Сегодня мы не умрем

— Я не знаю, насколько Мартен в курсе наших телодвижений, но, похоже, больше, чем мы предполагали, Лу, — Кей странно дёргает плечом, словно сбрасывая с него чужое прикосновение. Возникает чувство, будто Инквизитор стоит за нашими спинами. Невольно оглядываюсь — никого, конечно. — Нас в любом случае проверяли, от и до. Это же могут быть фото с каких-то отчётов, например? Ну, для работы, — хватаюсь за это предположение, как за спасательный круг. А сама понимаю, что нихрена не помогает — мы оба вязнем, как в трясине. И если Стоун принимает эту маленькую катастрофу со свойственным ему хладнокровием, то я пытаюсь барахтаться и захватить ртом как можно больше воздуха. Про запас, на будущее. — Возможно. Но почему на личную почту? Почему именно эти моменты? — Кей задумчиво меряет шагами комнату, щелкает пальцами. — Сравни даты. Мне не нужно сравнивать. Я помню каждую из них. И лица каждого из мудаков, которым в тот или иной день слишком не повезло. Фатально, я бы сказала. Последнее фото перелистываю, держа перед глазами ровную, идеально круглую дырку во лбу Саида Пасквиля, крайнего из наших… м-м-м… клиентов. На изображении, даже несмотря на хреновое качество, можно разглядеть капли его крови на моем пиджаке. Передёргивает. От Пасквиля тогда разило синтетической марихуаной и дорогим одеколоном, и сейчас этот воображаемый запах разъедает глаза, вызывает ассоциации. — Фото с камер? Или специально следили? — Размышляю вслух, непонимающе рассматривая сведения об изображениях. Правда, кроме «пикселей» и «разрешения» знакомых слов не вижу. Толку смотреть. Стоун задумчиво хмурится, кидает быстрый взгляд на пачку сигарет, забытую мной на столе. Чёрт, дело точно — дрянь. — На тот момент даже я ещё не знал, возьмут ли меня. О тебе даже речи не было. По сути — просто кандидат, — Кей всё же закуривает. Две сразу, одну отдаёт мне. Случайно касаюсь его ладони — ледяная. — Вот и думай, следили и проверяли, или накопали, когда уже приняли, — даже не смотря на происходящее, он всё равно притягивает меня к себе и обнимает за плечи. Будто прикрыть хочет. Кладу голову на его плечо — привычно и уже по-своему правильно. Словно действительно хочу спрятаться. — Всё равно херня полнейшая. — Согласен. Мысли есть? Мне начинает казаться, что Кей даёт мне возможность озвучить его же предположения. Блядский оксюморон — всё, что выбивается из общей канвы происходящего, на самом деле гораздо проще, чем кажется. Пункт первый. Корпус знал о его «шабашках», но не о моем в них участии. Значит, Мартен тоже в курсе, только уже обо всём. Пункт второй. Судя по фото, Приор осведомлён, что мы со Стоуном работаем не только по указке своих же, но и, так сказать, из любви к искусству и за большие деньги. И вишенка на торте — никого это не смущает. Ни самого Мартена, ни, возможно, Баретти. Я почему-то уверена, что этот усатый пройдоха достаточно осведомлён о делах Приора. Пока говорю всё это, Кей не перебивает, только согласно кивает. Подбиваю итог: — Если фото заказные, значит, Приор знал, кого на работу берет. Если с камер — узнал позже и держит информацию при себе. Оба варианта так себе, потому что рано или поздно он захочет ей воспользоваться. — Именно. И у него развязаны руки, мы как на ладони, — Стоун вытягивает вперёд руку и разжимает кулак. Зачем-то повторяю его движение и разглядываю наши линии жизни. Они кажутся мне короткими. — Знаешь, что это значит, Лу? Отвлекаюсь на его вопрос, едва не ляпнув «что мы скоро сдохнем». Я же все равно не верю в эту хиромантию. — Что? — Нам тоже нужен козырь. У нас не так много времени, как я думал, поэтому займусь этим вопросом прямо сейчас. Набирает кого-то. Слушаем долгие и писклявые гудки вместе. Этот звук раздражает ровно до того момента, пока в трубке не слышится удивительно бодрое для поздней ночи «алло». Голос абсолютно бесполый, словно специально искажен. Кей не называет имен, быстро договаривается о встрече. Без сожаления понимаю, что о сладком сне можно забыть — да и какой тут сон, если у Приора Инквизиции есть наши фотки похуже интимных? Хочется пошло пошутить, но сдерживаюсь — не тот случай. Даже просто вспоминая нечитаемый взгляд месье Мартена, о подобном думаю в последнюю очередь… Нужный нам человек живет на