Дневники К'Аджо: Путь Воина

      18-е месяца Последнего Зерна, 4Э 201 Морндас              Когда я проснулся, в доме никого не было. С улицы слышалось оживлённое щебетание птиц, которые, похоже, свили себе гнёздышко на соломенной крыше. Подниматься с кровати я не спешил вовсе не из-за лени. После вчерашних физических нагрузок у меня болели все мышцы — от ушей до хвоста. Я предпринял пару неудачных попыток подняться, но потерпев поражение, обречённо уставился перед собой. Из небольшого окошка, почти что у самого потолка, струился яркий солнечный свет, превращая летающие по дому пылинки в маленькие золотые блёстки. Однако мне это навеяло воспоминания о не самых приятных событиях. Ровно десять дней прошло с моего двадцатого дня рождения.       Лёжа в кровати, я легко прошёлся кончиками когтей по бороздам шрама, словно намереваясь сделать его ещё глубже. Это была лишь царапина по сравнению с тем, какая глубокая рана осталась на моём сердце. И всё потому, что я влез туда, куда мне не следовало… Спастись из лаборатории должна была только она. Я не заслужил свободы, которую она мне вручила. Её боль была в сто крат ужаснее моей. Своими нелепыми стремлениями помочь я усложнил ей жизнь вдвое. Не сдержавшись, я всё же вонзил когти в свою плоть, разрывая рану по новой. Прости меня, Шади… Привкус собственной крови на обнажённых в оскале клыках. Я с силой зажмурил глаза. Щёку жгло так, словно меня хлестнули горящей веткой. Но я заслужил своё наказание. Из горла прорвался глухой рык.       Наверное, у человека в подобных ситуациях идут слёзы, но я ведь всего лишь большой кот, освоивший прямохождение. Каджиты не проливают слёз, какие бы мучения не испытывали — у меня было много возможностей в этом убедиться. Это люди краснеют, распухают, хлюпают соплями и изливают из глаз солёные реки. Но это не всегда означает, что их страдания велики. Люди могут делать это, вымаливая пощаду, пытаясь вызвать жалость, сыграть на твоих чувствах, чтобы спасти свою лысую шкуру и получить нож, а потом воткнуть его тебе в спину. Так мне говорил хозяин. Человеческие слёзы лживые — никогда не верь им. Животные же плачут душой. Вряд ли ты увидишь их слёзы, но боль сможешь почувствовать просто взглянув им в глаза. Шади тоже не пролила ни слезинки, но да, в её глазах отражалось многое. В том числе и я сам в ужаснейших из своих обличий. Хочется раствориться во тьме, отправиться в старый мрак вслед за ней, но...       Входная дверь распахнулась, и в комнату влетел Фроднар с собакой. Серый пёс подпрыгнул к моей кровати, а точнее, к кровати Ралофа, на которой я спал, и начал заливисто лаять.       — Пенёк, взять его! — приказал мальчик, и волкодав медленно, выпятив оскалившуюся морду, направился на меня.       Пёс своего маленького хозяина слушался беспрекословно. Запах свежей крови заводил зверя ещё больше. Угрожающее рычание не вызывало сомнений в серьёзности его намерений, и я поспешил объясниться:       — Эй-эй, приятель, притормози-ка, — я присел на кровати, пачкая окровавленными когтями белоснежные шкуры, и приподнял передние лапы в примирительном жесте. — Что стряслось, Фроднар? Я же ваш друг, забыл?       — Если выйду из себя — обратно уже не вернусь. Мало не покажется. Точно тебе говорю, — сказал мальчонка, пытаясь испепелить меня тёмными карими глазами и то и дело перехватывая в руке свой железный кинжал.       Маленький норд заметил моё замешательство и перевёл взгляд с меня куда-то в пол, а потом снова на меня. И только тут до меня дошло: кровать, на которой я проспал всё утро, принадлежала вовсе не Ралофу. Наверно, предполагалось, что мой хвост разместится на месте приютивших меня Хода и Гердур. Я же, по скромности, выбрал самую маленькую кровать, надеясь никому особо не помешать, но в итоге получил за это по ушам. Вот и руководствуйся благими намерениями… Судя по застрявшей в светлых волосах соломе, сегодня мальчику пришлось спать во дворе, на сене вместе с коровой и курицами.       — Ох, Фроднар, прости. Я правда не знал, что это твоё место, — извинился я, скорее из вежливости, чем из страха перед его угрозами. Хотя он всё-таки племянник Ралофа, может, и в самом деле дядюшка обучил его парочке трюков с одноручным оружием.       — Ты тут новичок, так что на первый раз прощаю. Но лучше не зли меня.       