Должен быть сильнее этого мира

— Разве возьмут омегу на тхэквондо? — спросил Цзян Чэн, опустив грустно голову. — Я ведь ни на что не годен. Должен просто слушать окружающих и подчиняться, почему ты говоришь, что я дурак? Цзян Яньли сидела рядом и возмущённо смотрела на нового друга, медленно поедая мороженное. Они сидели на нижней ступеньке лестницы, ведущей в людный парк. Яркое солнце спряталось за тяжёлыми тучами. Холодный свет пробивался сквозь синие облака, промозглый ветер гулял между деревьев. Но было свежо и приятно. Яньли дала Цзян Чэну мощный подзатыльник. Тот, слабый, обладающий отвратительными рефлексами и реакцией, чуть не полетел лицом в асфальт. Он обиженно чесал затылок, не возмущался, молча перетерпевая удар. — Что за хрень ты несёшь? — прорычала Цзян Яньли. Её тонкие бровки нахмурились. Девушка агрессивно откусила большой кусок мороженного и чуть не выплюнула его обратно, потому что зубы обожгло льдом. — Почему ты позволяешь другим так с собой обращаться? На самом деле Цзян Чэн был безумно рад сейчас сидеть рядом с этой вспыльчивой девушкой. Она выступала стальным щитом, как альфа, который должен был появиться в будущем, чтобы защищать его и оберегать. Цзян Чэн уже разуверился, что когда-нибудь найдёт себе альфу, потому что никто не сможет полюбить такого, как он... А тут жизнь подарила такую сильную бету, которая должна была защитить. Самый настоящий подарок судьбы. Всё время он следовал за ней по пятам, выслушивая бесконечные рассказы о её друзьях и отце. Мальчик был действительно рад, что у него появилась такая потрясающая подруга. — Ты должен уметь бороться! А ну-ка встань! — крикнула она, встав рядом с ним. Цзян Чэн мгновенно послушался приказа. Подпрыгнул на ноги, вытянувшись по струнке. Лодышка стрельнула болью, когда он запнулся в попыхах и случайно подвернул ногу. — Ну и какого хрена ты меня слушаешь, мелочь? — закатила она глаза, сложив руки под грудью. — Чего же ты от меня хочешь? — не понимал Цзян Чэн, смотря на неё так испуганно и беспомощно. Страшно. Действительно страшно потерять единственную надежду на спасение из адского пламени. Что будет, если она его покинет? Вдруг тот парень вновь захочет сделать с ним те мерзкие вещи? По коже поползли противные мурашки, а к горлу подступила тошнота. Воспоминания упали на голову тяжёлым валуном, не давая шевельнуться или даже вдохнуть. — Хочу, чтобы ты сопротивлялся, чтобы ты боролся! Будь сильным! — она подскочила ближе, схватила узкие хрупкие плечики и начала трясти с такой силой, что Цзян Чэну казалось, будто голова вот-вот оторвется и улетит куда-нибудь в кусты. — Пр... Прек... Ра... Ти... Прош... У, — говорил он дрожащим голосом, пытаясь устоять на ногах. — Не прекращу, пока не начнёшь сопротивляться тому, что тебе не нравится! — заявила Цзян Яньли и посмоирела на дрожащего мальчика с вызовом. Она смотрела на руки Цзян Чэна, видела, что тот даже не пытается. Он не хочет противиться судьбе, идёт по тропинке, заполненной страшными визжащими адскими тварями, позволяя им терзать кожу, грызть кости. Яньли была достаточно безумной, чтобы трясти до тех пор, пока мальчик не потеряет сознание. Сделает всё возможное, чтобы этот ребёнок стал мужчиной и смог за себя постоять. — Хочешь дальше лежать в луже и смотреть, как другие наступают на тебя, плюют и смеются? Хочешь, чтобы тебя вновь прижали к стене, не давая дышать? Хочешь стать ничтожеством и чёртовой тряпкой!? — трясла с каждой фразой всё сильнее Яньли, взбесившись от такой беспомощности. — Неужели в твоей жизни нет того, за что можно было бы бороться? Хотя... Если не за что бороться, то дерись за себя! Пальцы Цзяна чуть дрогнули. Мышцы напряглись. Внутри что-то шевельнулось. Это был не дикий и необузданный страх. Нечто новое и незнакомое. Вдохновление? Желание? Может быть, внутренняя сила? Он закусил до боли губу. Чувство прошло также быстро, как появилось. Отчаянно глотая воздух, он поднял взгляд к небу. Вокруг всё дрожало, голова кружилась, ноги резко подкосились. Но Яньли не дала упасть, продолжая пытку. По подбородку потекла струйка крови. Яньли резко остановилась, увидев красную дорожку. Громко цокнула, посмотрев на прокушенную губу. — Мелкий придурок, — ругалась она, но так по-матерински тепло провела по его волосам. — Всё равно я заставлю тебя научиться драться! И ничто меня не остановит.

