Сегодня мы не умрем

— Да твою же мать… Телефон выпадает из дрожащих рук. Поднимаю его, тупо пялюсь на сетку разбежавшихся по экрану трещин и боюсь поднять взгляд на лицо лучшего друга. А когда все-таки решаюсь, то уже не могу отвести глаз: оно больше похоже на кусок кровавого месива или один огромный кровоподтек. Раны обработаны, уже покрылись корками, но от этого не стали менее жуткими. Замираю на пару минут, не зная, как заставить себя пошевелиться и в то же время, сдерживаясь, чтобы не коснуться лилового синяка на выпирающей худой скуле Йонаса. — Долго пялиться будешь? От неожиданности отшатываюсь назад и едва ли не теряю равновесие, в последний момент умудрившись ухватиться за край дивана. — Ну не такой уж и страшный, чё ты, — Йонас с трудом шевелит разбитыми губами, отчего слова кажутся нечёткими и приглушенными. Ко мне, наконец, возвращается способность издавать членораздельные звуки, но мозг ещё не решил, какой вопрос задать первым. Он рьяно сопротивляется, абсолютно не понимая, что могло произойти. И почему. И… — Это как вообще?.. — Все же поднимаюсь на ноги и снова сажусь, на этот раз рядом с хилером, осторожно, чтоб его не потревожить. Если на лице такая красота, страшно представить, что с телом. Будто прочитав мои мысли, он, морщась и негромко матерясь, натягивает покрывало на себя повыше. — Оно тебе не надо, Лу. Сказал, как отрезал. Ну, конечно, а чего я ожидала? Художественного рассказа в красках и подробностях? — Надо, — складываю руки на груди и выжидающе хмурюсь. — Рассказывай. Я не отстану. Надеюсь, у меня достаточно грозный вид и мне не придется угрожать остаться здесь до следующего генетического шторма, пока сей месье не перестанет изображать молчаливую статую. Йонас с заметным трудом переворачивается на спину, отводит взгляд. Настолько долго и внимательно разглядывает потолок, что я невольно заглядываю в его лицо — не уснул ли. Нависаю над ним, не обращая внимания, что мои распущенные волосы лезут ему в глаза, и его это раздражает. — Почему я не могу знать, что происходит с моим лучшим другом? Я хочу тебе помочь, — говорю спокойно, хотя больше хочется схватить его за плечи и вытрясти всё от и до. От едкой усмешки хилера становится не по себе. — Чем? Завалишь, кого надо? Таращусь на него, как пришибленная. Не ожидала. Хотя его, наверное, можно понять. В другой ситуации мы бы обязательно поругались, наорали друг на друга, и я с чистой совестью могла считать себя правой. Но не сейчас. Потому что понимаю, что в его словах есть доля правды. Он многого не знает обо мне, может быть, чуть больше, чем я о нём. Не могу решить, как реагировать — молча уйти, остаться и вынуть из него душу или просто ответить честно? Давайте откровенно, все мы знаем, какой вариант я выберу в данной ситуации. — Прикончу, не задумываясь. Мне не впервой. Йонас качает головой, отворачиваясь, сипло закашливается на выдохе. — Нет. Из-за меня ты этого делать не будешь, — резко приподнимается, и мы едва не сталкиваемся лбами. Но я упорно не отодвигаюсь, твердо глядя в светлые глаза, изрезанные сеткой лопнувших капилляров. — Если тебе будет приятней, можешь считать, что это сугубо профессиональный интерес, — безбожно вру, впрочем, в последнее время это у меня выходит гораздо лучше, чем что-либо другое. — Убить? В его голосе даже иронии нет. Ни отвращения, ни чего-то похожего на ужас — тоже. Я не могу описать это ощущение, но мне определенно кажется, что пропасть между нами становится всё больше: эту часть моей жизни Йонас никогда принять не сможет. Точка. — Ради общего дела. Если тебя задушат в ближайшей подворотне, найти ещё одного хилера