Дневники К'Аджо: Путь Воина

      Подходя к воротам Вайтрана, я не мог нарадоваться своему счастью — караван каджитов остановился прямо рядом с ними. Нагруженный оружием и костями, я медленно, но верно приближался к их обустраиваемому лагерю. С конюшни в мою сторону полетело возмущённое фырканье вороного коня, недовольного громким скрежетанием железной пластины моего самодельного «прицепа» по мощёной дороге, но я никак на это не среагировал. Все мои мысли занимали мохнатые силуэты собратьев, от близости которых у меня возбуждённо пушились усы.       Стройная рыжая кошка в оранжевом длинном платье, развевающемся на ветру, заботливо укрыла накидкой плечи седого каджита, сидящего на холодной земле чуть поодаль от дымящегося костра. Она что-то прошептала ему на ушко, и тот ответил ей тёплой улыбкой, качая головой. Расслышать её слова мне помешал шум налетевшего ветра и треск раскалывающейся древесины. Обогнув невысокие валуны, охватывающие лагерь, я увидел большое дымящееся костровище.       — Кейла! — донёсся со стороны дыма хриплый голос другого кота, давящегося сухим кашлем. — Навали-ка побольше дров!       Из клубов дыма вышла высокая бурая кошка с нежно-бежевой мордочкой и тёмным пятнистым хвостом, оканчивающимся светлой опушкой. Облачённая в стальные доспехи, она плавно шла, гордо выпрямив спину, в чём я сразу же смог различить воинскую осанку. Киса держала охапку из пяти толстых поленьев, которые, видимо, наколола сама и несла в лапах так легко, словно то был всего лишь сноп сена. Мягкой походкой она подошла к костру, вывалила рядом дрова и растворилась в дыму так же внезапно, как появилась. Это был первый настоящий воин из представителей моего рода, которого мне довелось встретить на свободе вживую.       От её образа у меня перехватило дыхание. Какая сильная и грациозная… Интересно, моя мама была такая же? Судя по тому, каким увальнем вышел я — навряд ли… А отец? Настоящий отец… Был ли он похож на этого седого каджита с добродушной улыбкой и видом мудрого старца? Доброта, или же некое её подобие, во мне, вроде бы как, осталась. Хотя это скорее заслуга Шади, чем крови. Может быть, у меня есть даже брат и сестра, такие же талантливые и заботливые, как эти коты? Не всё же потомство родилось хилым, как я. С самого детства в клетке я помнил только себя, значит, вполне могло быть, что мои близкие родичи, как и эти каджиты, дружно исследовали просторы Тамриэля и виделись с другими караванами. Может быть, даже с этим самым. Проверить это, к сожалению, мне не представлялось возможным. Я собственного-то настоящего имени не знаю, что уж говорить об именах моих предков. В глубине души теплилась надежда, что если мне не удастся отыскать свою старую вольную семью, то я хотя бы смогу влиться в дружный караван этих умелых каджитов. Путешествовать с ними, открывая новые горизонты бескрайнего мира, виделось мне идеальным вариантом дальнейшей жизни. Ведь так я одновременно обретал долгожданное семейное счастье и в то же время становился практически неуловимым для своего хозяина, постоянно меняя местоположение, передвигаясь под надёжной защитой собратьев.       Я строго вознамерился произвести на них незабываемое впечатление достойного соплеменника, чтобы завоевать их любовь и доверие, и, вдохновлённый, начал ещё активнее работать лапками, приближаясь к своей отдалённой родне. Рыжая кошка сжала когти на сумчатом поясе жёлто-оранжевого платья, и, бросив встревоженный взгляд сверкающих изумрудных глаз на источник стремительно приближающегося грохота, то есть меня, юркнула за пелену постепенно рассеивающегося дыма. Ах точно! Увязнув в тёплых фантазиях о жизни с сородичами, про свой жуткий вид я напрочь забыл. Шерсть вся измазана в саже, местами опалилась, а где-то и вовсе торчала клоками вперемешку с запёкшейся кровью. На миг сердце кольнуло сомнение, что и старый каджит испугается моей перепачканной морды и откажется со мной говорить, но, к удивлению, он встретил меня радушной фразой торговца, приглашающего желанного покупателя.       — Ри’сад провёл свой караван через весь Тамриэль, чтобы представить тебе свой товар, — жмурясь на солнышке, завлекал меня черно-белый кот, сидящий на сухой жёлтой траве, скрестив задние лапы. — Подойди, посмотри, что предлагает каджит.       Кончик его пушистого хвоста заинтересованно приподнялся, что я посчитал добрым знаком. Сбросив с болевших плеч жёсткие лямки «прицепа», я подошёл к подозвавшему меня старцу, но вовсе не ради торговли. Мне хотелось почувствовать себя дома, в кругу своих. Речь караванщика немного отличалась от моей, но я был рад услышать в его голосе знакомую мне по себе самому хрипотцу. Мысленно дав себе установку общаться на их наречии, я настроился показать им силу своего красноречия во всей красе и многозначительно прочистил горло.       — На здешних гористых просторах разгуливать с ценным грузом довольно опасно, а морозный воздух пощипывает нос и усы колкими иглами. Зачем продавать товары теплолюбивым каджитам именно в Скайриме? — задав медленный темп речи, официально завязал я разговор, не решаясь сразу переходить на личные темы. Мой опалённый драконом хвост волнительно заметался, надламывая наигранно уверенный вид. Пришлось приложить большие волевые усилия, чтобы его успокоить.       — Коварный вопрос, ибо мы далеко от дома, а земля эта холодна и жестка, — ухмыльнулся седой каджит, расчёсывая когтями серую гриву, распадающуюся по обе стороны его широкой мохнатой морды. — Мудрый торговец всегда ищет возможности, даже если для этого приходится ехать за тридевять земель. А в Скайриме и впрямь масса возможностей!       Состроив задумчивый вид, я проанализировал слова старого сородича, плавно махнул хвостом и, дабы не затягивать паузу слишком долго, решился выдать искреннее изумление.       — Неужели? Каджит разгуливает на свободе уже как четыре дня, но особых возможностей для мирной благополучной жизни мне повидать ещё не представилось, — поймав себя на оговорке, я сделал вид, что закашлялся, замечая боковым зрением, как седой кот приоткрыл хитрые серебристые глаза, пронизывая меня внимательным взглядом, и повёл острым ухом. Обретя власть над выдававшим моё волнение непослушным хвостом и деловито пригладив уши, я поспешил перекрыть факты своего преступного прошлого очередным ворохом фраз: — Каджит не совсем понимает, чего замечательного ты отыскал в здешних землях. Особенно в эту нелёгкую пору. Кровопролитная война, крылатые ящеры… Что ты имеешь в виду?       Старый кот в очередной раз дёрнул ушами, вслушиваясь в мои словесные обороты, но голос его остался дружелюбным:       — Война и драконы отпугнули многих других торговцев, но храбрые получают богатую прибыль.       — Вот оно что… Понятно… — протянул я, пока обдумывал, о чём бы ещё его спросить, и искоса поглядывал на двух других караванщиков, пытающихся разжечь огонь в лагере.       Высокий молодой кот с бело-серой растрёпанной ветром шерстью выпрямил когтистую лапу в сторону костра и пустил струю мощного пламени, от которого я невольно вздрогнул, вспоминая драконье дыхание. Сначала этот каджит показался мне невероятно могущественным магом, способным мериться силой горячей стихии с огнедышащим ящером, но, потом до меня дошло, что он случайно переборщил с вложенной в лапу энергией. Несколько искр попало на его жёлто-синюю рубашку, и кот поспешил потушить их, прибив широкой ладонью. Рыжая кошка вовремя успела убрать от огня длинный подол своего яркого платья и раздражённо закатила глаза, дивясь неуклюжести соплеменника. Тот лишь примирительно улыбнулся в ответ, неловко приглаживая зачёсанную назад тёмную гриву. В поведении этого большого белого каджита я уловил что-то родное и тоже не смог сдержать улыбку. Выглядеть представительным, возмужалым котом никак мне не удавалось. Перехватив мой блаженно-умилённый взгляд, кошка недобро блеснула зелёными глазами. Устало шипя, она сунула белохвостому магу длинную палку с нанизанной рыбой и вновь поспешила скрыться в шатре, зарываясь в содержимое раздутых мешков. Должно быть, я прервал какой-то важный её разговор со старым котом, чем сильно испортил ей настроение. Из шатра периодически доносилось недовольное бурчание. Чтобы немного сгладить ситуацию, я перешёл к более приятной для торговцев теме, поворачиваясь к седому каджиту:       — Ну так… И что у тебя есть на продажу?       — Погляди, — усатый старик довольно прищурился и, выстелив цветастую ткань, принялся раскладывать на неё самые разные товары из дутого кожаного мешка.       Мои глаза разбегались. Всё казалось таким привлекательным и полезным! Жаль, после штрафа за ночное дебоширство денег осталось всего сотня септимов, и я мог взять лишь самое необходимое. Но что важнее? Сильное концентрированное зелье лечения в большой бутылке или кольцо, зачарованное на постоянное увеличение выносливости и сил? Однако, как только каджит разложил все свои алхимические ингредиенты, я перестал сомневаться, что будет для меня самым полезным.       — Мисочку лунного сахара! — на выдохе выкрикнул я, падая на колени перед своим лекарством, напрочь забыв про самообладание. Нос сам повёл меня к земле, чуя освежающий аромат прохладной лунной ночи, исходивший от белых кристалликов. Выпрямиться меня заставил старый каджит, на лоб которому пополз мой рюкзак и посыпались стрелы из колчана. Мягким жестом он остановил их и, слегка надавив на колчан, намекнул мне принять вертикальное положение. Поняв, что серьёзность на моей морде не приживается, я окончательно распрощался с напыщенной маской официальности и сменил её на более естественную открытость и простоту.       — Ой! Простите… — опомнившись, я сел на колено, сконфуженно прижав уши. — Не смог сдержаться.       Но старик и не думал меня осуждать. Ему ведь тоже знаком этот пленительный дивный вкус ободряющей сладости. Перед каджитом мне нечего было стыдиться.       — Ри’сад одобряет твой выбор, — понимающе улыбнулся длинношёрстный торговец, поглаживая голубые полы своей дорогой одежды. — Двести одиннадцать септимов.       Вот тут мой хвост выпрямился и замер как каменный, а от удивления встало торчком даже разодранное ухо, отдавая в висок резкой болью.       — Двести одиннадцать?.. Но у меня, кхм-кхм, каджита с собой только сотня… Может, ты снизишь цену? По-братски, как каджиту каджит, что скажешь? — пытался договориться я, выдавливая слова с глупой лыбой на морде.       — Ри’сад понимает тебя, — седой кот печально помотал головой. — Но каджит не может сделать тебе такую большую скидку. Самый сладкий лунный сахар продаётся по лучшей цене, конечно же. Возможно, у тебя отыщется то, что заинтересует старого каджита? — его глаза-льдинки хищно глянули на мой раздувшийся наплечный мешок и на обугленный шлем, молчаливо наблюдавший за нашим торгом, возвышаясь на груде оружия, примотанного к щиту. Старый котяра явно положил глаз на то, что в годы войны было актуальнее всего. Меня такой вариант не устраивал.       — Эм… Может, тебе приглянётся пушица? — протянул я ему свежесобранный букетик маленьких белых цветочков, расплываясь в наивной улыбке.       Ри’сад ответил мне тем же дружественным выражением на морде, но ничего не сказал. Кончик его полосатого хвоста уныло опустился на землю. Ясно. Не приглянётся. Передо мной встал нелёгкий выбор. Продать ему луговую траву за сто септимов я не мог. Ничего лишнего среди моих личных вещей не наблюдалось. Разбрасываться дарами ярла — крайне невежливо. Останки дракона я приберёг специально для Фаренгара. Книги — святое, а зелья мне пригодятся и самому. Остаются только мечи павших воинов, но ведь я хотел сдать их на починку в кузню и вернуть на службу защитников Вайтрана…       — Хорошо. Что скажешь на счёт этой секиры? — из кипы топоров я выдернул экземпляр лучшей степени сохранности, на что шлем чуть завалился набок. В его пустых тёмных глазницах читался немой вопрос. Да, моя зависимость вновь оказалась сильнее. Мне было противно от самого себя, но отказаться от сахара я был не в силах. Слюна подкатывала к горлу, а кончики пальцев судорожно подрагивали в предвкушении новой дозы, способной избавить меня от боли и душевных страданий. Хотя бы на краткое время.       — Каджит согласен взять эту вещь, — расплылся в широкой улыбке торговец, и я уже потянул лапу к манящим кристаллам, как Ри’сад продолжил, выразительно повысив голос: — Но это оценивается только в двадцать пять септимов. Продай что-нибудь ещё.       Я закусил губу и ощутил привкус собственной крови. На ткани стояло пять мисок сахара. Ну что? Дурить — так по крупному. Скрипя зубами, я отдал торговцу своего безглазого обугленного «дружка» со всеми прилагавшимися топорами, мечами и латами. Все солдатские вещи перешли в лапы урчащего старого кота. Все, за исключением амулета Талоса, висевшего у меня на груди, на который Ри’сад порой косо поглядывал.       На самом деле для моих сородичей мне не было жаль ничего. Я и пушицу им за бесплатно бы отдал, если б они в ней нуждались, и книги с костями дракона в обмен на их благосклонность, и даже себя самого, если бы только… Эх. Такими рассуждениями я пытался оправдать перед эгоистичный, бесчестный поступок, который только что совершил. Но всё-таки, кто мне норды? Не так давно они и меня хотели вышвырнуть за городскую стену, а проявили милость лишь благодаря вере в древние легенды состарившейся части своего народа и надежде использовать мою драную шкуру как приманку в битве с драконом. Каджиты же мои настоящие братья. Я готов бросить всё, лишь бы они взяли меня в свой караван, такой сплочённый и тёплый… Зеленоглазая кошка, хоть часто и хмурилась, пошикивая на усатого мага, но тем не менее, сквозь показную раздражительность на её узкой мордочке время от времени промелькивала по-настоящему добрая улыбка строгой сестры или же матери. В их взаимной заботе и слаженной групповой подготовке к завтраку всем караваном улавливалась уютная семейная атмосфера. Они действительно были едины.       Пока Ри’сад оценивал мои вещи, я улизнул познакомиться с другими караванщиками, обустраивающими своё уютное гнёздышко. Дыма стало уже значительно меньше, и моему взору открылся маленький, довольно опрятный лагерь. Холодный ветер сменился затишьем, яркое полуденное солнце ласково пригревало мою тёмную шкуру и покрытые копотью утеплённые нордские доспехи. Двое каджитов тем временем вели разговор о торговле, к которому я ненавязчиво метил присоединиться, но для начала прислушался, чтобы лучше понять их менталитет и наловчиться им подражать.       — Наверное, нам стоит делать скидки солдатам, — подал мягкий, немного хрипящий голос высокий белый каджит, мечтательно прикрыв голубые глаза.       — Каким ещё солдатам? — с вызовом фыркнула рыжая красавица, протягивая к костру замёрзшие костлявые лапки. — Братьям Бури или имперцам?       — Любым! — смело заявил рослый кот, поправляя поленья в костре закоптившимся мечом, явно необходимым своему магически одарённому хозяину исключительно для подобной грязной работы. — Кто-то рано или поздно выиграет войну. Сегодня мы милостивы к ним, а завтра они — победители — будут милостивы к нам.       Напротив небольшого шатра, заваленного мешками даже у входа, мерно потрескивал обложенный камнями разгоревшийся костёр. Языки огня доходили уже до пояса, а жар оказался настолько горячим, что мне пришлось отойти ближе к полю. Обгоревшую в день первой встречи с драконом щёку неприятно пощипывало у такого сильного пламени.       — Ха! Ты смотришь в будущее словно каджит сквозь песчаную бурю, — съязвила худышка, изящным жестом поправляя золотые кольца в вызывающе поднятых ушках. — Если мы будем делать скидки и тем, и другим, победители казнят нас за помощь проигравшим.       — Хммм, — взмахнул пятнистым серо-белым хвостом большой кот, задумчиво подкручивая когтем усы. — Это не приходило Ма’рандру-джо в голову.       — Ещё бы! — надменно задрала мордочку рыжая кошка, обнажая клычки в победной улыбке и явно намереваясь ещё подшутить над сородичем, но тут полено в костре громко щёлкнуло, и отлетевшая горящая щепка наметилась прямо на оранжевое платье греющейся у огня худышки. На этот раз отпрыгивать ей было некуда. Спиной она упиралась в валун, а по бокам преграждали путь сваленные высокой кучей дрова и молодой кот, присматривавший за костром. Именно он и уберёг свою хвостатую подругу от огненной щепки, на лету потушив её точной морозной струёй, выпущенной из лапы. Быстрота его реакции и ловкость, с которыми он это провернул, поистине меня впечатлили. Всё-таки определённый талант к магии у этого молодого каджита точно был. Когда шла речь о защите его соплеменников, он действовал без колебаний. Ма’рандру-джо… Какое красивое и длинное у него имя. Выговорить такое было сложновато. Я тихонько попытался прошептать его себе под нос, чтобы не облажать в обращении. Однако слух у каджитов был острый. Темногривый кот обернулся ко мне и осторожно спросил, медленно раскачивая пушистым белым хвостищем:       — Что-то нужно?       Зеленоглазая кошка звякнула серьгами на раздражённо прижатых ушах и вновь предпочла удалиться в шатёр. Похоже, я был ей явно противен. Вот только почему? Хотя… глупо задавать такие вопросы, когда твой внешний вид напоминает непереваренный обед дракона. Чтоб не пугать собратьев хотя бы своей лысой щекой, я повернулся к лагерю полубоком, предоставив налетевшему полевому ветру зализывать мою рану на правой половине подпаленной морды.       — Дорога утомляет, — хвостатый маг сочувственно глянул подруге вслед, вздохнул и с уже знакомым мне по Ри’саду напускным дружелюбием продавца обратился ко мне: — Каджит рад тебе и твоим монетам. Чем Ма’рандру-джо может тебе быть полезен?       От такого внезапного внимания к моей скромной персоне я даже растерялся и начал пороть какую-то чушь, лишь бы не сойти за глухонемого:       — А, ну… Да ничего особого, просто… Каджит хотел сказать, торговля действительно тема сложная, никогда не знаешь, на какого покупателя ты наткнёшься и как используют твой товар… В общем… Ах, ладно. Ещё мне было бы интересно, то есть каджит хотел вас спросить, почему вы не входите в город?       Ма’рандру-джо нахмурился, пытаясь разобраться в заваренной мною словесной каше, и в этот момент я обратил внимание на причудливый узор, выполненный ярко-рыжими пунктирными линиями на его лбу и переходящий в большое пятно к переносице. Только вблизи я разглядел, что это была краска, как и на его тёмно-бурой гриве, вовсе не подходившей к природному белому-серому окрасу большого каджита. Неужто этот здоровяк тоже вынужден от кого-то скрываться? Если так, и мне бы не помешало нанести аккуратный грим вместо размазанной сажи по роже.       — Каджитам здесь не доверяют, — понурив крашеный рыжий нос и опустив уши, с грустью пожаловался Ма’рандру-джо, натягивая пониже на кисти солнечные рукава жёлто-синей рубахи. Он поёжился и попытался сменить тему: — Ветер такой холодный…       — Каджитов не любят в городах, поэтому мы ставим лагеря за стенами. Но судя по тому, что сейчас видит Кейла, норды брезгуют не всеми каджитами, — внезапно раздался чарующий голос кошки со стороны поля. В отличие от остальных караванщиков, он звучал текуче и мелодично, растягивая слова. В нём не было ни хрипотцы, ни шипения, но слышались властные нотки. Я пробежался взглядом по ближним камням и кустарникам в поисках обладательницы прекрасного голоса, но засмотревшись по сторонам, только споткнулся о кучу поленьев и чуть не плюхнулся наземь. Меня вовремя подтолкнула в плечо мягкая пушистая лапа, помогая вернуть равновесие.       — Ну что за слепой котёнок! Кейла прямо перед тобой, неужели не видишь?        Вдруг часть пейзажа пошла рябью, и от него отделилась изящная трёхцветная кошка, не замеченная мною на фоне иссушенной солнцем травы, грязной земли и выбеленных дневным светом камней. Я отскочил, жадно впиваясь взглядом в движения грациозной хищницы, вальяжно виляющей пёстрым хвостом и обтирающей платочком тонкую лапку, испачканную в пепле с моей изварзанной шерсти.       — Шоровы кости! — выпустил я выражение, подслушанное у нордов, и испуганно отвёл назад уши, видя как при этих словах рябой хвост кисы дёргано замирает. — Извини. К-каджит не сразу смог тебя разглядеть. Ты так гармонично смотришься в этой местности. Будто пустое место.       Съёжившимся от волнения мозгом я попытался слепить кошечке комплимент, но вышло не очень, и она только закатила глаза, сверкающие отражением пламени костровища.       — Да. Кейла мастер скрытности, — небрежно кинула киса, поправляя звенящие золотые кольца в ушах.       