***

Цзян Чэн впервые был на тренировке по тхэквондо. Ожидал увидеть других учеников, вновь получить порцию унижений, но в зале сидела только Яньли. Она, что-то болезненно кряхтя себе под нос, тянулась в ожидании тренера. Белый добок был подвязан жёлтым поясом, волосы высоко убраны в крепкий неаккуратный пучок. Цзян Чэн несмелыми шагами направился к подруге. Он действительно может научиться драться? Разве так можно? Мама с таким трудом отпустила на эту тренировку, однако перспектива избавиться от сына на лишние пару часов очень её радовала. — Папа тренирует только сборную и нас. Почти за честь, — усмехнулась Яньли, встретившись с потерянным взглядом Цзян Чэна. — Тебе нечего бояться. Мальчик кивнул. Доверять этой девушке слишком просто. Невозможно ведь подумать, что открытая в своих эмоциях и действиях, держащая свои слова девушка может предать и бросить умирать. Она протянет руку и поможет, в каком бы тяжёлом положении ты не был. Яньли бывает грубой, шутит, бывает, жестоко и резко, однако это не делает её злой. В глазах Цзян Чэна она была спасителем в серебряных латах, несущей крест правосудия в этот мир. Ангел снизошедший с небес, чтобы сохранить Цзян Чэну жизнь, призвать людей к порядочности и благородству. Дверь в зал резко открылась, от чего Цзян Чэн вздрогнул, обренувшись к вошедшему мужчине. Он так резко поклонился на девяносто градусов, что спина хрустнула на весь зал. Мальчик слишком нервничал. Пальчики тихонько поддрагивали, в горле пересохло. Вдруг стало как-то слишком душно и захотелось убежать обратно домой. Потому что мама его любит. — Доброе утро, Цзян Чэн, — произнес мягко тренер, приблизившись, — А-ли много про тебя рассказывала, рад видеть на тренировке. Доброта этой семьи всё ещё удивляла. Мальчик поднял голову, встретился с трепетным взглядом напротив. Вновь посетило какое-то странное чувство. Тепло растекалось внутри, заполняя светом. Он замер, разглядывая мужчину. Высокий сильный альфа выглядел очень даже молодо _ сказывалось хорошее питание и занятия спортом. Волосы достаточно длинные, собраны сзади в хвостик, но самое завораживающие, конечно же, глаза. Такие же, как и у Цзян Яньли. Крупные хлопья снега медленно падали куда-то в бездонную пропасть, прохладный ветер аккуратно гонял их из стороны в сторону, тихонько завивал и разворачивал. Снег переливался на свету, сиял маленькими бриллиантиками. Цзян Чэну так хотелось глонуть свежего воздуха после пламенных глаз матери... — Пьёшь подавители? — спросил тренер, на что Цзян Чэн медленно кивнул. — Прекращай. Мешает очень, от тренировок смысла не будет. Цзян Чэн испуганно замер, посмотрел на тренера с мольбой, будто упрашивая забрать слова назад, но тот был непоколебим. Подавители матушка заставляла пить чуть ли ни не силком, приговаривая, что не желает растить ещё одного выродка, если он забеременеет (подавители от беременности не спасут, только остановят выработку ферономов, приманивающих альф). Цзян Чэн не хотел даже думать, как будет говорить маме, что больше не станет пить таблетки. От одних мыслей внутри всё сворачивалось в большой клубок нервов. Цзян Чэн давил слезы отчаяния, пытался справиться с эмоциями, нахлынувшими слишком резко и пугающе сильно. Началась тренировка. Цзян Чэн задыхался, чувствовал, как каждая