Дневники К'Аджо: Путь Воина

      Пока надзиратель спорил со сварливым воителем, я улизнул к прилавку Карлотты Валентии.       — Микаэль больше не будет тебя беспокоить, — не таким радостным голосом, как изначально предполагал, доложил я торговке, сожалея об испорченном личике барда.       — Правда? Этот лютнист больше не будет за мной волочиться? — вскинула изящные брови торговка, и её дочурка выглянула из-за прилавка, с восхищением переводя взгляд с меня на счастливую мать. — Я бы благодарила богов, но пока поблагодарю тебя. Вот тебе деньги за помощь.       — Не стоит, — поднял лапу я, натягивая самоуверенную улыбку. — Всё равно иду громить бандитский лагерь, там насшибаю монет с лихвой. Оставьте себе это, правда. Будем считать, так я возместил вам ущерб за погром. Главное, что этот бабник больше не станет вас задирать.       — Я не могу тебя оставить без награды после такого, — нахмурилась Карлотта со непреклонной заботливой строгостью. — Возьми хотя бы пару уцелевших яблок. А за причинённый ущерб тебе придётся расплатиться с Алфильд Дочерью Битвы. Помоги ей с урожаем на ферме, доставь ящик помидор мне, и будем квиты.       — Хорошо, — кивнул я, принимая из нежных рук наливные красные фрукты. — Я зайду к ней после похода. Рад, что мы смогли решить всё миром.       — Ты умеешь добиваться своего! Мне это нравится, — внезапно хлопнула меня по плечу Утгерд, успевшая полностью привести себя в порядок у ручейка рядом с лестницей на Ветреный район.       — Ох!.. Я же ударил тебя и испортил завтрак. Ты разве не злишься? — подхватив яблоки, неловко переступил я с лапы на лапу, опасаясь продолжения мордобойни.       — Хочешь народную нордскую мудрость? — хитро прищурила голубые глаза воительница, поправляя рыжие косы. — Чтобы узнать женщину по-настоящему, напейся с ней в стельку и подерись. Один пункт ты выполнил, и я думаю, это начало хорошей дружбы.       Поделившись яблоком с грубоватой нордкой, тоже оставшейся сегодня без завтрака, я отошёл к краю рынка. Жрала воспитанница конюха реально, как лошадь, громко чавкая и хрустя. Я же своё яблоко резал на дольки и с кончика кинжала деликатно подносил кусочки ко рту, следуя укоренившимся манерам приличия, навеки привитым хозяином.       — Раз я пришёлся тебе по вкусу, как насчёт совместного путешествия? — осмелился я заговорить с крупной воительницей, которая во время еды казалась чуть менее угрожающей, ведь как минимум её острый язык был занят перемалыванием пищи. — Есть одно дельце, где мне бы не помешал хороший боевой напарник.       — А что за дело? — смачно жуя, прошамкала Утгерд.       — У Амрена мародёры украли фамильный меч, и я, как тан, вызвался его вернуть. Вообще я с радостью провернул бы всё это мирно, но, думаю, бандиты со мной не согласятся. Придётся устроить кровавый замес, а это я пока умею не очень. Зато успел оценить твои навыки. Меня впечатлило, что ты разбивала налету посуду и сметала со своего пути мебель, как мамонт. Такая громила как раз мне и нужна! — глядя на распрямившуюся от гордости довольную нордку, я бодро поднял уши торчком, радуясь, что наконец-то мои нелепые комплименты хоть кому-то пришлись по вкусу. — Кстати, о мамонтах. Я пообещал принести Изольде их бивень для торговли с каджитами. Сперва пойдём за ним. Хм… Не знаешь, где взять пилу? Ох, что это я? Ты же ещё не согласилась… Не знаю интересуют ли тебя такие дела, ведь я иду туда не за наживой, а ради благополучия граждан, так что если ты не видишь здесь выгоды, я не обижусь на твой отказ.       — А ты не такой, как эти наёмники, — ухмыльнулась Утгерд, сплюнув яблочные косточки в сторону Ветреного района, где стоял Йоррваскр. — Соратники устрашились моей жестокости, но ты, я гляжу, не из робкого десятка. Напасть на разбойничий лагерь, отпилить бивень мамонта — такой бы смелости да нашим стражам побольше! Я пойду с тобой, но не ради какого-то блага или тряпья. Я иду ради битвы. Так что ты там говорил? Нужна пила? Один момент, — с непробиваемой рожей нордка подошла к коловшему дрова парнишке и тоном преступной оторвы потребовала: — Если по-хорошему не отдашь мне пилу, тогда я возьму это силой и оценю остроту её зубьев на твоих жадных руках.       В словах драчуньи сомневаться не приходилось, но побледневший от страха малой застыл на месте, глядя на Утгерд округлившимися глазами. По его лысой голове скатились капельки холодного пота. Суровая нордка пыхнула ноздрями, будто вдыхая едкий запах испуга парнишки, и потянулась к пиле рукой, сверкая шипообразными уплотнениями на костяшках её стальной перчатки.       — Так что, мне взять самой? — скривив губы в бандитском оскале, низким голосом протянула воительница.       — Нет-нет! — в последний момент парень выхватил из-под пластинчатой перчатки Утгерд пилу и сам вложил ей её в руку. — В-возьми, п-пожалуйста…       — Хоть бы ради приличия за неё подрался. Расскажу потом Белетору, как ты его собственностью разбрасываешься, — посмеиваясь над молодым дровосеком, Утгерд вернулась ко мне. — Ха, Сигурд! Ничего, кроме поленьев, топором не рубал, а ещё мужчиной зовётся. Слабак… Ну что? Теперь мы готовы?       — Кажется, да, — промямлил я, проверяя составленный вечером список.       — Тогда вперёд! — воодушевлённо крикнула нордка и стянула из-за спины стальной двуручник.       Я прижал уши, видя, как незнакомый мне стражник, стоявший в углу рыночной площади в тени дома Белетора, настороженно перевёл чёрные глазницы своего крытого шлема на нас. Излишнее внимание защитников правопорядка нам было сейчас ни к чему. Мы и так были на грани ареста после погрома в стенах «Гарцующей кобылы», и мой надзиратель в очередной раз закрыл глаза на моё преступление, переключившись на громилу Синмира, на все лады осуждавшего стражу за нерасторопность. Я не мог подвести покрывавшего меня друга, а потому, зная вспыльчивый характер Утгерд и презрение воительницы к осторожности, ненавязчиво увёл её подальше от подозрительного стража на рынке.       — Э-эй, подожди! Чего так рано за меч ухватилась? Мы ещё даже за стены не вышли, — придержал я её клинок одной лапой, пока другой сжимал список необходимых вещей. — Я бы хотел купить немного стрел. В битве с драконом я почти все послал небесам, а ведь нам может попасться ещё один ящер. Так… Вроде бы за оружием надо иди к Адрианне?       — Она куёт отличные клинки и молоты, но если тебе нужны стрелы, зайди к Элриндиру в «Пьяный охотник», — наставительно пояснила нордка, нехотя убрав меч. — Лесные эльфы торгуют лучшими луками.       — О, точно! — ободрённо поднял я уши. — Мне же как раз надо забрать оттуда ярлов путеводитель. Так… Это…       — Просто спускайся по главной дороге к городским воротам, — буркнула Утгерд. — Ты же был там вчера? Чего тормозишь?       — Да, но я заходил туда ночью, а днём Вайтран выглядит совсем по-другому, — я неловко повёл хвостом и тут же сжал зубы: он жутко болел после падения с балок в таверне. Тем не менее при суровой нордке ныть явно было не лучшей идеей, и я продолжил: — Люди, солнечный свет, многообразие звуков и запахов… Всё это сбивает с толку…       В самом деле днём город выглядел оживлённо. Кроме отдалённых взываний Хеймскра к Талосу, уши наполняли другие разнообразные звуки, тревожащие любопытство и укрепляющие чувство уверенности в кипящей, но безопасной жизни Вайтрана. С задорными криками носились детишки, пролетая по залитым золотым светом улицам разноцветными лепестками ярких одёжек. Бойкая дочурка Амрена снова водила, и красный подол её платья стремительным огоньком нагонял маленькую фигурку Люсии в зелёном сарафане, напоминавшую одинокий листок, подгоняемый ветром в образе худощавого парня в синей рубашке. Мальчик помогал девочке подняться, когда малышка упала, и вместе они, скрываясь от рослой Брэйт, шмыгнули под каменный мостик у главных ворот, куда сбегала вода горных ручейков, журчащих на территории города. Даже в игре дети помогали друг другу, будто в реальном бою, и это вселяло мне в сердце веру, что они вырастут порядочными людьми.       За нашими спинами за углом лавки Белетора у рынка звучно колол дрова напуганный Утгерд лысый парнишка, на которого нордка украдкой оглядывалась и кривила губы в усмешке, видя, что и сам Сигурд тоже поглядывал на неё, рассеянно опуская топор дрожащей рукой мимо полена. По гортанным смешкам, рвавшимся из груди воительницы, я чуял, что ей доставляло особое извращённое удовольствие наблюдать, какое пугающее впечатление она смогла произвести на мужчину. Хотя, как я успел заметить, её все здесь побаивались. В кои то веки, проходя по улицам города, внимание прохожих приковывала не моя облезлая бурая шерсть, а величавая фигура рыжей воительницы. Проходящие мимо охранники не сводили с Утгерд своих чёрных глазниц, напряжённо перехватывая рукоять меча, а горожане, косясь, обходили нас стороной, а то и вовсе меняли дорогу, уходя в переулки. Вскоре из всех живых звуков города с нами остался только пронзительный свист и трещание точильного камня в кузнице Адрианны Авениччи. Спустившись к городским воротам, мы увидели, что дочь Провентуса трудится в поте лица, затачивая мечи для Империи. Надменный Идолаф, белобрысый Сын Битвы, добился-таки своего…       — Нам сюда, — отвлёк меня звучный голос воительницы, слышный даже через шум кузни, и Утгерд показала на здание напротив дома Адрианны. При свете дня на вывеске «Пьяный охотник» я разглядел призывный рисунок пенящейся пивной кружки. Сразу и не поймёшь, что здесь оружейный… В этот раз хозяин встретил меня, как положено.       — Лук и стрелы для умелого охотника! — с натянуто добродушной улыбкой выпалил Элриндир, жмуря раскосые чёрные глаза, скорее чтобы не видеть меня, чем от радости. — Доброго дня тебе, тан.       — И вам тоже, доброго… Так вы совместили кабак и охотничью лавку в одно заведение… — пробормотал я, обводя внимательным взглядом причудливое заведение, погружённое в мрачную полутень. На этот раз никаких высокомерных редгардов тут не было: Назим ушёл отмываться от помидор и донимать стражу на пару с Синмиром, а седой смуглый старец удалился по своим личным делам. Из освещённого эркера на меня глянула серокожая эльфийка. Хитро щуря красные глаза, Дженасса оглядывала нас с Утгерд Несломленной внимательным взглядом. По кривой усмешке наёмницы я понял, что она удивлена моим необычным выбором спутницы, но любопытство, сверкавшее в уголках её лисьих глаз, бередило живой ум художницы.       — Чего уставилась? — грубовато рявкнула на данмерку Утгерд, тоже замечая её пристальный взгляд.       — Да так, — любуясь красным вином, плещущимся в стенках бокала, протянула наёмница, и, неспешно отпив, вновь подняла хитрый взгляд на воительницу, подперев остренький подбородок изящной серокожей рукой. — Рисую в воображении, в какие алые реки выльется ваш новоиспечённый союз. В путешествии с нерешительным новеньким пригодится твоё бесстрашие, только не задави его твердолобостью. Крушить черепа он с тобой быстро научится, но жаль, ты не сможешь обучить его искусству проливать кровь, — несмотря на улыбку, в тоне Дженассы слышалось пренебрежение к вспыльчивой нордке, являвшейся типичной представительницей громил, противных утончённому вкусу эльфийки.       — Интересное заведение! — повышая голос, привлёк я внимание к кабаку Элриндира, не давая сцепиться двум сильным воительницам. — Но «Пьяный охотник» звучит так себе для оружейного магазина, будто из ваших луков все стрелы полетят криво. Не расскажешь, откуда взялось название?       — Ха, меня вечно об этом спрашивают! — пропустив мою непреднамеренно колкую реплику, засмеялся босмер, заправляя тонкими пальцами прядь рыжих волос за острое ухо. — Мы с моим братцем Анориатом придумали его как-то вечером… после обильного возлияния. Мы неплохо так дёрнули и решили пойти на ночную охоту. В лесу разделились, и мой братец, будучи ни в одном глазу, принял меня за оленя. Пустил мне стрелу прямо в… — он смущённо отвёл взгляд, завёл руку за спину и одёрнул свой красный кафтан. — Пониже спины, в общем. После столь незабываемого приключения мы поняли, как назовём нашу лавку.       Да, этот трактирщик хоть и был эльфом, но вековой мудрости в его жёлтых глазах даже не чудилось. Да и не выглядел он мудрым старцем, способным давать советы подрастающим поколениям. Они с братцем совсем ещё зелёные, причём в прямом смысле. У них даже кожа бледнющая, как у молодых яблок. На вид максимум им шестой десяток накопится. Хотя кто разберёт этих эльфов с их странным возрастом? Впрочем, сегодня мне от рыжего «долгожителя» нужно было только одно.       — Мы отправляемся на разборки с бандитами. Сколько стальных стрел ты можешь мне дать на эту сумму, — я протянул эльфу тощий мешочек, и Элриндир сунул свой острый нос в него в предвкушении, считая, должно быть, что я в нём храню драгоценные камни, но, убедившись, что там лишь потускневшие золотые монеты, он растерянно хмыкнул.       — На тридцать септимов… — босмер неловко помялся, наклоняясь к прилавку, и достал пять крепких стрел с красным оперением. — Прости, но это всё, что я тебе могу дать. Однако! — вдруг вздрогнул эльф, глянув мне за плечо, и я услышал, как под увесистыми шагами железных сапог бойкой нордки жалко скрипнули половицы. — В качестве извинения за вчерашний приём, я добавлю столько же. Десять стальных стрел твои.       Утгерд недовольно фыркнула и раскрыла рот, намереваясь обвинить Элриндира в мошенничестве, спекуляции и выбить из него ещё хотя бы десяток, но я опередил её милой улыбочкой:       — Благодарю вас за щедрость! Я пущу их с умом на самые важные выстрелы. Теперь я поищу у вас забытую вчера вещь и пойду спасать город.       — А, точно! — встрепенулся торговец и снова нагнулся к прилавку. — Не надо ничего здесь обыскивать. Господин Назим сам подал мне её вчера, забрав с твоего столика. Держи свою книгу.       Элриндир спешно вручил мне путеводитель, не переставая нервно коситься на угрюмую Утгерд. Я же смущённо удивился порядочности редгарда, получается, совершенно несправедливо отправленного мной утром в ящик с помидорами. Выходит, он не так уж и плох, раз честно передал трактирщику забытую мною вещь, а не присвоил ярлов подарок себе и не закинул его куда-нибудь в костровую чашу. Да нет же! Такая благопристойность никак не увязывается с его подлой ухмылкой, с какой он глазел на меня и Изольду на рынке. Что ж с ним не так?..       — Что-то не так? — заметив моё замешательство, с тревогой спросил охотник, опасаясь гнева моей бойкой спутницы.       — Да нет, всё отлично, — натянуто улыбнулся во все клыки я рыжему эльфу, не решаясь за глаза обсуждать с ним Назима. — Спасибо, что придержали её. Впредь буду внимательнее.       — Теперь, прости, мне пора… — спешно отходя от прилавка, стушевался Элриндир то ли из-за моего недооскала, то ли из-за горящего синим пламенем взгляда суровой нордки. — До свидания, тан.       Выйдя из лавки, мы спустились с крыльца к воротам под ворчание угрюмой Утгерд:       — Ты всегда ведёшь себя как размазня с окружающими? Он же откровенно тебя надул! За тридцать монет всего лишь пять стрел? Ушастый болван! Чего не дал ему в лоб, как Микаэлю?       Не зная наверняка, кого нордка назвала болваном, меня или эльфа, я пристыжённо прижал свои драные уши, и, кротко махнув болящим хвостом, оправдался:       — Микаэль нарушает общественный покой, он действительно заслужил оплеуху, хотя без твоей «помощи» я бы на подобное ни за что не решился. Зачем проливать кровь лишний раз, когда всё можно решить словами?       — Если б тебе и стоило что-то решать словами, то только такими, какими ты сдул Назима, — огрызнулась Утгерд. — Ты обладаешь великой Силой! Ты избранный! Так почему позволяешь всем этим рохлям вытирать об твою шкуру ноги?       — Я же не просто Драконорождённый, — уголки моих губ дрогнули в робкой улыбке, и я потёр подбородок, смутившись своеобразной нордской похвалы вперемешку с упрёками. — Я тан Вайтрана. Моя обязанность — защищать граждан.       — Коробит от твоей порядочности… — закатила голубые глаза резкая нордка, пинком распахивая городские деревянные двери. — Но я уважаю тебя за крепкие принципы.       Я улыбнулся и шагнул за ворота под удивлённые взгляды опешивших стражников, в испуганном молчании пялившихся на нас пустыми глазницами их крытых шлемов. Пользуясь зажатостью стражи, я вышел к обзорной площадке. Стражники, больше не шугавшие меня почём зря, волнительно перешёптывались то о вспыльчивом нраве воспитанницы конюха, то о моей драконьей душе. Но мне было не до их болтовни. Я смотрел вниз на лагерь моих сородичей, раскинувшийся у главной арки городской стены. Мерно почёсывая когтями свою белую гриву, длинношёрстный Ри’сад сидел на цветастом коврике у входа в шатёр, сортируя товары, Ма’рандру-джо оберегал магическими барьерами от ветра костёр, гордо пуша черно-белый хвост, а сливавшаяся с серыми камнями, промёрзлой землёй и сухой травой сильная Кейла колола дрова. Всё шло своим чередом. Я искал взглядом Атабу, но рыжая кошка, видимо, не желала высовывать свой тощий хвост из палатки в такую погоду. Холодное солнце, несмотря на ослепительный свет, вовсе не грело даже мой бурый мех, но мои сородичи согревались трудом и взаимной заботой. Если бы я был с ними, то сделал бы всё возможное, чтобы внести в их лагерь тепло своей души. Но я им не нужен. Совсем. Никому.       — Мы идём? — нетерпеливо спросила Утгерд, вращая в воздухе двуручным мечом для разогрева.       — А? — взметнул уши я, вырванный из печальных дум об иллюзорной жизни внутри каравана, и обернувшись на угрюмую нордку, вернулся в реальность. Да, каджитам моя помощь была не нужна, но город во мне нуждался. Амрен и Изольда доверились мне, и теперь я должен был им помочь. — Да. Конечно. Просто давай сойдём по склону стены. Тут каджитский лагерь. Я с ними вчера не поладил, не хочу лишний раз дразнить их носы своим запахом.       — Как скажешь. Веди, — перехватив меч, буркнула нордка, поправив две рыжие косы, разбавляющие копну её длинных волос.       Закусив тоску лунным сахаром, я отвернулся от каджитского лагеря, махнув на него хвостом. По дощатым мостикам мы прошли к западной окраине пропускного пункта и, преодолев валуны, вышли на каменистые равнины владений Вайтрана. Несмотря на кажущуюся простоту, поля пожелтевшей травы то и дело прерывались узкими ручейками, лужами грязекрабов, скалистым булыжником, иссохшими корявыми ветками и поваленными деревцами. Пробираться через такой бурелом было ой как не просто, и при каждом шаге приходилось высоко задирать лапы и болючий хвост, пыхтя от усердия.       — Микаэль писал в своём путеводителе, что Вайтран окружён зелёными лугами, а тут вся растительность сухая и жухлая! — возмутился я, надеясь подружиться с Утгерд за обсуждением общего недруга. — Приврал стихоплёт.       — Лютнист тот ещё свистун, но об этом он не соврал, — на удивление вступилась за него нордка, то и дело пиная с пути камни да ветви. — Поздней весной и в ранее лето здесь правда всё в зелени.       