Она передала высокому белому коту палку с освежёванными тушками кроликов, составлявшими их сегодняшний завтрак, и осталась стоять в стороне от огня. Аура опытной вольной охотницы вливалась в меня, подобно сладкому яду. Мой разум трепетал между восхищением и страхом перед красивой и сильной соплеменницей. На каждом ухе она носила по две большие серьги, и уши её при этом гордо стояли торчком. Я просто не мог не сравнивать себя с сородичами. Мне стало неловко перед ними за свою слабость. Я выглядел таким жалким на фоне этих диких, свободных странников. Мои украшенные лишь опаленными кисточками драные уши чаще находились в поникшем состоянии, хотя на них не висело никаких украшений из ценных металлов, а от одного уха и вовсе осталась почти половина. Вспомнив про свой жалкий вид, я вновь повернул морду к полю, пряча своё уродство.       Конечно, моё смущение не скрылось от зорких глаз чуткой воительницы. Кейла обошла меня кругом, огибая мой бок пятнистым змееподобным хвостом, не прижимаясь вплотную, а касаясь лишь сквозняком, и, смерив критическим взглядом, двусмысленно хмыкнула. Я каждой шерстинкой чувствовал, как пристально она меня изучала. Мне стоило большого труда заставить себя взглянуть ей прямо в глаза. Два пламенных жёлтых глаза просматривали меня насквозь. Казалось, что это не милая киса знакомится с гостем своего лагеря, а пытливый стражник на посту придвинул мне к морде пылающий факел, чтобы получше рассмотреть нарушителя общественного спокойствия на наличие особых примет.       — Так ты, выходит, воительница? Каджит видал, как ты без труда носила большие охапки дров. Вот это я понимаю, рабочая сила! — попробовал я прервать неприятный прямой зрительный контакт и смягчить ситуацию, отмечая взглядом подкаченные мышцы хищницы.       — Каджит всего лишь охранник. Дороги Скайрима таят множество опасностей. И ты можешь оказаться одной из них, — жилистая ладонь Кейлы легла на рукоять стального меча, висевшего у неё на боку, и напряжённо её погладила прежде, чем сжать.       — С чего ты взяла, что я могу быть опасен для вашего каравана? — сердце под нордским нагрудником учащённо забилось, и я был уверен, что слышали его бешеный ритм не только мои прижатые уши.       — Ты странно себя ведёшь. Весь всклокоченный, и в твоей речи постоянно проскальзывает выговор чужеземцев, — надавила она на больное, прищурив янтарные глаза, горящие в ослепительных лучах солнца. — Кейле ты кажешься подозрительным. Как хоть тебя зовут и откуда явился?       Это был самый нежелательный для меня вопрос, который я надеялся не поднимать вовсе. Но юлить перед собратьями я больше не мог. Важность момента заставляла волноваться сильнее, и постоянно контролировать свою речь давалось с трудом. Огненные глаза кошки видели меня насквозь. Скрывать от них правду бессмысленно. Как страшно бы ни было, я всё же решил отдать соплеменникам самое дорогое, что у меня имелось — имя с секретом происхождения.       — Я… К’Аджо. Я незаконно держался в рабстве у тёмного эльфа из Морровинда, и мне всегда очень хотелось узнать больше о родине моих предков, но… — я растерялся и так и не смог продолжить. Всё моё красноречие сдулось в неловкое мурчанье. Я мог лишь неуклюже переминаться с лапы на лапу, нервно оттирая копоть с подаренных ярлом узорчатых нордских наручей.       На мордах каджитов жалость смешалась с недоумением. Я в их глазах отражался неразумным домашним котёнком, случайно заблудшим на территорию больших диких кошек. Чувство глубокой потерянности юрким злокрысом прокралось мне в душу. Вдруг захотелось сбежать, спрятаться в тёмном склепе наподобие Ветряного пика и принять позу драугра, отгородившись от мира каменной крышкой гроба. Но я не мог себе такого позволить. Есть у меня одна наиважнейшая причина, по которой я обязан теперь жить. Причём улыбаясь. Иначе жертва Шади свободой станет бессмысленной.       — Ма’рандру-джо расскажет тебе про Эльсвейр, — спас ситуацию молодой белый кот, зачесав назад растрёпанную ветром бурую гриву. Он прикрыл глаза цвета чистого неба и начал рассказ, театрально водя руками: — Эльсвейр граничит на севере с Сиродилом, а на юге с ласковым синим морем. Это засушливая страна пустынь и скалистых ущелий, где всегда светит солнце. Там есть такие древние города, что пески поглотили их целиком. Но больше я ничего не скажу, ибо моя тоска по дому велика.       Оказывается, здоровяк владел не только обычной магией, но волшебством переплетения слов. Его рассказ показался мне столь прекрасным, что яркие пейзажи тех мест сами предстали у меня перед взором, перекрывая собой заснеженные горы Скайрима. Вот она, та самая сила красноречия моих братьев, к которой всегда стремился я сам. В меру всё лаконично, красочно и понятно. Жаль, я пока не умею вести свои записи столь чистым и выразительным языком. Какие же они все смышлёные…       Я снова глянул на Кейлу. Несмотря на эмоциональный рассказ Ма’рандру-джо, она не впала в тоску по родине и всё ещё не сводила с меня внимательного напряжённого взгляда. Я тоже осмелился приглядеться к ней. На её хищной мордочке, как и у хвостатого мага, красовался отчётливый боевой раскрас, придающий ей грозный вид. Я