Дневники К'Аджо: Путь Воина

      21-е месяца Последнего Зерна, 4Э 201 Турдас              Дорога в Вайтран оказалась не такой уж и длинной, однако мне есть, что о ней рассказать. Когда я перешёл мост, на всякий случай сверился ещё раз с указателем. Все таблички с названиями крупных городов вели на восточную дорогу. Луны скрылись за горами, и единственным источником света стала россыпь мерцающих звёзд. Ненадолго я остановился и зажмурил глаза, а когда снова открыл их, мир предстал передо мной в белёсых оттенках. Пусть природа уже казалась не столь живописной, но зато все окружающие кусты и деревья я видел отчётливо. Извилистая дорога, огибающая подножие Ветреного пика, вела вниз с холма. Я всё ещё слышал шипение бурной реки, тёмные воды которой чуть не съели меня на днях. Дорога шла вдоль неё, но не вплотную, а огибая прибрежные валуны и деревья, чему я был очень рад. Мне не хотелось вновь приближаться к этой обманчивой стихии.       Идти одному было непривычно. Нарастающая тревога щекотала мне сердце мерзкими паучьими лапками, запутывая душу в кокон сомнений. Лунный сахар бодрил разум, и я чётко осознавал, что рядом со мной не было никого, в ком я был бы хоть как-то уверен — ни надёжного друга, ни оскалившегося врага. И в то же время не покидало чувство, что чей-то липкий взгляд облизывает мою спину. Вдоль позвоночника пробежали мурашки, ероша шерсть, а из груди послышалось взволнованное рычание. Я обернулся на шорох в кустах, не сдержался и громко фыркнул, клацнув клыками. Может, со стороны я и казался в тот миг угрожающим, но на самом деле это рычание не несло в себе угрозы: «Иди сюда, на части порву!». Это было лишь жалкой попыткой храбриться и подразумевало хрупкое предупреждение: «Не подходи! А то укушу...». Но когда я подошёл к кустам ближе, то понял, что данное существо не стал бы кусать ни в одном из двух случаев. Из зарослей папоротника под елью показалась корова, спокойно жующая сочную траву. Шерсть на её боках была густо измазана странно пахнущей тёмной краской, вылитой в спиралевидные и волнистые узоры.       — На твоём месте я бы держался подальше! — заставил вздрогнуть меня недовольный мужской голос.       Ниже по дороге на приличном расстоянии от коровы стоял норд, сцепивший руки на груди и переминавшийся с ноги на ногу. Одет он был в свободную, немного испачканную в земле робу, и я догадался, что это хозяин расписного животного. Подозрительно поглядывая на корову, я полубоком подошёл к загадочному ночному пастуху.       — Почему? Она чем-то заражена?       — Нет. Коровы во всей округе лучше не сыщешь, — я не расслышал, сказал он это с гордостью или с досадой, но крестьянин нервно взъерошил рукой свои короткие тёмные волосы. Я на всякий случай посторонился. Вдруг у него вши? — Я иду на стоянку великанов и не могу обещать, что эти твари не примут тебя за подношение. Держись подальше, и беспокоиться будет не о чем.       Великану?.. В логове хозяина мне никогда не доводилось встречаться с подобными существами. Такие громоздкие особи там бы банально не поместились. Я почти ничего не знал о них, и эта неизвестность пугала меня. У самого мужчины был очень измученный вид. Он пытался скрыть дрожь в руках, пряча ладони подмышками. Покрасневшие глаза метались шальным взглядом по округе, а голос отдавал хрипотцой. Похоже, он не спал несколько дней, либо же страх так ярко искажал его вид.        — Что ты приносишь в жертву великану? — настороженно повёл хвостом я.       — Корову, конечно же! — с искренним удивлением округлил глаза норд и даже немного взбодрился от такого вопроса. — Другие делают по-своему, но я считаю, что если раз в год принести великанам жертву, они не станут трогать наше стадо. Кто-то говорит — предрассудки, но лично я в это верю. У меня ещё великаны ни разу стадо не тронули.       