окраине города, в противоположном от Термитника конце. Успеваю вздремнуть по дороге, пока Стоун тихо переговаривается с таксистом. Что-то об общих настроениях в Нью-Пари, кажется. Со стороны совершенно не заметно, как напряжен Кей. Ну, знаете, этакий бэд-бой на минималках, мило улыбается, шутит себе. Но я слишком хорошо его знаю — когда нервничает, у него холодеют руки. Забавный факт: в любой перестрелке или подобной дичи наоборот — не ладони, а кипяток. Я проверяла. А сейчас даже сквозь плотную ткань джинсов чувствую его ледяные пальцы на своем колене. Кей просит остановить за пару домов от пункта назначения, не называя водителю точного адреса. Умно. Мало ли. В очередной раз поражаюсь его продуманности. Казалось бы, мелочь, но всё же. Ловлю себя на том, что оглядываюсь — чудится мифическая слежка. Интересно, когда удастся отделаться от этого ощущения? — Не волнуйся, Лу, — Кей ободряюще улыбается, несмотря на серьезный прищур. — Что бы там ни было, со всем разберемся. Почему в его голосе слышится чувство вины? Что, Стоун, в очередной раз жалеешь, что втянул меня? Не стоит, я и сама с превеликим удовольствием лезу в самую задницу. А с тобой это вдвойне приятнее. В блок на третьем этаже нас впускают без вопросов. Кей только стучит несколько раз, даже без особого ритма и смотрит куда-то в потолок. Дверь открывается сама по себе после тихого щелчка, за ней — коридор, освещенный галогеновыми лампами. По-привычке отмечаю детали: стены окрашены блеклой краской, чисто, как в хирургии. Квартира действительно могла быть похожа на больницу, если бы не толстые связки проводов повсюду — они разбегались по комнатам, как змеи, перехваченные специальными зажимами. Даже пахнет здесь, как в процедурной у Йонаса — антисептиком и лекарствами. — Мы приехали к старикашке, который переусердствовал с клинингом? — Лу, — Кей не укоряет, только ухмыляется. Туповатый юморок — это нервное. У меня случается. Хорошо, что моя внутренняя шальная императрица не просыпается — из глубины блока доносится клацанье мышки и клавиатуры, а это значит, что мы тут явно не одни. — Я всё слышу, мадемуазель, — хозяин квартиры всё же отзывается на наше присутствие, но выходить не спешит. Мы сами идем к нему. Или к ней. Этот момент Стоун тоже как-то упустил, поэтому в человека, разглядывающего нас из-за нескольких мониторов, изучаю особенно пристально. В полумраке не понять, кто перед нами — длинные волосы падают ему на лицо, придавая ему максимально зловещее выражение. — Фокси, ты переигрываешь с загадочностью, — Кей отодвигает для меня стул, а сам остаётся стоять позади. — Лу, знакомься, наш айтишник. — Я предпочитаю формулировку мастер информационных технологий, — лениво поправляет его Фокси и откидывает с глаз белобрысую чёлку. — Зачем пришли? Знаешь же… Стоун отвечает с напором, будто заранее знал, что нашему визиту рады не будут. — Ты можешь узнать, каким образом были сделаны фото и кто их отправитель? — Точнее, кто их отправил изначально, — я буду не я, если промолчу. Надменный вид этого компьютерного гения выводит из себя. Не знаю, чего он стоит, но морда такая охреневшая от собственной важности, будто он уже вскрыл базу данных всей Инквизиции или взломал сервера безопасности Корпуса как минимум. — Сложно. — Но возможно? — Кей мягко держит меня за плечи, явно и без прикосновения чувствуя моё раздражение. — Какой срок? Фокси забирает у него мой планшет, листает фотки. Одобрительно скалится, будто знает, почему мы так взволнованы, что аж к нему притащились. А может, действительно знает. — Не больше, чем вы получите в случае чего, — айтишник подключает планшет к своему системнику, долго и уверенно всматривается в экран. — Понятие «информационный след», сечешь? Стоун не сечет. Я — тем более. Фокси упивается своим превосходством, но его быстро попускает — сразу после того, как Кей многозначительно напоминает о том, кто тут папочка и кто, собственно, этот банкет оплачивает. — Дай мне сутки. Но судя по тому, что я уже вижу — камеры видеонаблюдения. Оптика дает качество получше. Если бы вас снимали специально — было бы видно вытекшие мозги. А так, смотри, ну забрызгалась девушка, так то она, может, кофе облилась, — тон Фокси уже более миролюбив, но неприязнь к ему почему-то не проходит. Он