даже не сразу заметил, что лик её украшала не только тёмно-красная краска, но и шрам, рассекающий переносицу. Киса явно прошла закалку в боях. Могу предположить, каким несуразным комком свалявшейся шерсти казался ей я. Хаотично размазанные копоть и грязь на моей драной морде точно не вписывались в понятие боевого грима. Хотя напугать таким однозначно кого-нибудь можно. Немного оправившись после признания братьям в своей каджитской необразованности, я принял вторую попытку остатками своего развеянного порывистым ветром ума сляпать очередной комплимент, но вновь с языка сорвалось совсем не то, что я изначально хотел сказать кисе:       — Красивый узор на твоей мордашке. Уверен, только завидев, противники разбегаются от тебя врассыпную! Тебе очень идёт. Хотя ты и без боевого раскраса могла бы кого угодно в ужас вогнать. А мне сможешь так же накрасить морду?       — Накрасить-то вряд ли, а вот «начистить» твою бесстыжую рожу Кейла как раз очень может, — она многозначительно хрустнула пальцами с длинными острыми когтями и сжала лапу в кулак, медленно переводя пламенный взгляд с него на меня. — И даже бесплатно, если сейчас не начнёшь фильтровать свой базар.       Мой хвост обернулся вокруг задней лапы, я отступил к костру ещё на два шага, и напоролся на полную воды бадью. Мой зад угодил на дрова рядом с кострищем под возмущённое шипение потушенного огня и белохвостого мага:       — Осторожнее ты! И так холодрыга, ещё согревающего жара углей нас лиши…       По более спокойному тону последней фразы Ма’рандру-джо, я догадался, что большая часть костра, к счастью, не пострадала.       — Когда уже кончится весь этот шум?! — ощерилась худая каджитка, выпрыгивая с метлой в лапах из шатра. Огонь меня не обжог, однако от её пылающих жгучей ненавистью зелёных глаз, мне показалось, что я действительно начал гореть. Ну да. От стыда. Вода облила только крайние угли и затекла под заранее заготовленные дрова, среди которых, опираясь спиной на набитый костями рюкзак, в корявой позе валялась моя жалкая тушка.       — Атаба, ты тут как раз и нужна, — с едким подтекстом обратился здоровяк к рыжей бестии. — Наш гость нуждается в твоих услугах.       — Чего ему нужно? Накрасить морду? Да без проблем. Но ты учти, в моей палитре есть только красный, — колко съязвила Атаба, скрипя когтями по древку метлы.       Угрожающее её рычание на уровне рефлекса повлекло паническое желание отскочить. Ещё не полностью, отойдя от шока, я дёрнулся рывком вперёд, но тяжесть драконьих останков меня приковала. Как перевёрнутый на спину грязекраб, я отчаянно брыкал в воздухе лапами, пытаясь хотя бы перевернуться на бок, прежде, чем до меня дошло, что из плена лямок легко можно вынырнуть, и уже поднявшись, надеть их на плечи.       — Даже каджит под скумой не будет столь неуклюжим! — самодовольно хмыкнула киса-охранница, увидев мою сногсшибательную реакцию на её угрозу, и перешла на более мягкий, снисходительный тон: — Кейле стоило поучить бы тебя осторожности и умению тихо ступать по земле. Ты разрушителен, словно котёнок! Взрослый каджит не должен себя так вести. Кейла готова делиться с тобой своим опытом. За определённую плату, конечно же.       Лукавый, приправленный горькой сладостью голос сквозил неприкрытой насмешкой. Под её напором я сжался и робко подвинулся ближе к костру, согревая подмоченный хвост. Жар от огня уже не был столь обжигающим.       — Ну, как видишь, мне нечем больше откупаться. Свои последние трофеи я отдал твоему хозяину, или как вы его называете… Могу предложить только свой труд, — смущённо почесал я ушибленный локоть, осознавая, что в их глазах моя самоценность находится сейчас ниже пушицы.       Только с травой сравнивать себя и остаётся, ведь с этими дикими котами мы явно находились на несопоставимо различной высоте. Я не мог назвать общим даже то, что мы относились к одной расе, потому что на самом деле я не был каджитом в полном смысле принадлежности к этому виду. Сейчас мне стало это предельно ясно. Кейла, выжидающе машущая трёхцветным хвостом, носила такую же, как и я, утеплённую стальную броню, но смотрелась она на нас совершенно по-разному. Даже на столь утончённой кисе стальные пластины сидели более брутально и складно, чем на моих пушистых костях.       Тем временем рыба на вертеле покрылась уже зажаристой корочкой, и на мгновение меня пленил дивный аромат еды, присыпанной специями. Живот заурчал, болезненно сжимая желудок, напоминая, что есть мне не приходилось практически полдня. Я не сумел сдержать соблазна взглянуть на запёкшуюся рыбёшку, источавшую запах копчёностей. От стресса и голода пасть сразу наполнилась морем слюны, норовящей стечь по клыкам, выглядывающим из-под верхней губы. Я шумно сглотнул и облизнулся, похоже, слишком по-дикому даже для звероподобного существа. Жилистая лапа Кейлы поправила вертел, и её вкрадчивый строгий голос отозвался в моём теле чувством приставленного к горлу клинка:       — Даже не думай… Кто-то приходит покупать. Кто-то — воровать. Кейла не знает жалости к ворам, — она крутанула вертел, и её острые длинные когти предупреждающе сверкнули в лучах холодного солнца.       