, но усталость в его голосе так и сквозила. — Познакомлю тебя с Радостью Фахреви. Для всех — это торговый и деловой центр. Собсно, там и гильдия проходников квартируется. Как выйдем, сразу туда, чтобы заказ сдать.       — Миленько, что ещё сказать. Спуск под городскую инфраструктуру рядом с вашей гильдией. И как Механикус его ещё не прикрыли?       Вместо ответа мужчина насмешливо пробулькал в вокс и снял маску:       — Мельхио-ор, не задавай глупых вопросов, я те какой уже раз говорю. Все всё прекрасно понимают. Или ты думаешь, что я называю организацию проходников гильдией чисто что б перед тобой цену набить? Вообще-то мы с инспекторумами на короткой волне. Не рукоположены только, поэтому ты особо не трепли языком, что я через их тоннели маршрут срезывал. Не поймут. Или ногами отпинают мои же, чтобы ты на нас не гнал, ха-ха.       — Мне всё равно никто не поверит, да?       — Так отпинают не по вере, а по факту, парень.       Пока он говорил, я тоже снял маску и вдохнул невыразимо свежий после того, что был в туннелях, воздух. От кислорода закружилась голова, а на лицо наползла глупая улыбка.       Хорошо же, когда вентиляция работает. Хм, только вопрос, а я её где-нибудь видел?       Пока стоял, озадаченный, и пытался вспомнить хоть что-то, напоминающее воздуховоды или вентиляторы, Бурат подошёл к двери, достал карту и засунул её в терминал. Я с живым интересом присмотрелся и прислушался к тому, как он отреагировал.       Хм, пикнул. Но непонятно как-то пикнул. Мои силы что, действительно пропали?       Раздвижная дверь открылась, позволяя пройти к обычной лестнице — копии той, по которой мы спустились. Только без выдранных из стен кабелей и с рабочими лампами.       — Помыться бы… Мельхи, а ты амасек пьёшь? Сегодня мы просто обязаны налакаться так, чтобы дневная смена настала незаметно. Иначе ты кровать обмочишь, хе-хе.       — Говори за… — и прикусил язык, понимая, что перегибаю палку. — …других горожан. Я сплю как убитый.       — Что, разлагаясь? — и он неприятно заржал.       Едва заставил себя промолчать. Волна раздражения и злости уходить не желала.       К хорошему привыкаешь моментально, да?.. Вот кто бы знал, что я так быстро привяжусь к технарским фишкам. А вот стоило им подеваться… Хм, а ведь во второй раз? Да, во второй. Сначала когда рукоположение сняли, теперь как из подземелья вышли.       В этом есть какая-нибудь закономерность? Знать бы ещё наверняка, что мне их конкретно выключило после конклава… А вот сейчас объяснение куда как проще: даже если допустить, что хотя бы частично пережитое мной случилось на самом деле, то… то я там, видимо, злоупотребил силами, вот они и откатились на перезарядку. А что, логично.       Радость Фахреви… Когда Бурат сказал про торгово-деловой центр, я себе сначала представил комплекс, похожий на улицу магазинов, куда меня Александр привёз. Потом вспомнил те жутковатые видения, уже более близкие к рисункам из кодексов. И ошибся.       Сразу же за будкой, внутри которой сидел жилистый дедок, отметивший наше появление в толстом журнале, был выход. И стоило нам пройти мимо распахнутой гермодвери, как я и Бурат оказались под высоким многоэтажным светящимся куполом, разделённым на шесть сегментов.       К его стенам примыкали разные постройки: некоторые каменные, некоторые со стеклянным фасадом, некоторые — отделанные профлистом, что выглядело дико. И высотой тоже разные, но до самого купола ни одно из зданий не дотягивалось.       Весь обзор центральной части помещения перекрывали лавки, палатки, киоски и прочие мелкие заведения. Впрочем, они мешали разглядеть не только центр, но и периметр. Зато на их фоне хорошо выделялись эскалаторы, определённо ведущие на улицы первого уровня.       А, и по центру всего этого комплекса стояла исполинская колонна, подпирающая выгнутый потолок.       — Это и есть Радость Фарвархи?       — Фахреви, — слегка недовольно отозвался Бурат, но сразу сменил гнев на милость: — Она самая. Рынок всего легального, что есть в секторе 1-С. А что незаконное, то, хм, пожалуй, тебе знать не стоит. Не хочу охранителям работёнки подкидывать… Ну как, наверху у вас есть такое, а?       Я огляделся снова. Во второй раз в расположении палаток и киосков началась угадываться система. Да и постройки по периметру вдруг навеяли мысли том, что всё здесь относительно новое, вряд ли старше меня — лет двадцать, тридцать максимум. Однако освещение… Белое, прохладное, буквально кричащее: «Смотрите, у нас есть столько энергии, чтобы позволить себе лампы дневного света!» — оно внушало отчего-то тревогу.       — Неплохо, — кое-как подобрал самое подходящее слово и хмыкнул: — Бурат, а где офис твоей гильдии-то?       — Впереди, не отставай, — он усмехнулся в ответ и пошёл, лавируя между прохожими.       Их тут хватало. И они совсем не походили на те худые и долговязые фигуры, которые мне привиделись…       Я прикусил язык. Стоило подумать, как на краю зрения промелькнуло что-то бесформенное. Основание явно не хотело отпускать.       Впрочем, окативший меня холод больше не возвращался. Я усердно размышлял о белой обезьяне, пока Бурат вёл через людей к одному из стеклянных зданий. Внутри него также стояла толчея. Везде висели табло и доски с объявлениями, но мне было не до них от слова совсем.       Проводник плодотворно побеседовал с некой женщиной за плотным и слегка мутным ограждающим стеклом, потом получил на руки несколько бумаг, сказал мне постоять в углу и дождаться его, и забрал мой рюкзак.       Я машинально взял у него талон с цветной маркировкой и бездумно занял нужное место. Только потом, когда прошло минут десять или больше, мне вдруг стало резко не по себе.       Один. Неизвестно где. Без денег. Без хроно. В костюме химзащиты. Чужак. В здании, которое напоминает какое-нибудь госучреждение своими очередями и контингентом. Без рюкзака. Да это же идеальный вариант, чтобы избавиться от меня!       К счастью, в Бурате я ошибся, потому что он вернулся. Без сумок. Зато довольный и, кажется, под градусом. Сразу же после этого мы покинули это стеклянное здание и отправились сначала в соседнее, где сдали костюмы, а после он взял пригоршню пластиковых карт с чипами и всучил пару мне со словами: «Тебе на дорогу. Пригодятся. Заработал, не мни ляжки, бери говорю, они всё равно гильдейские».       Хм, я только не понял, если первая организация была не гильдией проходников, то куда это мы ходили? Однако поразмышлять у меня не вышло, так как мужчина определённо намеревался выполнить угрозу напоить меня амасеком до свинячьего визга и привёл в один из павильонов.       М-де, такая себе забегаловка. Но стоило отдать должное, запахи со стороны кухонь доносились аппетитные. Рот сам слюной наполнился.       Предатель, если оно пахнет мясом, ещё не факт, что съедобно!       — От таковы делы, парниша, — добродушно хлопнул по столешнице Бурат жилистой ладонью. — Ща от пуза наедимся, потом до комнат съездим и можно по бабам. Да не кривься, ты можешь остаться в ячейке и дрыхнуть, а вот я… — он сощурился. — Сто смен жаренного вермикса не ел. Это тебе не водоросля и не текстурат, это настоящее, живое… то есть, уже не живое, но настоящее. Как океаническая рыба.       — Главное, чтобы оно потом, живое, обратно не полезло, — пробормотал я, вспомнив о консервах.       Бурат загоготал и перебил смехом разговоры за соседними столиками.       Вообще, мне не нравилась эта крытая столовая. Люди здесь собрались все один как на подбор, через одного с какими-то отметинами, нашивками и прочими символами на одеждах. Да и лица… Кем бы присутствующие ни были, вряд ли они являлись торговцами, охранниками или кем-либо ещё. Да и то у одного, то у другого на поясах висели то ножны, то кобуры.       