клеточка тела протестует и требует остановиться. Тренер руководил быстро и умело, не позволял расслабиться, но и не перетруждал до потери сознания. Яньли всегда была рядом, подбадривала, пока Цзян Чэн судорожно глотал ртом воздух. После тренировки он полз домой, еле передвигая ноги. Яньли шла рядом, тоже уставшая, но не при смерти, как Цзян Чэн. — Молодец, ты отлично справился на первый раз, — смеялась она с полумертвого друга. Тот глянул с некоторым возмущением, постарался выпрямить спину, чтобы не клониться к земле, как вопросительный знак. — У тебя внутри столько гордости и высокомерия, которые не получают выхода, — вдруг выдала Яньли. — О чем ты?.. — недоумевал Цзян Чэн, глядя на подругу с интересом и непонимаем. — Да так, просто показалось, — загадочно улыбнулась она, приложив пальцы к губам. Цзян Чэн тихо выдохнул, не осмеливаясь выбивать из подруги информацию. — Думаю, мне никогда не удастся раскрыть тебя до конца. С этим поможет кто-то другой, — кивнула уверено девочка, посмотрев далеко вперёд мечтательным взглядом. — Разве ты не говорила, что я сам должен сражаться и добиваться всего? — выдал Цзян Чэн раньше, чем успел подумать. Стыдливо поджал губы, чуть сжимаясь. — Умница! Запоминаешь мои слова! Так держать! — радовалась Яньли, толкнув Цзян Чэна. Тот чуть не свалился на колени, еле удержал равновесие. — Только вот человек без человека выжить не сможет. Яньли чувствовала себя рядом с Цзян Чэном мудрым учителем. Выдавала слова отца быстрее, чем успевала понять. Ей действительно нравился Цзян Чэн. В нем был виден потенциал, тщательно сокрытый злым миром. Девочка была умна не по годам, отлично училась, быстро развивалась в спорте, в попытках не разочаровать ожиданий окружающих. Отец был и правда самым лучшим человеком в мире, поэтому Яньли, как его дочь, должна соответствовать. Слишком часто ей казалось, что с почётным званием "дочь супер успешного человека", она не справляется совсем. Отец никогда не давил на неё, не пытался показать, насколько он хорош, просто находился рядом и поддерживал, однако это не помешало Цзян Яньли начать чувствовать неуверенность... В том, что она достаточно хороша, что она сможет справиться с возложенными на плечи ожиданиями. Но с Цзян Чэном ей не приходилось чувствовать подобное. Мальчик видел в ней только хорошее, слушал, пытался понять. Переживания, что она может выглядеть плохо, уходили далеко и надолго. Цзян Чэн молчал, переваривая слова подруги. Маленькие детальки сложного механизма в голове, которые уже давно насквозь проржавели, со скрипом чуть шевельнулись. Они наконец добрались до дома Цзян Чэна. Мальчик хотел было попрощаться и уйти, но Яньли резко выдала: — Дай сумку. Цзян Чэн быстро протянул ей портфель, не задав ни единого вопроса и ни на секунду не поколебавшись. Яньли быстро сунула руку и вытащила упаковку таблеток, хитро улыбнулась, бросила их на землю и растоптала. Цзян Чэн смотрел на них так обречённо, будто потерял самое дорогое. — Вот теперь можешь идти, — произнесла Яньли, довольная собой. — Подожди, — остановил Цзян Чэн и быстро начал копаться в сумке. Через несколько мгновений на земле валялось около десятка упаковок подавителей. Яньли шокированно посмотрела на гору таблеток. Она и предположить никогда не смогла бы, что он