Тройная точка

      – Но почему? – взвыл в трубку соскучившийся Джеймс.       – Мы заняты, – лаконично, но мягко ответил Крис, вертя в пальцах стаканчик с кофе.       – Да вы друг другом заняты! – обвинили его. Крис только вздохнул. Джон, уже прикончивший свой кофе, с подозрением прищурился. – Даже Шкипер уже хочет вас видеть!       Последний со вздохом (с многочисленными, надо заметить) принял новый позывной, заметив, что старый ему более не приличествовал. Дело не в последнюю очередь было в Джеймсе, по новой памяти попросту запинавшегося на том, чтобы называть командира «Томми»... так что им с Джоном пришлось переучиваться.       Крис только поднял глаза к небу. Принимавший гостя Джон других гостей принимать не желал, и ввалиться к тому в берлогу с визитом было не так-то просто; Джеймс даже не пробовал, пытаясь вместо этого зайти с его стороны. А он тоже пока что не особенно хотел. Тем более сегодня, когда Джон со скрипом выбрался вместе с ним на долгую прогулку.       – Послушай, у нас действительно есть чем заняться. Это ты один без проблем остался, а у нас они есть. Включая Шкипера, между прочим, так что не доставай его. Ты знаешь, что у него. Лучше ты не сделаешь.       С той стороны огорчённо вздохнули.       – Если я помру от скуки, виноваты будете вы.       – Ну, ну. Сходи с кем-нибудь в кино.       – Так вздыхаешь, как будто кто-то помер, – заворчал Джон, когда он закончил разговор.       – Говорит, что близок к этому, – Крис прищурился на по-зимнему яркое небо. Вчера ударили ранние заморозки, но календарь пока что всё отрицал. Может быть, к Рождеству они оба очухаются в достаточной мере... было бы неплохо.       Джон хмыкнул.       – Никаких гостей. Не хочу.       – Да знаю...       – Ты ещё не замёрз?       – Да уже давно как, – машинально честно ответил Крис, и Джон тут же потянул его за куртку:       – И ты молчал? А ну пошли домой. Быстро!       – Не хочу быстро, – капризно заявил Крис, уже две недели нормально не дышавший свежим воздухом. Замёрз он давно, так что уже и не обращал на холод внимания, и гулять ему было приятно. – Давай в парк по пути свернём.       Джон нахохлился, даже не думая соглашаться, и он надулся и сам. Пока с ним носились первую неделю, на протяжении которой он отъедался да отсыпался, он был очень за это благодарен, но уже начиналась третья, и он способен был самостоятельно решать, что он хотел, и что ему можно было. Джон, кажется, застрял на первой. Не то чтобы это было неприятно... но уже подмывало взбунтоваться.       – Ну, чё ты? – неуверенно потормошил его Джон на обратном пути, видя, что он надулся, но не сдувался. Крис только покосился на того. Грех было с Джоном ругаться по поводу того, что он нормально себя чувствовал...       – Хочу мороженого, – заявил он вместо этого.       – Мороженого? – переспросил Джон, скользнув взглядом по его бледным щекам. – Куда те ещё холодного?       – Хочу мороженого.       Джон вздохнул, кажется, наконец сообразив, что надо бы иногда делать что-то помимо прописанного врачом.       – Ну, пошли, купим те мороженое... Не знаю, я этого мороженого там объелся до посинения, не хочу больше.       – В смысле «до посинения»? – Крис прищурился. – Ты что, не любишь...       Он осёкся. Джон, значит, в симуляции ел с ним мороженое только потому, что ему нравилось?       Отведя взгляд, тот молча взял его за запястье и потянул за собой в сторону магазина. Мороженое ему всё-таки купили, но одно: Джон не особенно желал вспоминать предыдущие восемь месяцев. И зачем было его обманывать, если с тем же успехом можно было брать что-то другое? Н-да...       Иногда он задумывался о том, не стоило ли ему отказаться от щедрого на первый взгляд предложения. Да, одному было бы сложно, особенно первые несколько дней, когда он просто валялся в постели, восстанавливаясь, пришлось бы просить Шкипера или кого-нибудь из близких друзей приютить его на это время, но он, по крайней мере, не придерживал бы язык: он прекрасно понимал, что ему могли показать на дверь, как только он взбрыкнёт, и это было бы очень неприятно.       Возможно, было бы легче, будь дело исключительно в нём и будь он капризен. Но дело было в Джоне. Раньше тот не был нестабилен; раньше Джон вмешивался бы в его повседневную жизнь, чтобы помочь с чем-то действительно сложным, или когда он действительно навредил бы себе собственными действиями – что бывало редко и когда он сам был нестабилен. Сейчас Джон опекал его так, что со стороны уже казался уязвимее него. Ощущать это было настолько некомфортно, что он уже ушёл бы, если бы не знал, в чём было дело. Джон боялся. Боялся того, что теперь не соответствовал себе прежнему – а об этом тот знал, потому что ему пришлось рассказать, что содержала переданная Френсисом папка, но не знал, насколько: он не давал читать Джону собственные характеристики; боялся того, что, отпустив себя, в порыве сделает с ним что-нибудь, за что полагался втык; боялся, что он уйдёт... И он не мог облегчить тому жизнь: страх потихоньку подталкивал Джона к тому, чтобы отходить от деструктивного поведения. Не было лучшего учителя, чем опыт, и Джон начал усваивать на собственном, что страх – опыт не самый приятный, а человек или существо, которым причиняли боль, чаще всего его и испытывали. В последние два дня Джон наконец провёл все должные логические связи, и теперь внутри у того запустились процессы исправления собственного поведения, отчего он пока что не беседовал с тем на эту тему, давая пространство и время, чтобы разобраться самому. Джон и сам уклонялся от этих разговоров, делая вид полной занятости накопившимися домашними делами, будто хотел выдать результат получше на следующий раз.       Ещё Джон выбирался из постели раньше него, чтобы утихомирить свою утреннюю агрессивность, не вовлекая его в это. Он, в свою очередь, очень любил просыпаться рядом с тем, когда это было возможно, и его это немного расстраивало, однако по этому поводу он тоже не жаловался. Пока что лучше так.       – Ты его хоть заметил? – поинтересовался у него Джон, и он, задумчиво покусывавший палочку, поднял на того взгляд.       – Кого?       – Мороженое.       – Конечно. Спасибо.       У него путь до дома незаметно пролетел, а Джон о мороженом вопрошал... Завтра нужно будет самому взять и купить себе. И съесть. И пусть попробует что-нибудь сказать.       – Ты хошь уйти? – вдруг спросил Джон, застав его этим вопросом врасплох.       – ...С чего ты взял?       – Взгляд.       Крис приподнял брови, не понимая, с чего вдруг поднялся этот вопрос. Джон точно не хотел, чтобы он уходил, он это знал.       – Ну? – угрюмо настоял Джон.       – Пока ты не спросил, не думал об этом.       – Врёшь, – с ходу обвинили его. – Долго думал.       Вздохнув, Крис запустил палочку от мороженого в мусорное ведро.       – Послушай, ты же сам всё прекрасно понимаешь. Ты не слепой и не глупый.       – Тогда я не понимаю, – Джон нахмурился пуще прежнего.       – Что именно? Что я не хочу передавать тебя специалисту, потому что это громадный стресс? – Крис слегка наклонился, заглядывая сидевшему на табурете Джону в глаза. – Ты со мной говоришь, и тебе уже некомфортно. Я могу, по-твоему, тебя с этим просто бросить?       Джон так долго молча смотрел на него, что по нему, в конце концов, пробежали мурашки. Он не мог прочесть выражение взгляда.       – Слушай, я, наверное, прикорну пару часиков, – снова заговорил Крис, решив, что в гляделки играть не будет. – Толкнёшь меня к семи. Или к восьми.       – Ты устал? – коротко осведомился Джон.       – Нет. От свежего воздуха в сон клонит.       – Иди, чё. Не запрещу же...       – А что, если бы устал, ты бы запретил?       Джон сощурился так, словно у него на лбу что-то было написано. Что-то обидное.       – Нет.       – Долго думал, – совершенно спокойно вернул Крис шпильку.       Джон отвёл взгляд.       