Фроднар повесил кинжал на пояс, и Пенёк, спрятав клыки, отошёл, позволяя мне слезть с чужой постели. Защитив свою территорию от большого страшного каджита, мальчик вышел на улицу, уводя с собой пса. Потянувшись, я не спешил влезать в тяжёлые имперские доспехи. Не нравились они мне. Особенно этот шлем. Мало того, что он давил на уши, так ещё и шея от него быстро уставала. Но я же хотел стать сильнее. Один из способов — прогулки с утяжелением. Но не сейчас. Когда-нибудь я привыкну. Вопрос времени. Наверное…       Закинувшись очередным кусочком лунного сахара и выпив для бодрости зелье восстановления сил, я вышел из дома, потом со двора, распугивая пасущихся куриц, и побежал к речке ополоснуться. Кровь растворилась в воде и утекла вниз по течению. Моя морда вновь была чистой. Жаль, я не мог сказать того же про душу. Прохладные воды освежали с утра, а яркие лучи солнца помогали быстрее высушиться. По дну прямо рядом с моим хвостом заманчиво плавали мелкие рыбёшки, но я не стал на них охотиться. Еды и товаров мне уже хватало с горой. Пусть живут. Кстати о товарах, «Ривервудский торговец» уже открылся. Это было первое заведение в моём списке на сегодня, куда я намеревался сходить.       Я вылез на берег, по-кошачьи отряхнулся, брызгаясь водой во все стороны, и по дороге к дому Гердур и Хода заметил Фроднара и лежащего подле него Пенька. Мальчик сидел на лавочке у входа в таверну «Спящий великан», грустно опустив голову и смотря на свои болтающиеся ноги. Мне захотелось как-то искупить свою небольшую вину перед ним.       — Привет, — я присел на скамейку рядом с ним.       — Ну, привет, — тут же отозвался малой, и на его лице появилась лёгкая улыбка. — Хочешь со мной поиграть?       Каджитское чутьё подсказывало мне, что неплохо было бы обзавестись здесь друзьями, пусть даже такими маленькими. Да и я сам вспомнил, как в детстве мне тоже было не с кем играть, хотя очень хотелось. Кажется, к двадцати годам у меня появился напарник.       — Хорошо, — с радостью согласился я. — Во что играем?       — Что, правда? — не веря своему счастью, переспросил меня Фроднар, и я бодро кивнул ему в ответ. — Здорово! Тогда выбирай: салочки или прятки?       — Давай сыграем в прятки. В скрытности мне уж точно нет равных, — раззадорил я мальчишку.       — Я все лучшие места знаю! Я тебя враз обыграю! — поддался он, и я не смог сдержать улыбки. — Стой тут и считай до десяти. Только чур не подглядывать. Ладно? Давай, начали!       Фроднар сорвался с места, как и Пенёк, резво спрыгивая с крыльца таверны, а я остался отсчитывать секунды, честно уставившись в бочку с капустой.       — Я иду искать! — оповестил мальчишку я, досчитав до десяти, и оглянулся в сторону «Ривервудского торговца», куда вела узкая лестница с крыльца таверны.       Правый глаз, которым я впечатался в раскалённое полено, всё ещё плохо видел, поэтому мне приходилось сильно прищуриваться, высматривая парнишку. Впрочем, долго приглядываться мне не пришлось. Посреди широкой дороги, между кузней и домом торговца, стояла большая деревянная телега, доверху нагруженная капустой. И всё бы ничего, если б у одного из кочанов радостно не вертелся взлохмаченный серый хвост. Я подкрался к повозке так незаметно, что даже собака не обратила внимания, а потом резко выпрыгнул перед Фроднаром.       — Вот ты где! Пенёк тебя выдал, — победоносно заявил я, прижимая мальчишку к колесу тележки.       — Хи-хи-хи. Теперь моя очередь, — он отпихнул ручонкой мою усатую морду и в ритме скороговорки отсчитал: — Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать!       Не успел я отпрыгнуть, как он отвесил мне лёгкого подзатыльника и убежал, крича сквозь смех:       — Ты водишь!       — Эй, так нечестно! — в шутку обиделся я и бросился за маленьким жуликом.        Я бежал привычным для меня способом — отталкиваясь задними лапами, растягивая тело в прыжке и вонзая когти передних лап в землю при приземлении. Со стороны я точно выглядел чокнутым и полностью оправдывал стереотип, что каджиты до сих пор ещё не стали людьми. Зато я в два прыжка нагнал мальчишку и снова прижал его к земле лапами. Незаметно наши прятки перетекли в салочки. Взрослые поглядывали на нас с опаской и недоверием, но мне было важно лишь искреннее веселье мальчика. Фроднар смеялся и оправдывался:       — Ай, тут все такие серьёзные! Ну, люблю я повеселиться, подумаешь!       — Честно, я тоже не очень люблю занудствовать. К чему вся эта лишняя серьёзность? — я сел рядом с парнем и радостно завилял хвостом, подстать Пеньку.       — Моя подружка Дорти, не любит мои розыгрыши. «Ты злой, Фроднар!» —передразнил он её манеру речи. — Ну, есть немного и что с того?       А мне нравился этот парень всё больше и больше. Я ошибался, считая его забиякой. Он просто хочет немного пошалить, а смех может сделать любой день лучше. Трудно вынести все тяготы жизни, если всегда носить на себе непробиваемую маску серьёзности. Потом Фроднар немного погрустнел и сказал уже без улыбки:       — Матушка хочет, чтобы я работал на лесопилке. Но я не собираюсь гнуть спину.       Вот, почему, он сидел такой понурый сегодня. Должно быть, Гердур разрушила его мечты примкнуть к Братьям Бури и стать великим воином. Я понимал его желание освободиться от родительских пут. Сам всю жизнь мечтал сбежать из пыльной лаборатории, что в итоге и сделал. Мне не хотелось его отговаривать, но с другой стороны… Его окружала любящая семья, которая без него, возможно, окажется в опасности. Мы с Ралофом скоро отсюда уйдём, а Ривервуд останется совсем без защиты. Если бы тут патрулировали хотя бы стражники... Точно. Ривервуд ждёт подмогу. Да и мне самому лучше не засиживаться. Сейчас не лучшее время для игр. Надо быстрее собирать вещи — и в путь.       — То, что твоя мать хочет передать тебе свою лесопилку, является показателем большого доверия и уважения, — попытался я показать ситуацию мальчику под другим углом. — Насколько я могу заметить, Ривервуд живёт и процветает во многом именно благодаря лесозаготовке. Если лесопилкой станет управлять безответственный и малознакомый человек, есть вероятность, что всё поселение придёт в упадок. Ты должен гордиться, что Гердур сочла тебя достойным наследником.       Маленький норд выслушивал меня с крайне скучающим выражением лица. В ответ на вдохновляющую, на мой взгляд, реплику он лишь хмуро буркнул:       — У тебя что, нет занятия лучше, чем со мной весь день болтать?..       Я что-то не то сказал ему? Вроде бы я старался быть мягким. Должно быть, он рассчитывал на мою стопроцентную поддержку, но теперь я попал в категорию "серьёзных взрослых" в его глазах. Ох уж эти дети… Я собирался открыть рот, чтобы высказать свои мысли Фроднару на счёт того, что он сейчас единственный защитник Ривервуда, как меня окликнула сама его мать:       — Доброго дня, друг мой.       В её взгляде не было ни намёка на неприязнь, но мне показалось, что таким приветствием она тактично огородила своего сына от подозрительного каджита. Ни в чём её не обвиняю — это лишь мои догадки. Она имеет полное право беспокоиться о безопасности собственного ребёнка. Но не суть. У неё выдался небольшой перерыв на работе, и я решил воспользоваться случаем.       — Здравствуй, Гердур. Я как раз хотел тебя кое о чём расспросить, — я поднялся с земли и отряхнулся от дорожной пыли.       — Конечно, я рада буду помочь всем, чем только смогу, — мягко ответила женщина, поправляя перчатки.       Мне нужно было узнать побольше об этом месте, чтобы понять смогу ли я рассчитывать на это убежище в будущем. На первый взгляд небольшая деревенька была идеальным местом для укрытия, но мне она показалась уж слишком открытой. Для моего хозяина я здесь как на блюдечке с золотой каёмочкой.       — Расскажи мне о Ривервуде.       — Это моя лесопилка, — спокойно пояснила нордка без лишней гордости. — Некоторые думают, что и город мой, но это не так. Ярл в Вайтране владеет землёй и городом. Я просто плачу налоги.       — Не удивительно, что многие так считают. Как я заметил, половина поселения время от времени работают на твоей лесопилке, — я махнул хвостом, оглядываясь на берег, где среди шума пилы и летящих опилок различил целых трёх работяг.       Муж Гердур следил за процессом у главного механизма, лесной эльф нёс к верстаку охапку дров, а сидевший на пне моложавый златовласый норд, сложил на груди руки и недобро косился на лежавший рядом колун. Похоже, это и был тот самый Свен, который, по словам Хода, часто приходил на работу пьяным. Хм. Вчера он говорил матери, что у него куча дел, но что-то не спешил их здесь выполнять. Или же он говорил не о работе на лесопилке? Ладно. Какая мне разница? У меня уже есть своё поручение, о выполнении которого я должен думать.       — Кстати, хочу уточнить ещё раз, как мне попасть отсюда в Вайтран?       — Перейдёшь реку, а потом иди на север. Когда пройдёшь водопад — увидишь Вайтран, — Гердур ловко вытащила из-за пазухи свою карту и провела пальцем мой петляющий путь. — Когда придёшь в Вайтран, продолжай подниматься выше. На вершине холма стоит Драконий Предел, дворец ярла.       — Хорошо, — я внимательно посмотрел на карту и продолжил разведывать обстановку. — А что ты можешь рассказать мне о ярле?       — Ярл Балгруф? Не хочу его порицать, он много лет успешно правит Вайтраном, но сейчас, похоже, зашёл в тупик, — Гердур недовольно скрестила на груди руки и тоже всмотрелась в работу на лесопилке. — Он пытается хранить нейтралитет, но так продолжаться не может. Ему придётся выбрать сторону. Боюсь, он может сделать неверный выбор.       Учитывая, что я собирался вступить в ряды Братьев Бури и помочь Ралофу отвоевать Скайрим, мне было важно узнать отношение городов и их правителей к этой войне.       — Почему? Он верен Империи?       — Я бы так не сказала. Но они с Ульфриком враждуют уже много лет. Я боюсь, что Балгруф из-за этого встанет на сторону Империи. Но трудно поверить, что даже Балгруф выберет Элисиф, а не Ульфрика.       — Кто такая Элисиф?       — Думаю, теперь её надо звать ярл Элисиф, — в её голосе слышались лёгкие нотки презрения или скорее насмешки. — Торуг взял её в жёны незадолго до того, как Ульфрик его убил. Империя хочет сделать её королевой. Я против неё ничего не имею. Не её вина, что её мужа Торуга Империя купила с потрохами. Но теперь, без мужа она — просто игрушка в руках Империи. Ульфрик никогда не допустит, чтобы она стала королевой.       — Ульфрик убил короля?       — Говорят, убил, но в честном поединке, по старому обычаю, — когда она говорила о вожде восстания, в её глазах горел тот же огонь, что и у Ралофа. — Ульфрик вызвал его на бой как врага Скайрима и победил. Если Торуг не смог защитить свой трон, какой из него король?       Только в этот момент я по-настоящему смог осознать, с кем ехал бок о бок в одной тележке. Личность такого масштаба попалась мне уже на второй день наземной жизни. Как это здорово! И как опасно…       — Значит, теперь верховного короля нет?       — Нет, пока не созовут собрание, чтобы выбрать другого. А его не созовут, пока в этой войне кто-то не победит. Но не переживай, Ульфрик — наш законный верховный король. Он выгонит отсюда имперцев и Скайрим, наконец, заживёт в мире.       Несмотря на всю важность личности Ульфрика Буревестника, меня же больше вдохновляло непосредственное желание отблагодарить именно Ралофа за моё спасение. Он сказал Гердур, что я спас ему жизнь, но ведь в действительности всё было наоборот. Я был обязан ему своей жизнью, причём не раз и не два. Он сделал мне неоценимую услугу, не только спасая мой хвост в Хелгене, но и приютив в семью. Я хотел участвовать в этой войне на данный момент только из-за моего друга.       — А что ты сама думаешь об этой войне?       — Когда-то Империя, может, и помогала Скайриму, но те дни давно прошли. Запрет на поклонение Талосу стал последней каплей. Талморцы повсюду! Хватают людей за то, что они молятся нашим богам. Я рада, что Ралоф борется против имперцев. Будь я помоложе — сама бы взяла в руки оружие.       Хах, а у Фроднара есть шанс убедить мать отпустить его в солдаты. Очень грамотная и сильная духом женщина. Как для истинного норда, война для неё — святое. Гердур стала чаще поглядывать в сторону лесопилки. Лицо её мрачнело, скорее всего, из-за бездействия Свена, которому никто не давал нагоняев для повышения дисциплины, и я понял, что ей пора возвращаться на производство.       — И последний вопрос: не подскажешь, где тут можно купить припасы и снаряжение?       — Полагаю, снаряжение — это оружие и доспехи? Алвор сможет тебе помочь. Он — наш кузнец.       Она кивнула мне за спину, и я, обернувшись, увидел серьёзного рослого норда, точными ударами кующего раскалённый клинок. Отлично. Теперь я знал, с кем мне придётся очень тесно пообщаться в ближайшее время.       — Большое спасибо, — я снова хотел было ей поклониться, но воздержался, вспомнив её удивление подобному жесту в прошлый раз. — Ну всё, не смею тебя больше задерживать.       — Да встретишь ты смерть с мечом в руке.       