touch the stars

Этот поцелуй происходит быстро и игриво, будто и не всерьёз вовсе. Кадзуха смотрит на Хэйдзо с непониманием, пока тот насмешливо улыбается. Смотрит, а потом начинает смеяться в кулак, беззлобно и радостно. Скарамучча хочет ударить его, но кого именно из них - неясно. Хэйдзо, чтобы неповадно было подобным заниматься с едва знакомым человеком, или Кадзуху, чтобы не был таким до одури несправедливо счастливым? —Оу... - удивлённо произносит Мона. - А звёзды говорили мне... не совсем это... Скарамучча не думает ни о звездах, ни о том, что и кому они говорят, ни о том, что Мона стоит совсем рядом, нарушая личное пространство. Всё, чему мозг уделяет внимание - Кадзуха и его дружок рядом. Что вообще происходит? Почему так больно смотреть на это? Взгляд радостных осенних глаз на мгновение пересекается с преданными аметистами. В них только искры веселья, которые смотрят словно сквозь Скарамуччу, на стену позади него. Кадзухе... плевать? Сначала целует одного, следом - другого, чтобы после делать вид, что все нормально? Это ранит похуже рукоприкладства матери. —Уходим, - пугающе металлически, с хрипотцой говорит Скарамучча. —А? Но разве сейчас у тебя нет урока? - непонимающе интересуется Мона, не сводя глаз с этой парочки. —Уходим. Больше слов не нужно - Мона юркает в проход, скрытый за толпой школьников. Скарамучча в коридоре чувствует полное опустошение. Из него жизнь вылили на грязный школьный пол. И все ещё неприятно, больно. Кадзуха-то, по сути, ничего криминального не сотворил. Ну поцеловал и поцеловал он Скарамуччу. Ему должно быть плевать. Не гей же, чтобы убиваться по этому. Но все равно режет ножом в районе сердца. Мелко режет, но чертовски остро. —Эй... Скарамучча, чего ты так? - Мона появляется из спин одноклассников. —Да я... и сам не знаю, - Скарамучча опускается на край подоконника, потирая точку между бровей и стеклянным взором сверля пол. Голова мало того что болеть начала - теперь она ещё и гудит от увиденного. Хочется забыть. Мона сочувственно проводит по плечу, хмурясь. —Тебе плохо? Ты как их увидел, так сразу так поменялся в лице... - девушка садится рядом. - Ты из-за них что ли? Скарамучча неопределенно кивает. Вроде да, а вроде и причин быть не должно. Не измена возлюбленного же, в конце концов. —Я ощущаю себя странно. Как будто, знаешь, тебя растоптали, высушили, предали... —...а потом безжалостно сожгли, - завершает Мона, взмахнув указательным пальцем в воздухе. Коридор заполняется трелью звонка, но они не спешат на урок. —Да... Да, именно так. У тебя такое было? - Скарамучча воззревается на отчего-то печальную Мону. Теперь она и не кажется такой раздражающей. —Не раз. Влюбляешься в мудаков, а потом пожинаешь плоды собственной наивности, - девушка вздрагивает, вспоминая всю ту мерзость, что творили с ней бывшие. - Вспоминать жутко. —Влюбляешься? - смакует слово Скарамучча. - Нет, это другое. Я не люблю парней, влюбленность тут не причем. Мона как-то хитро улыбнулась, сощурив глаза. —Уверен? - она склоняет голову набок и ее темные локоны спадают на светлое лицо. - По-моему, твоя реакция похожа на реакцию женщины, заставшей измену мужа-идиота. Скарамучча кривится, представляя себя в роли партнёра для парня. Нет, ну бред же! Какие парни, если за всю жизнь Скарамучча ни разу не обращал на них внимания? —Нет. Нет, Мона, это уже хуйня шизофреника, - уверенным голосом произносит Скарамучча, отнюдь не ощущая этой уверенности внутри. Почему вдруг он начал резко сомневаться в своей ориентации? —Ой, да здесь нет ничего постыдного! Я, знаешь, однажды состояла в отношениях с девушкой и никогда этого не скрывала. Правда, через месяц она бросила меня, сказав, что это был лишь «эксперимент» своих романтических предпочтений, который оказался неудачным... - Мона прикладывает пальцы к подбородку. Скарамучча только средний палец ей показывает. Не любит он парней. Просто обидно, что единственный друг так быстро нашел замену. Как сломанной игрушке, надоевшей уже повзрослевшему ребенку. Об него просто вытерли ноги, верно? И всё ещё больно. *** Когда Скарамучча в компании Моны скрылся из