будет проблематично. Такой вариант устраивает? По изломанной ухмылке ясно, что нет. Блять, да что ж с ним так сложно-то, а? — Нет, Лу. Это мои проблемы, — срывается на пол тона выше. — Закрыли тему. Нам обоим нужно успокоиться. Осознание такой банальной необходимости бьет по башке не хуже хука справа, и для её исполнения прибегаю к самому привычному способу. Покурить. Сигареты не решат ни одной проблемы, которые валятся на голову, как из дырявого мешка, но пять минут никотиновой передышки помогают разрядить обстановку. Подпаливаю две одновременно, одну протягиваю Йонасу. Смотрит на меня с недоверием, будто подвоха ждёт, но всё же затягивается, с видимым усилием поднимая руку к лицу. — Да расслабься, не собираюсь я никого убивать, — примирительно отбираю сигарету обратно и сама подношу её к его губам. — Просто хочу знать, в какой заднице ты оказался. Хилер удобнее устраивается на диване, подгребая под себя подушку. — Нормально всё. Пациент буйный попался. Не сошлись во взглядах, — расплывчато отвечает он, явно не собираясь вдаваться в подробности. Ну, уже что-то. Хотя я очень сомневаюсь, что его поколотила взбесившаяся проститутка или неадекватный торчок. — Пел церковные проповеди, пока ты ставил ему клизму? — Ага, именно так всё и было. Но если очень хочешь помочь, можешь сделать кофе и приготовить что-нибудь, от чего мы не сдохнем в приступе панкреатита, — уже откровенно ржёт, припоминая мои шедевральные кулинарные способности. Очень по-дружески с его стороны. Подумаешь, повар из меня такой же, как и балерина, это не повод надо мной издеваться. К прежней теме больше не возвращаемся, но не думать об этом не получается даже когда оказываюсь дома. И следующим утром тоже. Только когда Мартен сообщает о том, что нам предстоит первый «выход в свет» — приём у какого-то кардинала по поводу его дня рождения, мысли о покалеченном друге ненадолго отходят на второй план, особенно когда Баретти грозно требует вести себя прилично. Суаре только вечером, и утро мы проводим в блаженном ничегонеделании. Обалденная служба, скажу я вам — сидеть и смотреть, как объект уходит в свой кабинет листать бумажки. Даниэль что-то печатает с таким видом, будто в этом смысл всей её жизни. Занятная девушка — за эти несколько дней так и не смогла её «раскусить» — вроде приветливая, спокойная, но какая-то… холодная. Равнодушная. Не то что мы должны были стать лучшими подружками, конечно. Я и не стремлюсь. Ни к чему это. Не знаю, каким образом всё подойдет к логическому завершению, но вдруг и её зацепит. Если сблизимся, будет сложнее. Никаких дружеских и интимных связей на службе, ага. Второй пункт мы со Стоуном безбожно похерили, надо хоть с первым не налажать. — Мадемуазель Рид, прошу в мой кабинет. Сухой и безэмоциональный голос Мартена звучит из ниоткуда. От неожиданности вздрагиваю и оглядываюсь, выискивая источник звука. Кей, отвлекшись от планшета, показывает в сторону стола Дани и беззвучно произносит: — Селектор. Машинально киваю в ответ, на секунду залипая на его губах — смысл сказанного ускользает. Кажется, в такие мгновения я особенно ярко осознаю, как же мне не хватает Стоуна. Своего, родного, теплого, желательно, в пределах вытянутой руки и намного ближе. Подхожу и наклоняюсь к самому его лицу, незаметно касаясь напряженных пальцев: — Я делаю вид, что спрашиваю что-то охрененно важное, — главное, не перешагнуть грань дозволенного и не выйти за рамки делового общения, поэтому говорю максимально тихо. Чёрт, сложно. Кей едва заметно улыбается, но сразу же шепчет предельно серьезно: — Понял. Принял. Подыграл, — его ладонь под моей рукой едва