Скажи правду, и Бог спасёт тебя

      Джерард быстро смыл оставшуюся кровь. Он выкинул все бумажные полотенца и вытер столешницы, которые теперь были, казалось, затоплены. Уэй выскочил из уборной и направился в класс математики, опоздав на пятнадцать минут.       — Мистер Уэй, — сказал мистер Уильямс, смотря на парня сквозь очки. — Вы закончили свои… размышления о Господе?       Находящиеся в классе хихикнули. Джерард опустил голову, залившись румянцем. Он просто должен был попросить Рэя сказать, что его ужасно сильно тошнит.       — Да, сэр, — парень пробормотал, на что преподаватель вздохнул.       — Проходите на своё место, мистер Уэй.       Джерард кивнул и проскользнул на свое место в конце класса, рядом с Рэем, который убрал свой рюкзак со стула Джерарда, чтобы тот мог сесть. Парень плюхнулся на место и достал тетрадь по математике и блокнот для рисования. Он открыл страницу, которую обсуждали на уроке, и начал витать в своих мыслях.       — Всё прошло хорошо? — едва слышно спросил Торо.       Джерард кивнул: «Ага.» Он думал, стоит ли рассказать о Фрэнке, новом ученике-панке, который курил в туалете. Решил, что не стоит. Что, если Рэй захочет… найти Фрэнка? Или подружиться с ним? Боже, нет, Джерард не вынесет этого. Вместо всего этого он решил открыть новую, чистую, страницу в блокноте и начать работу, достав один из карандашей. Конечно, он не мог раскрасить рисунок, ведь то, что он достал цветные карандаши посреди урока, скорее всего, привлечёт внимание учителя, но Джерард мог вполне ограничиться небрежным наброском.       Он нарисовал себя, или, что ж, идеальную версию себя, носящего крутую, стилизованную школьную форму, волосы парня с рисунка были объёмными и имели чёткий мыс вдовы, будто бы он был вампиром. Джерард из комикса был крутым, носил огромные ботинки и ходил со злобной, высокомерной улыбкой на лице. Его нос был явно сломан — из него торчали кусочки кости, а на лице было кровавое месиво. Персонаж шёл через коридор школы (которая разваливалась и была заброшена, ведь на неё скинули бомбу, после чего оставили распадаться), пока не нашёл свою цель — кучку грубо выглядящих задир с глупыми эмоциями на лицах. Джерард откинулся назад и, в нескольких великолепных планах, плюнул струей крови в их лица. Некоторые капли складывались в волнистое «ИДИТЕ НАХУЙ!». Кровь при ударе стала кислотной, растопив задир как свечи.       Парень стукнул карандашом по бумаге, задумавшись на пару секунд, после чего небрежно написал: «Baby when they knock you down and out is where you oughta stay.»       Он думал о цветах, которые хотел использовать, и решил, что стоит оставить всё в черном и взять лишь один яркий цвет — кроваво-красный, что было особенно актуально. В этот момент на блокнот Уэя приземлился сложенный лист бумаги.       Сердце Джерарда ушло в пятки. Это никогда не сулило ничего хорошего, и он знал это. Он должен был выкинуть лист, даже не разворачивая, сделать вид, что этой бумажки и не существовало. Но Джерард не сделал этого, он просто не смог, может, он был мазохистом, но любопытство всегда побеждало. Парень развернул листок и начал рассматривать рисунок и подпись к нему.       Небрежно нарисованный человечек из палок с длинными волосами держал нож, вонзённый в его руку, на которой было еще несколько линий. Это, очевидно, показывало, что фигурка режет себя. Рисунок был подписан: «Джерард Гей размышляет о Господе.»       Джерард вздохнул. Он больше не резал себя и ненавидел это дурацкое прозвище. Уэй скривился и почти было начал разрывать лист на клочки, но к нему пришло вдохновение. Эта идея… сопоставление картинок… это было чем-то в духе… это было, что ж, практически глубочайшим. Джерард открыл чистую страницу, новый набросок уже красовался в его воображении.       Выйдет не комикс, а просто рисунок.       Под руками начал вырисовываться туалет. Он нарисовал себя внутри кабинки, в его руках были нож с рукояткой в форме креста, Джерард вырезал что-то на своей левой руке. Парень сидел на полу, опираясь на стену кабинки, его потное лицо выражало страдание, слова «прости, Отец, я согрешил» были написаны на сиенах кабинки. Потом, даже не осознавая, что происходит, Джерард решил расширить рисунок, карандаш подвинулся влево, начали появляться раковины, и уборная начала принимать форму, ведь Уэй нарисовал и оставшиеся кабинки. На столешнице притаился парень, повёрнутый спиной к зрителю, он курил в разбитое окно, не зная, что одна из кабинок занята. Неизвестный скрючился, его поза выражала задумчивость и капельку грусти, волосы парня были растрепаны, а одежда — мятой. Дым поднялся, выходя, подхваченный невидимым ветром с улицы, куда-то за рисунок. Джерард добавил подпись «Размышления о Господе» внизу страницы.       