Точно… А ведь я забыл, что на поверхности существует такая прекрасная штука, как смена времён года. В подвале хозяина это ощущалось лишь усиленной топкой каминов, да завыванием сквозняка в решётках вентиляционных люков, а здесь… Истекают последние дни крайнего месяца лета, но трава уже засыпает под заунывную колыбель скайримского ветра. Осень вступила в свои права слишком рано. Хотел бы я посмотреть, как выглядят эти цветочные поля и сам Вайтран летом… Сейчас же радовать глаз и мои лапы алхимика могли лишь пурпурные цветочки лаванды, белой пушицы да лилового горноцвета, которые я набирал в поясную сумку для зелий. Вот ведь! Опять забыл отдать Аркадии соль…       — Куда тебе столько цветов? — насмехаясь, вскинула брови рыжая нордка. — Хоронишь кого или жениться собрался?       — Что? Не-ет… — с улыбкой протянул я. — В нужной пропорции лаванда с белянкой и красным горноцветом позволят мне сделать зелье опустошения запаса магии. Это поможет в борьбе при встрече с… Да с любыми опасными магами! — я хотел сказать о своём хозяине, но прикусил язык. Как показывал опыт, россказни о моём жалком прошлом всех ставили только в неловкое положение, никак не способствуя укреплению взаимопонимания, а скорее наоборот, отдаляя меня от других, даже представителей своей расы. Поэтому, вспомнив нелюбовь истинных нордов ко всем магам в целом, я высказался в их духе: — Чтобы они дрались честно!       Этим высказыванием я попал в точку.       — А, толковое варево! — Утгерд одобрительно хмыкнула и даже сорвала для меня ещё букетик лаванды, правда не так осторожно, как срезал кинжалом растения я, а грубо их оборвав, но тем не менее её инициатива не могла не заставить мои усы распушиться. — Тоже презираешь этих волшебников? Ты нравишься мне всё больше, каджит.       — Итак, мы держим путь пока прямо на север, — торжественно объявил я, показывая Утгерд на карте маршрут. — Стражники рассказали мне про местечко у тамошних гор с названием «Поцелуй секунды». Это что-то вроде капища великанов, где они делают жертвоприношения. Я уверен, там полно бивней мамонтов, так что мы тихо прокрадёмся туда и свистнем один.       — Вот они воровские замашки… — проворчала в ответ Утгерд, морща в презрении щёки, украшенные боевыми шрамами. Я вновь прижал уши, поняв, что ошибался в подаче идеи. От былого одобрения Утгерд осталась лишь тень. — Всю жизнь будешь ходить поджав хвост? И зачем идти так далеко, если есть лагерь великанов гораздо ближе, у водоёма Холодного Ветра? — она указала на место, чуть западнее Вайтрана, где севернее через дорогу стояла Западная сторожевая башня, у которой я с отрядом стражи вчера убил дракона.       — Да, есть место ближе, — терпеливо выдохнул я, признавая упрямый нрав нордки, который не переносили все жители города. — Но ты уверена, что мы сможем одолеть великанов и здоровых мамонтов? Я — точно нет.       — Ха! Рохля! — грубо толкнула меня в плечо Утгерд, продолжая идти вперёд. — Я покажу тебе, как надо сражаться. Настоящему воину никакой бой не страшен!       — А ты сражалась с ними когда-нибудь раньше? Лично у меня ещё не было опыта борьбы с великанами. Моя единственная встреча с подобным громилой могла бы закончиться довольно печально, если б Соратники меня не спасли, — при их упоминании Утгерд отвела глаза и поморщилась, но я продолжил: — Так их было трое! И все они сильные воины…       — Да я по силе одна, как трое этих оболтусов! — прервала меня воительница, с лязгом впечатывая стальной кулак в иссохшее деревце, разбивая его на щепки. — «Отважные воины», «защитники населения»!.. Брехня это всё! Многое они из себя сами раздули. От былой силы древних воителей давно не осталось следа! От них больше шума, чем проку, скоро сам убедишься.       Не желая давить ей пока на больное, я смягчил тон и пошёл на уступку:       — Хорошо… Ты мне покажешь, как уложить великана и мамонта, — поднял лапу я, убирая карту в карман. — Но только если мы не найдём подходящего бивня на капище. Идёт?       — Договорились, — процедила воительница и пошла протаривать себе путь через валежник и камни к горам на северо-западе.       Миновав Западную сторожевую башню, мы прошли ещё немного по главной дороге, а потом вновь углубились в поля у склона высоких отвесных гор. Здесь выпаленная трава встречалась со снегом, и как раз на этой границе стояли расписные валуны лагеря великанов, украшенные кожей, костями и шкурами. Засев в огненнорыжих кустах, в тон волос Утгерд и моего бурого меха, мы всмотрелись в лагерь громил.       В воздухе витал запах страха и смерти, и поначалу на фоне заснеженных скал и булыжников я даже не разглядел двух высоких бледнокожих старцев с дубинками. Из одежды на них болтались лишь набедренные повязки из шкур, прикрывающие, видимо, самое дорогое, да ножные обмотки. Один великан, стоявший у каменной пирамидки в двадцати ярдах от нас лениво почёсывал своё голопупое пузо, игнорируя морозный ветер, облизывавший подножье горы. Но всё померкло, когда я увидел то, ради чего сюда шёл. Сверху обложенного булыжниками обелиска смотрел на нас печальными пустыми глазницами выбеленный череп мамонта, привязанный туго верёвками и гирляндами из мелких костей и рёбер. Бивней у него было аж четверо: двое крупных отполированных, сверкающих белизной инея в лучах холодного солнца, и ещё два ниже поменьше. К моему сожалению и превеликому разочарованию, это были единственные останки мамонта, не превратившиеся в костную муку и не имеющие на себе изъянов. Проследив за моим взглядом, Утгерд сняла из-за спины свой двуручник и проворно пошла в лагерь громил, рассекая волнующееся море высокой травы остриём меча, будто рыба-убийца верхним плавником водную гладь.       — Постой! — хриплым от долгого молчания шёпотом шикнул я, неловко поспевая за ней. — Не будем же мы идти напролом. У меня есть один план.       — Ладно. Что? — нехотя опустила нордка клинок и вернулась ко мне в редкие заросли у границы со снегом.       — Великаны точно не дадут нам спилить бивень без боя, но тягаться с ними лучше не стоит. У меня есть идея как-нибудь их отвлечь, стрелу пустить в заросли, например, или…       — Низкие уловки трусов! — вновь прервала меня Утгерд, чуть не вставая из зарослей от возмущения. — Будем ловить на живца, надёжнее способа нет. Я побегу к ним.       — Мх… — шипя от боли в дёрнувшемся хвосте, я хотел возразить, что это слишком опасно, но понял, что спорить с ней бесполезно, да и в конце концов она уже взрослая женщина, должна понимать, что творит. — Хорошо. Ты ловкая и опытная воительница, поэтому разберёшься сама, а я в этот момент заберу, что нам нужно. Но потом, как только я прикажу, мы сразу же отступаем обратно в поле. Никто из нас не должен погибнуть здесь.       Но Утгерд на моё предостережение лишь сухо усмехнулась.       — Никогда не знаешь, когда смерть придёт за тобой… Но ты всегда должен быть готов встретить её достойно. Я ни перед кем не стану ползать на коленях, моля о пощаде! — крикнула Утгерд и устремилась к другой стороне капища в бой.       Когда нордка с рёвом бросилась на дальнего старика, громила охранявший пирамиду камней, содрогая землю, помчался к соплеменнику на подмогу. Эти неповоротливые гиганты двигались довольно быстро за счёт размашистого шага, и уже в следующий миг Утгерд была вынуждена сражаться с двумя великанами в одиночку. Я замер испуганно глядя на неё, думая броситься к ней на помощь, наплевав на бивень, но нордка рявкнула во всё горло:       — Давай!       Её возглас великаны восприняли как вызов, а я, как отрезвляющую пощёчину. Я сорвался с места, в два прыжка вскакивая на каменную пирамиду, и вскарабкался на верх обелиска. Действовать надо было решительно. Вжав уши в затылок, огромным усилием заставив себя не смотреть на вопящую Утгерд, я достал пилу и принялся шаркать ею по бивню. Выходило туго. Из-за мороза силы меня покидали, а пила то и дело соскакивала с намеченной борозды. Более того кости оказались гораздо крепче, чем я мог предположить. Даже у поверженного дракона не было так трудно отломить кусок от скелета.       Я долбил по бивню как мог, но он не хотел поддаваться. Мельком глянув на Утгерд, я пришёл в ужас. Её двуручник валялся в снегу, а сама женщина брыкалась и размахивала кулаками, стиснутая в руке великана. Заметив моё смятение, Утгерд вонзила в палец гиганта кинжал.       — Я ещё держусь! Но давай скорей! — перекричав вой великана, приказала мне нордка.       Поняв, что этот бивень мне сломить не удастся, я спрыгнул с обелиска и побежал осматривать лагерь под крики громил и Утгерд. Найдя покрытый снегом простой деревянный сундук, я кое-как взломал его замок, суматошно крутя отмычкой в замёрзших пальцах, то и дело роняя или ломая её. Замок поддался, но никакого бивня не оказалось и там — только ржавая булава, увесистый мешок с монетами, который я сразу же взял, и спасительное для меня зелье восстановления сил. Залив холодную жидкость в пасть и откашлявшись, я крикнул напарнице:       — Отступай! — и запулив в сжавшего Утгерд великана булавой, рванул по снегу в поле, срывая набегу с костяной гирлянды у валуна хотя бы осколок ребра заместо бивня.       Мы с нордкой мчались поодиночке, каждый своей дорогой, и проклятый громила выбрал своим главным врагом меня, желая отомстить за собрата и просто отыграться на мне, как на более слабой добыче. От мощных шагов гиганта вода в ручьях поднималась с брызгами, а грязекрабы подскакивали с жалобным писком, но в этот раз мне было не до защиты слабых существ. Я не мог понять, стучало ли в тот момент моё сердце или земля содрогалась от размашистых шагов великана, но дал себе обет не останавливаться, пока не потеряю сознание, и продолжил бежать к Западной сторожевой башне.       Я спешил к спасительному посту, населённому храбрыми стражами, которые как раз для таких ситуаций и охраняют границы владений Вайтрана. Но к удивлению, когда я подпрыгнул к их крепости, стражники рассеянно расступились, а знакомый мой юный мечник в предвкушении протянул:       — Вот это зрелище!..       В последний момент я успел юркнуть в башню, спасая свой хвост от ноги разъярённого великана. В панике растолкав дозорных на спальниках первого этажа, я вжался в стену, ошалелыми глазами впившись в громадного старика, стоящего за порогом. Судорожно хватая пересохшим ртом воздух, я замер, молясь всем богам и принцам даэдра, чтобы этот громила не влез в арку башни. Помогло. Великан не пролез. Но он размахнулся дубинкой и вмазал по стене рядом, силясь расширить проём. Башня задрожала, но, храни Талос её строителей, выстояла. Когда пыль рассеялась, я увидел, что великан, устало пыхтя, не спускает пылающего ненавистью взгляда конкретно с меня, напрочь игнорируя стражников. Улучив момент, дозорные высыпали из башни, оставив меня в крепости одного. Никто из них не спешил мне на помощь.       Я не стал играть с громилой в гляделки и, понимая, что он серьёзно намерен выцарапать меня из башни, бросился по винтовой лестнице на крышу крепости. Переведя дух, первым делом я выглянул вниз, посмотреть, как стражники расправляются с великаном, но что громадный старик, что дозорные молчаливо смотрели с земли на меня в ожидании продолжения битвы. Последняя надежда светила в моей напарнице. Я бросился к другому краю площадки и глянул в поле, где среди бурой поросли отчаянно высматривал рыжие волосы Утгерд и её воинственно поднятый меч. Но безуспешно. Только трава пригибалась к земле, уходя от ударов холодного ветра.       — Нет… — выдохнул я, не веря, что Утгерд Несломленную можно было сломить. Когти заскребли по каменной кладке. Я не должен был оставлять её там одну. Мне стоило настоять на своём и велеть Утгерд не рисковать своей жизнью ради каких-то костей!.. Но я смолчал. И теперь её тело, размозжённое великаном, растаскивают по норам грязекрабы… В ней был такой запал к жизни, такая смелость и сила!.. Все считали её просто грубой мужланкой и чурались, обходя стороной, но кто знал, что жгло её сердце? Что толкало её в сражения все эти годы? Сирота, с детства вынужденная отвоёвывать себе место под солнцем и доказывать всем, что она тоже достойна жить, захотела пустить свою силу на защиту родного города, хотя у неё были все основания его испепелить за предвзятость и недоверие! Если бы Утгерд не хотела помогать людям, вряд ли бы пошла рисковать своей жизнью. За её свирепостью таились отчаяние и надежда, смешавшиеся в тугой ком, толкавший её подтверждать свою полезность и силу для всех вокруг и себя самой. Она могла стать надёжным защитником города и героем Вайтрана, если б Соратники её не прогнали. Каково умирать в одиночестве, зная, что тебя все лишь боялись и ненавидели, напарник, поджав хвост, убежал с поля боя, променяв твою жизнь на какую-то кость, а жители родного города воспримут твою погибель как небывалое облегчение?..       