Я начал прислушиваться, нервно озираясь по сторонам, как и крестьянин. Меня не покидало чувство, что это очень дурная затея. Совесть не позволяла мне так легко уйти. Я растянул время ещё одним вопросом.       — А что значат узоры на боках коровы?       — Это обычай. Мы метим животное, чтобы дать знать великанам, что жертвуем добровольно. Вроде как задабриваем их.       Я глянул на него с отвращением, но благо, он этого не заметил, больше интересуясь окружающей обстановкой. Вот так легко отдать свою кормилицу дикарям…       — Может, не стоит? Я могу помочь загнать корову в стойло, — нерешительно предложил я, хотя понятия не имел, каким именно образом собирался воплощать это в жизнь.        — У меня всё под контролем, — с какой-то нездоровой улыбкой отмахнулся горе-пастух. — Спасибо за предложение.       Фу… Какая низкая позиция. Жалкий человечишка прикрывает свою лысую задницу всецело доверяющим ему существом. Отвратительная ситуация. Низменная, да. Но мне не хватило смелости вмешаться. Всё, что я смог сказать, было лишь безразличное:       — Что ж, удачи.       Хвост нервно дёрнулся. Укололо презрение к себе. И чем же я лучше этого «жалкого человечишки»? Точно такой же трус, размазня, эктоплазма растёкшаяся!..       — Спасибо. А теперь бывай, — так же безрадостно ответил он.         Я посмотрел ещё раз на бедную корову, полностью доверявшую своему хозяину и не ожидавшую от него никакого подвоха. Она ответила мне заинтересованным взглядом, словно бы спрашивая, о чём мы с её хозяином говорили. Я подошёл ближе, откликаясь на зов несчастного животного. Я погладил её испачканную вязкой краской шерсть, стирая узоры, и корова охватила мою душу умоляющим взглядом. Никогда раньше не знал, что эти животные способны так выразительно смотреть. Сердце моё сжалось, когда я представил, как великаны разрывают её на куски. Грустно промычав, она ткнулась в мою ладонь пыхтящим розовым носом, выпрашивая ещё чуточку ласки перед смертью.       Сначала я хотел спасти корову, но меня останавливало то, что я здесь гость. Не стоит вмешиваться в чужие традиции — оправдывал я свою трусость. Да, это был их обычай. Но разве это повод закрывать глаза на жестокость? Во мне разгоралось небывалое чувство справедливости. Я сжал левую лапу на рукояти меча и грозно посмотрел на крестьянина. Сейчас я покажу ему, как надо «задабривать» великанов. Но как только земля задрожала под ногами, вся храбрость рухнула куда-то вниз вместе с шишками, опавшими с деревьев, звонко кокнувших о мой шлем. Поджав хвост, я вздрогнул.       Земля под лапами дала толчок. Потом ещё. И ещё. Сердце моё забилось в ритм этим вибрациям. И не только оно — все органы. Я приподнял раскидистые ветви ели, прикрывавшие дорогу от каменистого склона. Мне открылся вид на равнину, по которой медленно шагал полуголый старик, вдвое выше обычного человека, в драных лохмотьях и с массивной дубиной на плече, кажется, сделанной из кости мамонта, а может, и своего сородича. Он шёл за «подарком».       — Ладно, всё, я иду в трактир, — пробурчал крестьянин и пошёл вниз по дороге, спокойный и радостный, что его дар приглянулся лысому переростку.        Я ещё раз заглянул в печальные чёрные глаза коровы, ощутил тепло её розового носа и ещё сильнее, чем гул от тяжёлых шагов, в моё сердце проникло её тоскливое «Му!». Я не мог её так оставить. Но и великана мне не убить. Я мягко толкнул пару раз животное в бок, пытаясь заставить идти, но корова лишь в очередной раз ласково ткнулась мне в локоть, наверно, думая, что я с ней играю. Выход оставался только один. Действовать надо быстро.       — Аш-ш-ш! — я принял максимально грозный вид, ощетинился, оскалил клыки и поднял две когтистые лапы над бедным животным.       Корова замычала уже встревоженно, брыкнулась, пытаясь насадить меня на рога, но я повторил вопль ещё раз, подключив распушившийся мечущийся хвост. План сработал — животное ломанулось прочь, и я погнал его вниз по дороге, изо всех сил пытаясь изобразить из себя голодного хищника.        — Эй! Ты что творишь? — возмущённо проорал мне в спину норд, но мне не было до него никакого дела.       Я занимался спасением невинной жертвы. Надо сказать, пастух из меня вышел так себе. Спустившись с холма, мы промчались мимо трактира, наверное, того самого, куда намеревался отправиться крестьянин. Я пытался прогнать животное в сторону моста, через небольшую речушку, к виднеющейся ферме у городских стен вдали, но корова проявила характер, рванула в противоположную сторону и разнесла нагромождения бочек у пристройки трактира. Послышался не только звук ломающейся древесины, но и бьющегося стекла. Нос охватил разлетающийся запах медовухи. Да… Великану надо быть либо слепым, либо глухим, либо сытым, чтобы не обратить внимание на такой, обмазанный мёдом, сладкий «подарочек».       — Ра-р! Куда ты бежишь, дурёха! — шипел я вслед одуревшему от страха животному, будто оно могло меня понять. Разговаривать с ней было так же бесполезно, как и с Арвелом Быстрым на Ветряном пике. — Что ж вы все такие бестолковые?       — Эй! Поосторожнее! — возмутился человек в жёлтых одеждах и факелом в руке, которого корова чуть не насадила на рога, но я не остановился, а продолжил бежать за животным, не обращая внимания на угрожающие мужские крики за спиной.       Мычащая на всю округу бурёнка неслась ровно к тому месту, где я видел великана. Собственно, он не заставил себя долго ждать. В стремительно сокращающихся ста ярдах от нас из-за высокой мельницы среди зарослей картошки и капусты вывернул огромный бородатый дед, чей омерзительный гнилой запах, тут же донёс до нас ветер. Видимо, корова тоже его почуяла и резко сменила направление, возвращаясь с полей на дорогу. Я попытался также резко сменить направление, но в сапогах сцепление с землёй было значительно хуже, и я повалился в заросли картошки.       Мне удалось вскочить и пробежать ещё пару грядок, выбежать на непаханую землю, но в самый неподходящий момент, я подавился ночной бабочкой, залетевшей мне в пасть на ветру. Пришлось резко затормозить. Я не удержался на лапах и рухнул на грядку с капустой. Корова помчалась сама куда-то вдаль по дороге. Хотелось верить, что она знала, куда бежит. Кашель не давал думать ни о чём другом, кроме восстановления подачи кислорода. Будто весь мир обратился против меня, проклятущая ткань на груди вновь развязалась, путаясь в передних лапах, рвущихся к горящему горлу. Я располосовал имперское знамя когтями и скинул остатки в огородные дебри. Однако, когда я справился со своим комком в горле и предательской тряпкой Империи, вонючие огромные ступни подминали под себя последние разделяющие нас четыре ряда картошки. Видимо, дикарю не очень-то было важно, кого есть — корову или каджита под медовым сиропом. На его поясе чьи-то белые кости зловеще ударялись о череп тролля. Мне не очень хотелось пополнять эту коллекцию своими останками, но сделать я ничего не мог. Кровь в жилах застыла. Человекообразный монстр замахнулся увесистой костяной дубиной, похоже, намереваясь швырнуть её в меня, но вдруг пронзительно взвыл и, сотрясая землю, грохнулся на одно колено.       Просвистела стрела. Опустилось второе. За спиной великана сверкнул длинный клинок и обрушился на его череп, наполовину раскалывая. Остриё меча, торчащее из его головы, смотрело прямо на меня. Я вдруг почувствовал, что боюсь того, кто его прикончил ещё больше, чем самого великана. Я чувствовал присутствие зверя более страшного и опасного, чем этот громила, и с хрустом вдавил спиной рюкзак в каменный бортик капустной грядки. Из разинутого рта великана вместе со стоном пульсирующими толчками потекла кровь. Глаза размером с тарелку помутнели, а тело, пару раз дрогнув в конвульсиях, пассивно обмякло. Клинок зашевелился в расколотом черепе, пытаясь выйти из чужой головы, и, чавкнув мозгами переростка, скользнул назад. Туша поверженного великана упала на грядки лицом вниз. Моему взору предстал тот, кто толкнул его сапогом в спину, вырывая двуручный меч, окроплённый густой тёмной кровью.       