Уэй улыбался, смотря на итог. Намного лучше человечка из палок. Когда он думал об этом, прозвенел звонок, говорящий о конце урока. Джерард максимально быстро собрал вещи, закидывая тетрадь по математике в рюкзак, после осторожно закрыв блокнот и спрятав его в руках.       — Не забудьте сделать домашнее задание! — крикнул мистер Уильямс, когда класс выходил из кабинета. Джерард повернулся к Рэю:       — Кстати, вот и твой пиджак. И, ещё, что-       — Задано по математике? — Торо спросил, перебив друга и забрав у него пиджак. — Страница сто двадцать один, задания с первого по пятнадцатое. Не понимаю, как ты так хорошо учишься, ничего не делая на уроке, — он покачал головой.       Джерард самодовольно усмехнулся: «У меня просто есть чудесный и добрый лучший друг, который помогает мне?»       Рэй улыбнулся: «Ох, правда? Что ж, похоже, он и правда крутой. Хочу с ним когда-нибудь познакомиться.»       Уэй толкнул друга: «Знаешь, я передумал, он на самом деле мудак.»       Торо показал ему средний палец, на что Джерард сморщился: «Мистер Торо! Вы в Божьем доме! Такие грубые жесты показывают лишь те, кем овладел дьявол!»       Только Рэй открыл рот, чтобы что-то ответить, как один из учеников двенадцатого класса, похожий на настоящего алтарника, сына священника или что-то в этом духе, прошёл мимо и прошипел: «Педики.» Это, в какой-то мере, испортило настроение. К этому моменту они уже дошли до кабинета, в котором проходит следующий урок Рэя.       — Увидимся на обеде?       — Ага, увидимся, — кивнул Джерард.       До обеденного перерыва Джерарду оставалось два урока. История, которая, впрочем, проходила не особо плохо, после неё шло изучение Библии, которое вела Сестра Анастасия. Это — худшая часть дня. Не только потому, что Сестра Анастасия — настоящая гарпия, которой, казалось, причинение боли своим ученикам доставляло удовольствие. Джерард никогда не делал домашнее задание по этому предмету, что усложняло обучение. Уэй придерживался мнения, что неделанье домашнего задания, на самом деле, — вина не его, а Библии, ведь она была не такой интересной, как «Хранители» или произведения Стивена Кинга.       После обеда уроки не становились лучше: естествознание и физическая культура. Но день, к счастью, заканчивался углублённым английским и рисованием.       Джерард вошёл в класс истории США, проведя урок за рисованием солдата Союза, превращающего обезглавленного союзника в кучку разнообразных конечностей и других частей тела. У него не было таких проблем с историей, как с другими предметами, потому что он мог внедрить заметки в наброски, а иногда и нарисовать событие, о котором рассказывает учитель (иногда, конечно, Уэй добавлял свои детали). Рисование, казалось, помогало Джерарду лучше запомнить материал.       Звонок прозвучал слишком быстро. Уроки Джерарда длились всего по сорок минут, но, когда он был на уроке, который ему не нравится, неизвестным образом, эти сорок минут длились, по ощущениям, бесконечно. Единственной причиной, по которой он не медлил, идя на изучение Библии, было то, что Сестра Анастасия не постеснялась бы бить Уэя линейкой по запястьям, пока из них не пойдёт кровь, если бедняга опоздает.       Джерард зашёл, повесив голову, в класс изучения Библии. Это, конечно, не остановило Сестру Анастасию.       — Мистер Уэй, — она серьёзно позвала. Монахиня всегда подчеркивала мистер или мисс при обращении к кому-то. — Надеюсь, вы прочитали заданное на сегодня?       — Ох, да, конечно, — Джерард промямлил ложь.       Сестра Анастасия грубо улыбнулась ему. Он не понимал, почему она работает в школе, так явно ненавидя детей. Уэй не понимал причину грубости большей части монахинь. То, что они выбрали самую ужасную, которую только можно представить, жизнь не значит, что это нужно делать проблемой окружающих.       — Чудесно. Тогда я точно спрошу вас.       Джерард побледнел. Ему проще было застрелиться с утра, чем прийти в школу сегодня. Это было бы менее болезненным.       Он сел за парту и достал Библию, которая была размером с кирпич. Это ученическая Библия, так что у неё были толстые страницы и поля, на которых можно делать заметки. Он ломал голову, вспоминая, что нужно было прочитать к уроку, и думая, было ли у него время, чтобы быстро пробежаться по строчкам и придумать что-то, что угодно, что можно будет сказать Сестре Анастасии до того, как она унизит его перед всем классом, а потом, скорее всего, оставит парня после уроков или вызовет его родителей, а, может, заставит Джерарда переписывать текст Библии своей кровью, а не чернилами, или что-то настолько же садистское.       Уэй настолько погрузился в свои безумные мысли, что не заметил, как кто-то подошёл к нему, пока ученик не начал выдвигать стул и сел.       