Дневники К'Аджо: Путь Воина

      Мы поднялись по лестнице на небольшую площадку. Блики света костровой чаши играли на влажных камнях стены. Казалось, что дальше прохода нет, но из невысокого постамента торчала деревянная рукоятка, активирующая механизм. Со скрежетом опустился один из камней. Пройдя по открывшемуся туннелю, нам пришлось спрыгивать с земляного уступа. Мешки полетели первыми, следом за ними с той же «грацией» шлёпнулся я. Фендал долго ходил вдоль обрыва, прежде чем согласился принять мою лапу, оперевшись на которую здоровой рукой, смог мягко приземлиться. Тяжёлые вещи лишали эльфа природной ловкости, и я забрал у него пару нордских мечей. Плечи болели от давящих лямок рюкзака, но нагружать босмера я не посмел. Сам по себе Фендал проворный, а я, даже без ноши, мало чем отличаюсь от раздувшегося мешка. Хотя есть отличие — я тощий.       — Не лучше оставить ржавое оружие нордов в древних руинах? — осведомился эльф, то ли проявляя ответную заботу, то ли скрывая под беспокойством раздражение из-за моей неповоротливости.       Он-то уже забрал всё, что хотел. Наверняка, не терпелось поскорее увидеться с Камиллой, одарить изысканными украшениями и поведать ей о своих подвигах. Я мог понять чувства друга. Мне тоже хотелось похвастаться нашей храбростью перед Ралофом и расспросить его про барельефы богов.       — Ладно, оставим по одному экземпляру каждого вида, — я облегчённо поставил на землю тюки, с каплей тоски готовясь оставить непримечательные клинки дальше пылиться в руинах. — Но всё я здесь не брошу. Порадуем Алвора этими шедеврами кузнечного мастерства древних нордов. Да и детишкам наверняка интересно будет взглянуть. К тому же эта коллекция станет весомым доказательством правдивости нашего похода, если вдруг кто усомнится в нас, — подмигнул эльфу я, намекая на Свена.       Закончив сортировку я вскинул на плечи всё ещё тяжёлую ношу. У выхода, продуваемого морозным ветром, в естественной земляной нише стоял резной каменный столик для подношений. На нём покоился человеческий череп, бережно обложенный свежими полевыми цветами. У подножия безымянного алтаря я аккуратно сложил выложенное оружие.       — Похоже, кто-то заботится об этом месте, — я поправил выбившуюся из-под черепа веточку лилового горноцвета. — Интересно, кто?       — Не знаю, кто бы это мог быть, но брать их дары тебе не советую, — хмуро ответил эльф, подходя к ослепительно яркому выходу из пещеры.       — Да я и не собирался, — притворно обиделся я, дерзко махнув хвостом. — Какого плохого ты обо мне мнения.       Действительно некоторые травы с алтаря могли бы мне пригодиться, но я решил не разорять больше это святое место. У меня и так полные мешки оружия с золотом. Травы я смогу и в лесу нащипать.       Пещера вывела нас на каменный утёс, где недалеко от выхода лежало кем-то оставленное зелье карманника. Фендал спустился первый. Эльф ловко спрыгивал с одного выступа на другой, делая это настолько быстро, будто скользил по невидимой ледяной извилистой горке. Я старался прыгать так же грациозно, но на камнях задерживался дольше моего друга, балансируя хвостом и мешками.       Место, куда мы попали, заставило шерсть на загривке встать дыбом. Среди валунов и талого снега валялись обглоданные кости крупных животных, вроде лосей, оленей и даже детёнышей мамонтов. Редкая трава покрыта запёкшейся кровью и останками бедных животных. Я напряг слух, распушил усы и принюхался, но не учуял вблизи ни единого хищника.       — Похоже, здесь отобедали тролли, — заключил охотник, присев над пропитанной кровью землёй. — Большие трёхпалые следы подходят под форму их лап. Пригладь шерсть. Они набили живот недавно и вряд ли пойдут на охоту в ближайшее время.       Внимательный охотник, хорошо изучивший повадки зверей, читал меня как открытую книгу. Я даже не знаю, кого боялся встретить сильнее: диких зверей или охотников. Человек порой ведёт себя хуже любого тролля. Я попытался пригладить шерсть и расслабиться, но она снова встопорщилась. Фендал хитро сощурил глаза, доставая лук, и добавил:       — А ещё… На сытого хищника гораздо легче охотиться.       — Эй, давай поспешим-ка к Камилле. Уверен, её впечатлит и твой покоцанный череп-шлем. Древняя находка, с интересной историей… — принялся отговаривать друга я от лишних кровопролитий. — В общем, пойдём.       Охотник по-доброму усмехнулся моему миролюбию.       — Ты прав, мне стоит ближайшие несколько дней беречь руку.       Я облегчённо вздохнул. Шерсть, наконец-то, пригладилась. Миновав место кровавого пиршества, мы вышли на изумрудную усеянную жёлтыми одуванчиками поляну, плавно переходившую в берег реки. Из леса, раскинувшегося по левую сторону, прямо мне под ноги, фыркая и похрюкивая, выскочила солнечная лисица и замерла, испуганно вылупившись на меня. На автомате я вскинул заправленный стрелой лук, целясь лисе ровно в лоб.       — Ну же, стреляй! Сейчас точно не промахнёшься! — радостно крикнул охотник.       Но я не выстрелил. Лиса воспользовалась моментом и, крутанув огненным хвостом, метнулась перепуганная прочь к каменистому берегу и, ловко прыгая по валунам, пересекла широкую синюю реку. Она не хотела меня атаковать, когда подбежала. Я знал это, потому и сдержал свои инстинкты.       — Ну вот, такой воротник упустил… — с досадой выдохнул эльф, глядя вслед сорвавшейся добыче.       