После рассвета

      Несмотря на недавнее открытие кафе, посетителей наблюдалось довольно много. Достаточно, чтобы до автоматизма заучить все действия, дежурную улыбку и пожелания доброго утра, дня, вечера. Се Лянь ничего не говорил Ши Цинсюаню, что думает на этот счёт (он в принципе ничего не говорил), но почему-то казалось, что друг всё понял и поэтому не лез с лишними расспросами.        За день человек наблюдалось довольно много, и Се Лянь не считал их. Абсолютно любой мог оказаться Хуа Чэном. Горло немного саднило при мысли, что они, возможно, больше никогда и не пересекутся, а с другой стороны было и какое-то облегчение — мужское имя, принадлежащее соулмейту, окончательно повергнет отца в ярость, и его планы по операции «сделать из единственного сына лучшего наследника корпорации Сяньлэ» падут таким крахом, что свет не видел.        Неприятно было вспоминать реакцию родителей на то, что их единственный ребёнок, сдавший все экзамены на высший балл, подрабатывает в каком-то недавно открывшемся кафе на самом краю улицы. «Если тебе так нужна была работа, мы бы нашли нечто более престижное» — проносились в памяти слова отца. И, наверное, он был прав. Столько надежд на старшего сына, попыток вырастить достойного преемника, которым действительно можно гордиться — и всё впустую.        Матушка, к счастью, напомнила тогда, что стыдно именно не работать — наверное, близлежащую бурю это сгладило... Максимум на месяц. Месяц вежливых улыбок, дежурных обедов раз в неделю за семейным столом.        Родственные души оставались одним из самых неизученных явлений. Соулмейт был не у каждого человека — по статистике, вероятно, у одного из четырёх — но и без подобного рода связи отношения строились без особых препятствий. Зачем нужно чужое имя, написанное на запястье, никто не знал. Существовали мнения про прошлую жизнь, родство душ, но никто их не мог ни опровергнуть, ни подтвердить.        Се Лянь не мог назвать себя человеком, который сильно задумывался, попадает ли он в счастливое «один из четырёх», бродит ли по миру его соулмейт, встретятся ли они когда-нибудь. Больший интерес занимала именно научная сторона вопроса, и юноша не был уверен, хотел бы он переходить вот так к практике.        За прошедший день он не раз повторил, что Хуа Чэном мог оказаться кто угодно, от случайного старика на улице, приветливо пожелавшего хорошего дня, до того симпатичного парня, который утром заказывал капучино. И последний определённо занимал его мысли чаще.

***

      — Тот симпатичный клиент, кажется, тебя искал, — Ши Цинсюань зевнул, подбирая ладонью подбородок и лениво глядя на столпотворение людей в противоположной стороне улицы. Медленно зажигались фонари, небо окрашивалось в тёмный цвет, и определённо ничего не предвещало беды, — я думаю, это был он. По описанию точно. Ты говорил про гетерохромию.        Се Лянь моментально проклянул свой длинный язык. Нет, он не был против того, что Ши Цинсюань знает, они лучшие друзья ещё со времён школы, но, рассказывая ему, он не был уверен, что друг действительно запомнит.       — Он зашёл в кафе и посмотрел на меня таким прожигающим взглядом, как Хэ-сюн на первом курсе, представляешь? — Се Лянь мысленно содрогнулся. Он не предполагал, что дело настолько серьёзное, — я спросил, не хочет ли он сделать заказ, а он как-то отрешенно на меня посмотрел и ушёл. Я бы расстроился, если бы ты не рассказал мне об утре.        «Впрочем, и в моём длинном языке есть свои плюсы»       — Я надеюсь, что ты не связался с потенциальным сталкером, — завершил свою речь Цинсюань, метнув взгляд на находящегося в состоянии некой отрешенности Се Ляня, и тот же поспешил его утешить, — нет-нет, мне он тоже понравился. Действительно красивый, если бы ещё не эта странная полуулыбка и взгляд, я бы нарисовал ему сердечко на кофе.       — А как ты понял, что вы с Хэ-сюном соулмейты? — неофициального обращения к незнакомым людям Се Лянь практически себе не позволял, но он был слишком наслышан о самом-лучшем-парне-в-мире-который-еще-не-знает-что-мы-встречаемся от Цинсюаня. Мог сделать такие допущения в награду за терпение.        Ши Цинсюань удивлённо взглянул на него — раньше такие темы Се Лянь не затрагивал, только если внимательно слушал. И его можно было понять.       — Его имя было на моей руке сколько себя помню. Когда поступал, увидел в списках абитуриентов человека с такими же инициалами и приклеился до того момента, как не подтвердил свои догадки. Я уверен, что мы никогда раньше не встречались, но всякая система даёт сбой, так ведь? А что, у тебя есть подозрения?        Как всегда, слишком проницательно. Се Лянь никогда не умел врать, поэтому отнекиваться не стал. К концу этого вечера он точно решил для себя, что некий Хуа Чэн просто обязан благодарить небеса за то, что его не пробили по всевозможным базам данных.