виду, Кадзуха вдруг ощутил колючий укол вины. Посмотри он на это со стороны, точно бы решил, что его предали. Всего лишь шутка, мимолётный бессмысленный поцелуй ради глупого повтора фото из интернета стал тем, что окончательно разрушило их отношения. И, наверное, это хорошо. А дело даже не в возможной влюбленности Скарамуччи, а в том, как это выглядело: сначала ты всеми силами тянешься к нему, показывая заинтересованность, заставляя Скарамуччу привязываться, считать тебя другом, а потом... потом показываешь ему истинные чувства, сбегаешь, блокируешь, а следом как ни в чем не бывало радостно проводишь время в компании другого человека... Поистине поступок ублюдка. Но Кадзуха им и является, если сгубил три неповинные жизни. Значит, если Скарамучча ощутит презрение, ненависть, боль, он сам захочет отдалиться? Идея отвратительная, ужасная, мерзкая, но, кажется, единственно верная, чтобы исправить ошибку. Если Скарамучча уйдет, просто исчезнет из жизни Кадзухи, то и не умрет вовсе. А этого достаточно, чтобы не чувствовать себя самым мерзким человеком во вселенной. —Куда твой друг сбежал? - Хэйдзо безинтересно пялится на сбежавшую пару. —Понятия не имею... Продолжим? *** Домой возвращался Скарамучча в одиночестве. Снежинки кружились, на губах воспоминанием полыхал тот поцелуй, а в груди до сих пор ядовито жгло. Сейчас уже начало декабря. Меньше, чем через месяц, наступит самый ожидаемый праздник. Только теперь Скарамучче плевать. Он не ощущает ни радости, ни восхищения, ни сладкого ожидания - только пустое ничего. Он и сам стал ничем. Просто все эмоции и чувства вмиг испарились каплей воды на июльской жаре. Мимо спешащей походкой проплывает знакомый силуэт. Кадзуха? Скарамучча улавливает аромат лаванды. И точно: темные безжизненные аметисты натыкаются на пепельную макушку. Внутри разгорается весь возможный спектр эмоций - в основном негативных - который яростным «стоять!» вырывается изо рта. Скарамучча мертвой хваткой вцепляется в рукав куртки Кадзухи. —Ты... Сейчас же мне всё объяснишь! Какого черта творится?! Кадзуха замирает. Изо рта вырывается клуб пара вместе с разочарованным выдохом. —Нет. И не подумаю. —Так, это уже не тебе решать! Кадзуха резким движением стряхивает с себя чужую руку и вдруг кидает в него холодный взгляд. —Нет. Таков мой окончательный ответ. Ты либо не подходишь ко мне, либо я тебя лично заставлю не приближаться. Скарамучча широко распахивает глаза. Уши верить не хотят, что подобное может сказать его друг. Друг, который однажды побоялся прибить сонного жука, потому что ему стало его жаль. Разве может он говорить так безразлично и колюче? —Да что случилось? - диалог прерывается судорожным вздохом. - После момента на крыше тебя как будто подменили. Разговаривать не хочешь, блокируешь в мессенджере, избегаешь, а теперь велишь не приближаться? С головой проблем случайно нет?! Кадзуха поджимает губы. По нему видно: колеблется, не решается. Что-то здесь нечисто. Что-то, о чем Кадзуха точно знает, но говорить упрямо не собирается. —Тебе... знать необязательно. Это для твоей же безопасности. От меня. Скарамучча готов заплакать, потому что ни черта он не понимает. —Что ты несёшь?! Скажи нормально, иначе я от тебя не отстану. Кадзуха выдыхает и его голос дрожит. Кажется, он сам готов тут рыдать от безысходности. —Пожалуйста, прекрати. Просто забудь обо всем, что связывало нас. Желательно вообще возненавидь меня. И... - он отходит на шаг в сторону, ловя снежинки головой. - Прости. Правда, мне жаль, что так вышло. Это я виноват, что позволил чувствам взять контроль над здравым рассудком. Скарамучча во второй раз падает в бездну. Только теперь она ещё темнее, глубже и больнее. —Стой... Ты же не всерьёз? Э-эй, Кад... - слезы уже сдержать не получается, и вместе с пришедшей ломотой в костях от холода они наносят больше ударов по душе. - Подожди-подожди! У тебя что-то случилось? Давай... Давай мы вместе разберемся со всем и... —Да не с чем разбираться! - срывается блондин, вцепившись в собственные волосы. - Не с чем! Ни ты, ни я не способны изменить это! Просто уйди. Уйди навсегда из моей жизни и