Я тоже смотрел на неё. Цвет её шерсти, скорее жёлтой, чем рыжей напомнил мне о нашей собаке. Так её называл старый данмер. Благородная белоснежная волчица с выразительными янтарными глазами, владеющая даром голоса. Она обладала разумом, позволяющим самостоятельно делать верные выводы и в то же время не убивающим её душу. Если ум данмера служил боли и крови, то разум волчицы помогал ей сдерживать животные инстинкты и жить осознанно. Её мысли были просты, но содержали в себе мудрость, которую люди часто закапывают под ворохом изысканных слов и загадок. Всем хорошим, что есть во мне, я обязан во многом её воспитанию. Она боялась хозяина и других подопытных, но ко мне у неё проснулись материнские чувства, и мы смогли найти общий язык. Хозяин разрешил выводить её из клетки и сопровождать меня в доме и на арене. Будучи котёнком, я спал подле неё на коврике, играл в прятки, перетяжки, делил с ней еду и слушал своеобразные звериные сказки на ночь. К моменту моего заселения, она жила у хозяина довольно давно, но рано или поздно всему приходит конец. Во время очередного эксперимента данмер опробовал на ней противоядие от мудрёного яда паралича. Оно не сработало. У волчицы отнялись лапы. С этого и началась её трансформация.       Хозяин ампутировал отмершие конечности волчицы и смастерил двемерские протезы. Ему понравились их внешность и функционал, и он продолжил работу. Отрезал хвост, заменил механическим с ядовитым жалом, пустил на арену. Пользуясь разумом, волчица разделалась с десяткой озлобленных орков, отравляя их ядом бешенства и вынуждая порвать друг друга на части. Хозяин одобрил. Вырвал клыки, вставил искусственные, способные перегрызть эбонит и, конечно, снабжённые пазухами для яда. Жертвами стали ледяные и огненные атронахи. Отрубил голову, собрал металлический скелет, заключил душу в камень и вставил в холодное тело машины. Волчица, осознав свою силу, пыталась сопротивляться хозяину. Тогда он разбил камень с её душой, заменив новым с сознанием бесчестных убийц и наёмников. Больше она не говорила, не сдерживала инстинкты и не размышляла, кого убивать. Осталась лишь металлическая боевая машина, скрипящая заржавевшими от крови деталями и очертаниями напоминавшая волка. На обшарпанной золотой груди данмер выгравировал её кличку, данную мной, — «Мико». Именно её челюсти клацали за моей спиной, пока я растворялся в ночи за стенами данмерской башни. Была ли она бездушной машиной на тот момент? Не знаю. Но то, что мне удалось не стать жертвой её совершенного тела — либо технический сбой, либо милосердие новой души в чёрном кристалле. Хотелось бы верить в последнее. Цвет её металлических пластин точь-в-точь совпадал с шерстью убегающей от меня лисицы.       Когда лиса скрылась в лесу на другом берегу, рассеялись и воспоминания. Моё внимание переключилось на чудесный пейзаж этого тихого места среди заснеженных гор, шумящих лесов и плещущейся широкой реки. Идеальное место для медитаций, если не вспоминать о кровавых костях за спиной.       — Ты знаешь примерно, где мы? — спросил я Фендала, разворачивая карту на валуне.       — Да, конечно, — тут же ответил эльф. — Этот лес недалеко от Ривервуда. Я заходил сюда пару раз поохотиться на волков и кроликов. Нам надо пройти вдоль этого берега на восток, и мы выйдем к тому же мосту, по которому перешли реку. Здесь ещё недалеко находится хижина молчаливой старушки Анис, — Фендал нарисовал угольком на карте маленький домик где-то у подножия Ветреного пика. — Ну что, пойдём?       По другую сторону реки виделся чей-то небольшой лагерь в виде костра и одинокой палатке. Любопытство вынуждало меня всматриваться на тот берег. Река в этом месте была узкой, но даже она теперь стала для меня непреодолимым барьером. Хвост жалко поник. Я не такой храбрый, как та лисица. Или же не такой перепуганный. Я посмотрел ещё раз на зелёную цветущую поляну и заел горе сахаром.       — Да, пойдём. Можешь ещё поучить меня стрельбе из лука?       — Конечно, что именно ты хочешь узнать? — босмеру явно нравилось делиться своими знаниями настолько, что он готов был делать это бесплатно.       — Научи меня стрелять высоко. Мои стрелы часто не долетают до тех же ламп под потолком. Или если вдруг прилетит дракон, как лучше в него целиться.       — Если вдруг прилетит дракон, то тебе лучше бежать в укрытие, а не целиться, — несильно стукнул меня по шлему наставник. — А вообще, попробуй дальше отводить правую руку и правильно отпускать тетиву, если хочешь, чтобы стрела взлетела высоко. Важно, чтобы предплечье являлось как бы продолжением самой стрелы и не перекашивалось. Следи, чтобы плечо не было сковано.       Пока я стрелял по шишкам на елях и камешкам, попадающимся на пути, Фендал оживлённо рассказывал мне о луках.       — Видел, ты помогал Алвору в кузне. Он истинный мастер своего дела, но ни один из его луков не может сравниться с композитными луками из рога, которые изготавливают в Валенвуде.       — А почему не из дерева? — не понял я. — У вас же вся территория — один сплошной лес.       — Мы не можем рубить деревья для изготовления оружия или топки костров. Это запрещено Зелёным пактом. Так же как и есть пищу растительного происхождения. Только мясо.       Теперь понятно, почему он так много охотится. В нём тоже всё ещё живёт зверь. Глупо осуждать волка за то, что он слопал кролика. Может, звучит грубо, но узнав о босмерских обычаях от Фендала, для себя я поставил лесных эльфов в одну линейку с каджитами и аргонианами — тоже не совсем люди. Однако меня поразило ещё и другое:       — Ха! Тебе запрещено рубить деревья, но здесь ты работаешь на лесопилке. Это что, бунт?       — Нет. Священны только деревья Валенвуда. На других землях мы можем есть что угодно и изготавливать луки из любой древесины. На родине же всё делается из животных, — босмер достал свой лук и пустил стрелу в заросли, убивая притаившегося серого хищника. — Самые лучшие стрелы тоже выходят из костей, притом очень важно, чья именно кость используется. Это влияет на её характеристики. Стрелы из мамонтовой кости обладают высокой пробивной силой, из птичьей — летят быстрее и точнее, из тигриной — наносят больше повреждений. А самая лучшая тетива получается из кишков каджитов.       