Её прощальная фраза показалась мне угрожающей. Серьёзно, я с такими словами на врага с топором двинул бы. Увидев, что Гердур собирается рубить поленья, а не меня, я выдохнул и привычным жестом, а-ля прикрываю зевок, закинул в пасть кусочек лунного сахара. Да, мне ещё надо привыкнуть к этим нордским обычаям. Такие холодные и строгие. Но их менталитет мне нравится куда больше раздувшегося данмерского самомнения.       Я стоял буквально в шаге от кузницы, но идти знакомиться к местному оружейнику с пустыми лапами показалось каким-то невежливым. Я поспешил обратно в дом Гердур и Хода за вещами, надеясь, что за это время кузнец не уйдёт на обед.       Как только я вошёл, меня поприветствовал готовящий еду Ралоф очередным суровым нордским наставлением: «Живи достойно или умри отстойно». Ну, или что-то в этом духе. Я точно не расслышал из-за заливистого лая Пенька, выпрашивавшего у воина кроличью тушку. На ходу заглотив кусочек рыбки, предложенный мне светлым воином, без особого энтузиазма я влез в капитанский доспех, чтобы придать себе сколько-нибудь солидный вид. Но эффект выходил ровно противоположный. Даже женские имперские наручи не затягивались на моей тощей лапе, как надо. С сапогами имелась схожая проблема, а хвост так вовсе никак не мог найти подходящую лазейку, не говоря уже про мешавшийся женский нагрудник. С другой стороны, хоть он и выглядел стрёмно, в эту «застреху» можно было что-нибудь положить, например, два яблока. Декоративную красную ткань имперской брони я намотал поверх рельефной груди, прикрывая бабскую срамоту, и, пожелав сомнительно косящемуся на меня Ралофу приятного аппетита, вышел на улицу. Тащить мешки с мечами, булавой и кольчугой через всю деревню было тяжеловато, но мне придавала сил мысль, что за поворотом я смогу обменять его содержимое на золотые блестящие монетки, а их в свою очередь на лунный сахар, который стремительно у меня заканчивался.       Вернувшись к кузнецу, я поднялся по деревянным ступенькам невысокой лестницы на рабочую площадку, где находились верстак, дубильный станок, точильный камень, горн, наковальня, корыто с водой и, собственно, сам владелец всего вышеперечисленного. Алвор первым начал со мной разговор.       — Нужен новый клинок? — спросил кузнец будничным голосом, хотя, как и все местные жители, искоса поглядывал на меня, а особенно на мои раздувшиеся мешки.       Его лицо мне показалось смутно знакомым, будто бы его я уже видел где-то раньше.       — Может быть. Хотя мне кажется, что моё основное оружие можно вернуть в строй простой починкой. Сможешь исправить поломку? — я выложил на верстак топор Гуньяра, рукоять которого разболталась и меч капитанши с треснутым клинком.       Алвор вылез из-за точильного камня и внимательно осмотрел пострадавшее в битве оружие, поглаживая светлую бороду.       — Хорошо, если оплатишь материалы, — коротко заключил норд.       — Здесь около сотни, — я протянул ему два мешочка с золотыми монетами, собранными в Хелгене. — Этого хватит?       — Вполне.       Я не сразу стал впаривать ему свой товар. Подброшенные кузнецу деньги я надеялся выторговать позже обратно своим барахло, а пока принялся наблюдать за уверенными действиями кузнеца, заведя лёгкий разговор для сближения.       — Отлично. Но мне бы хотелось поговорить не только о кузнечном деле. Я не из здешних краёв. Расскажи мне побольше об этом месте.       Алвор вернулся за точильный станок, готовясь сглаживать небольшой скол на имперском мече.       — Несколько поколений назад, тут поселились первые предки Гердур — лесорубы. Они с Ходом владеют лесопилкой, — он указал клинком на постройку позади его кузницы, по другую сторону реки, где мы вчера в семейном кругу обсуждали события в Хелгене. — Я же неплохо зарабатываю заточкой топоров и починкой пил и станков.       Я заметил, что Алвор говорил о Гердур с долей зависти, поэтому решил не ковырять лишний раз его рану. Обычно людям гораздо приятнее внимание к их персоне, поэтому я спросил:       — Насколько велики твои навыки? Извини, если прозвучало грубо.       — Я могу выковать молот, который расколет голову гиганту, как орех. Если тебе нужно что-то простое и надёжное, клянусь Исмиром, я выкую это!       — Вижу, у меня нет поводов в тебе сомневаться. Клинки, что лежат на твоём прилавке, в самом деле высокого качества, — похвалил его я, видя, как быстро он залатывает моё оружие, и перешёл ближе к делу. — Могу я поработать в твоей кузнице?       — Если умеешь, почему бы и нет?       Я неловко потёр шею, отвёл взгляд и опустил уши.       — Честно говоря, я как раз надеялся на твою помощь. Можешь научить меня основам кузнечного дела?       Алвор вздохнул и принялся объяснять мне, как пользоваться его приспособлениями. Выражался по сути:       — Точильный камень улучшит твоё оружие. А на столе можешь подлатать броню. Если у тебя есть с собой материалы, можешь использовать кузню и выковать что-нибудь новое.       — Тебе нужна помощь в работе? Может, я был бы тебе полезен? — спросил я, надеясь не только подзаработать, но и закрепить теорию практикой.       К моему счастью, у Алвора нашлась работёнка.       — Вообще-то да. Как ты думаешь, сможешь выковать железный кинжал?       Я вспомнил железный кинжал, которым сегодня утром грозился мне Фроднар. Кажется, его оружие тоже было самодельным. Хоть оно и имело вид обычного клинка, но края лезвия были затуплены и больше его нож напоминал тренировочную имитацию. Должно быть, малой тоже экспериментировал в кузне Алвора. Уж если ребёнок смог выковать себе кинжал, то неужели я не справлюсь?       — Думаю, да, только если у меня будут под лапой нужные материалы и мудрый наставник, — не упустил шанса польстить.       — Вот всё необходимое для работы, — он отдал мне деревянный ящик с парочкой железных слитков и полосками кожи. — Приступай.       Жаль, что как именно приступать, он объяснять мне не стал. Пришлось действовать интуитивно. Вспоминая, чем занимался сам Алвор во время работы, я с усилием потянул висящую рядом с горном верёвку. Меха шумно заухали, и меня окатила волна жара. Угли затрещали, раскаляясь почти добела и пуская вверх мелкие искорки. В памяти всполыхнули огненные глаза вчерашнего дракона. Я поёжился и продолжил работу. Клещами я опустил железный слиток в горн и принялся ждать, пока он накалится до такого же состояния, что и угли. Судя по молчанию Алвора, я всё делал правильно. А может быть, ему просто было интересно наблюдать, хватит ли мне сообразительности самому разобраться в его мастерской. Как говорил мой хозяин, выводы, до которых доходишь самостоятельно, запоминаются лучше, чем вызубренные прописные истины из учебников. До каких только выводов я в его опытах не дошёл… Пока железо нагревалось, мы разговорились, и я поинтересовался мнением кузнеца о ярле Вайтрана. В целом, его мысли сходились с суждением Гердур.       — Ярл Балгруф? Он хороший человек. Может быть, слишком осторожный, но времена нынче опасные. Пока что он умудрялся хранить нейтралитет. Но, боюсь, так долго продолжаться не может.       — На чьей он стороне?       — По-моему, ему не особо нравится ни Ульфрик, ни Элисиф. И как его не понять? Но я уверен, что он до конца сохранит верность Империи. Он не предатель.       Пришло время вытаскивать размякший металл на наковальню. Я ударял кузнечным молотом по раскалённому слитку, сплющивая и вытягивая его, придавая очертания будущему клинку. Мои удары становились сильнее. С такой же яростью один орк, отравленный ядом бешенства, размозжил механизированного стража хозяина. Кучка золотистого двемерского металла сплющилась под кувалдой громилы так же легко, как расплавленный слиток железа под моим молотком. Хозяин приказал мне прикончить испорченного подопытного, и я нажал кнопку. Из стены в зелёную тушу вонзилось несколько копий. На следующий день кристалл с духом орка служил двигателем для нового механического слуги. Кувалда отправилась в трофейный зал, а тело…       Оружейная. Каких экземпляров у него там только не было… Сверкающие клинки, замысловатый танцующий узор близ обуха лезвия, резные рукояти и расписанные сценами из древних легенд ножны. Настоящее произведение искусства. И я помнил, как эти великолепные творения вонзались в податливую плоть измученных жертв, с поразительной лёгкостью разрезая мышцы, сухожилия и даже разрубая кости. Они не просто проливали кровь. Они питались ею. Мой клинок зашипел в воде, словно аргонианин от боли.       — Вот железный кинжал, — я потянул кузнецу скромный результат своих трудов.       