У Бурата тоже была нашивка, которая показывала, что он из проходчиков: стилизованное изображение туннеля и луча фонарика, который пересекал его наискось. Я же сидел в своей бирюзовой куртке, как белая ворона.       Иными словами, сам бы по своей воле я сюда не зашёл. А вот проводнику нормально было. Он тут, похоже, на хорошем счету находился. По-крайней мере, его точно узнавали; среди взглядов, которые замечал, пока мы шли ко столику, были и оценивающие, и скучающие… и цепкие.       Или я уже совсем ничего не соображаю и мне всё это казалось.       Некоторые мужики выпивали, некоторые чавкали за своими столами. Несколько вызывающе одетых женщин с ирокезами и в пушистых, едва ли не меховых балахонах, громко разговаривали на смеси понятных слов с дикими жаргонизмами, отчего даже у меня с моим даром понимать местную речь уши вяли, а мозги вяло скрипели.       Хех, а ведь я прав, это дар. И до этого, кажется, не задумывался, насколько же странно то, что я всё понимаю: и речь, и надписи, и…       Писк.       Дыхание встало комом в горле.       Мне не послышалось?.       Бурат тем временем забрал с подноса дымящуюся после кухни еду и снова воодушевлённо хлопнул меня по плечу, что-то сказал; я не отследил, оно меня сейчас не волновало.       Медленно, словно боясь обжечься, разорвал упаковку булочки и откусил, не глядя.       Сойдёт.       Вернулось ощущение, словно реальность снова покрылась невидимой плёнкой, сквозь которую не пробиться.       — Ты что-то хотел? — спросил я, отхлебнув кисло-сладкой бурды из закрытой банки.       — Да вот ты обещал о себе рассказать, парень, — проводник повертел в воздухе обглоданной косточкой и подмигнул. — Кем работаешь, что кого, всё такое. Сейчас уже можно, мы же не внизу.       — Я… хм, да ничего особенного. Просто как бы тебе сказать, ты сам давно в проходниках?       — Достаточно. Ещё при старом деде первый маршрут сделал. Это было… Сангвиниалиев восемнадцать? Нет, послушай, двадцать и ещё парочка наберётся. Я, канеш, не один ходил поначалу, но на компетенцию сдал именно тогда. С тех пор и хожу. А вожу так, для души. Тебя вот провёл.       «Сангвиниалия»…        Я знал, что это слово значит! Праздник почитания Сангвиния, одного из сыновей Повелителя Человечества, павшего в битве с Архипредателем. Имя примарха.       — Эй, чего сбледнул? — я услышал Бурата как через вату.       — Да так, ничего, — моя кривая улыбка, боюсь, его бы не обманула. — Вермикс не слишком свежий.       — Хе, так ты от вопроса не уходи. Я к тебе с уважением, теперь давай ты. Кем там наверху работаешь, чего спустился?       — Кем-кем… Вот ты проходник. А я, будешь смеяться… — сделал глоток из бутылки и вдруг меня озарило. В ярких красках вспомнился самый первый день и разговоры с людьми. Палёный идентиф, билет на монер… Этот уважительный взгляд какого-то оставшегося безымянным человека… — А вот я обходчиком туннелей был. В последнюю смену получил направление вниз, потом вернулся наверх, ну и сейчас по своим делам здесь.       Бурат наклонил голову, посмотрел исподлобья, а после затрясся от сдавленного смеха:       — Ты, ля, шутишь? Об-ход-чик? Не верю! — он скользнул взглядом по моему лицу и выдавил: — Мать твою, серьёзно?       — Ну, я был. В моём рабочем списке такая профессия есть.       — Ах ты ж крутись оно всё цепной передачей, спаси нас Бог-Император от греха сквернословия и помилуй… Мельхи, ты ж должен понимать, да?       — Что я должен понимать?       — Что, вообще-то, мы с тобой по разные стороны туннеля?       — Так меня списали, — злая усмешка вырвалась сама собой. — А ты как думаешь, чего это я вместе с тобой сижу? Мне банально некуда и не к кому пойти, кроме единственного, сука, контакта на нижнем уровне. И если бы не твоя помощь, я хрен знает, что сделал бы. А теперь что скажешь, мы по-прежнему на разных сторонах?       — Тц, тс, с-с-с, парень, тихо… Ох, мля-я-я, никто не поверит… — он откинулся на спинку сиденья и закатил глаза к матерчатому потолку. — Проходник и обходчик, рехнуться можно. Ну терь ясно, чего это тебе так нормально в туннелях было. Другие бы с нервов свихнулись или бы каждые полчаса отдых требовали. Парень, ты… — он покачал головой. — Ты феерическая паскуда. Прямо как я. Уважаю. Взял и промолчал до последнего, а уж как новенького строил, если бы не эти детали, я бы поверил. И как меня из… но в любом случае, что ты мне, что я тебе — всё, рассчитались, — он поймал мой взгляд и вдруг шевельнул одними губами.       «Молчи».       И тут я понял, что зудело у меня на периферии сознания последние несколько минут.       Мурашки по спине. Чувство опасности.       Почти сразу из окружающих звуков отчётливо выступил стук железных сапогов по рокриту. Я скосил глаза: к нам подходило человек пять, все в чёрных куртках с шипастыми перчатками и со скучающими лицами. Прочие посетители павильона резко как-то отвернулись от нашего столика или даже пересели подальше.       — Машинга-а-ан, — фальшиво разулыбался Бурат и попытался встать, но подошедшие двое мужчин заставили его сесть обратно, положив руки на плечи.       Точно такие же ладони легли на мои и стиснули их сквозь плотную куртку.       Хоть бы не порвали.       А если серьёзно, что происходит?       Глава этих людей пододвинул стул и сел рядом с нами, неприятно кривя губы. В его одежде хватало разных серых металлических штук: цепочек, застёжек, узоров…       — А я ж всё гадал, когда ты вернёшься, харя ты ратлинговская, — сказал он и глянул в мою сторону своими серыми глазами, — и даже напарника нашёл. Кем будешь, крыска туннельная?       — Он мне заплатил за провод через границу, — слишком быстро выговорил Бурат и зашипел, когда его придавили ко столу.       — А, так эта мелочь не из ваших? — мигом потеряв ко мне интерес, сказал мужчина. — Славно, тогда разговор будет только с тобой.       Он замолчал и вгляделся в покрасневшее лицо Бурата. Тот облизнул губы:       — Я тебе и твоим людям плачу, как договаривались, Машинган. Разве я чем-то тебя или гильдию наёмников обидел?       — Где. Огрин, — безо всяких сантиментов отчеканил главарь.       — Что?       — Где. Огрин?       — Спроси у арбитров, — ухмыльнулся Бурат и вдруг я почувствовал, как мне выворачивают руки.       — А знаешь, я передумал, — сказал Машинган, вставая и становясь рядом со мной. — Хорошо, что он не из ваших.       Главарь наёмников взял меня за подбородок и повернул голову так, что я смотрел на Бурата. Тот внезапно дёрнулся, но его прижали ко столу.       — Парень, тебе, наверное, очень нужно было попасть в наш славный район, — вкрадчиво произнёс мужчина, — но погляди на того, кто тебя привёл сюда. Его напарник и мой дорогой друг сейчас отрабатывает штрафные смены на мануфакторуме за его грехи. А ты… — я встретился глазами с мужчиной, — А ты сделал так, что это уёбище заработало много денег и теперь жрёт в три горла.       Он замолчал.       Я молчал тоже.       Кажется, я стал понимать, что к чему.       — А знаешь, это неправильно, — вдруг вздохнул мужчина и врезал мне в живот.       Мне зажали рот, но я бы и не закричал — лёгкие словно сдавило.       — Ты. Ничего. Мне. Не. Сделал, — продолжал говорить главарь банды, пока наносил жёсткие удары по торсу… — Но. Так. Будет. С каждым. Кого ты приведёшь. Бурат.       Я сдавленно всхлипнул. К горлу подкатывала горечь и комки чего-то жгучего. Жгут, которым залепили губы, пропал.       — И да, — мучитель повернулся к проводнику и сказал сквозь пелену перед моими глазами и звон в ушах, — ты мне… долже…       «Что б ты сдох».       И что-то произошло.       Крики — вот что я услышал перед тем, как потерять сознание.       ***              Пип.       Пип.       Пип.       «А? Что такое?»       