заметно вздрагивает. — Не заставляй Приора ждать. Глубоко вдыхаю, признавая его правоту и, чинно одёрнув блузку, стучу в дверь — правила приличия, все дела. Ненавижу их. Иво Мартен погружен в работу, не собираясь сразу пояснять, зачем меня вызвал. Стоять дурочкой не хочется, поэтому скромно устраиваюсь на диване, ожидая дальнейших распоряжений и разглядывая помещение. Ничего интересного. Красиво, дорого, никак. — Гектор убежден, что нам стоит больше времени находиться в непосредственной близости друг от друга, — Приор вдруг оживает, не поднимая головы от документов. — В том числе и в этом кабинете. — Нам? — Глупо повторяю его же слова, но сразу же одергиваю себя. — Нам со Стоуном, вы имеете ввиду. Растерялась. Бывает. — Да. Нам нужно привыкнуть друг к другу. Не, ну чё, меня б тоже бесило, что кто-то рядом постоянно торчит. А он, наверное, в одиночестве вообще практически не бывает. — Хорошо. Давайте привыкать. Слова вырываются сами по себе, и звучат так странно, что губы сами растягиваются в улыбке. Может быть, стоит быть чуть более сдержанной, но он же хочет… привыкнуть? И вообще, это тоже доля здорового авантюризма — дать возможность человеку узнать тебя чуть больше и таким какой ты есть. — Ваша непосредственность обезоруживает, мадемуазель Рид. — А зачем вам быть во всеоружии? Для этого есть охрана. Провоцирую и впервые вижу его эмоции. Легкий интерес, удивление. Доброжелательность. Нет, нет, нет, месье, нацепите обратно маску ледяного невъебенного Инквизитора. Это не совсем то, чего я жду. Он словно читает мои мысли и снова опускает глаза в папку, показывая, что разговор окончен. Меня это устраивает: под его пристальным вниманием неуютно. — Вы смотрите фильмы? — Вопрос снова звучит неожиданно, но на этот раз я почти готова к чему-то подобному, поэтому с легкостью отвечаю. — Да. Иногда. Только в кино не зови, окей? Мало ли что у тебя там в голове. Ты мне не друг, ты — объект. — В шкафу, на полке, планшет. Посмотрите что-нибудь, отвлекитесь. Исполняю его просьбу и следующие полчаса наблюдаю за детьми, летающими на мётлах и размахивающими волшебными палочками. Когда очередной пассаж шрамированного пацана из доштормовых надоедает, понимаю, что у меня появилась маленькая возможность… Сворачиваю окно с фильмом, оставляя звук в наушниках и заинтригованное выражение на лице. Быстро открываю приложения на планшете: почта, какие-то документы. Ничего интересного, кроме того, что адрес почтового ящика, видимо, личный — явно не рабочий. Папки практически пусты, но на всякий случай пересылаю себе их содержимое и старательно заметаю следы. Последнее письмо стираю очень вовремя: когда появляется Вейсс, я невероятно увлечена изображением мужика, таскающего главного антагониста на затылке. — Месье Мартен, разрешите подготовить Лу к вечернему приёму? — Даниэль переводит взгляд на меня, выразительно окидывает им с ног до головы. Промолчать снова не получается: — Подготовить? Приор благосклонно кивает, уточняя: — Вам понадобится платье, его предоставят. Страшно подумать, что они там предоставят и какой высоты каблук придется нацепить, но другого выхода нет. Плетусь за Дани, с нетерпением ожидая того момента, когда можно будет изучить с Кеем украденную почту Мартена. Я не запомнила отправителей и не рискнула открывать файлы, и теперь время тянется как жвачка, прилипшая к подошве. Спустя пару часов скептически разглядываю себя в зеркале — могло быть и хуже. Даниэль предупреждает, что не все вечеринки требуют благопристойного дресс-кода, и в этот раз просто повезло: не обязательно выглядеть как разнузданная женщина облегченного поведения, а на