Волны бились о берег корабля. Брусчатка Хайевера гуляла под ногами. Шторм случился в Амарантайне. В Убежище стоял штиль.
Амелл, откашливая вязкую слюну, тяжело дышал, благодарно поглаживая питомцев. Маг шёл, ещё немного оглушённый всплеском магии, среди догорающих домов и тлеющих свинарников, надеясь, что голод от запаха запечённого мяса ему только чудится.
Из-под балок торчали обугленные руки с ещё целыми пальцами, тела на улицах можно было отличить только по силуэтам обгоревшей глины в форме тел, остовы деревянных домов скалились голыми дёснами несущих стен. Разбитый церковный колокол перекатился через дорогу из-за неровностей рельефа Убежища, которое нынче никого не берегло. Дым уже не выедал глаза, но лучше бы он продолжал скрывать содержимое домов «гостеприимных» людоедов — даже отойдя так далеко, отрок слышал матерную брань Митры, исполнявшей роль разведчицы. Джубаста прочищала желудок после того, как нашла засоленную голень в одном из уцелевших домов. Как бы ни была сильна эта эльфийка, предел её душевной стойкости был ограничен. Тела съёживались, опадая прахом при приближении аристократа, к которому стекались синеватые потоки маны, оставшиеся от трупов — видимо, эфир, не способный пробиться сквозь Завесу, поглощался им из-за «воронки смерти», однако подросток не помнил, как накладывал её.
Амелл радовался тому, что группа не попросилась на обед, а сразу же без лишних вопросов последовала за воином-фанатиком.
Вероятно, пришло время кормления драконов, но те уже съели всех животных, оттого несчастным фермерам пришлось сначала охотиться на дичь в окрестностях деревни, а позже — отдавать на съедение странствующих торговцев.
Подступающее безумие, вызванное бессилием перед исполинскими рептилиями и водой с малыми дозами лириума привело деревню в то состояние, что путники наблюдали по пришествию.
Дайлену становилось страшно от того, что было бы, если бы его магия не взбунтовалась, как было тогда, когда Недремлющее море задремало вопреки своему названию. Четыре мага вряд ли одержали бы верх над драконом без поддержки доброго десятка солдат, пусть с ними и был целитель.
Первый довольно каркнул из сумки аристократа, а Второй, который не любил холод, забрался под пелерину тёплого плаща и мелко дрожал, высунув наружу только клюв.
— Вы молодцы, — Амелл наклонил голову и поцеловал оперённую макушку. — Никогда бы не подумал, что птица может сразиться с драконом.
Первый снова довольно каркнул, то ли выпрашивая сало, то ли требуя награды, как и довольный Второй.
— Вы мои умники.
— Послал бы ты этих умников, пока не поздно, — кряхтел Кребулаш из-за спины мага, направляя жезл на огарки людей.
— Это вы к чему?
— Парень, одно дело — выкупить деревню, а другое — построить её. Пока наши едут, напиши им, чтобы нанимали рукастых мужиков да смекалистых девок. Пусть везут мужиков постарше, а девок — пострашнее, но рукодельниц, коих мало. Так блудить меньше будут, а делом займутся.
— Здравая идея, — согласился маг духа. — А платить мы им чем будем на месте? Золотыми банка розыгрышей?
— А то ж я не торговец! — возмутился собеседник и раздвинул бороду, чтобы снять с шеи цепочку. — Всамделишний торговец. И батюшка мой торговцем был — возил эльфийский корень денеримским курягам, а когда и эльфийками промышлял — ты думал, их в «Жемчужине» только из эльфинажа берут?
— Избавь меня от подробностей, — Амелл резко вскинул руку, отчего его замутило. — Сколько у тебя с собой?
Кребулаш смахнул с ближайшего валуна снег и выложил на него ещё восемь таких мешочков.
— Тридцать три золотых, пятьдесят серебряных, меди нет.
— А почему золотых тридцать два, а не тридцать пять?
— Да мы ж не святым духом по дороге питались и не на облачке спали.
— Я платил за трактир вперёд! — раздражённо рявкнул маг осипшим голосом.
— Так вот, почему нам были так рады, — Кребулаш расхохотался, прикрывая руками круглый живот. — А я-то думаю, отчего они нам таких бравых скакунов подогнали. Спасибо, Создатель, что эль у них был отменный. Кстати, а где мы ночевать-то будем? Церковный подпол, конечно, не сгорел, но нашим дамам туда лучше не заходить — ещё умом повернутся после сегодняшнего.