Клинок получился тусклый, но ровный. В нём не хватало жизненного блеска. Рукоять, по-простому обмотанная полосками кожи, напомнила мне забинтованную грязными обмотками худую конечность подопытного. Оружие впитывает энергию, с которой его изготавливают, и перенимает черты кузнеца. Этот кинжал был жалок, как и тот, кто его сделал. Однако, Алвору он понравился:       — Неплох, но туповат. Не хочешь его заточить? Тебе понадобится кусок металла и точильный камень, вон там.       Я не очень понимал, для чего при заточке мне требуется железный слиток, поэтому обошёлся без него. Усевшись за точильный станок, я поставил заднюю лапу на педаль и продолжил работу, аккуратно затачивая лезвие клинка, а заодно подпиливая обломанные когти. Мне нравился мерный скрежет, с которым затачивался клинок. Металлическая стружка полетела в стороны, я прищурился и продолжил нашу беседу:       — Что ты думаешь о войне?       — Народ справедливо возмущается, — нахмурил брови кузнец. — Проклятым талморцам позволили бродить где угодно и хватать людей только за то, что они молятся Талосу. Но стоит ли это того, чтобы рвать на части Скайрим и, возможно, губить Империю? Нет, в конце концов, Ульфрику за многое предстоит ответить. Норды всегда поддерживали Империю, а Империя была милостива к Скайриму.       Так вот, почему он был ко мне милостив. Имперская броня второй раз сыграла мне на руку. Жаль. Похоже, в этой войне очень скоро мы с ним окажемся по разные стороны баррикад и, возможно, мне придётся пустить ему кровь этим самым кинжалом, выкованным под его же руководством. Смогу ли я?.. Хотя сомневаюсь, что кузнец непосредственно кинется в пучину военных действий. Скорее мне придётся ломать в битве клинки имперских солдат, выточенные его руками.       — Вот заточенный железный кинжал, — я протянул его кузнецу острым сверкающим лезвием вперёд.       — Неплохо, — Алвор одобрительно на меня глянул. — Всегда ухаживай за оружием, и когда придёт время — оно тебе отлично послужит. Хочешь ещё мне помочь? Может, поучимся изготавливать броню?       А я шёл на повышение! Не ожидал, что мой первый кинжал получит такую высокую оценку. Заложенный в меня данмером перфекционизм сделал своё дело. Результат прилежных стараний немного приподнял мне настроение.       — Да, давай попытаемся, — с вымученной лёгкой улыбкой выдохнул я, всё ещё обременённый воспоминаниями.       — Начнём с выделки кожи на растяжке.       Я подошёл к дубильному станку, на котором уже растянулась шкура какого-то зверя, и, присев, принялся очищать её от шерсти, кажется, волчьей. С выделкой кожи я уже был хорошо знаком. К сожалению. В трофейном зале хранилось не только оружие. Многочисленные чучела некогда живых существ. Я вспомнил тот день, когда впервые увидел выставочный зал хозяина, которым он явно гордился. С каждой стены прожигающими глазами на меня уставились многочисленные отрубленные головы животных, нежити и людей. Шедевры таксидермии поражали крайним разнообразием, как и выражения их лиц. Гримасы ужаса, равнодушный потухший взгляд, искривлённые в отвращении губы, лица и морды, искажённые от непереносимой боли, презрительные суженные глаза, расслаблено прикрытые веки, злобный оскал… Таксидермист пытался запечатлеть те эмоции, с которыми эти создания провели свои последние минуты. Между витринами и стендами с оружием, по углам зала замерли выпрямившиеся в полный рост фигуры чёрного рогатого аргонианина, клыкастого однорукого орка и сурового темноглазого редгарда, излучающие своим видом храбрость и непревзойдённую силу духа. Любимчики моего хозяина. Самые живучие экземпляры. Тех же, которые ему ничем особым не запоминались, он пускал на шкуры, мясо, органы и кости. Обрабатывать всё это приходилось мне. Именно с чёрного аргонианина, проворного ловкого воина, пошло наше с Шади знакомство. Не очень приятное, в первое время. Моя лапа дрогнула, чуть надрезая выделанную кожу.       Я продолжил разговор с кузнецом, считая это более подходящим фоном для работы, требующей сосредоточенности:       — Почему Талмору позволено сажать людей за решётку за поклонению Талосу?       — Это всё из-за договора, положившего конец Великой войне. Помнишь, Талмор заставил императора запретить поклонение Талосу? — я не помнил, но виду не подал, не желая прерывать его рассказ. — Я тогда был мал, но, помню, мы на это не особо обратили внимание — у каждого был маленький алтарь Талоса. Но когда Ульфрик и его Сыны Скайрима начали всех со страшной силой баламутить, тогда императору пришлось вмешаться. Людей стали хватать по ночам... это и вызвало войну, как по мне.       