Первое, что впилось мне в душу, — серебряные, разрезающие ночную тьму холодные глаза зверя. Неровно обстриженные, распущенные тёмные волосы до плеч и вызывающая боевая раскраска в виде чёрных кругов с резным краем вокруг глаз за счёт контраста ещё больше усиливал иллюзию их голодного свечения. Не заросшие щетиной участки лица скрывали под собой брызги крови, а зубы, тоже кажущиеся нереально белыми на фоне общей темноты, сжаты в угрожающем оскале, ничем не уступающим волчьему. Губы воина нервно подёргивались, а из груди слышалось глухое рычание. Инстинкт кричал сваливать, но я всё ещё был в оцепенении, будучи сбитым с толку. Я чувствовал зверя, но видел человека. И тогда мне казалось, что следующей его жертвой стану я. Его меховая подкладка под стальными пластинами брони, плотно прилегающей к сильному телу, топорщилась, словно шерсть разъярённого хищника.       — Ладно, с этим разобрались. Без тебя. — из зарослей зеленеющей картошки грациозной походкой вышла девушка с факелом в руке, чей огонь ослепил мои чувствительные к свету глаза. Я не сразу понял, что последнюю фразу она обратила ко мне, и продолжал молча смотреть на неё. — Тебе помочь, киса? — воительница поднесла факел чуть ближе ко мне, и я, щурясь от жара и света, потихоньку начал приходить в себя, переводя взгляд мимо открытых бёдер девушки на воина, убирающего двуручник за спину и принимающегося осматривать тело великана.        — Ну… так получилось, — пробурчал я ответ на первый вопрос.       — Ха! Так ты вдобавок и кот. Точнее котёнок. Все молокососы вечно ноют, — брезгливо отвернулась от меня девушка, оглядываясь на воина, к которому подбежала ещё одна воительница в сыромятной броне, похожей на разбойничью, из кожи и шкур. Они обсуждали свою добычу.       — Мне показалось, что вам и не нужна была моя помощь, — парировал я сквозь режущую боль, переводя взгляд постепенно на стройную фигуру, стоявшую передо мной.       — Конечно, нет. Но настоящий воин только обрадуется возможности сразиться с великаном. Поэтому я здесь, с моими братьями по оружию, — с некой торжественностью произнесла она, пока я медленно поднимался взглядом по её красивому телу, давая глазам привыкнуть к огню факела. Поджарые, сильные ноги, укрытые в кожаные сапоги до колена. Стальные пластины на юбке. Открытые бока. Два узких лоскута кожи, связанные шнуровкой снизу, украшенные голубыми камнями, прикрывали её живот и груди. Стальные наплечники с пушистой меховой подкладкой завершали образ охотницы. Красивый наряд, но непрактичный. Неужели ей не холодно, и она совершенно не боится получить ранение в бою? Однако заметив за её спиной лук, а на поясе кинжал, я понял, что для бойца дальнего боя, может, это и неплохой вариант.       Когда мои глаза привыкли к яркому свету, я смог наконец-то взглянуть в лицо гордой воительницы. Волосы цвета раскалённых до красна углей прекрасно гармонировали с её характером лидера. Через всё лицо наискось проходило три следа от когтей какого-то крупного зверя, два из которых проходили тёмными полосами по глазам, подчёркивая их светлый оттенок так же, как и у первого воина. Сначала я принял это за настоящий шрам, но присмотревшись, отметил, что это всего лишь боевой раскрас.         — Слава ждёт только победителей. А Соратникам слава всегда достаётся нелегко, — продолжила пламенная воительница, и тут я удивился. Мне не послышалось? Это действительно те самые могучие защитники Скайрима, про которых я читал в лавке у Лукана? Теперь мне не казалось пугающим, что они завалили великана. Я начал осознавать, кто именно стоял передо мной. Но страх не заменялся восхищением. Мне было стыдно предстать перед ними в таком виде. Завидев, моё замешательство девушка продолжила:       — Ты не отсюда, так? Не приходилось слышать о Соратниках? — к нам подтянулись её спутники, впиваясь в меня любопытным, слегка удивлённым взглядом. — Орден воинов. Мы братья и сёстры по доблести. Мы приходим на помощь, если плата достойная.       Мои бы уши поникли вместе с былым восхищением, если бы их не придавливал имперский шлем. По лицам я мог сказать, что они ожидали совершенно иной реакции. Да… Нынешние Соратники уже не те, что воспеты в истории.       — Какое-то у вас странное представление о доблести, — осмелился высказать своё честное мнение я. — То есть, раз вы спасли мне жизнь, я теперь должен вам денег?       — Эй, будь повежливее, каджит! — вмешалась темноволосая воительница, замотанная в тигриные шкуры. — Мы тут не тебя спасали. Это был наш заказ.       — Спокойно, Рия, — выставила свободную от факела руку в кожаном наруче лучница и снова опустила на меня свои холодные, особенно по контрасту с рыжими волосами, глаза. — Тебя никто не заставляет. Если думаешь, что ты лучше нас, пойди поговори с Кодлаком Белой Гривой. Увидишь, что значит настоящий воин.       Она развернулась в сторону дороги, демонстрируя голую спину, прикрытую лишь колчаном, легко перешагнула через каменный бортик грядки и кошачьей походкой направилась к огням города. В ней тоже просматривалась какая-то звериная ловкость и мягкая поступь грациозного хищника. Наверно, каджитские девушки тоже должны так ходить. Интересно, удастся ли встретить тут хотя бы одного представителя моей расы? Смуглокожая воительница отправилась вслед за лучницей, а моего плеча совершенно неожиданно коснулась тёплая рука, отчего я рефлекторно дёрнулся.       — Я хочу помочь, — строго, но совершенно искренне сказал убивший великана норд, протягивая мне руку. Я всё ещё побаивался силача, хотя видел по его уверенным честным глазам, что он не желает мне зла. Мои проблемы с доверием были сильнее.       — Спасибо. Но я могу сам, — ответил я ему гораздо вежливее, чем воительницам и, опираясь на каменный бортик, поднялся на задние лапы, отряхиваясь от капустных и картофельных листьев.       — Смотрю сил тебе не занимать. Приходи в Йоррваскр, станешь Соратником! — сначала я думал, что это он так подшутить надо мной решил, но поймав строгий взгляд его стальных глаз, понял, что он был серьёзен. Или же вежлив, и просто хотел подбодрить меня. Мне показалось, что он чем-то отличался от своих спутников.       — Что для тебя значат Соратники? — посмотрел я на него и только с близкого расстояния заметил небольшой шрам от звериных когтей на левом глазу. Не нарисованный, а настоящий.       — Соратники — это моя семья. Наше дело — драться, чтобы другие жили в мире. В бою мы приносим честь и славу Соратникам, — в принципе, мне этого было уже достаточно, чтобы убедиться в его особенности. У него доброе сердце и совершенно другой взгляд на деятельность их гильдии, нежели у тех двух наёмниц, мыслящих заказами и деньгами.       — Мне кажется, твои сёстры по оружию воспринимают вашу работу менее романтизировано, — признался я норду, осмелившись посмотреть ему прямо в глаза. — Что побудило тебя присоединиться к Соратникам?       — Мы с Вилкасом тут с самого детства. Наш отец, Йорген, вырастил нас здесь. Даже Вигнар не помнит, чтоб Соратниками становился кто-то ещё младше, — пояснил мечник, поправляя застёжки стальных наручей. — Многие из Соратников смеются надо мной, но они хорошие люди.        — Фаркас! Долго тебя ещё ждать? — окликнула воина лучница.       — Сейчас подойду, — послушно ответил ей норд и посмотрел на меня гораздо теплее, чем в первый раз. — Мне пора. Если пойдёшь к Кодлаку — удачи.       