больше не вспоминай! Мимо очень невовремя появляется такси, в которое Кадзуха влетает, едва не падая. Дверь захлопывается, шины раскидывают снег и машина стремительно исчезает за углом. А Скарамучча медленно умирает, глотая ненависть к этому несправедливому миру. *** И вновь летящие дни кажутся серыми, бессмысленными и однообразными. Такими, какими они были до появления в его жизни Кадзухи. В существовании больше нет яркости и эмоций, живых и искренних. Скарамучча, полторы недели спустя сидящий за партой, уже и позабыл, каково это - улыбаться счастливо. Кадзуха с того момента стал избегать встреч ещё сильнее. Со звонком он быстрее прочих выбегал из класса, шел домой позже всех, чтобы не столкнуться со своим другом и яростно протестовал Моне, которая пыталась их помирить. Скарамучча порой диву дается ее настойчивости. Даже спустя десяток попыток она не бросает возможности достучаться до него. Всё-таки она не так уж плоха. С ней Скарамучча хоть ощущает спокойствие и какую-никакую поддержку. Но только этой поддержки не хватает, чтобы заполнить зияющую дыру внутри, сочащуюся негативом. Кажется, вся эта невыносимая ноша убьет его быстрее стремительно прогрессирующей глиобластомы. —Эй, Скар, - раздаётся над ухом голос одного рыжеволосого одноклассника. Скарамучча морально готовится к тому, что сейчас произойдет. - Скар... Нотки какой-то тревоги, несвойственной вечно самоуверенному Тарталье, подстёгивает тусклый огонек любопытства. Скарамучча отлипает от парты. —Чего тебе, придурок? —Тебе... работа не нужна? - с мольбой спрашивает Аякс. Его расширенные зрачки лихорадочно бегают по недовольному лицу напротив. —Чё? Иди нахуй и не приебывайся, - Скарамучча снова ложится на жесткую парту, мельком ловя всполох пепла. Кадзуха сидит на подоконнике на другом конце класса, что-то самозабвенно рисуя в блокноте. Свет зимнего солнца серебрит его волосы, а безмятежность лица делает эту картину до невозможности красивой. —Э-эй, погоди отказываться! - Тарталья плюхается за соседнюю парту. - Денег платят много, а делать надо по минимуму. —Ага, молодец. Иди вешай эту лапшу кому-нибудь другому, - Скарамучча отворачивается от созерцания Кадзухи. Хочется, но так ещё больше странный жар в груди распаляется. —Серьезно! Пятьдесят тысяч в месяц. Только товары доставлять заказчику в назначенном месте и по времени. Раз в день. —Мгм. —Хочешь... хочешь, я после школы отведу тебя туда? Работа несложная! - Аякс уже умоляет конкретно. Такой напуганный и раздражающий, что Скарамучча соглашается. Возможно, это плохая идея, но когда всё вокруг пытается сломить тебя морально и физически, думать о последствиях - последнее, что ты будешь делать. После уроков и ровно нуля слов, сказанных Кадзухе Скарамуччей, Тарталья действительно повел его в подозрительное место. Это оказалась... заброшка. Выбитые стекла, разрисованные маркерами грязные бетонные стены, переломанные вдоль и поперек забор... Место, для работы едва ли подходящее. В пустоте коридора жутко. Пахнет так, как обычно пахнет в заброшенных зданиях, находящихся в трёх километрах от школы. Оно, вообще-то, единственное на километр в округе. —Иди вперёд... Тебя уже ждут, - говорит Аякс, все оборачиваясь кругом. То ли опасается, то ли боится. —Если меня убьют, то пусть сделают это быстро и резко, - устало отвечает брюнет, перебирая ногами по устланному шприцами и пакетиками полу. Кажется, это наркопритон. Теперь ясна причина неудобного размещения здания и его непрезентабельный вид. Что ж, могло быть и хуже. —О. Ты привел новенького, - за очередным поворотом, в небольшой комнате, оказывается стол, никак не вписывающийся своей новизной в общую картину заброшки. За ним восседает мужчина лет сорока на вид, на лице же - маска, скрывающая его наполовину. —Д-да, - Чайльд кивает, не смея смотреть в глаза своему... начальнику? —Хорошо. Я вычитаю твой полумиллионный долг. —С-спасибо вам! —А теперь скройся! - мужчина взмахивает тяжёлой ладонью, и перепуганный Аякс спешит ретироваться, напоследок бросив виноватый взгляд на Скарамуччу. В животе предательски туго завязывается узел страха, а слюна становится