мне не нравится. Мы — по-крайней мере, я — ему тоже. Ну, либо он просто не любит людей как вид, предпочитая дрочить на свои процессоры и мониторы. У каждого свои причуды. — И ещё, — Кей достает из кармана сложенный вдвое синтетический лист, — пробей информацию по этим детям. Кто, где, откуда, что с ними сейчас. Программист знаком просит подождать и быстро пробегает пальцами по клавишам: — Это быстро. Смотрите. Кажется, вы бегаете за призраками. Буквально несколько минут и на каждого, чья фамилия была в письме Мартена, мы видим маленькое досье. Потому что если верить найденным данным, каждый из этих ребят… не существует. То есть рождён и всё. Больше ничего. Будто все специально стёрто. — Такое вообще возможно? — Недоверчиво наблюдаю, как Фокси крутит колесо мыши, перелистывает файлы, но без толку. Цепляюсь за имя, уже выученное наизусть. Эдман Ньюман. Дата и место рождения. Мать — Айлин Ньюман, нестабильная, родилась… Отец — неизвестен. Дальше — ноль, словно ребенок не ходил в детский сад, школу, не имеет медицинской страховки… Бред. Мы не в то время живём, сейчас при желании можно найти всё — вплоть до даты посещения стоматолога. — Херня какая-то. Фокси пожимает плечами. — В целом, такое возможно. Умышленно или случайно. Но, если учесть, что у вас тут десяток малолеток, о которых кроме имени ничего не известно… За него заканчивает Стоун: — То в случайность и совпадение верится слабо. Именно. — Посмотри Айлин Ньюман, — едва сдерживаюсь, чтобы не отобрать у него клавиатуру и не начать печатать самой. Фокси явно не обрадуется. Даже сейчас смотрит на Стоуна, словно ждет от него подтверждения моей просьбы. Шевелится только после его утвердительного кивка. — Айлин Ньюман погибла восемь лет назад. И у неё, якобы, вообще детей не было. Потому что она псионик, — Фокси наговаривает текст равнодушно, как диктор на радио. — Может, однофамилица? — Кей придирчиво сравнивает файлы Эдмана и его матери. Или не матери. — Может. Но других Айлин Ньюман нет. И дата рождения одна и та же. Короче, ребят, — айтишник откидывается назад, на спинку стула, тонко намекая, что аудиенция окончена. — Время. Я предпочитаю ложиться не позже трёх ночи, у меня режим. Хочется поддеть его рифмой, но приходится мило расшаркаться и попрощаться. Фокси не утруждает себя провожанием нас до двери — молча втыкается обратно в экраны, погромче накручивает музыку. Не могу отделаться от мысли, что Кею лучше было прийти сюда одному. Хороша дрим тим, ничего не скажешь. Киллер-самоучка, его шумоголовая баба, хилер с неприятностями и «мастер информационных технологий» с явной манией величия. Приору можно самому себе пулю в лоб пустить или сразу ползти в печь крематория. Кстати, о Мартене. До встречи с ним — пара часов, и меня подташнивает от мысли, что он скажет насчет наших приключений в «Атмосфере». А в том, что он непременно устроит выволочку, я не сомневаюсь. — О чем задумалась? — Кей даёт мне время раскинуть мозгами, но когда оказываемся у меня дома, всё же заговаривает первым. А я не знаю, что сказать. Слишком много мыслей в голове, и все отнюдь не в расцветке милых единорогов. Даже когда он медленно стягивает с меня одежду, целует в губы, касается шеи, ключиц, проводит холодными пальцами по животу и ниже. Я не знаю, что сказать. Прищурившись, внимательно разглядываю его лицо. Уже родное, привычное. Вижу, что волнуется, злится. Возможно, на самого себя. Или на обстоятельства, из-за которых мы уже в таком дерьме, что отмыться будет очень сложно. Но Стоун ждет ответа, а я не могу решить, какой вопрос задать первым. Как в игрушке на телефоне, где можно выбрать персонажу шмотку, заромансить симпатичного 2Д-мужика и за условную валюту спросить его о чем-нибудь важном. Например, где он откопал этого Фокси. Или что мы будем делать в конечном итоге, когда «дело» будет сделано. Или о том, какой же всё-таки мудак решил завалить второе по значимости лицо Инквизиции. Выбирай, Лу. И да, почему-то сейчас, когда времени до этого самого конечного итога остаётся всё меньше, кажется, что Кей действительно ответит на всё. Но сначала надо начать новый грёбаный день. Натянуть очередную дорогую шмотку, влезть в узкие туфли и притвориться невъебенным профессионалом, прежде чем предстать перед светлым