голове не нужно крутить дикие извращения. — Красивая. В отражении позади себя замечаю Кея. Стоит, прислонившись к косяку, и смотрит так, что хочется содрать с себя это платье к чертям и напрочь забыть о камерах. Если они тут есть. Надо уточнить у Баретти при случае. Люблю, когда он так смотрит — слегка прищурившись, не оценивающе, но внимательно. — Готова? — щелкает дверным замком и подходит ближе, едва касается оголенного плеча, склоняется к самому уху, слегка задевая его губами. — Здесь нет видеонаблюдения, я узнавал. — Тогда готова. Ко всему. Он не упоминает о прослушке, поэтому на всякий случай говорю тише. Но всё равно смело прижимаюсь к Стоуну спиной, чувствуя напряженные мышцы живота под тонкой рубашкой. Блядская одежда катастрофически мешает. — Ко всему не получится, Лу, — строго одергивает меня Кей, одновременно привлекая к себе ещё ближе. — Приём, кардинал Юнал… Ладонью уверенно скользит по талии и ниже, с еле слышным шорохом поднимает легкий подол, чуть сильнее сжимая кожу на бедрах. — Да-да, напарник, я помню, — подыгрываю Стоуну, сдерживая срывающийся выдох. — Выезд через полчаса. — Главное, соблюдаем должностные инструкции, не привлекаем внимания… Целует плечи, шею, ловко расстегивая молнию на платье свободной рукой. Оно свободно спадает на пол. Я не вижу выражения лица Кея, но и без этого безошибочно понимаю — он не ожидал, что подобные наряды не предполагают наличия нижнего белья. Или прекрасно знал, но слишком соскучился и решил воспользоваться ситуацией. Как бы там ни было, безбожно поддаюсь нежным и одновременно требовательным движениям его пальцев внутри меня. Слишком хорошо, чтобы думать о чем-то, кроме желания и невозможности застонать в голос. Слегка отстраняюсь, поворачиваюсь к Кею лицом, не трачу времени на разговоры и впиваюсь в его губы так, что ни у одной твари не останется сомнений, чем мы тут могли заниматься. Плевать. Нахрен. К черту. Пусть думают что хотят, даже если у Баретти отвалятся усы к долбаной матери. У нас слишком мало времени и самоконтроля. И вообще, контроль — это к Стоуну, но он слишком занят собственной ширинкой, чтобы вспомнить о правилах приличия. Снова спиной к нему. Вжимает в стену, ласкает грудь. Хочется оцарапать шершавые обои, но боюсь оставить следы. Входит аккуратно и плавно, чувствуя меня так, как никто и никогда прежде. Не могу назвать себя той ещё блядью, но рядом со Стоуном готова быть кем угодно, лишь бы он не останавливался. Осторожно зажимает мне рот ладонью, заглушая скрывающиеся хриплые стоны, пока я мало что соображаю сквозь накрывающий оргазм и волны адреналина. Последнее — от осознания того, что и где мы делаем. Обалдеть. Продолжай. Быстро опускаюсь на колени, помогая закончить и ему. Кей наблюдает сверху, едва касается моих волос, стараясь не похерить труд грёбаного стилиста, вылившего на мою голову пару литров лака. Но в финале не справляется с этой задачей… — У нас осталось пять минут, — Стоун ухмыляется низким мягким смешком, помогая мне подняться на ноги. На которых едва получается устоять. Какие нахер кардиналы, Мартен и вся святая Инквизиция, когда он так на меня смотрит, поправляя напрочь спутанные локоны? Не отводит взгляд, когда я торопливо подхватываю полотенце, и, не закрывая дверь, принимаю душ. Когда заново втискиваюсь в узкое скользкое платье. Когда неловко завязываю ему галстук, чертыхаясь как последняя шваль из Термитника. Кею нравится всё, что я делаю. А мне нравится Кей. Наверное, в этом есть что-то сакрально охеренное, но подумаю об этом позже — сейчас нам нужно изображать напарников, готовых положить жизнь ради сохранности светлого лика