Шкипер коротко оглянулся. За ним от парковки супермаркета следовала машина. Уже не в первый раз. Он уже начинал подумывать о том, чтобы ходить домой переулками и дворами, тени в которых не всегда ему нравились. Строго говоря, они никогда ему не нравились, даже если там никого не было.       Машина тоже ему не нравилась. Иногда ему казалось, что когда стекло опустится, там будет сидеть кто-нибудь другой.       Машина поравнялась с ним, и стекло опустилось.       – Эй, красавчик! Подкинуть? – вопросила его Китка, облокотившись на дверцу. Ветерок тут же игриво тронул медные пряди, гоняя по ним отблески: Китка после работы распускала волосы, впуская в прическу свободы, естественным образом желаемой любым человеком, вынужденным некоторое время провести в Хобокене.       – Нет, спасибо, – проворчал Шкипер, упрямо продолжая тащить пакеты с продуктами. После восьми месяцев практически больничной кормёжки хотелось всего и сразу и побольше. Он уже начал набирать лишний вес, но остановиться не мог, пытаясь вместо этого просто нести нагрузку, большую обычного. Наверное, нужно было либо искать где-то беговую дорожку, либо вводить в распорядок дня длительные прогулки. Попробовать, что ли, вытащить из лап Джона Криса, а то тот тоже скоро взвоет...       – Эй.       – Чего? Я что-то прослушал?       – Нет. Но мог. Поехали, поужинаем.       – О, нет, спасибо. Я вчера приготовил замечательные отбивные; жду не дождусь вернуться к ним и обожраться.       – Да? – Китка хмыкнула. – Угости, раз они такие замечательные.       Шкипер прищурился.       – Слушай, что ты от меня хочешь? Я помню. Я помню, что ты меня бросила. Зачем ты это делаешь?       Китка едва заметно нахмурилась, но выражение лица у неё в целом не переменилось.       – Ты говоришь мне это каждый раз, когда вспоминаешь, – заметила она. – Надеюсь, это был последний. Либо придумай что-нибудь новенькое.       Шкипер остановился в некотором замешательстве.       – Так, не стой столбом, – Китка приоткрыла дверь машины. – Садись, в тепле лучше думается.       Он забрался на сиденье, пытаясь избавиться от внезапно возникшего чувства вины. Может быть, он и впрямь должен был Китке разговор, пусть и нехитрый...       До его дома они ехали в молчании. В том же молчании Китка припарковалась на стоянке неподалёку.       – Может, кофе возьмём? – не выдержала она же после ещё нескольких минут тишины.       Шкипер не ответил, продолжая раздумывать. Каждый раз... чего от него хотели? Зачем было упорно заводить разговор каждый раз, если его окончание уже было предсказуемо?       – Каждый раз? – хрипловато уточнил он на всякий случай. Не то чтобы он подозревал, что его обманывал слух, однако... мало ли.       – Ага. Каждый раз приходится разъяснять, – Китка потёрла невидимое пятнышко на руле, избегая его взгляда. – Вот уж на что не люблю признавать, что была не права, но уже, кажется, начинаю привыкать...       – Не права? – с подозрением переспросил Шкипер, привыкший к тому, что женщины это чаще всего признавали со скрипом.       – Прекрати разговаривать как персонаж старой компьютерной игры.       – Да я... да я вообще старше, чем эти ваши игры! – возмутился Шкипер.       – Н-да? Так это ты подавал им плохой пример, – усмехнулась Китка.       – Ох, да ну тебя...       Шкипер замолчал, озадаченно раздумывая над услышанным. Не права... что именно это значило? Жалела о том, что бросила его? Или видела, что с ним до сих пор всё в порядке, и что о его наличии в семье, оказывается, можно было не беспокоиться? Или нагулялась и решила осесть с мужчиной, у которого ещё оставались к ней чувства?.. Впрочем, последнее – вряд ли: Китка до сих пор была шикарной женщиной; вскружить кому-нибудь голову для неё было плёвым делом.       Для чего же?..       – Я... – он встряхнул головой, ощутив на себе парочку лишних взглядов. Он понимал, что это могло быть только его воображение, но он просто не мог спокойно себя чувствовать, не зная, кто за ним наблюдал. – Я не... я хочу домой...       Домой, за оба замка двери (врезать бы туда ещё третий для надёжности), за цепочку сверху, и больше никуда не высовываться ещё два дня. Ему по горло хватило супермаркета сегодня.       Его вдруг цепко схватили за шею сзади, немного наклоняя к себе.       – Посмотри-ка на меня, зайчонок, – велела Китка, и он ощерился:       – Я тебе не зайчонок. Я уже никому не зайчонок!       – А в прошлую побудку ты не возражал, – тон Китки был целиком спокойным, без насмешки, словно ему просто обыденно напоминали что-то.       В памяти вспышкой, почти стыдливо промелькнул ряд картинок: вот он в какой-то подсобке тихонько, тайком зажимает Китку (или это она его?..), чья цепкая лапка – у него на затылке, путается в отросших волосах, волнующе поцарапывая кожу; он позволяет ей вести, несколько ошеломлённый тем, что это вообще происходит, и безуспешно пытающийся избавиться от горечи на корне языка – получается плохо: в горле стоит ком от сладких духов и обманчиво-сладкого запаха помады, никакущей на вкус.       – Ты... – он прикусил губу, пытаясь отодвинуться, но ему не позволили.       – Успокой свою паранойю, – велела ему Китка, немного поворачивая его голову. – Вон, ближайший подъезд видишь?       Шкипер мазнул взглядом по дому, не особенно уверенный, который из двух равноудалённых подъездов ближайший по мнению Китки.       – Вон те две бабульки-одуванчика у крыльца уже всерьёз замыслились над тем, почему машина приехала и просто стоит, и чем в ней там занимаются, – продолжила Китка. – Не нервничай. Никому мы не нужны. Док, насколько я понимаю, действительно лечит нервишки после Блау, и появляться в ближайшее время не планирует. Ты бы тоже полечил.       В её тоне не было снисходительности, и его это немного обеспокоило.       – И ты готова возиться с параноиком? – огрызнулся Шкипер. – Слабо верится. Ты взрослый человек, ты прекрасно понимаешь, что выдерживать меня будет тяжело. Что тебе нужно?       – С возрастом и так становится тяжело сладить с другим человеком, – довольно-таки резонно заметила Китка. – Проблемой больше, проблемой меньше. Проще, когда относишься к этому с некоторым энтузиазмом, правда? К тому же, за меня уж точно можно не беспокоиться: я могу постоять за себя. И даже за тебя, если будет необходимость.       Шкипер с подозрением прищурился.       – А потом ты опять уйдёшь? Знаешь, я не хочу больше. Мне хватило по горлышко.       – Да нет же, – со вздохом произнесла Китка, отпуская его, и следом сцапала его за запястье. – Я теперь сама не в том положении, чтобы перебирать. Знай я раньше, что у меня самой вот так с работой получится... – она снова вздохнула.       – То есть... просто вот так? – уточнил Шкипер, всё ещё не в силах просто взять и поверить.       – Проще некуда, – Китка задумчиво окинула его взглядом. – Ты вообще как, спокойно спишь один в квартире?       Он отвёл глаза. Естественно, не особо-то спокойно он спал. Никогда не знаешь, в какой момент ты безмятежно спишь в кроватке один, а в какой – уже не один...       – М-м, зайчонок? Видно же, что не высыпаешься.       – Если ты... – Шкипер насупился, прикидывая, могли ли его душевные резервы, и без того маленькие и истощённые за последнее время, выдержать ещё один удар. Согласиться было всё равно что подставиться под него, причём нежным и незащищённым пузом, рискуя остаться с безжалостно разодранным. Однако... во взгляде Китки была тоска. Может быть, та же, что временами посещала его, глухо царапаясь внутри, может, иная... – У меня закончился гарнир к отбивным. Могу сварить картошки, но придётся подождать. Устроит?       – Более чем, – Китка улыбнулась. – Тогда... пойдём?       Он неуверенно поднял уголки губ, не найдя в себе сил на полноценную улыбку.       – Пойдём... морковочка.       Крис очнулся от того, что кто-то тронул его за плечо, и лениво приоткрыл глаза. Сидевший рядом Джон, немного поколебавшись, забрался к нему под одеяло, на удивление мягко обнимая; ему тут же сделалось тепло.       – М-м... это ты так меня агитируешь на послеобеденный сон? – поинтересовался он, довольно жмурясь. – Сразу бы так...       Джон не ответил, продолжая быть подозрительно тихим, и он, немного пораздумав, вопросил:       – А сколько времени?       – Почти десять.       – Я же просил в семь-восемь...       – Ты хорошо спал. Не хотел будить.       – Ну, здорово, – заворчал Крис. – Это теперь поужинать, час побродить и обратно на боковую? Я уже и вставать-то не хочу.       Вздохнув, Джон выбрался из-под одеяла и куда-то направился; Крис потянулся, не особенно торопясь вставать. Его всё равно поднимут ужинать, так что можно было ещё немного погреться...       – Эй.       Он вздрогнул, сообразив, что опять уснул.       – Встаю, встаю...       – Лежи уже. В смысле, лучше пока сядь.       Приблизившийся Джон протянул ему тарелку с подложенным под неё кухонным полотенцем, и он недоуменно похлопал глазами.       – Это что?       – Одичал совсем, чё ли? – Джон просто впихнул ему тарелку. – Ужин. Жуй и баиньки.       – ...О, – наконец сообразил Крис. – Очень... м-м... мило с твоей стороны?.. Но я, пожалуй, всё-таки встану.       – Сиди.       Крис поднял на Джона взгляд, нехорошо сощурившись. На него машинально сощурились в ответ.       – Я могу поесть как мне хочется? – медленно осведомился он.       – А так разве не удобнее?       Да ну тебя к чёрту, завтра же, решил Крис. Всё бы ничего, но такие фокусы он терпеть не собирался.       – Не удобнее. Я могу что-нибудь случайно уронить. Потом придётся стирать. Так как к стирке ты меня не подпускаешь, мне будет очень неудобно. Я доступно объясняю?       – Чё те будет неудобно? Я решил, что я тя пока что содержу – значит, я тя пока что содержу. Мне не сложно.       Крис потерял дар речи на минуту. Что на это вообще можно было ответить? Закатить лекцию? Куда более коротко послать во всем известное место?       – Ну, чё ты? – Джон погладил его по колену. – Я думал, ты голодный после гуляний. Чё-то случилось?       Крис непонимающе похлопал глазами. Для него это нормально, вплыла в его сознание догадка. Для нынешнего Джона это нормально. В порядке вещей. И что теперь с этим делать?       – Ты сам ел? – поинтересовался он, пытаясь растолкать плохо соображавший из-за сонливости мозг.       – Ещё нет.       – Вот и держи, – Крис протянул тарелку обратно. – Я не буду. Кусок в горло не лезет.       Джон принял тарелку, хоть видно было, что хотел поспорить.       – Те лучше было бы, заставь я тя встать и идти ужинать? – глухо спросил тот, кажется, всё-таки пытаясь со своей стороны разобраться.       – Мне было бы лучше, если бы ты не заставлял меня делать то, чего я не хочу, – прямо ответил Крис. – Мне очень приятно, что ты обо мне заботишься, но ты в последнее время немного перегибаешь палку. Правда. Извини, если... – он замялся, видя, что Джон наклонил голову, не глядя на него; он понятия не имел, было тому обидно, или это была простенькая манипуляция, к каковым Рико частенько прибегал в последнее время. – ...Если я выразился слишком прямо.       Джон глянул на него исподлобья.       – Тя просто оставить в покое, да?       Крис протянул к тому руку, собираясь просто примирительно потрепать по плечу, однако Джон отпрянул, поднявшись после этого:       – Окей. Значит, больше без ужинов в постель. Понятно.       – Это что такое? – почти ласково вопросил Крис. – Тебе напомнить, что ни один из нас не обязан подчиняться прихотям другого? Я понимаю, что ты с благими намерениями, но... кажется, мы с тобой перестали понимать друг друга, Джон.       Поджавший губы Джон направился к двери, и там того снова догнал голос Криса:       – Ты знаешь, что делают люди, которые перестали понимать друг друга?       Помрачнев ещё больше, Джон вышел.       Немного выждав на случай если тому приспичит вернуться и договорить, Крис потянулся к прикроватной тумбе, чтобы достать всунутую между ней и стеной папку.       Вернулся Джон довольно быстро, словно и впрямь просто съел ужин прежде чем продолжать разговор, чтобы не остывал. Крис даже не дёрнулся. Его с этой папкой тот вечером видел уже не раз: он перед сном перечитывал, пытаясь прикинуть, что нужно было делать. Джон был довольно чуток и в некоторых случаях подстраивался под близких тому людей, так что можно было скорректировать того и посредством собственного поведения; терпения для такого нужна было масса, и он, к счастью, ею располагал, помня ещё и о том, что был в долгу – если не перед нынешним Джоном, то перед прежним. И он тосковал по прежнему.       О, как же он тосковал по прежнему Джону...       – Чё ты всегда с ней сидишь? – спросил вдруг Джон, забравшийся с ногами на кровать.       Крис поднял взгляд. Он догадывался, в чём было дело: если он любил просыпаться рядом с Джоном, то последний любил засыпать рядом с ним – и «рядом» стоило толковать буквально, а не просто как присутствие. А он вечерами перечитывал по парочке страниц, не особенно спеша, чтобы потом тихонько спрятать папку. Джон, во всяком случае, ещё её не нашёл.       – А почему ты спрашиваешь? – мягко спросил он, стараясь избежать даже оттенка вызывающей интонации.       – Ты спрашивал о том, чё делают люди, которые перестали друг друга понимать, – Джон потёр пальцами краешек рукава, словно разговор был для того непривычным.       – И?       – Так они либо расходятся, – Джон упёр в него взгляд исподлобья, давая понять, что этот вариант даже не рассматривался. – Либо садятся и разговаривают.       Крис задумчиво почесал затылок. Что это Джона вдруг озарило...       – Так... – протянул он, призывая того продолжать.       – Ну, ты со мной разговариваешь по поводу вот этого, – Джон кивнул на папку. – Может, мне тоже... не знаю... поговорить с тобой?       Последнее было произнесено не слишком уверенно, и он понял, что слова из Джона придётся вытаскивать. Не то чтобы ему хотелось этим заниматься на ночь глядя и в тоскующем состоянии, но... отказывать в разговоре он не мог, особенно если Джон сам его завёл.       – Хорошо. Давай поговорим. Что именно тебя беспокоит? Тебе кажется, что Крис тоже уже не тот?       Джон потёр шею, на несколько мгновений спрятав взгляд.       – ...Немного.       – Если немного, то это нормально, – Крис пожал плечами. – Произошедшее по всем нам ударило. Люди меняются после такого, ты это прекрасно знаешь.       – Но ты... – Джон засопел, хмурясь. Крис терпеливо дождался, пока тот соберётся с мыслями. – Какая-то часть у тя осталась прежней, а какая-то изменилась, и я не понимаю... я ничё не понимаю.       Крис вздохнул.       – Всё изменилось, Джон. Я... – он немного помедлил, раздумывая, стоило ли ещё объяснять, и поймал обеспокоенный взгляд Джона. – Создаю тебе привычную тебе среду. Всем нам хочется, чтобы было куда или к чему возвращаться, и я пытаюсь дать тебе понять, что я жду. Что я тут, даже пока ты нестабилен. Я мог бы просто закрыться и отвернуться, решив, что не могу иметь с тобой дело, пока ты не решишь как-то свои проблемы с излишней жестокостью, но... мы с тобой через многое вместе прошли даже просто как соратники, чтобы так делать.       – Ты всё равно в каком-то смысле закрылся, – Джон почти осторожно потянул к нему руку, и он тут же поймал пальцы того, следом обхватывая кисть; его руку тут же накрыли и второй ладонью.       – Закрылся, – согласился Крис. – Мне нужны время и ресурсы и на себя. Каждый из нас четверых сейчас чувствует себя уязвимым, и мне тоже нужно время, чтобы прийти в себя. Понимаешь?       Джон неуверенно кивнул.       – Не очень ты понимаешь. Я не знаю... если ты не хочешь понимать, то я вынужден буду ограничить время, которое я тут провожу.       – Ты хочешь уйти, – обвинил его Джон, выразив его намерения более простым языком, но менее точно. Пришлось прояснить.       – Не от тебя в целом. Просто уйти жить к себе. Это не мешает нам видеться или говорить.       