— А что там? — спросил Амелл и тотчас присел, когда упавшая балка стукнула лежащий на земле колокол.
Бородач пожал плечами и звучно высморкался, поглядывая на верхушки далёких сосен.
— Темница, как и везде. Тебе бы, Синекдоха, тоже подальше держаться — мало ли что.
— Да смилостивится над нами Создатель.
Слова получились едкими. Аристократ удалился в направлении относительно целого дома и стал перебирать вещи в обгоревшем сундуке. Тяжёлый том Песни, порванные панталоны, книга рецептов и деревянная кукла — у семьи, некогда жившей здесь, больше не было никаких ценностей.
Шипя сквозь зубы и стараясь не прислушиваться к боли под коленями маг выгреб содержимое ещё одного сундука.
— Безрукавка, простыни, тулуп, штаны — держи, Кребулаш, — перечислял аристократ, выдавая бородачу скудные сбережения местных мертвецов, — платье, шляпа… Кребулаш?
Сзади послышался шорох упавшей ткани. Развернувшись, маг увидел, как трясутся губы седовласого добряка, бережно разглаживающего складки льняного изделия.
— Как у моей девочки. Можно мне это оставить?
— Да сколько можно! — вспылил Амелл и сгрёб в охапку вещи, а затем потащил их в сторону церкви.
Дайлену было всё равно, что за демоны сейчас мучают спутников — усталость, пережитый страх от столкновения с драконами, гибель десятков людей накладывались на сознания присутствующих. По разумению аристократа, нужно было или принять то, что с человеком сотворила жизнь и жить с этим или превратиться в чудовище, обвиняющее остальных в собственной слабости. Сейчас магу недоставало Седрика — прямолинейного и способного накостылять даже дракону, если тот покусится на его запеканку или, может быть, Элиссы, которая вышла бы из-за очередного дома, напялив на себя всё, что нашла бы в нём. Больше всего недоставало Кайлана — простого, рационального, но способного рассказать невероятную историю или спросить, что в ней могло быть правдой.
Уроженец Города Цепей со всей силы пнул больной ногой дверь храма и та упала вперёд вместе со стеной, рассыпая вокруг угольки, но магу было наплевать — он пошёл в сторону сдвинутого алтаря и спустился по ступеням, тяжело дыша. В единственном уцелевшем помещении должна была быть какая-никакая защита от холодного ветра, снега и, возможно, диких зверей, идущих на запах горелого мяса.
Магический огонёк кружился над головой, когда среди камня показался тусклый металл решёток. Аристократ ступал на ступени осторожно, будто они были болотом, в котором можно было увязнуть.
Двое людей в кандалах безвольно свисали у противоположных стен, а их шеи были разодраны ногтями. Маги совсем ненадолго опоздали.
— Везёт вам, быстро задохнулись, — Дайлен тяжело вздохнул, глядя, как бывшие узники рассыпаются прахом, а в нетронутых мисках остаются картофель и немного хлеба.
С лёгким движением руки чары развелись и магу духа стало сложно дышать — воспоминания ввинчивались в кости зудом, ползли вшами между волосами, пронзали сжимающимися пальцами над локтями, на талии, между бёдер. Дайлен рефлекторно прикрыл левое ухо, ощущая только грубый шов там, где когда-то была мочка.
Аристократ бросил на пол камеры одежду и поднял длинную палицу у стены, которой, по всей видимости, подталкивали и забирали миски с едой, после чего изо всей силы принялся лупить по решётке и креплениям кандалов.
— Да вы задрали! Прихотливые! Везучие! — на каждый выкрик приходился удар по гудящему железу. — Сраные счастливчики, которых не сожрали!
Когда палка сломалась, маг сжал руки и вырвал одно из креплений, продолжая катарсис.
— Тевинтер или Орлей? Тевинтер или Орлей? — повторял он, вздымая пыль, разбивая тарелки, раздавливая свечи. — Да провалитесь вы в Бездну! Чума на вас, холера и голод! Вы не имеете прав распоряжаться мной!
Воздуха вновь стало мало и подросток сполз по стене, опираясь спиной на неровный камень в углу камеры. Амелл поднял тарелку, пробуя на вкус весьма сносный холодный хлеб, на котором ещё даже не появилась плесень, подсоленный картофель, но мясо есть не стал — на коже был фрагмент татуировки. Последнее было отброшено в угол, где его принялись клевать выпорхнувшие из вещей отступника вороны.