Иво Мартена… Вечеринку у кардинала можно обозвать двумя словами и попасть ими в самое яблочко — парад двуличия. Столько липких взглядов, ехидных улыбок и сопутствующих им высокопарных фраз я не слышала за всю свою жизнь — а уж поверьте, бухие ловеласы из «Утконоса» умеют заливать не хуже. Только если с ними всё понятно, да и завалить им хлебальники — дело техники и парочки пинков, то здесь такое не прокатит. Нужно держать лицо, длинную мешающую юбку и, желательно, себя в руках. Ирония хренова. Кей, более опытный в таких ситуациях, своё красивое лицо держит лучше: сдержанно улыбается ровно тогда, когда необходимо и вообще выглядит вполне спокойным. Стараюсь фокусироваться сугубо на Мартене. По крайней мере, так я надеюсь быть похожей на примерного сотрудника службы охраны. Да и, откровенно говоря, я вижу всего лишь два варианта, куда стоит смотреть, и Приор из них самый безопасный. Если залипну на Стоуна, без эмпатии будет ясно, о чем я думаю. Например, о его руках, ещё два часа назад доводящих меня до исступления. Снова внимательно осматриваюсь, хоть и не вижу в этом особого смысла: здесь явно никто не собирается мочить Приора. Даже мы. Пока что. Краем уха слышу брезгливые сплетни о том, с чего бы самому Иво Мартену брать к себе на службу псиоников. Пересуды сменяются скабрезными предположениями, от которых угаснет любая эротическая фантазия — кто в трезвом уме додумается, что Приор взял нас только для того, чтобы горизонтально развлечься? Только вот эта приличного вида тётка с голодным взглядом, слишком пристально разглядывающая Стоуна. Так и хочется макнуть её головой в салат, чтобы майонезом глаза промыла. — Добрый вечер, мадемуазель Рид. Месье Стоун, — смутно знакомый баритон отвлекает от гастрономических кровожадных мыслей. Пытаюсь понять, кто перед нами, но Кей опережает: — Месье Жонсьер, рады встрече. Рады, как же. Теперь вспоминаю — Марк Жонсьер — встретились мы как-то с ним на большой дороге. Ещё в самом начале карьеры в Корпусе. Эта скотина нас тогда ещё блокатором угостила. Долгая история, рабочие моменты. Всё, что вам нужно знать — от таких как он, лучше держаться подальше. — Взаимно, — Марк приветливо улыбается. Настолько приветливо, что сомнений не остаётся — рад он настолько же сильно, как и мы. — Разрешите представить. Моя жена Летиция, — Жонсьер продолжает дежурно скалиться, пока его спутница рассыпается в притворных любезностях. Парад двуличия, помните? Так вот, эта парочка могла бы сойти за предводителей этого безумия. Светская беседа плавно сходит на нет, и Кей неожиданно протягивает Жонсьеру ладонь для рукопожатия. Тот отвечает на жест уверенно, смотря прямо в глаза моему напарнику — а мы с Летицией непонимающе переглядываемся, прежде чем разойтись парами в разные стороны. — Ты его считывал? — Тихо интересуюсь у Стоуна и получаю утвердительный кивок. — Зачем? Кей напряженно хмурится, всё ещё витая в своих собственных мыслях. — Позже, Лу. Зудит спросить, когда наступит это позже, но прекрасно понимаю, что так нужно. Тем более что приходится разделиться — Мартен направляется в сторону уборной, а мне ничего не остаётся, кроме как нацелиться на стол с канапе и шампанским. Вечер снова становится томным и приятным быть не собирается, особенно когда ко мне подплывает слащавого вида мужик с подобострастной улыбочкой: — Скучаете, мадемуазель? Безумно, развлекай меня полностью. Можешь ради этого даже отвалить на все четыре стороны. — Микаэль Монье, — способностями к телепатии он явно не обладает, зато я вспоминаю, где видела его рожу — в телевизоре. Проповедник. Надо сказать, с экрана он обычно выглядит более