Джон насупился, выражая, что у него и это не вызывало восторга.       – Ладно, тогда представь себе, что я перехватил у тебя все домашние дела и не даю тебе даже лишний раз к турнику подойти, – предложил Крис умственное упражнение, собираясь втолковать-таки, раз взялся.       – Это другое, – моментально отреагировал Джон, словно знал, что эта тема тоже поднимется, и теперь уже нахмурился Крис: если знал – зачем тогда так делать?       – С чего бы это другое? Я не такой же человек как ты?       Он почувствовал, что Джон слегка напрягся. Так...       – Э... не совсем...       – Ух ты, ничего себе! – Крис всплеснул бы руками, но его кисть не отпустили, только сильнее сжав. – Ну-ка объяснись.       – Я спрашивал у врача... – Джон слегка затянул последнюю гласную, и теперь ему захотелось хлопнуть себя по лбу. Джону категорически нельзя было устраивать самодеятельность, руководствуясь мотивом «я тут подумал». – Врач сказал, чё ты восстанавливаешься слишком быстро, и чё было бы неплохо тя немного притормозить, чтобы не случилось чё.       – Почему ты выспрашивал что-то у врача, но не поговорил со мной?       Взгляд Джона отправился гулять по стенке.       – Джон! Ты... уф-ф, – оставив папку на коленях, Крис устало потёр лицо. – Мы не просто были в коме, у нас не прекращалась интенсивная мозговая активность. Уже доказано, что мозг сильно влияет на организм и может, например, давать некоторую часть нагрузки на мышцы, даже если ты воображаешь, что делаешь какое-то упражнение. Поэтому у нас не было значительной атрофии мышц и органов. Врач понятия не имеет, что мы всё это время были подключены к симуляции; он бы на месте инфаркт схватил, если бы ему такое рассказали. Ну, насчёт инфаркта я немного утрирую, конечно, но... почему ты не поговорил со мной, Джон?       – Не хотел тя беспокоить, – мрачно ответил тот. – Знаешь, как с больными... их дело – восстанавливаться, и неча их беспокоить. Ты сам на это всегда бил.       – Я имел в виду не беспокоить в другом смысле!       – Извини.       Крис прикусил губу, чувствуя желание просто засвистеть как вскипевший чайник. Он терпеть не мог, когда решали что-то касательно него вместо него самого. Джон прекрасно знал, что он не жил с семьёй именно по этой причине.       – Ну извини... заставлю терь тя помогать, если те хочется.       – Только не переборщи, пожалуйста. У тебя в последнее время сплошные крайности, – Крис вздохнул. – Ну, проехали, поехали дальше. О чём ты ещё хотел поговорить?       Взгляд Джона огладил лежавшую на его коленях папку.       – Дай почитать.       – Хм? – Крис приподнял бровь. – А зачем?       – Хочу знать, чё мне надо, – негромко объяснил Джон, отвлекающе поглаживая его по чувствительному местечку на запястье. Вот ведь лиса...       – Не нужно тебе знать.       – Это ещё почему?       Крис вздохнул.       – Ты думаешь, я тебя не знаю? Мне не нужно, чтобы ты делал вид, что ты прежний. Мне нужно с проблемами твоими разобраться, и чтение тебе в этом не поможет.       – Почему?       Крис снова вздохнул.       – Потому что для тебя там нет подсказок. Ты только увидишь, что раньше ты был другим, и всё. Какой тебе толк от знания того, что, скажем, раньше ты любил мороженое, а сейчас оно тебе опротивело? Ничего не изменится, если ты будешь есть его через силу; станет только хуже. Теперь мне придётся иметь дело с тем, что есть. И сначала мы разберёмся с проблемами, а потом посмотрим, сможем ли мы ещё принять друг друга, или лучше всё прекратить.       Джон прищурился, сильнее стиснув его руку.       – Мы, – лаконично выразил тот мысль длиной в целую фразу, давая понять, что сам уже всё принял, а он тут выделывался.       – Да, мы, – ответил Крис, пытаясь удержать тон ровным. Получалось так себе. – Если тебе так нравится контролировать партнера, то придётся тебе пойти и найти такого, которого это устраивает. И знаешь что? На, – он протянул папку Джону. – Читай.       Тот немного отклонился, кажется, почувствовав, что разозлил его.       – Держи! – торец папки ткнулся Джону пониже ключиц, и лицо у того потемнело: Джон тоже не любил, когда заставляли что-то делать. – Бери и читай, раз я тебе не указ. Тебе и врач, который о ситуации практически ничего не знает, больший авторитет, чем я, так что делай что хочешь. Ну?       Взгляд Джона беспомощно забегал по его лицу, и он немного пожалел об этом жесте: если тот возьмёт папку, то просто подтвердит его слова, а не возьмёт – тоже выйдет, что его не собирались слушать.       – Крис... – ладонь Джона легла на его запястье сверху, опуская ниже и папку. – Я кучу времени тя отождал. Конечно, мне хочется опекать и пытаться чё-то сделать со своей стороны.       – Ну, знаешь...       – Крис, хватит. Ты как вылез, так взялся всех прессовать. Меня заставил слушаться, Шкипера задавил, Джеймса задавил, Блау вообще бушь в кошмарах сниться... не знаю, может, ты там ещё где-то ещё и Блоухола втихаря прессанул, а то чё-то он слишком честно ся повёл. Угомонись. Дай жизни немного потечь без твоего участия.       Крис слегка опешил. Нет, он, конечно, форсировал события, но уж и не настолько... Хотя...       – Ну, давай, давай, – Джон перехватил его повыше, за локоть. – Хорош прикидываться, что только я тут в исправительной колонии. Мы друг другу нужны. У тя весь вид буквально кричит «позаботьтесь обо мне».       – Правда? – слабо переспросил Крис.       Джон угукнул, потянувшись обниматься, и он немного наклонился, закидывая руки тому за шею. Тепло...       – А почитать дай.       Крис закатил глаза.       – Ну на, на, – он отстранился, опять подняв папку. – Не знаю, зачем тебе это...       Джон уткнулся взглядом в текст, быстро читая, будто он мог сейчас передумать, и, кажется, просто пропуская сложные и непонятные слова, вместо этого пытаясь ухватить общий смысл фраз. Крис просто молча сидел, наблюдая, как тот, продираясь сквозь редкие места сугубо научной терминологии, постепенно становился всё более мрачным.       – Ну что? – поинтересовался он, когда Джон медленно закрыл папку, беззвучно шевеля губами. – Начитался?       На него подняли взгляд. Судя по последнему, Джон пребывал где-то в другом месте.       – Пару вещей... не могу представить, чтобы я...       – А я говорил.       Взгляд Джона вроде как сфокусировался.       – А мы? – вопросил тот. – Зачем нужно было так подробно выспрашивать о нас? Я теперь... – Джон смущённо прикрыл глаза ладонью, опустив голову, и Крис машинально погладил того по макушке. – Я теперь хочу...       – Так-так-так, придержи коней, – Крис вытащил у того из пальцев папку, пока что откладывая её на тумбу. – Давай-ка поговорим об остальном.       – О чём?       – Буквально об остальном, – Крис взял Джона за голову, заставив смотреть на себя. – Послушай, нечего гоняться за тем, что было. Мы слишком изменились, чтобы без проблем и осечек вернуться к прежним нам. Нам всем четверым предстоит собраться во что-то здоровое и стабильное, и если оно не будет прежним, это будет нормально. Люди меняются, сталкиваясь с жизнью, и это правильно. Неправильно – это когда ничего не меняется, или когда реакция на окружение или раздражитель становится нездоровой или неадекватной. Ты успеваешь за мыслью?       Джон неуверенно покивал, пытаясь уложить всё в голове, и он снова вздохнул.       – Видишь, почему я не хотел давать тебе читать? Не хочу я из тебя лепить что-то в точности прежнее, это неправильно.       – А если ты потом решишь... – Джон вдруг замолчал, словно передумал вообще поднимать какую-то тему, и Крис не стал переспрашивать. С него и так хватило сегодня. Джону, наверное, тоже было достаточно.       – Потом будет потом. Всё, хватит, я наговорился на день вперёд. Давай отложим на завтра всё остальное.       – Эй! – Френсис поймал шастнувшего мимо его шезлонга Ганса за штанину купальных шорт совершенно отвратительной расцветки. – Холодненького обнови.       – Э... – тот вздохнул. – Лимонаду?       – Пусть будет.       – Мне тоже! – Дора подняла опустевший стакан с легкомысленным зонтиком, уже немного выцветшим от солнца, и Ганс подхватил и его, возвращаясь обратно.       Проводив того взглядом, Френсис заворчал:       – Ещё день, и я заставлю его вздыхать потише.       – Да брось. Вряд ли он подписывался нас обслуживать.       – Считай, что подписывался.       Дора вопросительно взглянула на него, и он только усмехнулся: он не особенно посвящал сестру в собственные дела. В свою очередь, он не совался в её бизнес, и взаимная неприкосновенность рабочих тем их вполне устраивала. Особенно когда можно было приехать отдохнуть на собственный кусочек земли в тёплых местах.       – Как там твои... коллеги? – поинтересовалась Дора. – Из-за которых ты не мог приехать.       – Ты спрашиваешь конкретно о высоких и симпатичных? – Френсис лукаво усмехнулся.       – Ага... ты так ухмыляешься занимательно, когда о них вспоминаешь. Что, что-то уже навертел?       – Э-э... нет. Вряд ли. Думаю, Крис всё ещё дуется на то, как я ему передал посылочку, так что пока что кина не будет, – Френсис с удовольствием потянулся. – К тому же, у него там самого личная жизнь имеется. Хотя я бы его спёр с удовольствием.       – В смысле увёл?       – Ага. Конечно.       Ганс тихонько поставил стаканы с лимонадом на столик между шезлонгами и рысцой потрусил к бассейну, собираясь поплескаться в своё удовольствие. На него, конечно, навесили дел, зато была кормёжка, солнце, водичка, пляж в парочке километров, и ему пока что не особенно хотелось куда-то дёргаться.       – Никак не могу определить, – задумчиво произнесла Дора, щуря подведённые стрелками глаза на бассейн. – Плещется то ли как птичка, то ли как ребёнок.       – Совмести и не заморачивайся. У птиц тоже бывают дети.       – Спасибо за свежую информацию, док.       Френсис хохотнул, прищурившись на сочного цвета зелень за забором.       – Приезжай почаще, 'Сис. Я соскучилась.       – Я бро, а не сис, сколько можно говорить...       Дора усмехнулась, лениво переворачиваясь. Она понятия не имела, где брат пропадал, но её радовало, что тот потихоньку набирал куда-то пропавший за прошедшее время вес и хорошее расположение духа.       Утром Крис ожидаемо проснулся один. Ну, что ещё можно было ожидать-то... не так скоро, во всяком случае.       Вздохнув, он устроился поудобнее, решив ещё немного подремать, пока его не пришли поднимать по скрупулёзно соблюдаемому графику. Врач ему сказал, ага...       Минут через десять, если он правильно ощутил в полудреме прошедшее время, в комнату явился Джон, сразу же наполняя последнюю приятным тонким ароматом, и он из любопытства открыл глаза, когда к нему подошли поближе. Джон стоял с его кружкой.       – Теперь у нас завтрак в постель? – добродушно поинтересовался Крис, воспринявший это поспокойнее вчерашнего – пока не заставляли.       – Нет. Чай, – Джон отдал ему кружку, когда он спустил ноги с кровати и нащупал тапки. – Захошь есть – пойдёшь и поешь. Но могу принести, если ты сегодня больше... в настроении.       Крис, тем временем пригубивший чай, довольно зажмурился: не кипяток, как раз пить.       – Ну-ка наклонись, – он поманил Джона, и тот, немного поколебавшись, вместо этого сел рядом; решив, что его устроит и так, Крис поцеловал того в щёку. – Спасибо.       Джон озадаченно коснулся щеки, словно не понял, что это было.       – Ты чего?       – Не... ничё...       Завтрак почему-то прошёл в том же озадаченном молчании. А потом Джон, подсев к нему под телевизор, спросил:       – Помнишь, ты пару раз заводил разговор насчёт... насчёт того, если кто-то соберётся заводить семью?       – М-м? – Крис озадаченно приподнял брови. Такой разговор действительно имел место быть – как напоминание. В их профессии желание осесть порой приходило внезапно, и он пытался сгладить этот угол заранее. – Ты хочешь семью?.. Я...       – Я не хочу этого больше слышать, – мрачно и почему-то решительно заявил Джон.       – Что значит «не хочешь»? Я не совсем понимаю. Ты имеешь в виду, что будешь об этом помнить или...       – Я не хочу больше это слышать, – раздельно повторил Джон, хмурясь, словно бы на что-то подписывался.       – Ну... ладно. Но если...       – Нет! Ты меня не понял?       Крис несколько секунд просто смотрел на того, не зная, что на это отвечать.       – Могу вообще с тобой не разговаривать, – он отвернулся к телевизору, немного прибавляя громкость. – Больше никаких разъяснительных бесед. Понял тебя хорошо.       Некоторое время они сидели молча. А потом насупившийся Джон заявил:       – Ты меня не понял.       – Я понял. Не разговаривать с тобой о семье. Когда понадобится, оставлю записку.       – Я... – Джон уставился на него в довольно странной разновидности возмущённой растерянности. – Я не хочу, чтобы ты оставлял записку.       – Ладно, уйду по-английски. Уговорил.       – Я не хочу, чтобы ты уходил! – взвыл Джон.       – И что? Ну что? Что бы ты ни хотел, когда подойдёт момент одному из нас осесть, второму придется только смириться, – Крис похрустел костяшками. Он совершенно не желал сейчас этого разговора. Нашли о чём поговорить с утра пораньше. – Нам с тобой было вместе хорошо и удобно, но если ты захочешь привести кого-то домой, мне останется только уйти; если я захочу привести кого-то домой, тебе тоже останется только уйти. Доступно?       У Джона заходили желваки.       – Да ты ваще не приведёшь домой никого без осуждения. Или куда? В съёмную комнату? В «однушку», Крис? Кого и куда ты бушь приводить? У меня хоть квартира есть.       – Так ты теперь так заговорил, – Крис кивнул самому себе, выключив после этого телевизор. – Хорошо. Значит, пойду искать комнату.       Когда он попытался подняться с дивана, Джон нажал на его плечо, не позволяя ему встать.       – Крис... – у Джона сделался такой вид, словно тому сложно было говорить. – Мы же с тобой обычно друг друга понимаем... Я... я...       На мгновение Крису показалось, что Джона сейчас заест.       – Я хочу привести домой тебя, – с трудом выговорил тот. – Пойми ты уже наконец...       «Тебя», отметил Крис; значит, когда тема была действительно важной, Джон утруждался выговаривать что-то полностью.       Больше мыслей в разом опустевшем сознании не наблюдалось.       – Чего? – переспросил он.       Джон с шипением втянул воздух сквозь зубы.       – Мы выходим с тобой наружу, – тот сильнее стиснул его плечо; говорил Джон медленно и с трудом. – Я смотрю вокруг. Я не вижу никого. Никто не... никого не хочется. Я хочу видеть тебя дома. Тут, под теликом. На кухне. В спальне. В ванной. Понял?       – Послушай, может, время ещё не пришло, – устало произнёс Крис, собираясь уже просто резать правду-матку. Он тоже не хотел слышать некоторых разговоров, особенно пока они оба ещё с внутренними проблемами не разобрались. – Я не хочу на что-то полагаться, особенно при том, что тебе в любой момент в голову может что-то взбрести. Ты взбалмошный; тебе хочется – ты делаешь. И...       – Да почему ты не хочешь понять, что я тебе говорю?! – опять взвыл Джон. – Всё! Я выбрал!       – А ты хочешь меня понять? – вскинулся Крис. Внутри у него возникло непередаваемо гадкое ощущение: он вспомнил слова Френсиса о том, что Джон его любил. Прежний Джон-то, может, и любил – вот откуда, оказывается, был тот трепет, с которым его периодически касались, – пусть и скрывал это, но, по крайней мере, любил, а вот нынешний хотел просто приковать его к себе, но знать ничего о его желаниях и стремлениях и близко не хотел. И прежний Джон уже утерян. Он сам это прекрасно осознавал. – Ты хотел меня понимать, когда я тут пытался не свихнуться от скуки в четырёх стенах? Нет! Ты не хотел!       – Я уже говорил...       – Замолчи! – высоко рявкнул Крис, на мгновение выйдя из себя, и Джон, вздрогнув, непроизвольно отпустил его плечо. – Достаточно.       