Меня словно ледяной водой окатило. Вот уж чего не ожидал от этого милого эльфа… Он рассмеялся, увидав мои округлившиеся глаза.       — Да ты не переживай, — вновь хитрый прищур засиял в глазницах черепа тролля. — Мы же не в Валенвуде. Я не стану пускать тебя на материалы.       Я улыбнулся, но подсознательно всё равно напрягся. Моя следующая стрела, улетела в кусты. За ней последовал женский вопль.       — Я подстрелил ту старушку? — прижав уши, виновато спросил я охотника.       — Не думаю, — Фендал насторожился. — До её хижины ещё далеко, а она редко её покидает.       — Кто там? — крикнул я, опуская лук и медленно приближаясь к зарослям.       — Вы не бандиты? — послышался сдавленный девичий голос.       — Конечно нет. Мы просто охотники. Извини, что напугал тебя. Ты не ранена? — я старался говорить как можно мягче, но женщина продолжала скрываться. — Успокойся. Расскажи мне, что случилось.       Темнокожая девушка в грязных обмотках нерешительно вышла к нам из кустов. В её голосе слышались страх и усталость.       — Слава богам, что ты не из них. Я брожу здесь так долго, что отчаялась встретить хоть одну живую душу, — подходя ближе на подкашивающихся ногах, усеянных синяками и ссадинами, она была так измотана, что решилась обратиться за помощью к двум незнакомцам посреди леса. — Меня похитили разбойники несколько недель назад. Они заперли меня в башне у Туманной заставы. Я сумела взломать замок и ускользнуть, пока часовые спали, но потом я вконец заблудилась. Прошу тебя, помоги мне.       Чем дольше она говорила, тем сильнее я понимал её чувства. Несколько дней назад я сам был таким же перепуганным, измождённым оборванцем. Присмотревшись, мне удалось разглядеть в ней чистые нордские черты, скрытые за усталостью и неухоженностью: холодные голубые глаза, обрезанные светлые волосы и бледная кожа, кажущаяся смуглой под слоем грязи. Судя по её виду, девушке пришлось пережить много ужасов. Конечно, я был готов ей помочь.       — Неподалёку, в том направлении есть деревня, — я указал вниз по течению. — Насколько могу судить, там живут добрые люди. Тебе помочь добраться до неё? Мы как раз туда направляемся.       Обнажённая девушка, воспрянув духом, прижала руки к груди.       — Большое спасибо, теперь я знаю дорогу, и со мной всё будет хорошо, — с нами идти она желанием не горела и тактично перевела тему. — С этими разбойниками надо расправиться! Они засели на Туманной заставе. Давай я покажу тебе на карте… — её тонкий, перепачканный в земле пальчик ткнул на равнину под Виндхельмом, и я удивился, какой большой путь эта девушка пробежала одна. — Если ты убьёшь их, это будет настоящий подвиг!       Пока мы с Фендалом удивлёнными глазами смотрели на карту, оборванка, даже не попрощавшись, побежала в сторону Ривервуда, сверкая грязными пятками. Несмотря на истощение, беглянка неслась, будто узрела похитивших её разбойников. И тут я понял, что деранула она, когда ко мне приблизился Фендал. Ну конечно! Клыкастый тролль в окровавленных пёстрых шкурах с хищным прищуром больших чёрных глаз, бесшумно выходящий из тени деревьев вынудил бы броситься наутёк любого безоружного путника.       — Смотри, Камиллу не напугай, лесной страшный зверь, — подшутил я над эльфом, но он истолковал мои слова как-то по-своему.       — Мне сейчас не до шуточек, — отмахнулся охотник, резко снимая с головы череп, и спешно зашагал дальше.       Я и забыл, что он комплексовал по поводу своей внешности. Возможно, Камилле кажется союз с босмером таким же странным и невозможным, как с аргонианином или каджитом. Если верить рассказам Фендала, лесные эльфы действительно больше похожи на зверолюдей. Но ведь он почему-то не в Валенвуде. Значит не такой уж он дикий, в отличие от своих сородичей.       — Фендал, — аккуратно обратился я к другу. — В том письме, что Свен послал якобы от тебя, говорилось о твоей связи с Альдмерским Доминионом. Ты правда имеешь какое-то отношение к этим расистам?       — Грязную же игру затеял этот пустомеля! — возмутился охотник, мрачно сверкая глазами. — Нет. Я не из них. На твоём месте я бы держался от этого стихоплёта подальше и не верил ему на слово. Он же бард — привык сочинять сказки.       Скоро меж деревьев показалась сиротливая хижина, я бы даже сказал, сарай. Прохудившаяся крыша, стены из прогнивших досок, окна без стёкол, створок и занавесок. Сквозь стены, сколоченные из кривых досок, виднелись одноместная кровать, тумбочка с парой сухоцветов, несколько истрёпанных книг и настил из соломы. Обойдя хижину, я увидел маленький огород с вялым луком и пожухшей картошкой, буквально на одного человека. Сгорбленная худая фигура, с ног до головы замотанная в тёмно-синий балахон, сидела на стуле у входа, не прикрытого ни тканью, ни дверью. Проникшись сочувствием и интересом, я осмелился с ней познакомиться, несмотря на осуждающий взгляд охотника:       — Добрый день, бабушка. Кажется, вас зовут Анис. Я восхищён вашей храбростью жить вдали от поселения. Но разве не тяжело в таком возрасте в одиночку заботиться о себе и хозяйстве?       — Временами приходится нелегко, но я справляюсь, — понурив голову, тихо проскрипела старушка, сжимая складки плаща.       — Может быть, вам нужна помощь? Вещами или на огороде. Я с радостью куплю у вас трав и сам поделюсь ингредиентами, если желаете.       Несмотря на всю мою вежливость и дружелюбный вид, ради которого я даже снял шлем, скромная женщина лишь натянула капюшон глубже.       — Я просто бедная старушка. Не трать на меня время.       Я хотел было ещё попытаться с ней поговорить, но Фендал недовольно посмотрел мне в глаза. Да. Ривервуд. Ему нужна помощь, я должен пойти в Вайтран.       — Тут так одиноко, — еле слышно прохрипела отшельница, когда мы отдалились от хижины.       