Подросток жадно ел руками, завидуя чужой разборчивости. Если можно было выразить ненависть жеванием, он выражал бы именно это чувство, после чего на щеках стало тепло. Без всхлипов, без рыданий, без судорожных вздохов его слёзы просто текли во время трапезы — вкуснейшей, что он пробовал за решёткой или в бегах на территории Марки.
Резким движением Дайлен запустил тарелку с объедками в стену и вытер руки об одежду, оставшуюся от покойников, после чего достал кинжал и приставил к своему горлу.
Мысли о том, что теперь нечего восстанавливать, об обречённости дела ненадолго подтолкнули аристократа к краю, но, взглянув на лезвие, он увидел отражение лица, перепачканного в саже и брызгах крови, улыбающегося и довольного. С тихим хохотом Амелл расстелил на полу белые простыни и вылил в единственную оставшуюся тарелку отвар эльфийского корня. Пришло время творить.
Свет огонька, кружащегося над головой, выхватывал прямые и извилистые линии, которые подросток оставлял на импровизированном полотне, окуная мизинец в отвар. Линии множились, складывались, выплывали из памяти, прорастая из снов.
Крытый амфитеатр, балюстрады у лестниц, ведущих ко храму, ротонда у трёхлучия рыночной площади, барельефы, раскинувшиеся на стенах гостиницы, бельведер, возвышающийся на скале, водонапорные башни для ярусов города. Амелл рисовал, чертил и подправлял до той поры, пока свет, льющийся со стороны лестницы, не померк.
— Мать моя женщина, Вейлбёрн, ты всё это время был здесь?
— Я занят, Джубаста, — Дайлен продолжил чертить.
— Мы принесли припасы. Солонина цела и есть ещё крупы, — послышался мелодичный голос.
— Позже, — коротко бросил аристократ, — всё позже. Я ценю вашу заботу, но мы в дерьме. В драконьем. По самые уши. Нам нужно построить город до парвулиса. В лучшем случае, до фрументума. Сейчас четырнадцатый день солиса. Нам нужно начать отсюда, — ткнул маг в амфитеатр, — это форум для колоквиумов Сообщества, а это, — чистый палец ткнул в другое место под горой, где находилась гостиница, — место, в котором остановится сам король Мэрик. Остальные дома пока останутся деревянными, мы облицуем их камнем снаружи, чтобы создать видимость обжитого города. У кого-то есть вопросы или предложения?
— Пища, — заметила Митра, — мы можем привозить пищу для работников, но это вызовет вопросы у комиссии.
Амелл потянул к себе вторую простынь с небольшими домишками с двускатными крышами, наполовину утопленными в почву.
— Это теплицы для овощей. Они будут тут, — палец провидца уткнулся в серию схематических зигзагов в низине, — скажем, что собрали уже вторую порцию урожая, а новый ещё зреет.
— Камень-то откуда брать?
— Мы сейчас находимся возле Перчатки. Это храм над храмом, его нельзя повреждать, но горы вблизи проходов не имеют. Оттуда и будем возить материалы. Нам нужна сотня каменщиков, полторы сотни коней, десяток столяров, три десятка батраков и много-много соверенов. С меня триста штук, этого хватит на две недели непрерывных работ в ускоренном темпе. Нужно ещё от ста пятидесяти до двухсот.
— У меня есть шестьдесят золотых, если считать с теми, что при мне, — Кребулаш задумчиво покрутил ус, склоняюсь к простыне. — Я двадцать лет их копил на домик у моря, но, раз дело требует, отдам, потому хочу роскошные хоромы. Постоялый двор мой.
— Отдадим тебе гостиницу, — внесла предложение Джубаста. — У нас не будет вшивых дворов — только то, что мы заслужили. Кто за?
В темнице зажглись ещё два огонька. Третий, принадлежащий бородачу, зажёгся и тотчас погас — голосовать за себя в Сообществе было не принято.
— Я возьму себе теплицы. Можно? — Вопрос Джубасты оказался неожиданным. — Моя подруга из Кинлоха любит растения.
Количество огоньков не изменилось и Амелл, закончивший подписывать гостиницу, обвёл кругом теплицы.
— Митра?
— Я хочу школу, — робко ответила девушка, — есть возражения?
— Построим школу позже, её даже в проекте нет, — бросил подросток, подводя к теплицам отстойники канализации, — но предложение стоящее.
Ответ Дайлен а поставил точку в обсуждении и четверо магов принялись за письма.
Амелл смочил водой твёрдые чернила, когда со всех сторон зашуршал пергамент.
***
— Сколько они хотят? — благообразного вида аристократ, поддерживающий Сообщество ради сына, едва не перешёл на визг. — Восемьдесят коней? Да где мы их наскребём? Даже если все тупоголовые плоскоухие отродья по волшебству обратятся лошадьми, мы столько не наберём!
