***
Мысли плясали в голове огромным хороводом, кружились, ни на секунду не останавливаясь. Даже настроение подпитываться чужими эмоциями пропало. Хотелось, забывая про окружающий мир, погрузиться в пучину размышлений, уйти в себя. В голове прокручивались знания, полученные из книг. Он пытался подставить симптомы под Цзян Яньли, но каждый раз терпел крах, ведь информации было катострофически мало, а расспросы симптомов ни к чему не приведут. Цзинь Цзысюань уже устал думать, почему он так отчаянно желает её спасти, поэтому просто смирился и принял. На уроках жужжание учителя над ухом дико раздражало, а когда математик потребовал пойти к доске, Цзинь Цзысюань поднядся на ноги и действительно вышел. Опомнился лишь взглянув на длинное уравнение. Можно было бы начать есть учителю мозг, глупо шутить, получая от одноклассников заветные смешки и эмоции. Сейчас так лениво было этим заниматься, ветер в голове и ни одной идеи для шуточки или чего-то подобного. Цзинь Цзысюань взял в руки мел и размашистым кривым почерком действительно решил уравнение, бросил мел и, усевшись на парту учителя, подбородком указал на доску. Удивление на лице учителя было непередаваемым. Каков был шок учителя, который уже разуверился в ученике. — Решено верно. Заслуженная оценка, — мужчина намеренно акцентировал внимание на последней фразе, подчеркивая нереальность произошедшего. Цзинь Цзысюань нахмурился, вырвал из рук учителя ручку, ловко прокрутил в пальцах и произнес: — Этого недостаточно для пятерки, не считаете? — Не считаю. Уравнение сложное, — не понял намека учитель. Он с озадаченно глядел на наседающего на него ученика и совершенно отказывался понимать, что сейчас пытаются заставить не завысить оценку, а... Занизить. — Его поведение не поддается логическому объяснению. Смиритесь и поставьте четыре, — послышался голос Яньли. Цзинь Цзысюань обернулся к девушке. В скучающих и усталых глазах читалось нечто еще. Восторг или радость? Гордость? Или Цзинь Цзысюаню лишь померещилось? Но от этого на душе почему-то потеплело. — Ах, маленький дьявол, неужели ты тоже не убеждена, что за такое простое уравнение великому мне не должны ставить пять? Ведь я слишком прекрасен для оценки, как у простых смертных, — приложил накрашенные в ядренно розовый ноготки к губам Цзинь Цзысюань. Он правда не хотел сегодня кривляться, но сейчас он действовал скорее по привычке. В глазах девушки потухло то самое слабое свечение. Это слишком огорчило. — Хорошо-хорошо, присаживайтесь, поставлю вам четыре, — произнес учитель, отчаявшись пытаться понять самодура-сыночка директора. Одноклассники переговаривались о чем-то, с нескрываемым удивлением разглядывали доску. Цзян Яньли ведь просто очередная игрушка. Источник эмоций и прочего. Но Цзинь Цзысюань вдруг подумал, что лишь с ней он чувствует нечто свое, а не пытается украсть у других. Остальные не могли заполнить пустоту, заставить нечто внутри сдвинуться хоть на дюйм, Яньли же заставила купить те книги, вернуться, когда ей было плохо, да хотя бы момент, когда он приказал впервые в жизни убраться в комнате перед пробуждением девушки. Это казалось каким-то бредом. Она ведь совершенно обычная, ничем непримечательная. Лишь болезнь и некоторая "загадочность" из-за секрета могла как-то повлиять. Парень щелкнул ручкой по носу учителя и, легким движением выбросив ее куда-то под стол, поднялся, чтобы вернуться на место. Яньли лишь тяжело вздохнула, уронив голову на парту. Оставшийся урок пролетел незаметно, и, как только дали звонок на перемену, Яньли быстро направилась в соседний класс. Цзинь Цзысюань подумал про Цзян Чэна. Как можно не заметить, что с лучшей подругой что-то не так? Почему он не интересуется ее состоянием и не пытается помочь? Неужели ему настолько плевать на состояние самого близкого человека? Конечно, Цзинь Цзысюань победил бы в наплевательском отношении ко всем Цзян Чэна в сухую, однако ведь он и не заявляет, что имеет "лучшего-друга-не-разлей-вода". Они проводят вместе практически все время, и Цзян Чэн все еще ничего не подозревает? Раздражение заполнило грудь едкой кислотой, а брови чуть нахмурились. Впервые в жизни появился человек, которого хотелось не испить до дна, уничтожить и сломать, а защитить и спасти. Пусть и вызваны чувства изначально были банальным любопытсвом, сейчас Цзинь Цзысюань уже не мог остановиться.***