В сердце впились когти жалости. Я не знал, что заставило эту женщину уйти от цивилизации: отвергли ли её местные или она сама захотела покоя. Судя по её словам и скрывающей лицо одежде, вероятнее первый вариант. Может, я как-нибудь зайду к ней ещё. Возможно, она не решилась просить помощи в присутствии Фендала, который, судя по взгляду, не симпатизировал ей. Надо будет принести отшельнице чего-нибудь вкусного из города. Полки в её шкафах совсем пустые.       Мы вновь оказались рядом с разбойничьей башней близ Ривервуда. На этот раз метель не мешала её осмотреть, и я заметил лестницу, ведущую на крышу башни. Там оказался сундук с хлипким замком, но дорогим содержимым. Спускаться было легко, мешки с трофеями сами тянули с горы, словно им тоже не терпелось поскорее попасть в лавку Лукана. Однако охотник заметно притих при приближении к поселению. Когда пришло время выходить из тени деревьев, он на мгновение замер.       — Не волнуйся. Мы вышли победителями, и тебе есть, чем порадовать Камиллу лично, — ободрил я лесного эльфа, похлопав его по мешку с драгоценностями.       Фендал кротко кивнул, погружённый в свои мысли. Он снова впал в таинственную задумчивость, в какой я нашёл его вчера вечером на лесопилке. Мы перешли мост и, когда вошли в поселение, ловили на себе удивлённые взгляды Фроднара и его подруги. Пенёк сначала насторожился и принялся заливисто лаять, видимо, уловив разбойничий запах от брони эльфа, но вскоре признал соседа и сел подле своего маленького хозяина. Пьяница Эмбри снова прорычал что-то недоброе, но мы не обратили на него внимания.       — Сначала сдадим оружие Алвору, а потом пойдём в лавку, — доложил я настороженному охотнику, явно не обрадовавшемуся внезапно возросшему к его персоне вниманию. — Отдай мне всё ненужное и можешь заняться своими делами.       Фендал послушно выложил всё, за исключением лука и двуручного меча, но пока я торговал, эльф вместо того, чтобы пойти отдохнуть, тут же принялся колоть дрова на лесопилке. Он был бы надёжным мужем, это точно.       Когда я подошёл к кузне, подле Алвора уже крутилась его маленькая дочурка, подружка Фроднара, и о чём-то весело щебетала с отцом. Кажется, её зовут Дорти. Она оказалась довольно разговорчивой и, увидев меня, сразу же поздоровалась и принялась рассказывать о себе:       — Мой отец — Алвор, кузнец. Я его помощница. Ну, то есть ученица. Когда-нибудь я выкую свой собственный меч! Папа говорит, что ковать оружие мне рановато. Так что пока я делаю подковы и гвозди. Мама считает, что это занятие не для девчонок. Глупости какие! Папа хотел, чтобы родился сын, но на свет появилась я. Ему повезло. Я могу всё, что могут мальчишки, и даже больше! — тараторила беспрерывно юная мастерица, пока я, смущённый её общительностью, молча хлопал глазами. — Папа говорит, что я слишком приветлива с чужаками, но ты вроде ничего.       Её скромный комплимент тронул моё дикое сердце, и я раскрыл рот похвалить девочку за трудолюбие и помощь отцу, но долго думал, как лучше сформулировать свои мысли.       — Дитя, пойди-ка ко мне, — подозвала девочку женщина, что подметала крыльцо кузницы.       — Иду, мама, — вяло протянула Дорти, томясь от излишней материнской заботы.       Дети, любимые своими родителями. Я к таким не привык. Хозяин всегда отбирал для опытов сирот и бездомных. Некоторые скучали по погибшим родителям, другие ненавидели бросивших их на произвол судьбы родичей, а кто-то и вовсе не помнил, как появился на свет. Я относился к последним. Шади — к первым. Мне не известно, как умер её отец. Она предпочитала вспоминать времена, когда он пребывал в рассвете сил и обучал искусству фехтования свою бойкую дочь, росшую без материнской заботы. Скрытности Шади обучалась сама уже после смерти отца. Чёрный окрас чешуи делал её единой с темнотой ночи. Эта скрытность в итоге и стала проклятием девы. Если она была бы заметнее, братья без труда нашли бы её — так Шади сказала. Меня же никто не искал. Тогда. Теперь за моим хвостом тоже носится беспокойный «папаша», и если мне дорога моя тёмная шкура, то стоит поспешить сменить среду обитания.       — Вот это работа! — затаив дыхание, осматривал чёрные клинки Алвор. — Никогда раньше мне в кузню не попадали подобные экземпляры.       Продав мечи древних нордов истинному ценителю, я получил целую тысячу септимов, но заграбастать всё себе мне не позволила совесть. Собственно, даже половина от этой суммы казалась мне несметным богатством. Громко звеня монетами, я радостно подскочил к эльфу.       — Фендал, это тебе! — я протянул охотнику увесистый мешок, сверкая клыкастой улыбкой. — Кончай махать топором, можешь на месяц забыть про работу. Здесь ровно пятьсот золотых, честная половина, как и договаривались.       Но в этот раз мне не удалось заразить эльфа своей весёлостью.       — Спасибо тебе большое, но это слишком много для меня, правда, — босмер растерялся, и попытался вернуть деньги мне, но я настоял.       — Забирай. Не хочешь тратить на себя — угости Камиллу кружечкой эля в таверне вечерком. Ты честно их заработал.       Перед входом в лавку Фендал снова замялся, но я убедил его пойти со мной в дом Валериев так же, как Ралоф два дня назад уговорил меня войти в Ривервуд.       — Не волнуйся. Всё будет хорошо. Это отличный шанс проявить себя, пока её негативные воспоминания о Свене ещё свежи. Если боишься говорить, то это могу делать я. Твоя задача — лишь мило улыбаться. Камилла не любит угрюмых мужчин.       Босмер снова отмахнулся от моей шутки, но ступил за порог вслед за мной.       — Лукан, у нас нет в продаже серебряных пряжек? Один из покупателей спрашивал, — невинно поинтересовалась Камилла у брата, но я увидел на нахмурившемся лице Фендала верные признаки ревности. Видимо, тем заказчиком был главный на деревне любитель изысканной одежды — бард Свен.       — Боюсь, что нет, — без искреннего сожаления ответил торговец, но его сестра так легко не сдавалась.       — Знаешь, мне кажется… — девушка покосилась на нас, вежливо ждущих окончания их разговора. — Вот это дело стоящее. Мы могли бы закупить разные редкости. Ну, чтобы угодить нашим… — она задержала взгляд на эльфе, — необычным покупателям.       Фендал изменился в лице под её пристальным взглядом, но я не мог понять, смущён он или недоволен.       — Дорогая сестра, мы уже это обсуждали, — строго пресёк её Лукан. — Мы продаём ткани и галантерею, ничего более.       Девушка отвела от нас взгляд и разочарованно вздохнула, отходя от прилавка к столику.       — Я знаю, знаю. Я опять замечталась. Ты просто… Забудь, что я сказала.       Воспользовавшись паузой в их бытовом разговоре, я решил развеять напряжённую атмосферу.       — Добрый день, Лукан, Камилла, ваш Золотой Коготь у нас! — торжественно объявил я, снимая диковинную вещицу с пояса и ставя перед торговцем на прилавок.       — Он у тебя? — переспросил Лукан, не веря своему счастью, тут же беря увесистое украшение в руки и осматривая его с такой радостью, будто бы мать младенца. — Ха-ха-ха! Вот он! Странно… По-моему, раньше он был больше. Забавно, правда?       — Не знаю, — настороженно ответил я, думая, намекал ли торговец на что-то или нет. — Мы нашли его таким в руинах. Если чем-то не нравится, могу отнести обратно.       — Нет, что ты! — округлил он карие глаза. — Я верну его на место. Я не забуду тебя. Твоя помощь мне и моей сестре неоценима. Вот, возьми награду.       Лукан поставил Золотой Коготь на прилавок прямо напротив себя, выложил мне мешок с четырьмястами золотыми монетами и принялся любовно созерцать дорогое украшение. Обидно было то, что Фендала до сих пор никто так толком и не заметил. Эльф скромно стоял у порога, не осмеливаясь выйти из тени. Я решил немного подпортить настроение чересчур радостного Лукана.       — Это тебе небольшое дополнение к когтю — письмо от обокравшего тебя вора, Арвела Быстрого. Почитай, думаю, он писал эти строки с душою.       Торговец принялся вглядываться в слова и, не дочитав до середины первого листа, швырнул листы в тот же огонь, куда в прошлый раз отправилось письмо Свена. Брат и сестра в самом деле похожи. Может, и к лучшему, что он не узнал истинную ценность своего украшения. Сможет спать спокойнее.       — То, что коготь вернулся на своё законное место, много для нас значит. Благодарю тебя! — раздался нежный голос Камиллы.       — Это его благодарить нужно, — я указал когтем большого пальца себе за спину, наконец-то обращая внимание на молчаливого босмера. — Если бы не он, я бы сейчас покоился в этих жутких руинах вместе с вашей золотой курьей лапкой.       Большие чёрные глаза Фендала были куда выразительнее любых цветных человеческих. В них отражалась Камилла, омываемая морем трепета, любви, тоски, надежды и душевной робости, свойственной юношеской влюблённости. Неуверенность босмера натолкнула меня на догадку, что то была первая серьёзная любовь эльфа за всю его долгую жизнь. Фендал — охотник, но сейчас он сам напоминал напуганного, загнанного в угол оленя, печальными умными глазами смотрящего на человека с натянутым луком, зная, что тот его легко пристрелит и бежать уже бесполезно. Камилла слабо улыбнулась ему, и мне показалось, что острые уши эльфа приподнялись. Всё-таки он нашёл в себе смелость первым заговорить с ней.       — Камилла, я тут подумал, м-м… — Фендал достал из рюкзака тот самый мешок, что я ему дал. — Я хочу вложить деньги в твоё дело. Пожалуйста, возьми это. Думаю, тебе оно пригодиться.       Девушка приняла из смуглых рук охотника мешок и, заглянув внутрь, удивлённо ахнула:       — Вот спасибо! Мне это очень пригодится. Надеюсь, ты не пожалеешь о своём решении. Я должна тебя хоть чем-то отблагодарить. Присаживайся за стол, я принесу свежего хлеба.       Лицо Фендала сохраняло всё то же выражение застенчивого влюблённого, но я чувствовал, что в его сердце разгорается жаркий огонь. Тонкие губы охотника тронула еле заметная сдержанная улыбка.       Я не стал им мешать и тихо шмыгнул на второй этаж. Однако я не увидел здесь прилавков и витрин с зельями.       — Вообще-то, это наша личная комната, — сказал торговец, поднявшийся вслед за мной. — Но тебе я разрешаю здесь осмотреться. Слышал, ты собираешься в Вайтран. Может, тебя заинтересуют «Песни возвращения»? Там рассказано об истории Соратников, чей штаб располагается в этом городе.       Лукан уселся за обеденный стол посреди комнаты. Позже к нему подсел и я, захватив с прикроватной тумбочки три увесистых тома, великодушно предложенных мне Валерием. Неплохо было бы заранее узнать побольше о жителях Вайтрана. Но кое-что в этих книгах меня смутило сразу же с первых страниц:       — Это нормально, что здесь только второй, седьмой, девятнадцатый и пятьдесят шестой тома? Какой-то странный набор.       — Ты прав. Конечно, многих книг не хватает, но полной коллекции ты не найдёшь даже в библиотеке Коллегии Бардов в Солитьюде. Чтобы уловить основную суть, тебе хватит и этих, — Лукан затих и принялся жевать хлеб, видимо, тоже не желая мешать Камилле и Фендалу миловаться.       Я же, сделав вид, что зеваю, кинул в рот кусочек лунного сахара и принялся читать. Если кратко, суть всех имеющихся томов сводилась к завоеванию нордами земель Скайрима у ранее проживающих здесь высокомерных эльфов. Сначала сыновья Исграмора отправились на кораблях собирать Пять Сотен Соратников. Два брата. Один из них погиб, и в сердце другого разгорелась пламенная жажда мести. Мне было знакомо это чувство. Мико. Я должен был за неё отомстить, но не смог, в отличие от героев этих песен, которые в итоге прогнали ненавистных эльфов, а точнее истребили их в отместку за товарищей. Теперь понятно, почему многие в Ривервуде относятся к Фендалу с неким пренебрежением. Норды давно враждовали с его сородичами, хоть эльфы, ранее жившие на землях Скайрима, наверняка не были лесными, всё равно люди подсознательно испытывают неприязнь ко всем остроухим.       