Ощетинив загривок, я обнажил топор Владений Вайтрана и зашагал вниз по лестнице, грозно виляя хвостом. Сквозь ощеренные клыки я набрал в лёгкие побольше воздуха и со всей силой рявкнул в тупую от гнева рожу гиганта:       — Фус!       Мощной волной мой крик пошатнул великана и вынудил плюхнуться его на колено. Вспоминая, ярость полыхавшую в глазах Фаркаса, когда тот разрубал череп такого верзилы у ворот Вайтрана, я перехватил топор и изготовился повторить его удар. Я уже стоял у порога башни, когда вдруг громила дрогнул, опираясь рукой на дубинку, а потом ещё раз и протяжно завыл.       — Думаешь, я тебя боюсь?! — сквозь рёв гиганта пророкотал зычный голос Утгерд Несломленной, живой и полной отваги.       Когда громила поднялся, я увидел, что храбрая нордка полоснула мечом его по спине, до куда смогла достать. По бледным ногам великана стекали алые дорожки крови. Он повернулся на свою обидчицу, посчитав мой Крик не столь серьёзной угрозой, и, рыча, пошёл на неё. Утгерд всё-таки не была иррациональной и, отступая назад, держа меч наизготове, закричала страже:       — Лучники, стреляйте в него!       Но снова никто из дозорных не дёрнулся, продолжая тихонько посмеиваться, воспринимая наш бой, как потеху на службе. Зато немедля про лук вспомнил я, не желая во второй раз терять свою спутницу. Одухотворённый надеждой, я снял со спины оружие древних нордов и запустил стальную стрелу в кровоточащую спину великана. Острый укол вновь заставил громилу перенаправить свой гнев, и он уставился на меня исподлобья. Воспользовавшись моментом его замешательства, Утгерд сорвала со спины ближайшего к ней апатичного стражника лук и выстрелила в лысину великана. Отвлекая его с двух сторон, мы брали врага измором, с победной улыбкой глядя, как гигант в панике отмахивается от наших стрел, будто от замучившей мошкары. Однако Элриндир дал мне всего десять стрел, и скоро продолжала стрелять одна Утгерд, переманивая громилу на себя целиком. Но и её снаряды не были бесконечны. Сил на второй Крик у меня не хватало, и Утгерд снова пришлось маневрировать двуручным мечом перед противником вдвое её крупнее.       — Ты чего стоишь в стороне? Сделай что-нибудь с ним! — рявкнул я из бойницы на мечника, смотрящего на смертельный бой, как на представление, беспечно смеясь с товарищем.       — Вы его сюда привели, сами и разбирайтесь, — наигранно меланхолично отвёл глаза нахальный юнец, важно поправляя свой кожаный шлем с железным носом.       — Помоги нам! — поджав уши от ужаса, умолял я его, боясь обернуться на Утгерд. — Кинь мне хотя бы стрел! Он же её убьёт!       — Она сама два дня назад одного парня убила! — уже без усмешки огрызнулся мечник, и по его резкому голосу я заподозрил, что тот парень был ему близким другом. — Может быть, её смерть от ноги великана — кара богов?       Я замер. Так её изгнали не просто из-за ретивого нрава, она… Убила одного из Соратников?.. Эта новость меня поразила, но не зная полной истории и находясь в башне, на пороге которой свирепый великан намеревался размозжить Утгерд прямо сейчас, я не мог думать о справедливом возмездии. Сдавленный крик обычно суровой нордки пронзил моё сердце стрелой. Даже если она и убила мальца, то сейчас её совесть дала знать о себе нетвёрдой рукой.       — Может быть, но… — я обернулся на бой, и сердце моё упало. Великан сломал меч Утгерд, как зубочистку, и отважная воительница изготовилась драться с ним на кулаках. — Ну же! Прошу, помоги ей! Хватит паясничать!       — Почему ты не взял с собой Лидию? Она бы в два счёта уделала великана! Или бы вовсе отговорила тебя от этого безрассудства… — пренебрежительно фыркнул юнец, глядя на запыхавшуюся, но не сдающуюся огненновласую нордку.       — Я… тебя… уничтожу! — с придыханием прорычала Утгерд Несломленная то ли мечнику, то ли громиле, то ли самой себе в отражении глаз великана. Я узнавал её взгляд. Это была не отвага. То было отчаяние. Этим сражением она, как и я, желала искупить свою ошибку, хотя из-за привычки носить имя Несломленной никому в этом не признается, даже самой себе. Я знал, что она не отступит, ведь сам, мучимый чувством вины, кидался раньше в огонь. Она будет драться до смерти.       В конец отчаявшись, вспомнив приём, применённый мною невзначай в таверне, я схватил валявшийся на спальниках первого этажа деревянный щит с железной пластиной по центру, помчался на крышу башни и с разбега спрыгнул щитом вперёд на плешивую башку великана. Дженасса, как в воду глядела, говоря, что с Утгерд я быстро научусь крушить черепа. Врезавшись в лысую черепушку гиганта, пластина с треском его оглушила, а дресвяная основа щита рассыпалась в щепки и вместе со мной скатилась по обломкам башни к ногам Утгерд Несломленной. Великан лежал мёртвый.       — В самом деле… — восхищённо выдохнул мечник. — Ты смог его завалить! Ха-ха, я знал, что ты справишься. Гони мне сто золотых, слепошарый! — смеясь, крикнул он дрожащему от страха стражнику, спрятавшемуся за обломками башни.       — Ты не можешь быть легендарным Довакином… Или можешь… — робко выходя из укрытия, протянул дозорный, не сводя с меня чёрных глазниц шлема, и швырнул юнцу мешок золота. Мечник ловко схватил его на лету, как ястреб полёвку, и, осклабя зубы, самодовольно принялся подкидывать на ладони свой нечестный заработок.       — Для тебя это игры?! — выбив из его руки золото, набросился я на юнца. — Стражники должны защищать жителей от опасностей, а вы тут ставки назначили на жизнь горожан? Утгерд могла умереть! Так сложно было помочь?       — А чего ты вообще к нему привязался? — дерзко вскинув голову, сверкнул мечник железным «клювом». — Великаны обычно первыми не нападают.       