Он поднялся, направившись на кухню, где у Джона в шкафчике прямо рядом со специями валялись лекарства, и выдавил себе из блистера несколько таблеток валерьянки.       – Чё такое? – забеспокоился пошедший за ним Джон.       – «Что», – сухо и отстранённо поправил Крис прежде чем приложиться к стакану с водой. Язык у него по этому поводу чесался уже давно.       Когда он, отставив стакан на стол, устало прислонился лбом к навесному шкафчику, Джон обеспокоился повторно:       – Чё ты пьёшь? Чё-то болит? Везти тебя к врачу?       – Внутри у меня болит, – негромко, глухо ответил Крис, прикрыв глаза. Ему действительно сделалось паршиво. – Раньше ты не всегда меня понимал, но ты пытался. Даже когда не понимал вообще ничего, ты меня... принимал. При том, что для тебя иметь родителей было бы за счастье, ты меня просто выслушивал, когда я жаловался на своих, потому что понимал, что мне больше не с кем поделиться. И так было во всём. Теперь ты как оглох.       Джон осторожно положил ладонь ему на спину.       – Ты не объясняешь, а потом срываешься, – укорил его тот, пытаясь то ли оправдаться, то ли объясниться. – Чё я могу понять, если ты в себе держишь? Чё ты на меня сорвался? Я всегда заявлял, когда чё-то хотел, и ты это знаешь.       Крис немного помолчал, пытаясь потянуть время до действия успокоительного. Ещё чуть-чуть – и ему станет так чертовски всё равно...       – Ну? Рассказывай давай, чё ты там скрываешь, решим проблему, и всё.       – Решим проблему... – Крис невесело усмехнулся. – Знаешь, я тебе расскажу. Может, ты оставишь меня в покое на какое-то время... Френсис тебя обманул. Да, может быть, ты был ему очень нужен вначале, чтобы довести симуляцию до ума и всё правильно наладить, но потом он использовал тебя для того, чтобы не дать нам так скоро очнуться. Ему нравилось с нами играться. И для первоначальных задач он мог бы придумать что-нибудь другое, если бы ты отказался от его планов на тебя. Не пойми меня неправильно: в этом я тебя не виню. Ты не мог знать, что там было что-то не так, тем более что-то сообразить в том состоянии, в котором ты оказался. Я это понимаю. Но случилось так, как случилось, и ничего прежнего больше нет. У меня своя, личная трагедия, Джон, и мне сейчас не до связывания своей жизни с кем-то. Я хочу оправиться. Я хочу очнуться. Я хочу собственную голову привести в порядок, потому что иногда я чувствую себя так, словно я всё ещё там.       Когда его негромкий голос затих, Джон продолжил молчать. Крис понятия не имел, о чём тот сейчас думал – и иметь не хотел; он уже устал и его начало слегка клонить в сон.       – Я хочу немного поспать, – он отлепился от шкафчика, потирая лоб. – Мне можно? Или от режима отклоняться – и сейчас а-та-та?       Молча взяв его за запястье, Джон куда-то его потянул, и до него дошло, куда, когда они оказались у двери спальни.       – Я хотел на диван, – бесцветно произнёс Крис. – Фон от телевизора... помогает.       Джон отпустил его, сам всё так же направляясь в спальню, и почти сразу же вернулся с одеялом, протягивая последнее ему.       – Ага. Спасибо.       Когда он устроился на диване, Джон уселся рядом, словно дожидался момента, когда ему уже не захочется вставать, и Крис понял, что разговоры всё ещё не закончились. Сколько ж можно...       – Зачем тогда говорил, чё благодарен? – тяжело спросил Джон.       – Стимул. Мало того, ты ожидал, что я тебе должен быть благодарен.       – Вот как...       – Джон? Ты мне хоть раз в симуляции сказал, что тебе опротивело мороженое?       – Нет, – угрюмо ответил тот.       – Почему?       – Ты ж знаешь, что я должен его лю... а.       – Вот именно.       Больше Джон ничего не спрашивал, и он незаметно для себя уснул.       Когда он проснулся, Джон всё так же сидел рядом, бездумно глядя в экран тихонько работавшего телевизора, и даже не пошевелился, когда он взялся выбираться из одеяла, чтобы отлучиться. Зато когда он вернулся, у того уже был вопрос наготове:       – Чё нам теперь делать?       – Жить, – ответил Крис, не задумываясь. – У нас есть цели и задачи на ближайшее время. Роскошь для тех, кто не знает, что делать.       Усевшись рядом, он немного помолчал, перебирая в голове предыдущий разговор. В конце Джон молчал. Много молчал. У этого могло быть несколько причин.       – Насколько ты расстроен? – поинтересовался он.       – В смысле?       – В смысле, мне собирать вещи?       Джон протяжно выдохнул, устало потерев ладонью лоб.       – Никогда не понимал, где у тя вот эта грань... – признался вдруг тот. – До какого места ты извиняешься, и после какого просто... безмятежно спрашиваешь, катиться ли тебе к чёрту. И зачем за ней говоришь...       – Есть вещи, которые должны быть произнесены. Так что?       Джон немного помолчал.       – Пойдём завтра пройдёмся. Купим те мороженое, мне... не знаю, хот-дог какой-нить. Погуляем пару часов. От стен отдохнёшь.       У Криса отвисла челюсть.       – Ты это сейчас на полном серьёзе? – переспросил он на всякий случай. Джон угукнул.       – Знаешь, я... я теперь не дружу с терпением. Я не хотел... давить. Просто... не знаю... говори мне, когда я перебарщиваю? Ты слишком много молчишь, когда надо сказать. Я могу не чувствовать, когда я давлю.       – Хорошо, – оторопело согласился Крис, вообще не ожидавший сейчас этого услышать. Может быть, процесс исправления того, что с Джоном натворили Френсис и длительное время в симуляции, уже начинал давать видимые результаты...       Джон слабо улыбнулся в ответ.       – Давай обедать? Уже пропустили. Я решил тя не будить. Те стало легче?       – А?.. – Крис повторно изумился. – Да...       – Хорошо. И... так, мне нужно кое-чё те сказать.       Ой-ей, подумал Крис. Он навскидку не припоминал, чтобы Джон сообщал так что-то нейтральное; пару раз его подобным образом готовили к неприятным вещам.       – Да? – осторожно протянул он. Джон набрал в грудь воздуха.       – Я около восьми месяцев буквально прожил с тобой в одном месте. Я привык. Всё это время у меня жизнь вертелась вокруг тя. Я привык за тобой следить и опекать. Не злись. Пожалста, не злись. Мне уже непривычно не делать для тя чё-то. Э... вот. Ага?       Крис опять подобрал челюсть... и, почувствовав, что у него к щекам начала приливать кровь, опустил голову, запустив пальцы в волосы на затылке. Как признаться в наличии кое-каких чувств по-человечески, так Джон не мог, а как в глаза выдать что-то гораздо более ошеломительное – это запросто, даже бровью не повёл...       – Крис?.. – Джон тронул его за запястье, пытаясь заглянуть в лицо.       – Не трогай... в смысле, трогай, но не смотри, пожалуйста...       Его коротко огладили по краешку уха, намекая, что краска заползла и туда, и всё прекрасно понятно, и он, вздрогнув, прикрыл порозовевшее ухо ладонью.       – Милый, – коротко сообщил ему Джон, и он зажмурился. В тоне у того сквозило удовлетворение: Джону нечасто удавалось вогнать его в краску, но когда получалось – тот был доволен и рад. Было бы чему...       – Да ни разу...       Подобравшись поближе, Джон обнял его, прислонившись головой к его плечу.       – Ну... спасибо, ребята, – с некоторой долей неуверенности, теперь прочно поселившейся в её тоне, произнесла Марлин. Впрочем, Шкипер был практически уверен в том, что это было из-за безмятежно и самую капельку нахально улыбавшегося Джеймса, ведшего её под ручку. Он бы и повёл Марлин сам, будучи более близким её другом, однако его рука была уже занята Киткой. – Честно говоря, я изначально не думала, что из этого выйдет что-то хорошее, однако... мне понравилось. Спасибо.       Сначала они ходили в тир сугубо втроём, и когда всплыла идея взять кого-то четвёртого для ровного счёта, Шкипер решил попробовать вытащить из дома Марлин, предположив, что ей будет полезно. Она немного посопротивлялась новому опыту... а потом вошла во вкус, и они продолжили брать её с собой. К тому же, она становилась бодрее и немного веселее после пострелушек, и Шкипер решил, что это могло быть в каком-то смысле даже получше психотерапевта.       – Да не за что, Марлин, – Шкипер царственно кивнул. – Рад, что тебе понравилось. Мы пойдём в следующий раз уже после Рождества, я тебя наберу за пару дней, если хочешь ещё.       – Конечно!       – Вот и прекрасно. Ну, мы сворачиваем здесь...       – Шкипер! – Джеймс придержал его за рукав. – А Крис и Джон? Что там с...       – Нет. Так, мелочь, Рождество – семейный праздник, – Шкипер аккуратно высвободил рукав. – Крис достаточно чётко выразился по этому поводу.       – Ладно, но у Джона нет семьи. Разве мы можем оставить его одного на Рождество?       – Здесь Крис был ещё более... доходчив. Не трогай их. Захотят... если кто-нибудь из них захочет, сам позвонит. И я серьёзно. Не вздумай, если не хочешь нарваться на выговор от Криса.       Джеймс вздохнул.       – Пойдём, морковочка, – Шкипер накрыл ладонью обтянутые перчаткой пальцы Китки, лежавшие на сгибе его локтя. У них были определённые совместные планы на Рождество, и он испытывал в той же степени определённую надежду на то, что всё оставалось в силе.       Через несколько шагов Китка негромко заметила:       – Хорошая женщина.       – Только не говори, что ты ревнуешь, – тут же заподозрил Шкипер. Китка лишь усмехнулась.       – Нет. Люблю людей, которые не стесняются стрелять из оружия, когда им его выдают. В ней это есть. Можно положиться на этот момент.       – М-м... да, ты права...       Джеймс снова вздохнул.       – Ну, пойдём... я проведу тебя, хорошо?       Марлин кивнула.       По пути она некоторое время размышляла над той настойчивостью, с которой Джеймс беспокоился о том, как коллеги будут проводить Рождество. Может быть, тому и самому было не с кем... в это, однако, было сложно поверить: милая мордашка Джеймса могла без особых проблем привлечь тому компанию. Может, Джеймсу нужна была компания иного рода...       – Здесь? – голос последнего выдернул её из размышлений.       – А?.. Да, я живу тут, – Марлин неуверенно потёрла в пальцах ремешок сумки. Ей вполне комфортно было жить одной, но идея праздновать Рождество и конец года в одиночестве казалась скверной в сугубо символическом аспекте. И вот здесь, прямо возле её дома – Джеймс, который тихонько обмолвился о том, что чувствовал себя придатком в отряде Шкипера, несмотря на то, что присоединился к тому сравнительно недавно и уже знал об этом и сам, и ничем более пока что не был, хоть и испытывал сформировавшиеся в симуляции привязанности. Привязанности, разумеется, были двусторонними, просто в преддверии праздников у всех были свои дела, и Джеймс естественным образом оказался предоставлен самому себе. Что ж... она не отказалась бы от компании вне зависимости от того, выйдет ли из этого что-нибудь ещё; там видно будет. – Послушай, Джеймс... я испекла торт к Рождеству, однако я слегка с ним размахнулась, так что я начинаю с ним расправляться, не дожидаясь завтрашнего дня. Хочешь заглянуть на кусочек торта с чаем?       Едва речь зашла о сладком, уши у Джеймса навострились.       – Конечно!       Джон мурлыкал себе под нос, выискивая в коробке шарик, который он хотел бы сейчас видеть на ёлке. Ему нравилось наряжать последнюю с Крисом: никаких тебе «повесь тут» и «нет, повесь там»; он выдавал тому игрушку, которая сиюминутно привлекала его внимание, а Крис, любивший заниматься этим исключительно сам, без лишних рук или замечаний, находил для неё подходящее место. Занятие было неспешным из-за придирчивости последнего, но когда всё уже было сделано, торопиться всё равно особенно было некуда, а Джон любил, когда ель радовала глаз. У него самого не получалось.       У его хорошего настроения была ещё одна причина. Он уже почти месяц вёл себя как примерный мальчик, заставляя Криса только ложиться вовремя спать и вовремя ужинать (а у того была склонность засидеться допоздна, так что за это его только благодарили), и, более того, уговорил того на две вещи: пока они приходили в норму и готовились к возвращению на работу, они жили вместе так, как ему хотелось (то есть, в качестве семьи; Крис не особенно сопротивлялся идее, обронив, что у него был шанс передумать, когда он ощутит прелести совместной жизни), и на то, чем они не занимались уже, кажется, целую вечность. Естественно, Крис не решился под него ложиться, даже при том, что в остальном у них уже всё было в порядке, но согласился побыть сверху. Его устраивало. Его даже немного потряхивало от предвкушения.       В первый раз его потряхивало совсем от другого. О, он помнил это хорошо... тогда Крис, побывавший под ним уже дважды, высказался на тему того, что нужно было как-то и совесть иметь, и ему пришлось согласиться. Не то чтобы он чего-то серьёзно опасался, но идея не особенно его привлекала; Крис только упоминал о том, что для этого нужна была определённая подготовка, и он, не имевший чёткого понятия о том, что тот в прошлые разы с собой делал, и не хотел этого точно знать.       Ещё больше он в этом удостоверился, когда у него за день до этого взялись щупать что-то внутри, поинтересовавшись, не было ли ему неприятно; он так зыркнул после этого вопроса на Криса, что тот, капельку неловко прочистив горло, уточнил:       – В ключе «болезненно». Если у тебя что-то не так, лучше немного подождать и пролечить тебя.       Джон отвёл взгляд, чувствуя, что его мягко, почти чутко массировали внутри. Ощущения были двойственные: помимо странного, отчасти механического напряжения в паху, капельку похожего на обычное возбуждение, оказалось, что факт наличия чужого пальца внутри него был достаточно неприятной и постыдной вещью. Ей-богу, он был в состоянии представить, что Крис с совершенно будничным видом ковырялся в себе, но лично для него это было неприятно вплоть до ощущения лёгкого несварения.       Когда следующим вечером его впихнули в ванную, отмыли и уложили в кровать, без стеснения вывалив на неё же ворох нужных вещичек, всё разонравилось ему ещё больше. Он попытался отвертеться ещё в ванной, но Крис посмотрел на него так, что он понял: загнобят за трусость, а наверх больше не пустят. А последнее ему нравилось. Да, от него требовали быть очень аккуратным и нежным, особенно первых несколько минут, но как же это всё окупало потом... Мало того, когда он узнал, как это, он понял, что Крис оказал ему просто массу доверия, и с тех пор у него внутри поселилось обжигающе тёплое ощущение, трепетавшее при виде Криса – особенно когда тот поворачивался к нему спиной, что казалось частицей того доверия.       – Попробуй на что-нибудь отвлечься, – посоветовал ему Крис, натягивая медицинскую перчатку. Ага, здорово, мрачно подумал Джон, решительно не находя этого самого чего-нибудь. Ни сопутствующего настроя, ни соответствующей атмосферы он не ощущал. – Переворачивайся.       – Чё-ё? Нет!       Он не собирался лежать всю дорогу на животе; он прекрасно помнил, что Крис дёргал его чуть что, чтобы он притормозил или вообще остановился, и делать это было куда легче, лёжа на спине.       Крис вздохнул.       – Потом перевернёшься обратно. Ну, мне уговаривать тебя, что ли? Давай, Джон, кругом. Марш.       Бессловесно зашипев, Джон перевернулся на живот, безуспешно попытавшись расслабить после этого спину.       – Ну, ну, – по последней прошлась тёплая ладонь Криса, не затянутая в нитрил, и он машинально обмяк, невольно возжелав обычный массаж вместо того, что с ним собирались делать. – Вот так, хорошо...       Ладонь заскользила вниз, к ягодицам, ласково его поглаживая, и следом между ними коснулось что-то настолько скользкое, что ему на мгновение показалось, что в него собирались сразу всунуть член; потом он ощутил, что его касались чем-то помельче. Следом палец Криса скользнул в него так легко, что у него поднялись брови от изумления. Однако он почти сразу ощутил, что это было тоже неприятно, но в другом ключе. Скользкое...       – Ты как?       – Норм, – выдавил он, пытаясь совладать с собственными челюстями. Хотелось укусить что-нибудь.       – Хорошо.       А вот немного погодя ему сделалось больно. Кажется, это был второй палец... Он бы и зашипел, но от внезапно вспыхнувшего в нём стыда он не сумел выдавить из себя ни звука. Крис, к счастью, никуда не торопился, так что боль очень скоро утихла, несмотря на то, что его потихоньку растягивали, надавливая внутри везде, где могли. Скоро ему начало казаться, что он прямо-таки видел, что именно с ним делали и как Крис поворачивал кисть. Последний, конечно, упоминал, что там полно нервных окончаний, но он не представлял, что настолько...       У Криса щёлкнул какой-то из суставов в пальцах, и он, ощутив это, непроизвольно вздрогнул, ахнув; его всего дёрнуло, будто весь его организм сейчас внимал только одному месту.       – Джон? Больно? – тут же обеспокоился Крис.       – Нет... У тебя что-то хрустнуло... я аж почувствовал, – Джон немного развернулся, чтобы взглянуть на Криса. – Чё, довертелся?       Крис только усмехнулся, окинув его взглядом... и задержался им внизу.       – Смотри-ка, у тебя всё в порядке, – тот потянулся к его паху, ласково оглаживая его, и Джон чуть не заурчал от контраста ощущений.       – Я даже не заметил...       Коротко взглянув на часы, Крис нажал на его плечо, укладывая его на спину.       – Уже?..       – Слушай, я двадцать минут с тобой отвозился. У меня тоже терпение не бесконечное.       Крис стащил перчатку, с предвкушением закусив губу, и вот тут Джона затрясло по-настоящему. Крис из рук вон плохо читал эмоции, Крису нужно было говорить, а у него сводило челюсти от стыда и неудобства, когда ему становилось больно.       Что было дальше, он помнил уже не столь чётко, кроме того, что больно ему не было – и ещё одного маленького момента... Он хорошо помнил, что когда он решил всё-таки сообщить, что ему тоже было вполне себе хорошо (Крис так заботливо над ним корпел, что он расклеился и захотел высказать тому что-нибудь приятное), он почувствовал пульсацию внутри себя: Крис от услышанного слегка взбудоражился (а может быть, и не слегка), и кровь у того прилила вниз ещё больше, мелкими толчками наполняя плоть. Он чуть не задохнулся от этого ощущения. Оказывается, дело было не только в доверии... оказывается, вот почему Крис так загадочно улыбался после этого...       Он поймал себя на улыбке. Надо же, он никогда не думал, что ему понравится в итоге. И что нужно было любить партнёра, чтобы это понравилось. Нет, конечно, он знал, что были люди, любившие этот процесс и просто так, но лично ему получить от этого удовольствие в другом случае было бы сложно.       – Ну, полагаю... – Крис придирчиво прищурился. – Нет, дай мне ещё что-то мелкое.       Джон послушно протянул игрушечного Санта-Клауса со слегка съехавшей раскраской. Когда Крис впервые появился у него на Рождество, пьяный и вдрызг рассорившийся с родителями, тот хохотал над съехавшими глазками игрушки до слёз, выбрасывая накопившийся негатив. Это воспоминание тоже накрепко врезалось ему в память.       – Эхех... где ты только его купил...       Джон улыбнулся, закрывая коробки с игрушками и временно убирая их под шкаф, и направился на кухню. Обычно они либо пили что-нибудь горячее после этого, либо...       – Как ты себя чувствуешь? – мурлыкнул подобравшийся сзади Крис, мягко потерев его чуть выше крестца. Джон выключил чайник.       – Пошли уже...       В спальне Крис сразу уложил его на кровать, забравшись сверху и стиснув его бока коленями, и он усмехнулся. Когда у Криса было настроение активничать, можно было даже не пытаться возражать. Разве что можно было попытаться покомандовать снизу.       – Раздевайся, – попробовал он, расстёгивая на Крисе штаны. Тот приподнялся, изогнувшись... как же он любил такое видеть... и – не вышло! – потащил с него самого штаны, сразу зацепив бельё. – Ух...       – Ого, – оценил Крис, окинув его взглядом. – Куда-то торопишься?       – Очень.       – Придержи коней, – на полном серьёзе посоветовал Крис, продолжая стаскивать с него одежду. – Ты слишком давно этого не делал, нечего спешить.       Джон недовольно засопел. Ему хотелось побыстрее.       Впрочем, он всё равно каждый раз терял чувство времени.       – Так... всё хорошо? – через неопределённое его количество поинтересовался Крис. Джон угукнул. – Прекрасно...       Джон запрокинул голову, испытывая желание покрепче взяться за спинку кровати. Он был уверен в том, что он себя контролировал – они уже справились с его вспышками ярости, – однако организм уже действительно позабыл о том, что с ним подобное вытворяли; шло тяжеловато, и ему хотелось впиться во что-нибудь пальцами – и совершенно не хотелось, чтобы под руку ему попался Крис. Тянуться до спинки кровати было бы далеко, так что он на всякий случай вцепился в простыню.       – Всё хорошо?       – Ага... о, здесь.       Угукнув, Крис посильнее упёрся в него, немного покачиваясь, и застыл, прикусив губу. Крис дрожал.       – Двигай. Давай уже, Крис, быстрее...       Он понятия не имел, как тот ещё был в состоянии терпеть, чтобы дать ему привыкнуть. Он не мог. Он хотел уже; он мог ощущать, как чувствовал себя сам Крис, и он хотел ощущать, что тому чертовски хорошо. А ещё он хотел слышать. Парочка мужчин, с которыми он как-то имел дело, звучали далеко не так хорошо, сдерживая собственную реакцию; Крис, хоть и был достаточно тихим, но ничего не сдерживал, спокойно позволяя ему слышать собственное лёгкое, чувственное дыхание, ласкавшее его слух и в некоторых случаях щекотавшее нервишки (особенно когда было не время и не место, а тот его поддразнивал).       Не выдержав, он завалил Криса на спину, оседлав того, и взялся двигаться сам, потому что никакого терпения у него уже не было.       – Эй, аккуратнее... ух-х...       Джон довольно ухмыльнулся. Он уже начинал слышать то, что и хотел. Это так его распаляло, что если бы Крис прямо сейчас предложил ему махнуться местами, он бы отказался...       – Чёрт, Джон... ты слишком... ох...       Он с интересом наклонился. Крис звучал красноречивее обычного. Это прошедшее время или?..       – Ещё, – Крис потянулся к нему, и он устроился пониже и поудобнее; его тут же обняли, запуская пальцы в волосы. – Хорошо...       О да, Джон мог подтвердить, что хорошо. Стояло у Криса – ого-го...       А может быть... может быть, его и впрямь тоже любили...       Он не смог выбросить из головы последнее предположение. Оно преследовало его; виделось в каждом касании Криса, во взгляде, и, наконец, как следствие случилось маленькое чудо: он закончил почти сразу же после Криса, тоже этому удивившегося.       – Как ты... ух...       – Как-как... соскучился...       Чуть позже, когда они кое-как расположились в устроенном ими же беспорядке, лениво укрывшись одеялом, Крис задремал, прижавшись виском к его плечу, и он снова задался вопросом о том, что Крис мог умалчивать. Он, конечно, тоже ни разу не признался прямо, и это было нечестно с его стороны, потому что Крис, плохо разбиравшийся в чужих эмоциях, мог разве что как-то логически что-то вывести... только логика всегда запиналась об обилие вариантов; логика Криса обычно останавливалась на том, что Джону было просто хорошо и удобно.       – Эй... – шёпотом позвал он. – Что бы ты сказал, если бы я вдруг признался тебе в каких-нибудь чувствах?       – Может быть, я бы ответил тебе чем-нибудь похожим, – пробормотал сквозь дрёму Крис.       Джон цыкнул. На «если бы» и «каких-нибудь» он получил равнозначное «может быть» и «чем-нибудь». Очень честно. И не очень удовлетворительно. Он ничего не выведает у Криса. Н-да... и как его угораздило...       Что ж, чуть позже он соберётся с духом и скажет так, чтобы до того точно дошло. И пусть только попробует отвертеться.

Конец