Намёк я понял и, хотя у меня в мыслях не было воровать их еду, перевёл взгляд на затягивающееся облаками небо, чтобы лишний раз не провоцировать уставших с дороги котов. Поднялся холодный пронизывающий ветер. Светлый тон неба слегка омрачался клубами серого дыма, пущенного костром, подёрнутым волнами студёного воздуха. В очередной раз столкнувшись взглядом с Атабой, укрывшейся от ветра в шатре и перебиравшей сушёные травы, я невольно поёжился, то ли от холода сурового скайримского климата, то ли от её морозно-зелёных глаз.       — Ты только не обижайся. Всё в мире имеет свою цену, друг, — усатый маг подошёл ближе костру, вынуждая меня отойти, и выпрямил лапу, защищая магическим барьером теплящийся на углях слабый огонь от атак налетевшего ветра. — Ма’рандру-джо не против, разделить с тобой рыбу, если поделишься с ним товаром и золотыми монетами. Их у тебя сейчас нет. Но ты возвращайся, когда у тебя будет больше золота.       Прибиравшаяся в шатре Атаба, размашисто повторяя метлой выметающие движения, уверенно продвигалась в мою сторону, и мне опять пришлось отдалиться от костровища, практически упираясь спиной в Кейлу. Увидев рыжую кошку и вспомнив их с Ма’рандру-джо разговор, я попробовал взять словесный реванш, дав совет на вновь поднятую интересующую их тему:       — В плане торговли каджит тоже хотел бы вам посоветовать держаться нейтралитета в вопросах войны. Я и сам пока ни к кому не примкнул, хотя многое заставляет склониться на сторону Братьев Бури, но…       — Сражаться за Братьев Бури? — внезапно ощерилась Кейла, обжигая мне затылок рычанием, от чего я аж подпрыгнул. — Да ты хоть призывы их слышал? «Скайрим — для нордов!» Этим всё сказано, чтобы навечно забыть о них другим расам.       Я уже пожалел, что не смылся молча, пропустив мимо прижатых ушей намёк в словах мага и действиях рыжей кошки, но рискнул себя оправдать.        — Да, но мой друг из их группы говорил мне иначе… — смущённо потупился я, вспоминая солнечную улыбку Ралофа.        — А ты больше верь! — огрызнулась она, хлёстко взмахнув пёстрым хвостом. — Используют твою шкуру и бросят как коврик к порогу. Только наивный котёнок поверит в их сказки.       Я совсем растерялся. Зашуганный зверёк, окружённый охотниками — вот, кем я себя чувствовал. У каждого из каджитов на боку висел стальной длинный меч, и я знал, что они ими отлично умеют пользоваться. Во всяком случае, во много раз лучше, чем я. Даже хрупкая кошка в совсем неподходящим для драк сарафане, ниже меня на голову и вооружённая только метлой, без труда смогла бы дать мне отпор, выйдя из боя уверенным победителем.       — Куда ты теперь направляешься? У тебя очень много вещей… — настороженно размахивая гибким хвостом, поинтересовалась Кейла, в очередной раз обходя меня со спины и заглядывая на мой раздутый рюкзак. От близости звучного голоса, теперь отдающего холодным металлом, у меня поднялась на загривке шерсть. Охранница встала передо мной, нетерпеливо вздёргивая ушами, звенящими золотыми серьгами. — Ну, что молчишь, путешественник?       — А, это! Я только что выполнял поручение ярла, помогал оборонять его город от дракона. Бегу вот доложить ему о результатах нашего похода. Честно, я думал, что уж помру, но стражники Вайтрана работали на совесть и защитили меня даже там. Они считают, что я смог убить чудище, но на самом деле это полностью их заслуга. Я лишь примазался к общей славе. Убитый дракон сгорел сам до костей, а потом стражники мне восхищённо сказали, что я… — я с гордостью перечислял им события сегодняшнего утра, найдя, наконец, чем похвастаться, но почему-то морды моих сородичей становились только мрачнее, и это заставило меня остановиться.       Ма’рандру-джо потерял контроль над магическим щитом, давая тому болезненно мигнуть и следом исчезнуть. Атаба остановила уборку и до хруста сжала метлу, вонзая в неё длинные когти. Даже Ри’сад перестал копошиться в моём барахле, услыхав о таких моих связях и «подвигах». Кейла зажмурилась, презрительно фыркая и обнажая клыки в нервной улыбке:       — И ты после этого говоришь, что не видишь в Скайриме возможностей? С трепетом носишь нордские побрякушки. Чтишь их богов, перенимаешь привычки. Расхваливаешь солдат и оружие, — прошипела она, вздыбливая прикрывавшую мускулы шерсть и обходя меня кругом. — Сражаешься с ними плечом к плечу!.. Смотрю, они тебе уже как родные.       — Но ведь!.. Кхм, они же меня просто хотели использовать, как приманку, скорее всего, — хрипя пересохшим горлом, защитил свою позицию я, хотя сам уже понял, что моё положение и впрямь куда лучше, чем у караванщиков, вынужденных ютиться под стенами. — Что ярлу, что Ульфрику нужно просто больше живых щитов. В этом нет ничего почётного, наверное… Ваша свобода гораздо выгоднее, ведь вы не зависите напрямую от города и его благ. Вы более… самостоятельные.       — Пф! Сытый голодного не понимает, — Кейла чиркнула по рукояти меча когтями, с отвращением отмахиваясь от меня. — Нас даже в качестве коврика во дворец бы не взяли. Настолько норды не доверяют каджитам, считая всех скуумными котами и грязными воришками.       