— Дорогой, не расстраивайся, — попыталась успокоить мужа седовласая полноватая женщина, нисколько не похожая на магессу. — Уже почти половина была выкуплена в южных землях и идёт на место.
— Не заговаривай мне зубы, женщина!
Крики растворились в гуле голосов, заполняющих тесный зал — сегодня в доме на торговом квартале было не протолкнуться, что в последнее время бывало всё чаще.
Сам зал, украшенный скульптурами, портретами магов, полками с десятками уникальных книг, то и дело освещался огоньками, а иногда и всполохами пламени.
Миррор, стоящий за кафедрой и обильно потеющий под маской, вновь зажёг на ладони огонь, призывая к тишине. В зале было больше пятидесяти человек, двадцати эльфов и даже пара гномов, потому пришлось сносить сюда лавки из харчевни того полезного выскочки-отрока, а шторы плотно задёргивать.
— Дорогие участники собрания, уважаемые гости, меценаты, — вновь повторил он, — я понимаю ваше недовольство, однако задумайтесь о том, что любое начинание требует денег, будь то свадьба, похороны, аукцион, народные гуляния. Вы же, при всём нашем опыте, не считаете, что транспаранты появляются из воздуха, пища сама заскакивает на стол, а участники просто испаряются по завершению действа? Цифры, которые мы озвучили здесь, не подлежат обсуждению.
— Где мы возьмём-то столько денег? — прервала медиума дама с сильным южным акцентом. — Нам надобно непомерно средств.
— У Сообщества есть деньги, — осадила говорящую жена банна. — Достаточно, чтобы купить не меньше пяти деревень.
— Прошу тишины, — напомнил о себе Миррор, пламя на ладони которого полыхнуло с новой силой. — Мы имеем неприкосновенный запас средств Орлея, — уроженец Хоннлита кивнул правой части зала, — Тевинтера, — широкий жест рукой с угасающим пламенем пришёлся на первые ряды, — с нами Ансбург и даже Антива. Сложность только в том, чтобы найти исполнителей за столь короткий срок. Письмо было отправлено четырнадцатого солиста, а потому у нас есть сорок пять дней для сооружения поселения нашего, да простит меня Создатель, священного ордена.
— Немыслимо! — запротестовал внук тевинтерского историка. — Город не будет функциональным! Для того, чтобы закончить внутреннее убранство, нужно, чтобы срубы перезимовали, а вы предлагаете сотворить целую деревню из воздуха! Вы противоречите собственным словам, Миррор!
Говоривший мужчина лет тридцати, скрывающий под обносками дорогой камзол, устало откинулся на спинку скамьи рядом с шепчущимися сотоварищами.
— Или не целую, — послышался голос дочери обнищавшего орлесианца, слывшей одной из лучших художниц и рукодельниц Денерима. Она же была ответственная за злосчастные портреты на бархате. — Если представить, что мы строим декорации для уличных артистов, крупные, объёмные декорации, уважаемый, не составит труда составить план экскурсии для комиссии и разместить настоящие строения вдоль маршрута. Мы можем даже сделать дома мобильными и подтягивать или убирать их, используя лошадиные силы, чтобы выстроить поселение естественно для людского глаза.
«Неслыханно». — зашептали вокруг. — «Безумно». «Рискованно». «Гениально». «Глупо». «Затратно».
Миррор подождал, пока шум голосов уляжется и улыбнулся.
— Вы упускаете главное. Сколько раз вам приходилось увеличивать дозировку лириума, который Орзаммар любезно предоставляет нам в ограниченном количестве? — говорящий выдержал долгую паузу, подняв палец вверх так, будто получал или делился великим секретом. — В Убежище есть жила, которая будет нашей, если мы выслушаем нашего дорого гостя. Ансо! Поднимитесь, пожалуйста.
Присутствующие обернулись к задним рядам, некоторые сделали это медленно и тактично, а некоторые — как голодные звери, мечтающие метафорически набить себе брюхо первосортным мясом.
Гном, даже не снимая ботинки, встал на скамью под удивлёнными взглядами присутствующих.