Я осторожно вдохнул и выдохнул. Грудь не болела. Осторожно открыл глаза. Вокруг свешивались голубоватые простыни. Хм, или, может, белые, но слабый свет их так окрашивал. А вот потолок тонул в сумраке.       Я лежал либо на койке, либо на кровати, но… судя по тому, как к моей руке тянулась трубка капельницы, это всё же была койка. Хм, и этот писк, вполне себе слышимый ушами, и то, что я лежал раздетый догола, а меня прикрывала только одна не то простынь, не то ветошь, и то, что вокруг стояли медицинские стенки… это ведь больница?       Скорее всего, так оно и есть.       Медленно поднял свободную руку. На фоне простынь она оставалась тёмным силуэтом, в котором чувствовался объём, глубина… живость.       А ведь не помню, когда в последний раз мне приходилось лежать в палате. Как-то не до этого всё время было. И только попав в другой мир, уже дважды менее, чем за месяц, посетил медицинские учреждения.       «Если они меня раздели, то нашли и нож, и письмо, и белую карту».       Если это так, то всё нехорошо. Не знаю, где именно я находился, но… а вдруг меня депортировали обратно в 1-Б? Всё же тогда насмарку!       «Нашёл, о чём думать. Лучше подумай, в каком ты состоянии».       И то верно.       После такого избиения, тот гад, наверное, должен был сломать мне кость или оставить трещину на память, но нет, дышать и двигать руками было легко, да и боли при нажатии на места, куда били, не ощущалось.       «Это если я не под наркотиками».       А ведь вариант. Может, мне ещё и операцию провели, пока я в отключке валялся?       Валялся… Блин, что произошло? Помню эту дурацкую бессильную мысль, а потом как отрезало.       Нервный смешок в самый раз.       Надеюсь, пожелание не сбылось? Потому что если да, страшно представить, чем всё может закончиться.       Внезапно в груди возникло чувство теплоты, а меня словно бы обняли чьи-то руки.       «Пип-пип-пип», — обеспокоено зачастил пульсометр за полотнами; похоже, это его экран и давал голубой свет.       Почти сразу же открылись невидимые двери, и в комнату зашёл кто-то тяжёлый и грузный. Миг — и стенки отодвинули два манипулятора, показав их обладателя — бледного человека, нижняя половина тела была четырёхножной платформой. Третий манипулятор держал инъектор, из которого торчали ампулы. Во лбу находилась стальная пластина, а один глаз заменял визор.       Высокочастотный писк. Установление канала связи. Успех.       Обмен данными с медицинской платформой. Протокол? Отказ, без протокола.       Разрешить инъекцию лекарственных препаратов? Да/нет. Да.       — Э-эй, — успел выдохнуть я, поняв, что только что произошло за эту короткую вспышку прежнего машинного чувства, и в меня воткнулась ещё одна игла.       Два странных чувства охватили меня с головой: одно из них было жидкостью, которое потекло по вене, сбалансированным химическим коктейлем, вспышками искр под закрытыми глазами. А второе — ощущение понимания тайной речи механизмов, с которыми у меня появляется связь.       Нет, не два. Три чувства.       Третье — самое сильное из всех.       Чувство настоящей реальности происходящего.       Незримые руки, что обнимали меня всё время, вдруг притянули к постели, и я упал головой на подушку.       Что бы это ни было… пусть весь мир подождёт. Посплю ещё. Ничего ведь страшного не случится.       И беззвучная темнота...       Пип. Пип. Пип.       Снова.       Губы дрогнули от улыбки: «Да встаю уже, встаю», — и я снова разлепил веки.       В этот раз за раздвинутыми медицинскими стенками горела лампа, яркий свет которой проходил сквозь пальцы, которыми я прикрыл глаза, красным и тёплым сиянием.       — Кхм-кхм, — привлёк внимание незнакомый голос.       Слева от меня находился врач с проседью в висках и с инфодеском, в котором, как я знал, находились данные, которые собирали окружавшие меня приборы.       Ох, к этому ещё нужно будет привыкнуть.       — Здравствуйте. Сейчас день или ночь? — неловко уточнил я.       — Вы у нас неполную суточную смену находитесь, так что ночь, — мужчина кивнул головой и отметил у себя один из пунктов. — Мельхи Амадей, всё верно?       — Д-да, меня так зовут.       «Что? Почему так я записан? А хотя подожди… нет, мне нельзя говорить полное имя, меня же наверняка ищут. Но почему?»       — Вы поступили с очень странным состоянием. Можете вкратце описать, что с вами происходило в последние несколько дней? — заметив, как я напрягся, он поправился: — В смысле, не происходило ли чего необычного?       — Я с Бу… проходником через подземные коммуникации шёл. Мы спустились очень глубоко. Больше ничего.       — Хм, любопытно. Когда именно вы спустились?       — Если я у вас неполные сутки… Два дня назад, примерно.       — Вот как. А до спуска, примерно в периоде нескольких полных смен у вас странные сны были? Перепады настроения? Галлюцинации? Может, обострения хронических болезней из медикарты или что-то подобное?       «Мужик, ты сейчас всё досконально описал».       — Нет, нет и ещё раз нет. А что такое? Могу узнать, в чём дело?       — Хм… картина вашего состояния атипична, молодой человек. Однако, как я могу удостовериться, вы достаточно адекватны, поэтому, — он снова хмыкнул, — поэтому скорее всего налицо сочетание редких факторов. И спуск под город без подготовки.       Мы оба помолчали.       — А что со мной, доктор?       — Недостаток электролитов, истощение нервной системы, следы точечных некрозов, множественные спайки в мышцах и органах. Были бы зоны активных воспалительных процессов, картина соответствовала бы лучевой болезни, но вы ведь не из обслуги генераторумов?       — Нет, — сухо произнёс я, стараясь уложить в голове всё, что врач только что сказал.       Мать мою. Мельхиор, этого же всего у тебя не было? Это… это как так? Неужели это — цена использования загадочных техносил? Да ещё и вопросы лекаря… Характерные. Диагноз ставится даже мной, дилетантом. А потом зовутся арбитры.       Он меня сдаст, не сдаст, уже сдал или нет? Так, оставь панику, оставить. Идиот, твоё состояние же мониторится. Ты как на детекторе лжи сейчас.       — В целом, ваше состояние стабильно, — медик продолжал, продолжая отмечать пункты в инфодеске. — Однако теперь вопрос касательно оплаты… За ваше лечение уже заплатил Бурх Гарусп. Можете оставаться в палате до конца ночной смены, но продление профилактического режима будет стоить отдельно.       — Я вас понял, — голос мой звучал хрипло, но было с чего. — Бура… Бурх Гаруспик что-либо оставлял мне или просил передать?       — Да, он придёт в конце оплаченного периода. На этом всё, я вас оставлю. Отдыхайте. К вам может зайти медисерв и снять показания приборов, не пугайтесь.       — А… Кажется, я его уже видел, — слабо усмехнулся я.       — Правда? — а вот врач удивился. — По показаниям вы спали всё это время. Хм, ну, в любом случае, имейте в виду.       Он ушёл, и я выдохнул. Пульсометр и другие устройства меня не спалили. Спасибо... тихой ноте бинарного канта.       Следующие пару часов прошли донельзя скучно.       Несколько раз я слышал отголоски того самого машинного канта, но он звучал не в мою сторону и не от меня, так что я следовал совету лекаря и набирался сил.       Свободное время… По злой насмешке судьбы, оно у меня появилось только в больнице.       Радовало, что я остался в секторе 1-С. Очень радовало, что мои «силы» всё же остались при мне. Заставляло задумываться то, что они, похоже, менялись. И огорчало, что я никак не мог ни изучить, ни тем более проконтролировать этот процесс. Даже сейчас. Особенно сейчас.       Хотелось выдрать иглу капельницы из вены, собрать вещи и выйти, наконец, в город, но я терпеливо ждал, когда придёт Бурат Гаруспикович. И, наконец, это свершилось.       К тому моменту, кстати, сервитор решил как минимум проблему с иглой у меня в руке — вытянул, пшикнул из спрея, и кожу стянуло плёнкой.       — Хэй-хо-хэй молодым! — он зашёл в палату с побитым лицом, но с ехидно-добрыми глазами.       — Так, значит, Бурх? — вернул я ему усмешкой.       — И что? Имена не выбирают, имена сам Бог-Император выдаёт. Ты сам-то Мельхиор, — потешно ворчал он, пока я одевался и проверял карманы.       Всё, что мне нужно было принести корректировщику, осталось на месте. Уф. Слава небесам.       Выйдя из комнаты, я нашёл себя в обшарпанном коридоре, на протяжении которого находились бронированные двери. Видимо, чтобы пациенты не буянили.       — Хорошая больничка, здесь качественно на ноги ставят. Сам лежал, — довольно просветил меня Бурат.       — Слушай, а что там было-то… Ну, после того, как меня избили и я отрубился?       Бурат не заставил себя ждать. Смакуя детали, он рассказал, что меня, оказывается, вырвало прямо на главаря наёмников, после чего кто-то завопил о биологической угрозе, и сразу же началась свистопляска: моментально прибежали охранники, оцепили выходы, заставили всех лечь на пол под дулами автоганов, а после прибыла медицинская команда, которая забрала сначала всех на карантин, а потом, выяснив, что сообщение было ложным, выписала от лица хозяев торгового центра штрафы с конфискацией оружия. Главарь наёмников же вместе с подчинёнными за то, что оказались инициаторами драки, ещё и запрет посещения на целый месячный цикл огребли.       Я слушал всё это и ржал про себя. Но тем не менее, в глубине души, несмотря на то, что Бурат шёл рядом со мной, словно друг, я понимал — это наша последняя встреча.       Это иррациональное знание было из разряда дурных предчувствий, которые почти всегда оказываются лживыми. Да и он сам говорил, чтобы я к нему обращался, если вдруг мне снова понадобятся услуги проходника, но… я смотрел на него и понимал, что он запомнится мне таким. Навсегда таким: побитым жизнью, но бодрым, разменявшим третий десяток лет, но сохранившим огонь в глазах, не гнушающимся нечестной игры, но с собственным моральным компасом… Он был настоящим человеком в этом городе-улье.       — Ты говорил, что тебе нужно в район 1-С-16? Я подсуетился и нашёл для тебя карту, — не зная о моих размышлениях, говорил Бурат, тыча пальцем в плотную синтетическую бумагу. — За материал извиняй, не инфодоска. Вот, смотри, мы находимся здесь, в 1-С-14, а тебе надо…       Путь, который он показал, тянулся на километров двадцать и петлял, и это без учёта спусков и подъёмов между эстакадами и зданиями. Но он хотя бы был.       — Спасибо, — в это слово я постарался вложить всё, что думал, но всё равно получилось бледно и неубедительно. — Буду тебе должен.       — Хех, парень, давай без этого, — он ощерился всеми зубами и ткнул меня в плечо. То самое, которое болело. Должно было болеть, пока гематома не прошла бы. — Ты меня из Основания вытащил. Думаешь, я этого не понял? Должен он мне будет тут… Да я с тебя заработал столько, что могу даже за жильё внести. Не всё, но… Проехали. Кстати, мы пришли.       Вперёд тянулась автомагистраль, по которой ездили тяжелые и гружённые автомобили. Ветер, пахнущий выхлопными газами, трепал мне волосы.       — Тогда… прощаемся.       — Прощаемся. Будь здоров, Мельхи, — он кивнул, пожал мне руку и козырнув тремя пальцами, пошёл обратно к гостевому дому, где останавливались водители грузовых фур.       Остановился. Хлопнул себя по лбу. Закатал рукав и бросил мне что-то блестящее металлом.       Я поймал одной рукой. Это были мои хроно.       — Чуть не забыл, — крикнул он через разделившее нас расстояние.       — Чуть не забыл, — усмехнулся я, глядя на своё заострившееся отражение.       Фиолетовые глаза, казалось, мерцали сами по себе.       — Что же ты такое, — прошептал я, вновь чувствуя саван тёплого объятия на плечах и мелодичный, едва ли не поющий кант.       Оранжевый свет купола становился всё ярче и насыщеннее. Впереди был долгий день.