одухотворенным и менее озабоченным. Жаль, что нельзя ему об этом сообщить. Вместо этого приходится представиться: — Лу Рид. — Позвольте… Увольте, блять. — Милость Единого вас щедро одарила. Роскошные формы в элегантном обрамлении изысканного наряда… — Не обращая внимания на мою ироничную ухмылку, продолжает заливаться Монье. Крэп, пресловутые алкаши Термитника и то могут склеить более успешно. Тут как-то всё слишком печально. Боковым зрением замечаю вернувшегося Кея. Судя по всему, он слышал этого пикап-мастера от и до, и сейчас наслаждается цирком, покачивая головой в приступе фейспалма. Спасибо, Стоун, я тебе это припомню. Мог бы приревновать, всё-таки такой мужчина тут распинается. К счастью, проповедник быстро начал повторяться в своих убогих комплиментах и вскоре свалил под благовидным предлогом. — Кажется, у меня появился конкурент, — с усмешкой фыркает Кей, рискуя получить не только убийственный взгляд, но и более ощутимое возмездие. — Ага, может, позовём его третьим, как тебе идея? — Резко беру его под локоть и оттаскиваю подальше. — Идем, а то ещё вернется. Боюсь, не удержусь и наброшусь на него прямо здесь. Кей притворно возмущается: — Вот так оставь девушку на пять минут! — А ты не оставляй, Стоун. А то мало ли… — Напомни включить его в список тех, кого стоит застрелить в понедельник, — незаметно для остальных гладит тыльную сторону моей ладони, заканчивая сыпать шуточками за триста. Знает, когда остановиться. Только вся проблема в том, что у меня стоп-кран не предусмотрен базовой комплектацией. — Конечно, дорогой. Сразу после той бабы, которая почти раздела тебя глазами в начале вечеринки. Ну, помнишь, на престарелую библиотекаршу ещё похожа. Ладно, один-один, счёт можно обнулить. Пока все заняты трехъярусным тортом и очередными лицемерными восхвалениями именинника, появляется время поговорить о чём-то более важном. До нас никому и дела нет, в том числе и Мартену, как раз в этот момент сдержанно поднимающему бокал за здоровье кардинала Юнала. Быстро рассказываю Кею о файлах, которые удалось переслать с планшета Мартена. — Отлично, главное, чтобы всё чисто, да, Лу? — Одобрительно щурится Стоун, не забывая маскировать наш диалог под неформальную беседу двух коллег. У него это всегда филигранно получается. — Конечно, я всё лишнее удалила. Завтра можно будет изучить. — Верно, изучим. Заодно пора познакомиться с нашим айтишником, может, что дельное подскажет. А вот это ещё интереснее. Даже хочется найти в этих письмах что-то дискредитирующее наш объект, чтобы появилось ещё больше азарта копать дальше. Потому что я уже начинаю привыкать к новой работе. А чё, ходи красивая, фильмы смотри, бутерброды жуй… мечта же. Впрочем, радуюсь я недолго. Всё ещё поглощенная долгожданным, пусть и максимально спешным разговором о деле, не сразу чувствую вибрацию телефона в сумочке. Пропускаю первый звонок, едва взглянув на экран и даже не прочитав имя звонившего: не думаю, что Мартену понравится, если я буду отвлекаться на гаджеты. Второй вызов уже напрягает. Мне редко звонят просто так, тем более настойчиво. Кей замечает перемену моего настроения и указывает в сторону красивых резных дверей в углу банкетного зала: — Иди, поговори. Вдруг мама, или случилось что. Не хочется, чтобы он оказался прав. С матерью разговаривать нет никакого желания, а уж второй вариант мне и вовсе не нравится. Однако закону подлости абсолютно похер, что мне там нравится. Чудный вечер, полный приятных знакомств, должен обязательно закончиться чем-нибудь ещё более замечательным. Например, сообщением с незнакомого номера: «Сколько стоит жизнь твоего друга?»