носит с собой столько подавителей. — Если бы они у меня неожиданно закончились, Матушка Юй бы меня убила, — пытался оправдаться Цзян Чэн. Яньли нахмурилась, сгребла таблетки с тротура и ушла. Цзян Чэн тяжело вздохнул. Он принимал в последний раз таблетки с утра. Лёгкий аромат его феромонов уже должен был стать заметным. Сердце колотилось в груди, руки дрожали. Матушка не одобрит. Матушка не будет любить, если он перестанет пить таблетки. Она будет доброй, только если слушаться. Мальчик тряхнул головой и зашёл в дом. Внутри теплилась надежда, что Матушка ушла, но она сидела привычно в своём кресле на кухне, вино. Тогда Цзян Чэн понадеялся проскользнуть в комнату, не попавшись с этим запахом, однако его остановил строгий голос: — Ты не выпил таблетки? Эти слова прозвучали громом, вспыхнули перед глазами молнией, парализуя и сковывая каждый сантиметр тела. Цзян Чэн не мог шевельнуться, вздохнуть, проглотить слюну. В горле стал ком, а на краях глаз собрались слезы. Мама зла. Он её разочаровал. Матушка поднялась из кресла, схватила что-то со стола, подлетела к Цзян Чэну и, яростно встряхнув, ткнула в лицо подавителями с воплем: — Пей! Немедленно! Твой запах просто отвратителен!!! Она вытащила одну из таблеток, сунула в руку Цзян Чэна. В глазах её плескалась безумная ярость и ненависть. Ноздри широко раздувались от того, как часто и глубоко она дышала. Казалось, она пыталась сжечь его до тла, похоронить, закопать, лишь бы больше не ощущать этого запаха. Лишь бы избавиться от проклятого клейма. Цзян Чэн дрожал, ноги подкашивались, а из глаз уже реками текли слезы. Он сжал губы, помотал головой и расслабил пальцы, таблетка упала на пол. Это мелкое действие в конец выбесило Матушку Юй. — Чёртов выродок! Решил меня позорить до конца? Хочешь стать таким ничтожеством, что на тебя и взглянуть будет больно? Я твоя мать! Слушай только меня! Только я смогу сделать тебя счастливым! — верещала она, надрывая горло. Уши заложило. Цзян Чэн начал вспоминать, сколько лет уже он жил в вечном страхе, ужасе. Как было отвратно, когда альфа касался его. Матушка говорила, что это нормально. Что так и должно быть. Но ведь ему было тогда плохо? Он хотел просто умереть и никогда больше не чувствовать подобного. Разве это счастье? А то спокойствие, появившееся с приходом Яньли... Оно заставило улыбаться и даже смеяться. Рядом с ней было безопасно. Он не хотел разочаровать подругу, боялся потерять. Однако и Матушку он потерять не может... Она ведь его любит. Или нет?... Не увидев действий со стороны сына, женщина вытащила ещё одну таблетку и с силой затолкнула её в рот Цзян Чэна. Он отчаянно вырывался, плевался, стараясь выплюнуть её, как самый страшный яд. Матушка с безумной улыбкой наблюдала за тем, как её сын пытался ей противиться и медленно сдавал позиции. Проигрывал. Цзян Чэн сглотнул слюну, но не сам подавитель. Матушка ослабила хватку, довольная собой. Она никак не предполагала, что прилежный сын, бунты которого никогда не длились больше пяти минут, кинется бежать прочь из дома, рыдая во весь голос. Она проводила Цзян Чэна взглядом. Этот мальчишка принадлежит только ей. Никто не смеет вмешиваться в создание идеального омеги и лучшего мужа, который родит нормального ребёнка. Ту ночь Цзян Чэн провел в доме у Яньли.