Разные отряды Исграмора вместе с кораблями расползлись по Скайриму и за счёт эксплуатации пленённых эльфов построили такие крупные города, как Вайтран, откуда теперь я должен привести помощь для Ривервуда, и Виндхельм, куда меня послал Ралоф к Ульфрику. Как раз на равнине, где позже возвели Вайтран, норды обнаружили огромную статую птицы, которой по непонятным причинам жутко страшились эльфы. Надеюсь, что эта магическая защита от остроухих действует до сих пор, и в случае чего укроет меня от хозяина. Когда я читал эти песни, мне показалось, что Исграмор своим отношением к солдатам очень напоминает Ульфрика: так же вдохновляет подчинённых и пользуется у них большим уважением. По какой причине погиб герой древности в этих томах не указывалось. Лукан позволил мне взять книги себе. Что ж, теперь пора расспросить Ралофа о знаках в древних развалинах.       Вышел на улицу я через балкон, чтобы не нарушать сложившуюся внизу идиллию. Лестница с дома Валериев вела прямо ко двору Хода и Гердур. Я зашёл в дом, но на стуле сидел только Ход.       — Чем могу тебе помочь? — вежливо спросил норд.       — Я хотел поговорить с Ралофом. Он уже вышел в Виндхельм?       — Нет, тебе повезло. Проверь в «Спящем великане». Он часто ходит в таверну расслабиться.       В самом деле, воин отыскался именно там. Он сидел в одиночестве за большим столом в тени зала. Первое, что я заметил — Свен не пел свои хвалебные песни имперцам в его присутствии и правильно делал.       — Пинту вашего лучшего мёда! — разлился по залу уже знакомый звучный голос. Бард сидел за соседним столом в компании Эмбри и Хильде.       — Сейчас принесу, — устало отозвался из-за прилавка Оргнар. Видимо, они пьют уже далеко не первую кружку. Особенно показательно раскрасневшееся лицо Эмбри, который стал невольным слушателем хвалебных речей старой мамаши о своём ненаглядном сынке.       — Я своего Свена вырастила сильным и гордым. Истинным нордом! — верещала она ещё громче сына. Жаль, голос её не отличался особой мелодичностью.       Хотя бард — детина откормленный, сомневаюсь, что большую часть его массы составляют накаченные мускулы. Стоя у порога, я сравнивал этих двух нордов — Свена и Ралофа. У обоих нордская кровь, высокий рост, голубые глаза, длинные светлые волосы. Внешне они были похожи. Вот только Ралофа я бы назвал золотым, а Свена — позолоченным. Как бы Хильде не нахваливала своего «птенчика», я видел, что душою он слаб и мелочен. Наверняка его дух не больше, чем у красующегося перед курицами петуха. Для него бы хватило и обычного камня душ. Агх! Проклятая привычка, привитая мне хозяином, — глядя на живое существо, определять его ценность в посмертии. Какая мне разница, какого объёма его душа? Уверен, что во всём Ривервуде, даже у Алвора, не найдётся оружия с заклятием Вампирского высасывания. Не важно. Я подсел к другу как раз в тот момент, когда он собирался сделать заказ.       — Здравствуй, Ралоф. Сегодня плачу за тебя я, — с гордым видом объявил я, звонко хлопнув лапой по раздувшемуся от золота мешку на поясе.       — Так ты в самом деле ходил на Ветреный пик? — изумление, ужас и восхищение, смешавшиеся в глазах норда стали для меня высшей похвалой.       — Ага, и много чего интересного там повидал. Например, огромного паучищу размером с корову, — помня о фобии Ралофа, припугнул его я.       — Мне не по себе даже смотреть на эти развалины, а ты в них полез, — норд поёжился, а после взглянул на меня с уважением, заставившим мой хвост гордо взвиться. — Впечатляет.       Я не хотел раскрывать все карты сразу и решил аккуратно прощупать почву:       — А что не так с этими руинами?       — Когда я был мальцом, это место всегда вызывало у меня ночные кошмары. Драугр спускается с горы, чтобы ночью залезть в моё окно.       На самом интересном месте наш разговор прервала хозяйка заведения. На этот раз она была чуточку дружелюбнее, но мне всё равно почему-то не хотелось смотреть ей в лицо. Было что-то колкое и холодное во взгляде её серых глаз.       — К нам сюда, в Ривервуд, нечасто гости наведываются, — голубое платье замерло у нашего столика. — У тех, кто много путешествует, обычно хороший аппетит, есть будете?       — Сегодня ты приветливее, чем вчера, — всё же не смог сдержать язвительность я, заметив, как пристально она смотрит на мой мешок с драгоценными камнями и золотом из нордских руин. — Неужто звон монет на тебя так успокаивающе действует?       — Я — хозяйка гостиницы. Моя обязанность — следить за приезжими. Так что не обижайся, — она немного повысила голос, но истинной злости я не услышал. — Насколько я знаю, ты помог Лукану, значит, теперь я могу тебе доверять, каджит.       — Неужели ты ко всем чужеземцам так агрессивно настроена? — мой хвост взволнованно дёрнулся, но я придержал его силой воли. Я старался выглядеть уверенным во время общения, хотя давалось мне это с трудом.       — Теперь из-за войны никто сюда не ходит, — женщина присела на свободный край скамейки рядом со мной и печально потупилась в стол. — Большинство моих посетителей местные — приходят отдохнуть после трудового дня.       — Мне кажется, что беда не в войне, а в твоём холодном приёме, — продолжил надавливать на неё я, нащупав слабое место в душе бретонки. Она тоже тосковала по былым временам, но на мою провокацию не поддалась и, изящным жестом заправив за ухо прядь светлых волос, перешла в контратаку.       — Так зачем ты здесь? Хочешь немного… расслабиться? — от тона, которым она это сказала, мне стало немного не по себе, и сам не заметил, как придвинул свой хвост ближе к Ралофу. Я чувствовал в её словах какой-то скрытый подтекст, который никак не удавалось поймать, и это меня напрягало. Неужто меня уже записали в объявленных наркоманов? Знает чертовка, чем меня уязвить. В этот момент мне показалось, что я спутал щенка с медвежонком, и понял, что был слишком самоуверен, надеясь чем-то её задеть. Она гораздо сильнее, чем кажется.       — Дельфина, не приставай к нему. Он всю ночь пробыл в руинах на Ветреном пике. Дай ему отдохнуть, — спас меня от этой подозрительной женщины Ралоф.       — Хорошо, — хозяйка встала из-за стола и медленно пошла к прилавку, покачивая полами голубого платья. — Но кружка-другая эля твоему другу явно не повредит. Если нужен ночлег, у меня есть свободная комната.       — Спасибо, мы не бездомные… — тихо прошипел я ей вслед, желая хоть так отыграться, но как она обернулась, снова придвинулся к Ралофу. Воин сдержанно кашлянул.       — Значит, тебе удалось вернуть Лукану его Золотой Коготь. А ты смелее, чем кажешься, — продолжил норд, когда Дельфина ушла, и его светлый уверенный голос снова подействовал на меня успокаивающе. Может, бретонка была и права. Рядом с Ралофом мне правда хотелось расслабиться.       — Мне помогал Фендал, без него я бы не справился. Каких тварей мы там только не встретили… — я с удовольствием отпил принесённого Огнаром молока, топорща усы от гордости, что мы с эльфом смогли преодолеть все препятствия. — И разбойников, и злокрысов, и гигантских пауков, и даже драугров!       Чем больше я перечислял, тем удивлёнее становились голубые глаза Ралофа. Даже в сумраке таверны я видел небесный свет внутри них. Неужели и он когда-нибудь станет таким же плешивым мертвецом, как обитатели тех руин? Я отбросил в сторону дурные мысли. Кстати, тёмные круги под глазами воина уже побледнели. Я рад, что он быстро приходил в норму.       — Во имя Девяти… — прошептал норд. — Настоящих драугров?       — Ага, древних отморозков с непробиваемой кожей, серыми мышцами, светящимися голубыми глазами и орущих непонятные слова. Но это ещё не всё, — я покосился на сидящую за соседним столом троицу и заметил, что Свен и Хильде стали говорить тише, будто прислушиваясь, а Эмбри и вовсе не спускал с нас пьяных глаз. — Когда мы бродили по руинам, помимо драугров и пауков, наткнулись на барельефы, изображающие различных животных. Их образы использовались в головоломках и ими были украшены стены Зала легенд. Ты, кажется, неплохо разбираешься в легендах. Может, знаешь что-то про них? Женщина в окружении мотыльков, старик с двумя посохами и совой, мужчина с драконом, охваченный пламенем, а также змея, рыба и ястреб — кто они?       — Приятно, что ты считаешь меня всезнающим мудрецом, но помни, что я тоже могу где-то ошибиться. Ты прав, читать легенды я любил с детства, — Ралоф отпил эля, обтёр янтарные капельки напитка с коротких усов и начал свой рассказ. — Это боги так называемого драконьего культа. В них верили древние норды. Когда Исграмор впервые ступил на землю Тамриэля, его люди принесли с собой веру, почитавшую богов-животных. Главным среди всех был дракон.       Наш разговор всерьёз заинтересовал Эмбри. Он перегнулся через проход и придвинул вонючую бородатую морду чуть ли не вплотную ко мне, снова вынуждая навалиться на Ралофа. Похоже, у пьяницы развились проблемы со зрением.       — Я не должен тебе денег, нет? — пропитым голосом спросил пьянчуга так, будто готов был выплатить долг, если бы вдруг выяснилось, что должен. Однако узнать ответ ему не дали.       — Послушай лучше моего сынка, Свена, — за шиворот отвернула от нас пьяную рожу Эмбри неугомонная старуха. — Голос Свена подобен голосу снежного жаворонка. Единственный плюс, который Свен унаследовал от отца.       — Ну, мама! Опять ты ругаешь отца, — максимально по-детски отпихнулся от её похвалы бард. Куда тут ему главой семьи становиться — по факту он просто большой ребёнок. Впрочем, как, наверное, и я. Свен принялся хвастать своей родословной: — В нашей семье все мужчины были скальдами — и мой отец, и дед, и прадед.       Тем временем Ралоф продолжал открывать мне великие тайны. Я быстро достал дневник и принялся записывать всё, что он говорил. Ещё одна старая привычка — вести скучные конспекты, дотошно подмечая каждую деталь. Хозяин любил, когда всё изложено точно и ясно, но меня сейчас это раздражало. Я сбежал из лаборатории, но у меня до сих пор стойкое ощущение, будто данмер стоит у меня за спиной, и холодными, цепкими руками перебирает шерсть на моём загривке, ненавязчиво напоминая, кто здесь главный, и что, в случае чего, он всегда готов ужесточить свою хватку.       — По легендам, в Атморе, откуда пришёл Исграмор, люди и драконы жили в мире, благодаря драконьим жрецам, — медовый голос Ралофа легко сумел развеять неприятный призрак прошлого, словно дым от потухшей свечи. — Я сам не большой знаток в культуре древних, но точно могу сказать, что медведь — это Тсун, ныне охраняющий мост в чертоге Шора в Совнгарде. Сам Шор за счёт своей хитрости ближе всего к лисе, когда-то он был главным богом в нордском пантеоне. Рыба, которую ты упомянул, это кит, и ему соответствует Стун, брат Тсуна, вместе с которым он боролся против эльфийских богов. Он научил нордов брать пленников.       Слова Ралофа для меня были подобны солнечным лучам, рассеивающим тьму невежества и согревающие душу приятным звучанием. Но временами, как бы я ни старался настроить свои чуткие уши исключительно на голос воина, сквозь его мягкую речь прорывался резкий голосок похваляющегося певца:       — В Коллегии бардов я пробыл недолго. Настоящему таланту вроде меня обучение ни к чему.       