ликом Иво Мартена. Окончательно понимаю, что конец — финальная партия, дважды пресловутый конечный итог, основной замес, называйте как хотите — слишком близко. Нам нельзя позволить Приору нас переиграть, а он именно это задумал сделать. Хрен вам, месье Мартен. Не получится… Выбираемся из подвала самым банальным способом — через дверь. Судя по тому, что здесь же, помимо продуктов, хранятся личные вещи персонала, помещением пользуются достаточно часто, потому и не запирают. Джекпот — никто не зашел туда, когда мы там трогательно обнимались и занимались вынужденным мародерством. Или ещё раньше. Мы сотни раз изучали план «Лафайета», поэтому черный выход находим без труда. Только на улице получается вдохнуть спокойно, даже несмотря на мусорные баки, источающие ароматы похуже, чем в катакомбах. Решаюсь посмотреть на часы. — У нас осталось двадцать минут. Скоро закончится проповедь. — Всегда мечтал на неё попасть, — саркастично тянет Йонас, с сомнением наблюдая, как я поправляю рюкзак на плече. — Надеюсь, Стоун уже на подходе, иначе придется слушать эту пафосную нудятину. В груди нарастает паника. Давит, парадоксально стягивает внутренности. — Надеюсь. В кармане чужой куртки нашариваю пачку сигарет и зажигалку. Мысленно желаю владельцу всех благ и побольше клиентов. И чтоб его на этой проповеди не оказалось. Никотин обволакивает легкие, становится легче. Докуриваем. Сил смотреть даже друг на друга нет. Это не усталость. Безысходность. Мы знаем, что делать дальше, и от этого ещё страшнее. Йонас забирает у меня рюкзак, снова проверяет его содержимое, достает взрывчатку. Каждый из нас цепляет к себе специальные датчики и детонаторы… Покидаем ресторанную подворотню когда до конца проповеди остается всего ничего. Пара минут. На площади перед Центральным Храмом уже собираются горожане, честно отгуливающие свой выходной в честь праздника Обретения. Я жду. Мы ждем. Это конец. Или финал. Как получится. Громкий выстрел заставляет меня вздрогнуть. Йонас крепко сжимает мою ладонь. Переглядываемся в последний раз и решительно шагаем вперед, не скрывая того, что мы сейчас — две ходячие бомбы. В прямом смысле. С другой стороны улицы к нам навстречу быстро приближаются человек, и мы с Йонасом безошибочно узнаем его. И да, он так же с ног до головы увешан взрывчаткой. Таков план. Прохожие замечают нас, зеваки на площади испуганно перешептываются, тычут пальцами, кто-то быстрым шагом пытается уйти. Боковым зрением замечаю отряд Корпуса, который наверняка был где-то неподалеку. Удивительно, как быстро спокойная размеренная обстановка праздничного Нью-Пари превращается в поле боевых действий. А мне плевать. Взгляд отвести не могу от решительной ухмылки Стоуна, от тех самых чертей в его глазах. Улыбаюсь. И молчу. А он так же смотрит в моё лицо, задерживается на губах… Не сговариваясь, втроем идем через всю площадь к храму в громкой тишине. Только редкие вскрики в толпе и музыка из заведений, которую не успели выключить. — Оружие на землю! Остановиться! Голос, искаженный рупором. Шум патрулей, прибывающих друг за другом. Оружие в руках сотрудников Корпуса, направленное нам в головы. Кей поднимает над головой автомат и стреляет в воздух. — Это приказ Корпуса Содействия! Ещё выстрел. Главное, внимания не обращать. В спину не выпалят — побоятся задеть детонаторы. Это наши своеобразные бронежилеты. Плечом к плечу к Кею и Йонасу твердо ступаю к цели — дверям Храма. Полиция пытается разогнать народ вокруг, но люди лишь сбиваются в стадо. Перед нами вырастают до зубов вооруженные бойцы. Узнаю одного из них. Эрл Хантер, кажется. — Именем Инквизиции и Корпуса Содействия, приказываю остановиться и сложить оружие, иначе стреляем на поражение. — Громогласно объявляет он, тыча Кею в грудь здоровой пушкой. Я почти не слышу его слов сквозь пульсирующий в голове страх. — Не стреляете. Здесь вместе с нами все к чертям взлетит. — Кей отвечает спокойно, размеренно. — У нас требование. Вы пропускаете нас к Викарию и никто не пострадает. В том числе и сам Викарий. Рация на груди Хантера разрывается хрипами Марка Жонсьера. Что-то об эвакуации, но Эрл лишь коротко передает ему слова Стоуна. Мы стоим друг напротив друга, уперевшись взглядами. Нам отступать некуда, им отступать нельзя…