Так почему же он на стороне Империи? Ему ведь тоже довелось повидать жестокость талморских псов. Ульфрик лишь защищал свой народ и правильно делал. Возможно, он остался с Империей, так как она больше платит за выкованные мечи. В конце концов, Алвор — простой обыватель, которому хочется вкусной еды, спокойной жизни и счастливой семьи. Чего я к нему пристал? Кузнец не убивает людей — он просто производит оружие.       — Вот, держи кожу.       — А, хорошо. Кожа много где используется — в лямках, креплениях, застёжках и так далее. Посмотрим, сможешь ли ты изготовить сыромятный шлем, — кажется, его начал разбирать азарт, мастер прощупывал пределы моих способностей. — Вот остальное, что тебе понадобится.       Я принял из его рук очередной ящик с материалами и отправился к верстаку. Больше я не заводил с Алвором отвлечённых разговоров, пытаясь полностью сконцентрироваться на изготовлении шлема. Но не тут-то было. Память продолжала разматывать клубок болезненных воспоминаний и стягивать нитки вокруг моей шеи.       Я боялся чучел. Но подопытные пугали меня ещё больше. Не все из них были невинными жертвами. Правда, чаще хозяин отбирал ослабленных и безвольных особей для рядовых экспериментов, но больше ценил именно выносливых и крепких духом личностей. С такими «науку развивать» интереснее. Долгое время наблюдая за пытками и опытами над живыми существами, я выявил одну закономерность: те, кто выглядят хрупкими и безобидными, могут оказаться прочнее стали, а крупные и бойкие — лишь хвастунами и трусами. Вызывающие отвращение у хозяина жалобные мольбы сломавшихся душ, отчаянный бартер стоявших на пороге смерти бугаёв, готовых самим стать мучителями даже для родных людей, лишь бы прервать собственные страдания. И пробуждающие восхищение и хищную змеиную улыбку у данмера маленькие, хрупкие, но бесстрашные дети, безрассудно кидавшиеся на защиту родителей ценой своей жизни. Одной из таких была Шади. Я снова прервал поток тёмных мыслей. Изготовление сыромятного шлема стало для меня своеобразной медитацией на игнорирование уколов нечистой совести.       — Вот, зацени результат, — я отдал Алвору шлем, который он тут же вырвал у меня из лап, восхищённо разглядывая.       — Мне впору нанять тебя в помощники! Давай его чуть-чуть подгоним? Тащи кожу к верстаку.       Закончив подтягивать швы, я вновь подошёл к кузнецу.       — Да у тебя талант! Продолжай оттачивать своё мастерство и со временем станешь отменным кузнецом, — признаюсь, его поддержка меня очень тронула. От хозяина никогда раньше мне не доводилось слышать столько приятных слов в свой адрес. — Оставь кинжал и шлем себе. И поминай меня добрым словом, когда будешь ковать в Небесной кузнице.       — Большое спасибо за всё, учитель.       Он дружески улыбнулся мне в ответ. Сначала я обрадовался такой щедрости со стороны малознакомого человека, но потом до меня дошло: должно быть, ему просто неудобно было сказать мне прямо, что мои изделия не столь хороши, чтобы лежать на его прилавке. Но я не расстроился. Я всего лишь учусь. Мне было приятно наблюдать, как обыкновенный серый обшарпанный кусок железа под моими лапами постепенно превращался в смертоносное, надёжное оружие. Я давал железу жизнь. Давал для того, чтобы потом отнимать им другие жизни. Эта мысль заставила моё сердце биться чаще.       — Алвор, я бы хотел отдать тебе ещё эти клинки, — я плюхнул на верстак драный мешок с оружием, собранным в Хелгене. — Мне они только мешаются, а ты сможешь дать им вторую достойную жизнь.       Мой торговый план удался, и я смог выручить около трёхсот септимов, отдав лишние мечи и снаряжение Гуньяра, о котором кузнец обещал позаботиться должным образом. Для меня эти деньги были настоящим богатством. Облегчив свою ношу, я поспешил к самому интересному для меня месту — дому торговца.       — Славного денька, — попрощался со мной Алвор, выкладывая в очередь оружие, требующее починки, а я направился в двухэтажное здание напротив кузницы.       Торговец не бедствовал, раз смог позволить себе такие хоромы. С балкона второго этажа свисала металлическая вывеска — ещё один признак роскоши. Она изображала чаши весов со светлой надписью полукругом — «Ривервудский торговец». По ведущей к входной двери дорожке, аккуратно выложенной светлыми досками, торопливо загремели мои тяжёлые сапоги.