Тут я в самом деле почувствовал себя каким-то бандитом-грабителем, вломившимся в чужой храм, разворотившим алтари, избившим жрецов и похитившим святые мощи, а потом наивно молящим стражей порядка помочь ему завершить начатое мародёрство. Мдэ, мы с Утгерд, и правда, выглядели дикими варварами в глазах порядочной городской охраны. Я столкнулся с испытующим взглядом светло-карих глаз мечника, сверкавшего на солнце стальной пластиной своего шлема, спадающей на переносицу, и неловко поёжился. Хм, а вот надзиратель мне говорил, что защитил бы меня хоть от драконов, хоть от великанов. И что в итоге: это мечник ленивый слюнтяй или же надзиратель — кровожадный маньяк?       — Да… — по привычке уже захотел я поведать мечнику о своих делах, но вовремя вспушил хвост в отместку за нордку, брошенную без подмоги. — Не твоё дело! Если бы ты помог, я сказал бы. А так сиди теперь тут один и репу чеши, что мы с Утгерд затеяли. И это золото принадлежит ей по праву, — я звучно тряхнул мешочком, поставленным стражами на жизнь воительницы и мою силу, и вручил его нордке. — Пойдём, Утгерд. У нас ещё полно важных дел.       — Ишь, распушился!.. — только и выдохнул в спину мне изумлённый мечник.       — Другое дело! Так держать, тан, — дружески пихнула меня в бок Утгерд увесистой стальной перчаткой, как-то наигранно смело, но я всё равно улыбнулся.       Утгерд не была бы обрадована, покажи я, что услыхал под стальной бронёй воительницы волнительное биение её нежного сердца, а потому не стал говорить с ней об этом и предпочёл сделать вид, как будто вовсе не расслышал упрёков юнца о её преступлении. Это серьёзное откровение. Ещё не время. Но она, правда, была потрясна в бою. От Западной башни я ушёл гордый, что смелость Утгерд постепенно переходила и мне. Её отвага и целеустремлённость вдохновляли меня, хотя и доставляли порой много беспокойства за её жизнь. Разделавшись с великаном, мы даже не стали рыться в его карманах, хотя я сомневался, были ли те вообще у его набедренной повязки из шкур. Несло от серой туши гиганта так, что даже мой заложенный нос морщился от зловония.       — Так ты так и не отпилил от черепа бивень? — вскинув рыжую бровь, глянула Утгерд на торчащую из-за моего пояса кость.       — Нет, только ребро ухватил. Бивень оказался чересчур прочным, — достав свой трофей, потупился я на куцый осколок кости не длиннее кинжала.       — Ха! Это не бивень был прочным, а ты слишком хилый, — с самодовольной улыбкой вернулась Утгерд к колким насмешкам. — Пойдём теперь к водоёму Холодного Ветра, на который я тебя сразу звала.       — Что?! — выронил я от испуга осколок ребра. — Ты опять хочешь в это ввязаться?       — Конечно! — щеря зубы в азартной улыбке, возгласила воительница. — Раз ты пообещал принести бивень Изольде, мы не вернёмся в Вайтран, пока не отвоюем его.       — Отвоюем?! — ещё больше перепугался я, жалея, что вообще позвал её на это задание. — Ты собралась воевать с великанами?       — Если придётся, то да, — на этот раз уклончиво ответила нордка, наученная осторожности недавней битвой. — Этот дуболом согнул подковой мой меч. На этот раз отвлекать великанов придётся тебе. Я завалю одного из мамонтов и отпилю бивень.       Представив кровавое месиво, которое намеревалась устроить Утгерд в мирном озёрном лагере великанов, меня замутило, и я хапнул лунного сахара. Пройдя по каменистым полям Вайтрана, поросшим сухой травой и изрезанным журчащими ручейками, мы вышли к небольшому озеру, окружённому вечнозелёными редкими елями. В их тени мы укрылись, разрабатывая план на новом месте.       — На этот раз не геройствуй и слушай меня, — слегка смущаясь, я нашёл в себе смелость проявить необходимую жёсткость к напарнице. — Видишь тушу мёртвого мамонта на берегу озера? Он меньше других и кажется, что моложе. Кости мамонтёнка должны легче поддаться. Отпили любой его бивень. Скрывайся в траве, когда будешь огибать озеро. И никаких драк. За меня не волнуйся, если что я накричу на этих громил.       — Ха! И всё? — сомнительно сузила голубые глаза рыжая нордка.       — Ну а что я ещё могу сделать? Стрелы все кончились, а махать топорами ещё и против громил — у меня лапки…       — Да я про план! — одёрнула меня нордка. — Ты всё сказал?       — А, план… — я неловко опустил уши и тут же поднял, заставляя себя проявить строгость с этой порой безрассудной девицей. — Да. В идеале всё провернуть без кровопролития. Действуем осторожно. Помахаться успеем с бандитами.       — Тогда ползи, — толкнула меня в спину Утгерд, разворачиваясь к другому краю лагеря великанов. — Не будем терять времени.       Не горя желанием, я выполз из тени еловых ветвей и пошёл знакомиться со стариками. Но, выйдя к маленькому озёрку и обогнув небольшую груду валунов, увидел, что хозяева лагеря пасут двух мамонтов чуть поодаль, вовсе не интересуясь в нём происходящим. Я нырнул обратно за валуны и огляделся. Лагерь охранял только осклабившийся труп саблезуба, оставленного на краю озера, будто бы в назидание всем незваным гостям типа нас. У меня вздыбилась шерсть от вида его побуревшего от крови меха, разинутой пасти в предсмертном отчаянном вопле и округлившихся от невыносимых мучений глаз, затянувшихся мутной плёнкой. Видеть убитого саблезуба для меня стало так же пугающе, словно я узрел собственный труп. Морозный воздух уколол нос, глаза заслезились, и образ мёртвого хищника сменился сородичем, замученным мною в подвале хозяина.       — Ну что ты застыл? — шикнула на меня Утгерд, с другого конца озёрка, усердно скрипя пилой по бивню мамонта. — Обыщи всё, раз нам выпал шанс.       Выйдя из ступора, я кивнул. Удача была на нашей стороне, ведь прямо у костра за скалой, где на кольях жарились тушки злокрысов, стоял огромный резной сундук из красного дерева и чёрных креплений. Замок его тоже оказался не так то прост, и я сломал пять отмычек, нервно оглядываясь на пилившую бивень Утгерд и ничего не подозревавших пастухов-переростков. Содержимое сундука оказалось таким же зловонным, как ножные обмотки громил. Веткой ворочая шкуры и кости, уткнув нос в свою шерсть на сгибе локтя, мне удалось отрыть мешок с двумястами септимов! Решив, что этим нецивилизованным дикарям монетки нужны лишь для любования, я сгрёб их все, пересыпав в карман рюкзака.       