Я придвинулся к другу ещё ближе, чтобы заглушить голосом Ралофа речи самовлюблённого стихоплёта.       — Сова — это Джунал, бог мудрости, ястреб — Кин, богиня войны и бури, вдова Шора и матерь всех нордов. Волчица — Мара, отвечает за нежную любовь и плодородие. Мотылёк — Дибелла — богиня страсти и искусства.       Но даже, несмотря на то, что я сидел почти вплотную к воину, этот «снежный жаворонок» вторгался громкими речами в мои мысли, из-за чего в дневнике описания некоторых богов вышли скудными. Я еле сдерживался, чтобы не сломать хрупкое перо в моих лапах и не запулить чернильницу в чересчур болтливый рот скальда. Но всё, что мне оставалось — впиться едким взглядом в белобрысого болтуна.       — Я слагаю новую песню. Балладу для Камиллы Валерии, — заявил на всю таверну избалованный маменькин сынок. — Когда-нибудь Камилла узнает о моих чувствах. Когда-нибудь… — бард грустно вздохнул, а потом поднял недобрый взгляд на меня. Настолько недобрый, что я даже не знал, что Свен на такое способен. Бедному Ралофу уже было некуда от меня отползать, но он терпеливо молчал.       — Прости, — извиняюще улыбнувшись, я взял в лапы свой непослушный хвост и переложил его на свободный конец лавки. — Продолжай, я тебя слушаю.       — Змея — Оркей, испытывающий бог, наводящий всякие беды. Почему он один такой плохой? Наши предки заимствовали его из эльфийского пантеона. Если вдруг посчастливится увидеть статую Талоса, обрати внимание, кого он закалывает мечом. Думаю, ты и сам догадаешься, что это символизирует, — Ралоф закончил свой рассказ и запрокинул голову, допивая эль.       Минутное спокойствие вспорол визг озабоченной мамаши:       — Я видела, как Камилла говорила с Фендалом. Грязный эльф! Лучше бы держался своих родичей… — возмущалась старуха на всю таверну. Эх, бедный Фендал. Хотя бедная на самом деле Хильде. Ей бы тоже стоило поискать мозги где-нибудь в кустах у таверны.       И это они взялись оскорблять храброго охотника? По словам Фендала, Свен вечно крутился рядом с Камиллой, наверняка, знал о пропаже Валериев, но что-то он не рискнул блеснуть хвалёной её матушкой смелостью. Даже если Камилла сама не решилась поведать ему о проблемах, в таверне-то слухи ходили вовсю. Я вздыбил шерсть, желая вступиться за друга, но Ралоф взял меня за предплечье, предостерегающе помотав головой. Я стиснул клыки, метнул едкий взгляд на старую сводницу и её сосунка, но вернулся к разговору о древних нордах, пообещав себе разобраться с клеветой позже.       — Ты не сказал о самом главном животном — драконе. Он — чей бог?       Воин ответил не сразу, видимо, вспоминал неприятные события Хелгена. Хоть физически он выглядел уже лучше, но шрамы на сердце так легко не затягивались.       — Дракон — это Алдуин, пожиратель мира. Он должен пожрать старый мир, чтобы появился новый. Это очень дурной знак, что в Скайрим снова прилетел дракон.       Я не стал напрягать Ралофа вопросами о том, что такое Совнгард, догадываясь, что это загробный мир нордов, и не осмелился приставать к воину с функциями всех нынешних божеств. Он в прошлый раз решил, что я издеваюсь над ним, когда спросил про Ульфрика и войну. Не стоит мне второй раз нарываться. Пойду в Вайтран, может, поговорю о богах с местными и, если повезёт, даже прикуплю себе парочку интересных книг на эту тематику.       — Что случилось с моим Скайримом? — вновь нагло влез в мои уши скрипучий тон Хильде. — Куда ни плюнь — одни кошки, ящеры да эльфы. Тьфу! Тошно становится.       А старуха — расистка ещё похуже Альдмерского Доминиона. Я чиркнул заломанными когтями по крышке стола, но цапаться с грымзой не стал.       — Я лучше пойду, — решил не разжигать конфликт я и сматывать отсюда подобру-поздорову. — Спасибо тебе за всё, друг.       — До встречи. Надеюсь, увидимся с тобой в Виндхельме, — осветил меня норд своей тёплой улыбкой. — И ещё. Когда отправишься к Ульфрику, лучше смени броню.       — Да… надо бы, — с неловкой улыбкой поёжился я, обвивая хвост вокруг лап. — Так и сделаю, обещаю. Подыщу что-нибудь в Вайтране. В конце концов, теперь я богат. Ну, ладно. Хорошего вечера.       Я заплатил Оргнару за еду и выпивку для Ралофа и поспешил к выходу. За спиной слышались звуки нарастающей словесной перепалки. Бард говорил медленно и немного блаженно:       — Это ода в честь несгибаемых защитников Скайрима — имперцев, — похоже, Свен так напился, что осмелился восхвалять сынов Империи прямо над ухом моего друга-мятежника.       — Увижу имперца — сразу прикончу! — грозно рыкнул Ралоф, вставая с кружкой эля из-за стола. Барда это ничуть не смутило, и он принялся бряцать по лютне в полной уверенности, что все в восторге от его дивного голоса. Если Свен допоёт до места со словами «сдохнет Ульфрик», то его может постичь судьба Рагнара Рыжего, а в роли суровой Матильды выступит Ралоф.       Сквозь общий шум всё ещё пробивался скрип Хильды, восхваляющей сына перед образцовым слушателем в виде молчаливого Эмбри.       — Мой мальчик влюблён в эту Камиллу Валерию. Она скоро придёт.       Ха! Вот они удивятся, когда этим вечером девушка явится украшенной изысканным золотым медальоном, искрящимся, как её глаза, изумрудом, да ещё и под ручку с Фендалом, ныне — героем деревни. Проклятие! Я же отдал эльфу имперские наручи и сапоги, а разбойничью броню он так и не снял. Что если Ралоф ошибочно принял его за солдата Империи? Надеюсь, охотник нашёл время переодеться, иначе Камилле придётся выходить за этого неженку Свена. Больше меня в Ривервуде ничто не держало. Всем, кому я мог чем-то помочь, я помог. Ну, или попытался.       Ривервуд снова окутал вечерний туман, но на этот раз я стоял в одиночестве, вдыхая полной грудью свежий морозный воздух. Лунный сахар придал мне бодрости. Я в последний раз оглянулся на поселение и шагнул за ворота.