Тот, кто сначала показался мне самым пугающим, оказался самым добрым из них. После поручения Гердур я загляну в Йоррваскр, как минимум, чтобы ещё раз свидеться с этим воином. Да и у них я бы смог научится нормально драться. Они бы сделали из меня воина, готового предстать перед Ульфриком. Ралоф гордился бы мной. И Шади тоже… Фаркас уже собирался уходить, но я нашёл в себе смелость схватить его за руку.        — Постой! — его волчий взгляд снова окатил меня холодом, но лишь на мгновение. Я сглотнул и всё-таки вымолвил: — Я правда могу присоединиться к вам?       — Моя сестра, Эйла, тебе уже всё сказала. Быть тебе Соратником или нет, решит Кодлак. Поговори с ним. Я тут ничего не решаю.       Мой хвост пару раз радостно вильнул, и я разжал пальцы на наруче воина, случайно чиркая когтями по стальным пластинам, от чего Фаркас недовольно поморщился.       — Спасибо тебе за ответы, — я благодарно сложил лапки. — Не буду больше задерживать.       — До встречи, — коротко буркнул Соратник и зашагал по дороге к воротам, за которыми уже скрылись его спутницы.       Фаркас был косноязычен, но искренен во всех своих намерениях, и мне это нравилось. Излишняя учёность портит людей. Своей честностью воин напомнил мне мою волчицу. Ладно, не будем о грустном. Хоть кто-то есть теперь у меня в этом городе, с кем было не страшно поговорить. Я хотел пойти к городским воротам вместе с Фаркасом, но стоило ему отойти, как мне в подбородок упёрлось холодное остриё меча.       — Ни с места! На твоей совести преступление против Скайрима и его народа, — это был тот самый мужчина, которого я чуть не сшиб, когда гнался за коровой, и только сейчас, увидев на его жёлтом, как и одежда, щите изображение головы коня, я понял, что это стражник Вайтрана. Теперь по моей вине герб данного города живописно забрызган медовухой. — Что ты можешь сказать в свою защиту?       Я не мог увидеть под закрытым шлемом лицо стражника, но в его голосе слышалось едва сдерживаемое желание снять с меня шкуру.        — Умри, чтоб тебя! — донеслось сквозь ночную тишь визгливое проклятие со стороны здания, где ещё не так давно стояли целые бочки с мёдом. Уверен, что это было обращено ко мне.        — А что… я должен сказать? — неловко вжал голову в плечи я и поджал хвост.        — Признаёшь вину или нет? — раздражённо спросил страж, подводя клинок ещё ближе ко мне. Я глянул в сторону разгневанного мужика, сучившего мне кулаком у медоварни. Это не был хозяин коровы, о чём можно было догадаться по голосу, и в отличие от пребывавшего в тихом ужасе крестьянина, этот человек так и пыхал энергией и силой, способной порвать меня на части.       — Признаю. Конечно, я виноват, — прижав уши и задрав лапки, согласился я. Разгневанный, хоть и безоружный, мужчина почему-то пугал меня гораздо больше острого меча хранителя закона.        — Молодец, — клинок наконец-то отдалился от моей морды, и я смог немного расслабиться. — А теперь пошли в замок. Весь краденый товар мы конфискуем, и проваливай. Конечно, после уплаты штрафа.        Когда я услышал его следующие два предложения, то чуть не сменил цвет шерсти на серый. Отличный повод для знакомства с ярлом — в первый же день в его владениях прослыть как преступник.       — Что? Да разве, я что-то крал? Я же лишь пролил мёд. Позвольте заплатить за все битые бутылки и будем квиты, — попытался уговорить я стражника, который в это время задумчиво опустил голову на мой мешок с золотом, сделал какие-то выводы, хмыкнул и молча посмотрел на меня. — Ладно, я могу заплатить даже больше.        — Не думай, что со мной можно торговаться, как с этими проклятыми лавочниками, — видимо, мой мешок всё равно показался ему слишком мал. — Идём в город, каджит.        Я понял, что человек мне попался либо весьма ответственный, либо искушённый всеми прелестями жизни, и так легко от него не отделаться.       — Вообще-то я сюда не коров шугать пришёл, — уже спокойным голосом принялся объясняться я. — У меня есть новости о нападении дракона на Хелген. Я должен поговорить с ярлом и попросить помощи для Ривервуда.       Я чувствовал недоверчивый взгляд стражника даже через его забрало и хоть не видел глаз воина, уверенно смотрел в тёмные отверстия, где они предположительно скрывались.       — Ладно, я отведу тебя к ярлу, — скрипя зубами, поверил мне он. — Но от штрафа и обыска всё равно не отделаешься. И смотри у меня — без глупостей.       — Ты жалкая блоха! — истеричный вопль мужика с медоварни звучал уже не так далеко. — Твой конец уже близок!       — Смотри-ка, этот идиот в самом деле собрался драться! — с той же стороны раздался юношеский возглас, чей обладатель, кажется, был вовсе не против посмотреть, как мою шкуру вычистят на дубильном станке.       Я спрятался за фигурой стражника, надеясь, что его благочестие, в которое я искренне верил, не только заставило его отказаться от подкупа, но и не позволит спокойно смотреть на избиение добродушного пушистого каджита, признавшего свою вину.       — Пойдём поскорее в твой замок. Что-то мне здесь холодновато стало, — поторопил я стражника, и мы направились по мощёной белокаменной дороге в сторону города.       До моих ушей ещё долетали гневные проклятия, но владелец голоса так до меня и не добрался. Может, он передумал сам, а может, тот юноша его отговорил-таки пускать на мех такого плешивого и грязного кота, как я. Эх… А я ведь просто хотел помочь бедному животному избежать жуткой смерти. Как оказалось, мог бы и не вмешиваться. Соратники сделали всё гораздо лучше и быстрее меня. Хотя вряд ли, конечно, они делали это ради спасения коровы, но всё же… Я снова ничем не смог помочь, кому хотел, и только добавил новых бед местным жителям. Я хрустнул сахаром с такой силой, будто вместе с ним мог разгрызть собственное безрассудство.        В темноте ночи яркие огни города подсвечивали крыши домов, покрывая их позолотой. Главное здание Вайтрана, возвышающееся на самой вершине горы, виднелось даже с равнины. На фоне прорисовывающихся вдали горных хребтов, окружавших равнину, казалось, что крыши «золотого» замка могли бы дотянуться до облаков. Хоть я после столкновения с горящим поленом в Хелгене немного ослеп на правый глаз, но даже то, что я видел сейчас, не могло оставить меня равнодушным. И это мне предстояло занести свой пыльный хвост в такой роскошный дворец. Приближаясь вместе со стражником в солнечных одеждах к богатому крупному городу, я выглядел так же нелепо, как и корова, которая отыскалась на придорожной конюшне, стоящей в стойле рядом с вороным скакуном и глядящей на него влюблёнными глазами. На её боках уже почти стёрлись проклятые метки жертвоприношения. Должно быть, их смыло брызгами, когда она пронеслась по неглубокой речушке, протекавшей недалеко от дороги. Счастливый вид бурёнки немного успокоил меня. Муки совести ослабили хват, но появилась другая проблема.       На подходе к городским стенам, украшенным бело-жёлтыми стягами, у меня начали подрагивать лапы. Я не мог точно определить причину этого состояния. Передо мной не стояло ни дракона, ни великана, я даже не чувствовал себя таким уж преступником, но в горле пересохло, а сердце бешено металось в груди. Я боялся. Выйти из окутывающей темноты на обнажающий мою звериную натуру беспощадный свет виделось мне смертельно опасным. На шее затягивалась тугая удавка древнего животного страха перед городскими огнями. Я ещё раз глянул в сторону двух животных, будто бы они могли мне сейчас чем-то помочь, но корова и вовсе не обращала на меня никакого внимания, а конь лишь презрительно фыркнул. Стражника тоже мои душевные терзания не волновали. Он толкнул щитом меня в спину, и я неуклюже шагнул под каменную арку внушительной городской стены.