Дежурство в классе нудное и скучное. Цзян Чэн с Лань Сичэнем пошли в магазин за вкусняшками (Яньли сама их выпроводила, потому что под шуточки Цзян Чэна про рабство убираться просто невыносимо), а одноклассник, который должен был дежурить сегодня вместе с ней, безупречно отыграв болезнь перед сердобольной и доверчивой классной руководительницей, в припрыжку ускакал домой. Девушка, недовольно нахмурившись, мела пол. Руки чуть поддрагивали. Сейчас бы завалиться спать. Обняв мягкую подушку, в сладкой тягучей усталости отдаться ленности и расслаблению, вдыхая полной грудью свежий воздух и ощущая тепло одеяла, забыть о мире и жизни. Эти мечты разбивались о суровую реальность бессоницы и вечной занятости. Спать нормально она могла, наверно, только в доме Лань Сичэня, когда вокруг витает атмосфера умиретворения и спокойствия. Школьный пол скрипнул под весом вошедшего человека, резко вырывая из размышлений. Конечно же, это Цзинь Цзысюань. В последнее время он не вступал в открытые перебранки, не доставал и не задирал. Да и в принципе был менее раздражающим. Пару дней назад он даже умудрился поразить решением сложного уравнения, которое Яньли не успела понять, как довести до ума. Она сама удивилась восторгу, растекающемуся в груди, когда мел быстро скользил по доске, выдавая верное решение. А затем огонек восхищения быстро потух, словно был затушен отрезвляющим ледяным ведром воды, оставляя за собой лишь грустный дымок. Где же он настоящий? Чуть отстраненный остроумный парень нравился заметно больше, чем задиристый гордый павлин, сосущий энергию. Цзинь Цзысюань уселся на парту и хитрыми лисьими глазками, подведенными сегодня ярким голубым оттенком, следил за действиями девушками. — Заняться нечем? Так я тебе быстро дело найду, — раздраженно бросила девушка. Она уже не пыталась скрыть дрожь в руках при нем — эти попытки будут выглядеть даже еще более жалко, чем если не скрывать вовсе. Цзинь Цзысюань все знает. — Не дождешься, маленький дьявол. Я лишь пришел спросить, как проходит работа над проектом, — пожал плечами парень и расслабленно растекся по парте, явно демонстрируя, что помогать не собирается. Раздвоение личности? Биполярное расстройство? Или он просто нестабильный придурок? Яньли лишь тяжело вздохнула и продолжила мести пол. — Никак. Яньли поджала губы, размышляя, хочет ли предлагать (заставлять его) Цзинь Цзысюаню прожолжать работать вместе или проще закончить самостоятельно. Никаких гарантий, что парень станет вновь собранным и ответственным за работой, не было. И все же вероятность вновь ощутить странную радость от вида такого Цзинь Цзысюаня невероятно подкупала. Даже раздражало, что ей он так понравился. — После того вечера ты и пальцем не пошевелил, а я не собираюсь заканчивать сама, — выдала она все-таки, сжав чуть сильнее швабру. Цзинь Цзысюань театрально вздохнул, будто был разочарован до глубины души в нерадивой напарнице. — Пф, совсем без меня ни на что не способна. Яньли бросила на него злой взгляд. — Знаешь, у меня в руках страшное оружие, — она выставила перед собой швабру и угрожающе покачала ей у самодовольного лица. — Изобьешь такого красавчика? Как бесчеловечно! — простонал он, перевернувшись на парте и приложив драматично руку ко лбу. Так глупо, что даже почти смешно. Почти. Яньли лишь на секунду захотела улыбнуться, а после вновь вернулась к мыслям об избиении и убийстве. — Так уж и быть, бесполезный ты демон, сегодня подпущу тебя к Моему Величеству еще разок, — снисходительно отозвался парень, кончиком пальца отодвинув от лица швабру. — Ага, только в этот раз я не собираюсь ждать под дверями. Вместе пойдем, когда уберемся. — "Уберемся"? — недоуменно переспросил Цзинь Цзысюань. Яньли угрожающе нависла над ним с безумной пугающей улыбкой. — Именно, — а после протянула швабру. Парень посмотрел на палку с ворсом, как на самое страшное оружие, которым убили уже несколько десятков человек. Брезгливо поморщился, двумя пальцами сжимая швабру в руках, очевидно, не желая взять ее полной ладонью. Яньли довольно улыбнулась. — Слушай, я эту "чудесную" вещицу в жизни в руках не держал, — простонал беспомощно Цзинь Цзысюань. — Все бывает впервые, — хмыкнула Яньли. В глазах ее мелькнул пугаюший огонек. — Давай бегом, а то с тобой до завтра это дежурство не закончим. Девушка быстро отправила Цзян Чэну сообщение, что пойдет делать проект, на что мгновенный ответ:"Давай только без убийств". Глянув на Цзинь Цзысюаня, который лениво елозил шваброй туда-сюда, только больше разбрасывая пыль, девушка не смогла ничего пообещать другу.***