***

      Несмотря на отговорки, отмазки и прочее, чем только Се Лянь пытался окреститься от позиции, что ему не все равно, Цинсюань настоял на ещё одной дневной смене в ожидании. Когда он проявлял настойчивость, не стоило испытывать свои нервы и лучше сразу сдаться. Тем более... Ему не так уж и неинтересно.       «Если всё получится, передай этому парню, что вечерняя смена моя, и если он намерен испепелять меня взглядом, пусть лучше просто закажет какой-нибудь напиток и уйдёт». Ши Цинсюань действительно безбашенный, раз не боится оставлять записки на столе, где любой их может не то, что прочесть — смять, выбросить, порвать и ещё сотни вариантов.        Ши Цинсюань ставил на удачу, и она ему, в отличие от Се Ляня, пока что благоволила.

***

      Се Лянь и правда не знал, собственно, чего и ждал. Ему ещё не приходилось слышать, что бы разговор начинался с «привет, ты случайно не мой соулмейт? Тебя случайно не так зовут? Ох, извини, спутал немного! Хорошего вечера!». Так и случилось бы, если бы тот парень переступил порог заведения. Но проходил день, второй, третий, и даже от смен Цинсюаня не было вестей.        Должно пройти какое-то время, чтобы Се Лянь забыл о том, что любой другой человек на его месте и не думал бы помнить. Давно следовало выкинуть всякую дурь из головы и зажить настоящим. Решать вопросы по поводу очередной курсовой и наконец осмелиться сказать родителям, что никакая корпорация Сяньлэ не будет его родом деятельности.       Это был последний вечер, который он посвятил на бегство от реальности в виде мыслей о Хуа Чэне. И в последний час до закрытия на пороге мелькнула его фигура.       Его — громко сказано. Конечно, на девяносто девять процентов его догадки неверны. Се Лянь себе не доверял, но верил.        Их взгляды столкнулись, и он, наверное, никогда ещё не видел чего-то настолько запоминающегося и многозначительного с человеком, с которым они перекинулись парой фраз.       Его взгляд значительно расслабился после этого. Неудивительно, что Ши Цинсюаню он тогда показался прожигающим.       Несмотря на время, посетителей практически не осталось. Наверное, два человека, и те вели мирную беседу за отдалёнными столиками. Очередная мелодия на фоне не прерывала возникшей между ними тишины. Сейчас она казалась особенно громкой.        Се Лянь видел целый спектр эмоций в глазах юноши, как взгляд меняется от напускного безразличия к интересу и любопытству. Ничего лишнего, но уже сдвиг. Ему почти забылись красно-чёрные глаза. (Он определённо точно не вспоминал их намеренно)        Можно подумать, что они стояли так минут десять. Мельком бросив взгляд на часы, Се Лянь со стыдом осознал, что прошло меньше тридцати секунд, как посетитель начал делать неторопливые шаги к нему.       Забирая заказ, он выбирает самый ближний столик. Се Лянь почти пропускает мимо ушей смысл сказанных фраз, но умеет справляться с работой. Приятный голос отдаётся эхом в сознании. Его это непомерно пугает. Похоже на монологи Цинсюаня о том, как он влюбился.       — Спасибо за кофе, гэгэ, — снова та прощальная улыбка. Небольшое расстояние между ними. Ветер за окном. Перегоревшая лампочка. Мир замедляется то ли от бессонной ночи, то ли от нежелания отпускать того, кто занимал достаточную часть мыслей четыре дня.       — Вы часто пьёте кофе по утрам?        Иногда Се Лянь поражался, сколько в нём неистраченного безрассудства.        Юноша оборачивается. Его глаза игриво сверкают.       — Я напугал Вашего друга?        Се Лянь хмыкает. Ещё одна проницательность на его голову. Безусловно, он понял, к чему был вопрос.       — Не думаю, что это действительно серьёзно.       — Тогда, — впервые его взгляд скользит по Се Ляню настолько внимательно, — может, скажете, когда у Вас следующая смена?       — Как и сегодня, вечером. Но слишком много кофе вредит здоровью, и... — Се Лянь вовремя замолкает. Ему просто никто не простит, если он своей серьёзностью всё испортит, — можно узнать Ваше имя? — выпаливает он.        И тут же жалеет. Но никто не делает шаг с места.        Раз, два, три...       — Сань Лан.        Четыре...       — Спасибо за совет! Когда выдастся возможность, перейду на чай.        Девять-десять.        Се Лянь медленно выдыхает.        Это была провальная попытка или достаточный успех?