Тут пила Утгерд сорвалась, издав пронзительный скрип на всё поле. Ближайший к озеру великан вопросительно загудел, оборачиваясь в сторону лагеря. Мы с Утгерд уставились друг на друга. Нордка бросила в меня осколок кости, напоминая о моей роли. Моя очередь развлекать старика. Высоко прыгая перед озером, размахивая руками, как намокшая курица, и наигранно громко мяуча, топорща хвост, я бросился на утёк за ели в поле, уводя за собой громилу. В зарослях рыжей травы началась наша игра в прятки-догонялки. Я манил деда к одному месту, вверял иллюзорную возможность поймать мой хвост, но как только рука великана тянулась ко мне, нырял под его вонючие ноги и давал стрекача в противоположную сторону. О таком игровом партнёре, будучи котёнком в подвале хозяина, я не мог грезить даже в самых смелых мечтах… Выучив движения великана, мне даже начало нравиться всё происходящее, и я чуть не поверил, что гонявшийся за мной с дикими воплями полуголый громадный старик в самом деле мой друг, но силы мои были не безграничны.       Поскользнувшись на грязи в заливе ручья, я упал в лужу, и меня оглушило пение корня Нирна. Проклятая трава привлекала призывными звуками внимание рыщущего старика, и тень великана уже подозрительно двинулась в мою сторону. Я сбил когтями резные листья травы, и она затихла. Но старика-переростка это напрягло ещё больше. Содрогая землю так, что мелкие камешки на берегу моей лужи подскакивали, плюхаясь в воду, гигант подошёл к земляной насыпи, где я засел, но не увидел меня. Стиснув клыки, почти не дыша, я ждал, когда великан уйдёт. Я думал, эти громадные старцы слепые, а зрение-то у них огого оказалось, а бегают как!.. Боясь помереть под его стопами, я притворился частью грязного ила у лужи. С моей бурой шерстью это было достаточно просто, а стальные пластины брони, чередующиеся с песочными опушками меха, походили на камни, поросшие мхом и травой.       — Ау-у! — завыл я, когда мой больной хвост прищепил клешнёй грязекраб. Треклятый моллюск посчитал эту территорию своей собственностью и без капли гостеприимности кинулся прогонять мой пушистый зад, взбаламутивший его прежде тихую лужу.       Старик обернулся и, размахнувшись дубинкой, кинулся на меня. Не обращая внимания на болтавшегося на хвосте клокочущего наездника, я бросился прочь. Ослеплённый болью и ужасом, я мчался без какой-либо тактики, несясь, куда мог, перепрыгивая через коряги и камни на поле. Краб сорвался с хвоста на чистой просторной луже с голубовато-зелёной водой, омрачённой громадной тенью. Жаль, у меня не было времени поздравлять его с новосельем. Гремели шаги гиганта, вынуждая тени раскидистых еловых веток хлестать мою морду то скрывавшимся, то ослепляющим светом от солнца. В этой кутерьме, я сам не заметил, как вернулся к озеру, шмыгнув за тушу того самого мамонта, на котором Утгерд пилила бивень.       — Ты что творишь?! — крикнула на меня воительница, но когда узрела приближавшегося громилу, последовав моему примеру, спряталась за спиной мамонта, вжимаясь в густую шкуру на туше.       Этот дед оказался более грузный, и перспектива гоняться за нами по всему полю его явно не прельщала, а потому он просто со всей дури пнул тушу, в которую мы уцепились, и отправил её далеко за пределы своего лагеря, как испорченный червяками кусок тухлого мяса. Мы с Утгерд полетели на мамонте, оставляя за нами в небесах, как хвост кометы, искрящийся след из золотых монет, полевых цветочков и морозной соли Аркадии, сыпавшейся из моей раскрывшейся поясной сумки. Лицо стражника Западной сторожевой башни в этот момент надо было видеть, но крытый шлем обломал подобное удовольствие. Однако его паническое мельтешение на одном месте вполне заменили мимику, и, если бы не мечник, смахнувший его с дороги, как ястреб птенца, то ещё выразительнее была бы кровавая лужа, по форме которой можно было гадать, какие эмоции пережил бедный стаж прежде, чем на него с небес плюхнулась огромная туша мёртвого мамонта с двумя наездниками, орущими хором. Грузное тело животного плюхнулось прямо перед входом в башню на убитого нами часом ранее великана. Под крики стражников и клубы пыли мы наконец приземлились. Благо, нам удалось мягко спружинить на при жизни откормленном мамонтёнке и сойти на землю пусть в шоке, но невредимыми.       — В самом деле Драконорождённый… — пробормотал проигравший в пари мечнику страж, поправляя съехавший шлем. — Но куда ты дел крылья? Довакин может их раскрывать, когда надо?       — Не хочу вас разочаровывать, — небрежно усмехнулась Утгерд Несломленная. — Но то, что показалось вам крыльями, были трепещущие на ветру уши мамонта. Нам просто отвесил нехилого пенделя старый громила.       После того, как нордка разрушила остатки романтики, дозорные стянулись у входа в башню, мозгуя, как им теперь раскрыть проход. Великан преследовать нас не стал. Скорее всего он был занят сбором монет, высыпавшихся из моих карманов на, теперь в прямом смысле слова, золотое поле.       — Не-ет… — вжав уши в затылок, я с ужасом посмотрел на пустую ванночку из-под морозной соли. — Это безумно дорогостоящий ингредиент! Где я теперь добуду новую? Фаренгар… Боюсь представить, что сотворит со мной этот драконопомешанный маг!       — Не будь размазнёй, — строго сказала Утгерд, поднимая с земли крышку от миски. — Насыпь обычную соль и покрась её лепестками голубых горноцветов. На первое время пойдёт.       — Шутишь? — взмахнул я хвостом. — Это же алхимические ингредиенты! Нельзя их так необдуманно смешивать. А если Аркадии нужна морозная соль очень срочно?       — Если бы оно было так, то Фаренгар давным-давно послал бы уже с ней гонца или же отнёс её лично. Не парься. Отдай хотя бы такую, чтобы никто не думал, что ты её прикарманил. Выиграешь время и успеешь найти настоящую, а потом подмени её как-нибудь незаметно. Вы же, кошаки, мастера скрытности.       Я хотел огрызнуться, но всё же решил, что сейчас это правда лучший из вариантов. Узнаю, для чего именно она нужна Аркадии, и если пойму, что дело серьёзное, то признаюсь в подмене. Как же неловко-то вышло…       После такого эпичного приземления в руины Западной сторожевой башни бивень от бедного мамонтёнка отвалился сам по надпиленной Утгерд линии, украшенный витиеватыми узорами, смысл которых знали лишь великаны, но красоту могли оценить все представители разумных рас. Покончив с заказом Изольды, мы пошли в сторону лагеря Чистых Родников на северо-запад за мечом Амрена. Небо ещё голубело, но солнце готовилось уходить на закат. К вечеру я должен успеть в таверну к заботливой нордке на перевязку моей обожжённой морды, поэтому, несмотря на усталость, я прибавил ходу.