— Да пошел ты наху... — Яньли осеклась, встретившись взглядами с охранниками, которые в прошлый раз неплохо пострадали от ее припадочных попыток прибить Цзинь Цзысюаня. Ввалилась она в холл как к себе домой, стараясь смотреть на Цзинь Цзысюаня пореже. Надежды на адекватную версию парня рушились с пугающей скоростью. За время пути он успел пройтись по всем болезненным темам, несколько выбесить до желания убивать. Как же отчаянно хотелось развернуться и уйти, но слабый огонек все еще теплился внутри. Ведь тогда было и правда комфортно работать и разговаривать с ним. Почему он не может просто уничтожить внутреннего мудака навсегда? — Как же заколебал, смотреть на тебя больно, — чуть не кричала девушка. Эхо звонко поддакивало ей, гуляя по просторному холлу. Белоснежные стены резали глаза, мрачные картины пейзажей раздражали, а острые углы и линии, кажется, проходились ножами прямо по векам. Тогда в комнате Цзинь Цзысюаня в раю книжного червя и эстета было приятно находиться. Эта комната резко контрастировала с остальным домом (во всяком случае с этим холлом и некоторыми коридорами, которые можно было отсюда разглядеть). Быть может, атмосфера той комнаты позволит отвлечься от этого зловонного трупа надежды внутри и слабого аромата огонька. — Понимаю, смотреть на меня действительно больно. Мое сияние не каждый сможет выдержать, — произнес Цзинь Цзысюань, взмахнув хвостом волос. Яньли лишь закатила глаза и вдруг замерла, осознав, что понятия не имеет, куда нужно идти. Обернулась к парню, тот важно прошелся мимо, хитро улыбаясь. Натянутые струны нервов держались лишь на вере, что сейчас она увидит уютную комнату и возьмется за работу, игнорируя безудержное дребезжание парня над ухом. Шагая по ступенькам, она оглядывала ряд дверей, предполагая, за какой же из них окажется та самая комната. Мгновение, ручка чуть щелкнула, и Яньли вошла в комнату. Тут же наступила на брошенную прямо у двери рубашку, отшатнулась, будто раздавила жука, в ужасе осматривая комнату. — Аккуратнее, тонкая дорогая ткань, в жизни не расплатишься, — бросил Цзинь Цзысюань, прошел к кровати и плюхнулся в обилие фантиков и прочего. Легкий аромат молочного шоколада перебивался запахами явно умерших остатков еды на столе и тумбе, ни о каком легком аромате новых книг речи идти не могло. В обилии оберток и мятых вещей с трудом можно было разглядеть закопанные учебники и книги. Негде ступуть. Часть книжных полок пустовала, многие книги неаккуратно валялись рядом, будто в поиске нужной он просто выкидывал ненужные на пол. Такое безалаберное отношение, что смотреть больно. Да, Яньли и сама могла долгое время не убираться из-за лени и отсутсвия сил, однако до такого состояния никогда не доводила. Пару секунд она только и могла, что раскрывать и открывать рот, как немая рыба за стеклом, а затем ответила раздраженно: — Если это тонкая ткань, какого хрена ты ее разбрасываешь везде? — девушка швырнула в Цзинь Цзысюаня рубашку. — Ты ж богатый, где горничные? Почему ты живешь в таком свинарнике? — эмоции выходили из-под контроля. Яньли ощутила, как струны внутри лопались одна за другой. — Нах*я так ярко красишься, если и так личико красивое? Отрастил волосы, что аш на бабу стал похожим, хрень какая! Почему ведешь себя как гребанный мудак, если можешь быть приличным парнем? Просто уберись, соберись, стань человеком, с которым можно взаимодействовать! Вопросы лились изо рта быстрее, чем Яньли успевала подумать, что именно говорит. Взгляд напротив обжег холодом. Девушка не успела бы в приступе гнева осознать, что сказала лишнего. Сейчас она хотела просто кричать, бить все, что попадется под руку. — А