Порыв холодного ветра взъерошил их вздыбленную шерсть. Огонь в кострище затух, и меня окутали густые пары едкого дыма. Это затишье становилось всё более угрожающим. Казалось, я снова переместился в бой у разрушенной башни. Сердце намеревалось пробить нордский нагрудник, воздух отравлял чёрный дым, заставляя глаза слезиться, а я был всё тем же беспомощным дураком. Ах, если бы можно было повернуть время вспять… Не стоило мне приходить к ним в таком жалком виде. Тихое бормотание Атабы сменилось глухим угрожающим рычанием.       — Что-то не так? — обеспокоенно глянул на неё я, невольно поджимая хвост, и, не получив ответа от исходящей дрожью тощей каджитки, переспросил окружающих: — Она не больна? Чего эта кошка так смотрит?       — Кого ты тут кошкой назвал, невежда?! — взрываясь шипением с брызжущий пеной у рта, огрызнулась она, размахивая хлёстким хвостом, и, бросив метлу в костёр, демонстративно выпустила длинные когти из тонких пальцев.       Казавшаяся до этого безобидной ворчуньей, Атаба оказалась страшнее Кейлы. Чуя кончиками распушённых от страха усов исходящую от всклокоченной рыжей кошки угрозу, я пригнулся, готовясь защищаться или бежать, хотя всё ещё надеялся уладить конфликт словами.       — Извини, я сам себя часто котом называю и не считаю это чем-то оскорбительным. Давай не будем устраивать из-за этого драку? Просто скажи, что именно тебе во мне так не нравится?       — Атаба гадает, что её ушам слышать противнее: корявую речь чужеземцев из уст каджита или твоё недоброе имя, — приглушённо прошипела она сквозь еле сдерживаемый оскал. Её бледно-зелёные глаза болезненно блестели, и я убедился, что кошка страдает какой-то хворью, а потому не стал злиться на брошенные в мой адрес слова.       Я и сам часто раздумывал над этим вопросом…       — А что не так с моим именем? — осторожно подал я тихий охрипший голос, мысленно проклиная данмера за его скупую фантазию.       — Его значение… — она уже готова была кинуть мне в морду наверняка не самое приятное сочетание слов, но встретившись с холодным взглядом Ри’сада, взмахнула тощим хвостом и выдала лишь: — Не предвещает ничего хорошего.       А это для меня стало неожиданностью. Да, я ненавидел свою безликую кличку, считал её примитивной и равнодушной, но о её особом глубинном смысле никогда ранее не задумывался и даже не подозревал, что она может означать нечто большее, чем сокращённое название моей расы. Я уже собрался с духом, чтоб попросить Атабу поточнее выразить свою мысль, но заунывное мяуканье белошёрстного мага меня прервало.       — Ну вот! Опять рыба сгорела, — размахивая клубы дыма, раздосадованно сокрушился Ма’рандру-джо, вызывая раздражённое шипение проголодавшихся нервных кошек. — Одни угли с золой…       Наконец-то хмурые взгляды каджитов сосредоточились не на мне. Атаба снова пошла шикать на несуразность сородича, и у меня появился шанс расслабленно выдохнуть.       — Уходи, — улучив момент, буркнула Кейла, берясь за топор и направляясь колоть новые дрова. — Не морозь хвост на ветру, раз тебя в город пускают.       Неприятие, прикрытое вежливостью. Они мне ясно дали понять, что хилому оборванцу, вроде меня, нет места в их крепкой семье… Мы совершенно разные. Мои уши прислушиваются, чтобы почуять врага, а их — чтоб выследить жертву. Даже в движении их хвостов виднелась особая грация, свойственная диким хищникам, в то время как мой опаленный обрубок нелепо путался между лап. Может, во мне и вправду течёт вовсе не каджитская кровь? Даже с драконами я могу больше заметить общего. К примеру, я так же всё порчу и ломаю, прям как они. Ещё одна попытка себя успокоить… Ри’сад выделил только две плошки сахара, но, честно говоря, тогда уже не хотелось ни единой крупинки.       Когда я стоял на пороге лагеря, сквозь завывающий ветер мои поникшие уши вновь тронул текучий голос хвостатой воительницы.       — Кейла осознаёт, что привычка прислуживать из тебе подобных легко не искореняется, но меньше виляй хвостом перед ярлом. Тем более, раз осознал причину оказанной милости, — давала околодружеское напутствие киса, сжимая в лапах колун и полено. — Глупо рассчитывать, что пёсьей преданностью тебе удастся растопить холодные нордские сердца. Забудь. Они выточены не из льда, а из камня. Скорее всего, тебя совсем скоро тоже выгонят за городские ворота. Когда наиграются. Не стоит перед ними выслуживаться. Тебя никто никогда не заметит.       Окончив речь, она опустила колун, со свистом рассекая лезвием воздух, и на меня посыпались щепки от неподдавшегося с первого раза сучковатого дерева. У меня уже не осталось сил осмыслять суть сказанных ею слов. Чёрный дым теперь веял не только снаружи, но и внутри моей болевшей головы. С расфокусированным затуманенным взглядом я вышел из лагеря.       С пустым сердцем и кошельком я побрёл к городским воротам. Стражники с вышек кричали мне что-то восхваляющее о битве с драконом, но я не вслушивался в их поздравления. Весь мир перестал для меня существовать. Не так я представлял своё воссоединение с братьями. Окончательно разочаровавшись в себе и идее счастливого будущего в семье караванщиков, я толкнул тяжёлые двери главных ворот.