до омерзения вязкой. —Подойди, малец. Скарамучча делает четыре шага вперёд и почти упирается животом в стол. Смотрит на этого грозного человека, а горло кольцом сжимается. —Как звать? —С... Скарамучча. —Так... Скарамучча, работёнка простая. Доставляешь товар... конкретного характера заказчику в определенные дни и часы. Если опоздаешь хоть на минуту или по какой-то причине сделка не состоится - с тебя штраф. Ясно? - его голос высок и устрашающ. Неудивительно, что под таким повелительным тоном прогнулся даже Аякс. Только вот соглашаться Скарамучча не намерен. Доставка наркоты... серьезно? Конечно, Скарамучче плевать, что люди здоровье этой ерундой калечат, но вот себя подставлять не хочется. —Эм... Вынужден отказаться. —О, ты не понял, малец, - мужчина встаёт из-за стола, выпрямляясь во весь рост. К слову, он у него велик. Он открывает позолоченный ларец на столе и выуживает на свет блестящий револьвер. Мужчина, ласково проведя пальцем по дулу, направляет его на Скарамуччу. - Ты не можешь отказаться. Тарталья оплатил свой долг, найдя нового сотрудника, поэтому уйти ты не можешь. Или у тебя имеются в запасе лишние пятьсот тысяч? А вот теперь становится по-настоящему страшно. Скарамучча делает шаг назад, скованный ледяными оковами молчания, концентрируясь на направленном дуле. Мужчина же свою жертву отпускать просто так не собирается. Он стреляет. Пуля, рассекая воздух, движется на цель. Она не летит, чтобы поранить - она предупреждает, пролетев в крохотных миллиметрах от шеи. —Нет? Отлично. Меня зовут Иль Дотторе, но для коллег я просто Дотторе, - мужчина садится на офисный стул, хищно улыбаясь. - Добро пожаловать в ад, малец. Вот это, Тарталья, подставил конкретно. Попасть в наркопритон на работу без возможности уйти живым? Хорошая затея. Белиссимо! —Первая поставка товаров будет для тебя завтра. Можешь пока пройти в зал отдыха к остальным. Познакомиться и... расслабиться. Скарамучча кивает и шагом смертника покидает комнату. Там его уже поджидает Тарталья. —Ты... ублюдок хренов, куда привел меня?! - глаза-аметисты наливаются жаждой убийства, когда Аякс капитулирующе поднимает руки. —Виноват, но такова жизнь. Хочешь выжить - используй любые методы. —Чтоб тебя прикончило поездом на ЖД. —Обязательно. Тарталья подхватывает Скарамуччу под руку и ведёт к соседней двери. —Ненавижу тебя, самовлюблённый и наивный мудак. —Да-да, спасибо за ценную информацию, - Тарталья морщится, глядя на перепуганно-разгневанного одноклассника. Он толкает хлипкую на вид дверь, и в нос ударяет резкий запах спирта. В комнате, за круглым столом, сидят двое - татуированная блондинка с пирсингом в носу лет двадцати и мужчина средних лет с черными вьющимися волосами с очками на носу. На столе - порошки, шприцы и цветные пилюли. Девушка с широченными зрачками и покрасневшими белками глаз дрожащей рукой протыкает себе вторую руку у сгиба локтя тонкой иглой без единой эмоции. Только приговаривает «ещё, ещё», пуская в вену неизвестную жидкость, мужчина же сонно развалился на стуле. Скарамучча идти решительно не хочет, но Тарталья решительно энергично толкает вперёд. Сейчас, оказавшись в комнате полностью, он замечает ещё одну девушку с белыми короткими волосами ещё младше него. Она сидит на подоконнике с высунутым языком и немигающим взглядом. На ее коленях россыпью лежит белый порошок. Что ж, теперь Скарамучче придется крутиться в обществе отбитых наркоманов. Скарамучча садится за стол рядом с мужчиной, изваянием застывшим. То ли спит, то ли в отключке - непонятно. —На. Тарталья, севший напротив, кидает ему пакетик с белым порошком. Скарамучча с неприязнью отодвигает от себя «угощение». —Бери и пробуй. Сейчас же, - стальным тоном приказывает рыжеволосый. Скарамучча тушуется, окружённый психически нестабильными людьми, и со страхом берет пакетик. Открывает нарочито медленно, высыпает блестящие песчинки на ладонь. —Что это хоть? —Кокаин, кокс, пыль, снег... Зови, как хочешь. Ты должен это принять. Скарамуччу пробивает холодный пот. Он смотрит на наркотик, белым снегом лежащий на дрожащей ладони, и понимает, что он попал в западню.