ты мне кто, чтобы указывать, как жить? — прошипел Цзинь Цзысюань, поднимаясь с кровати. Еще некоторое время на его лице держалось это мрачное выражение, а потом медленно исказаилось в ехидной улыбке. Он рассмеялся, склоняясь к Яньли, и подцепил пальцами подбородок. — Ах, я не безразличен моему дорогому дьяволу? Тебя так заботит, как я должен жить, хотя сама при смерти. Знаешь, я приду на твои похороны и посмотрю на то, как тебя проводят все наигранно грустными взглядами. Вот будет весело увидеть, как твой отец начнет винить во всем себя, ведь лишь ему одному не плевать. Лишь ему и, может быть, Цзян Чэну. А остальные только обрадуются, что он наконец найдет себе женщину и заведет другого ребенка. Ребенка, который станет лучше тебя, - плевался ядом Цзинь Цзысюань. С его губ не сползала мерзкая улыбочка. Яньли смотрела в глаза, затуманенные злобой, и отвечала тем же. Кулак сжался. Так отчаянно хотелось выплеснуть желчь. Она размахнулась и ударила, что есть сил. Цзинь Цзысюань отлетел от удара в челюсть, падение смягчила куча вещей. Он пару секунд сидел недоумевая, что же произошло, а затем рассмеялся. Так громко, что смех больше походил на приступ умалишенного. Девушка решила забыть о том мимолетном комфорте. Никогда больше не возвращаться к образу привлекательного (во всех смыслах) парня и принять, что его просто не существует. Яньли развернулась и ушла, оставив Цзинь Цзысюаня сидеть в одиночестве.***
То, что захлестнуло Цзинь Цзысюаня, можно было назвать лишь чистым безумием. Сердце так отчаянно билось в груди. Она тоже скоро начнет считать пустым местом? Посмотрит сквозь него, даже не осудит и не накричит. Внутри все болезненно сжалось. Он не мог остановиться. Продолжал искать слабости, давить и уничтожать. Так адски боялся, что Яньли перестанет питать к нему какие-либо чувства. Затишье, после которого буря заставляла желать лишь вечного покоя. Он отвык ощущать нечто настолько тяжелое. Чувства, которые прижимают к земле, не дают вздохнуть. Ведь он все это прошел больше семи лет назад, когда пришло осознание, что никому в этом мире он не нужен и должен отвечать тем же. Что окружающие лишь инструмент для исполнения собственных желаний и потребностей. Вечное безразличие к чувствам окружающих, переросло в маниакальное желание забирать эти эмоции себе. Доказывать, что он существует в этом мире. Но сейчас вместо радости от получения такой мощной волны удовлетворения, он ощутил дикое отчаяние и беспомощность. В груди растекалась кислота, сжигающая все на своем пути, а глаза защипало от слез. Он смеялся. Задыхался, кашлял захлебываясь слюной, но продолжал безудержно смеяться. Истерика не проходила, он бил кулаком по полу. Пустота во взгляде Яньли, когда она уходила резанула так больно, что, кажется, и не восстановится никогда. Телефон зазвонил неожиданно. В ушах противно зашумело от этих звуков. Тихо хихикая под нос, он потянулся к телефону, взглянул сквозь пелену на глазах на экран телефона. Лу Юй. Ничтожество, который, вместе со своими двумя дружками, пытался заслужить доверие. Чуть ли ни не преклонял колени перед ним в диком желании стать "другом". Такое поведение тешило эго, хотелось подольше понаблюдать за жуткими попытками добиться благосклонности. Он игрался с групыми альфами как хотел. — Господин Цзинь! Я так рад, что вы взяли трубку! — заверещал в трубку Лу Юй. Такой жалкий. Сейчас он казалася безумно мерзким, а подхалимство не давало удовлетворения. — Идите к черту... — только и выдал Цзинь Цзысюань и прошипел от боли, когда шевельнул распухшей щекой. Лу Юй явно был удивлен интонацией парня, потому суетливо спросил: — У вас что-то болит? Кто-то ударил? Снова Яньли? — имя девушки он выплюнул как самое противное в этом мире. Цзинь Цзысюань нахмурился, раздраженно проговорил: — Я сказал, катиться к черту. А затем сбросил трубку. Ему в голову не могло прийти, что все знают прозвище данное им Яньли. Не мог он даже подумать, что люди слишком глупые (или наоборот сообразительные, когда не нужно) и могут решить, будто "черт" и "дьявол" - одно и то же. Цзинь Цзысюань просто завалился на бок, свернулся калачиком в куче собственных вещей, ощущая, как из глаз проливаются слезы.