— Спасибо, что позвали, — коротко поблагодарил коротышка с бегающими глазами, которому было явно неловко от такого пристального внимания. — Я работаю с вами уже много лет, как мой отец, мой дед, мой дядя. Сосед, в конце концов, тоже работает на вас. В общем, если раньше мы тырили, как могли, то сейчас старый Эдукан, да сбережёт его Камень, ведёт Орзаммар к смуте, отчего всё больше нас, гномов, покидает Тропы, становясь наземниками. Да, мы не слышим Песню Камня, а тех, кто её слышат, просто так не отпустят, но есть те, кто полжизни добывали и обрабатывали лириум, а сейчас скитаются, не имея ни дома, ни ремесла, ни медяка за душой. И если старик будет продолжать играться с Кэл Шароком да баловать детей, это окончательно разрушит все наши сделки! — Ансо тонул ногой, когда тишина нарушилась шёпотом. — Мы потеряли восемнадцать связных в этом году! Я на грани разорения! Трое посредников были убиты Хартией и, если так пойдёт и дальше, мне придётся бежать в Марку — может, тамошние Маги будут сговорчивее ваших и поймут, что нет у меня новых поставок, а есть хочется три раза в день. Пожертвуйте в помощь гномам, а лучше наймите их — так хоть какая-то польза с них будет и да благословит вас Создатель, Эванурисы, Камень и кто бы там ни был ещё. За сим у меня всё, господа меценаты.
Миррор массировал виски, которые неприятно сдавливала маска и множество раз посылал Ансо ко всем известным ему демонам, пока тот, наконец, не заткнулся.
— Те меценаты, которые внесут в проект больше рабочих сил, чем остальные, получат хоть какую-то выгоду? — поинтересовался банн, которого на собрание за большие деньги протащила жена. — Вы выкупаете наших людей, а кто будет жать поля, доить коров, пасти овец, ткать, шить? У меня мануфактура встанет, если я отдам больше сотни рабочих.
— Дополнительные расходы будут покрыты в течении полугода, — Миррор бы пронзил насквозь мелкого дворянина, если бы взглядом можно было убивать. — Или я отсчитаю вам из запаса иностранных вложений и вы сюда более не войдёте, господин Пайн. Если бы Убежище не было сожжено драконом, как написала наша группа, нам бы не пришлось созывать это собрание.
— Сигард, не позорь меня, — еле слышно шикнула женщина рядом.
К Миррору подошла пожилая эльфийка, выдающаяся себя за кухарку на первом этаже.
— Вопрос рабочей силы закрыт Хайевером и Редклифом, — прошептала доверенная убийца Сообщества. — Вороны недавно прилетели. Изольда изъявила желание принять участие, как член комиссии, ехать будет с ребёнком, что выиграет нам время.
— А что рабочие?
— Пока неизменно. Лотеринг, Западный Холм, снова же, Хайевер, господин. Прикажете справиться о них?
— Нет, пока не стоит, — покачал головой призыватель. — Ты можешь идти.
***
Кайлан растянулся на кровати, откладывая книгу. В его руке была зажата полезная безделушка от Амелла — светокамень. Провидец относился к тому редком типу людей, способных точно воплотить желаемое без лишних подсказок. Потеря такого актива, связывающего корону с Сообществом, а это были именно они, насколько понимал принц, была бы восполнима, но с большим трудом.
Его человек уже к полудню перехватил письма и полдня принц исхитрялся, читая их с помощью камня. Уже к вечеру глаза разболелись, но картина начала вырисовываться — Кайлан продолжал погружаться в ещё неизведанную область паутины ферелденской знати. Не было возможности того, что отец не знал бы о делах Сообщества, оттого наследник престола чувствовал предстоящий фарс, где каждый делает вид непричастности к событию, восторгаясь Урной, если она реальна, или обвиняя мошенников, если нет. Это было принято считать политикой и принц знал: Амелл был втянут в подобные игры с рождения, как и сам Тейрин, оттого у него не было причины подставляться просто так. Значит, Урна была настоящей, Андрасте действительно жила, а зло, пытающееся проникнуть в храм Священного Праха реально, раз провидец начал так спешно к чему-то готовиться.
Кайлан силой воли унял дрожь в руках, тяжело и рвано выдыхая. Пророчество говорило о бедах Ферелдена, следующих за его гибелью. Расследование было невозможно в данных обстоятельствах, но это вопрос времени. Вопрос того, кто именно и по какой причине плетёт паутину уже против него, принца, способного осчастливить одну половину страны и оскорбить другую одним неосторожным поступком, был открыт.
Даже после того, как он закончил с письмами, отвлекаться на книги было сложно — кто же знал, что единственным объяснением стольких трудозатрат окажется дракон! Принцу хотелось бы увидеть его. И Амелла, если тот чудом уцелел после такой встречи, тоже, но единственное, что ждало Тейрина завтра — упражнения в счетоводстве.