Джерард почти выпрыгнул из кожи. Второй звонок еще не прозвенел, не все парты были заняты, а Рэй был в другом классе, тогда на кой чёрт кто-то будет садиться рядом с Джерардом? Если, конечно, он не собирается мучить его весь день, или прилепить жвачку в волосы, или-       — Ты всегда такой прыгучий? — парень, севший рядом, спросил, и, Боже. Боже. Им оказался Фрэнк. Он всё ещё пах табаком и доставал Библию из своего рюкзака, а Джерард бегло осматривал комнату, чтобы убедиться, что все видят Фрэнка, что это не галлюцинация или что-то такое.       — Ага, — Джерард ответил, после подумав, что звучит глупо, так что добавил: «Я пью кучу кофе. Это, полагаю, делает меня гиперактивным.»       Фрэнк улыбнулся: «Как знаешь, приятель.» Он открыл Библию: «Знаешь, о чём сегодня говорят?»       Джерард не мог поверить, что Фрэнк говорит с ним. Так просто. Он не мог поверить, что Фрэнк всё ещё носил пирсинг. Он думал о том, вырвет ли его Сестра Анастасия. Это могло бы стать потрясающим рисунком: «Убийца-монахиня против панка-школьника — битва характеров, в которой никто не выживет.»       — У нас сейчас модуль о Ефесянах.       Фрэнк кивнул и открыл Библию. «А-а, старый добрый «Павел», » — парень изобразил кавычки в воздухе.       — Что ты имеешь ввиду, — Джерард ничего не понял.       — Что ты имеешь ввиду под «что я имею ввиду»?       — Почему ты показываешь кавычки?       — Потому что авторство «Послания к Ефесянам» — типа… очень спорное и, если честно, совсем дерьмо. Многие говорят, что автор — не Павел, типа, он говорит, что это он, но какой-то паренёк, один из учеников Павла, притворился им. Ты вообще слушаешь?       Джерард пялился, как рыба, на Фрэнка. Он ожидал многого от Фрэнка Парня Курящего В Туалете, но то, что он правда знает что-то из Библии — не одно из этого.       Фрэнк ухмыльнулся: «Что? Не думал, что я тоже ученик? Ох, Джерард, разве никто не говорил тебе, что не стоит судить книгу по обложке?». Он не звучал расстроенным, скорее так, что всё случившееся — нечто уморительное, шутка, которую Джерард не понял. Но, в то же время, Фрэнк смеялся не над парнем, больше над его непосредственностью.       Это заставило румянец расползтись по щекам Джерарда. Фрэнк мило смеётся.       Послышался звонок, объявивший о начале урока, и всё, что Джерард мог сказать Фрэнку, застряло у него в горле. Уэй повернулся вперёд, к Сестре Анастасии. Она скрупулезно смотрела на список учеников, сбивая их с толку.       Она остановилась на третьей фамилии, позвав: «Айеро?»       Он лениво поднял руку, глядя на Джерарда: «Это я, Сестра.»       — Ах, — Сестра Анастасия подняла бровь. — Меня не предупредили, что в класс придут новые ученики, — она пошла к парте, из-за чего Джерард прижался к своему стулу, желая исчезнуть. Он попытался незаметно читать Библию, но не видел ни слова.       — Это было спонтанным решением, — Фрэнк пожал плечами.       — Мх-м, — Сестра Анастасия кивнула. — Настолько спонтанным, что вы не успели прочитать свод правил?       — Что вы имеете ввиду? — он наклонился вперёд и поставил локоть на стол, после чего опёрся подбородком на ладонь, с усмешкой хлопая глазами, смотря на Сестру Анастасию. Ухмылка выглядела самодовольно, уверенно и дерзко, будто говоря: «Смотри, мы оба знаем, что этот паспорт поддельный, но почему бы тебе, несмотря на это, не дать пройти мне в клуб, ведь я настолько чертовски миленький, что всю ночь мне будут покупать напитки.» Впрочем, это, может, сработало бы на вышибал или сотрудников заправочной станции, но явно не на старую монахиню.       — В своде правил чёрным по белому написано, что ученикам запрещено появляться на уроках с проколами на лице. К слову, разрешён лишь один вид пирсинга — прокол мочки обоих ушей, только для девушек.       Некоторые одноклассники хихикнули, а Сестра Анастасия продолжила: «Конечно, раз вы тут новенький, я просто сделаю предупреждение. Если вы снимете эти чудовищные украшения и отдадите их мне, то я не отправлю вас в кабинет директора.»       Фрэнк улыбнулся: «Ох, что ж, раз вы столь великодушны, как я могу отказаться?»       Джерарда поразило, как парень так просто сдался. Он ожидал, что Айеро начнёт что-то типа боя, может, начнет вести себя как плохой парень ради шоу. Сестра Анастасия протянула руку, терпеливо ожидая. Фрэнк взял свою нижнюю губу в рот, Джерард видел, как парень что-то делал языком на стороне прокола, прямо как братья Уэй пытались зацепить вишнёвые стебельки у себя во рту летом. Спустя пару секунд Фрэнк достал губу, и Джерард увидел, что украшения больше нет, на его месте осталась лишь маленькая дырочка. Фрэнк встретился глазами с Сестрой Анастасией и выплюнул металлическое кольцо ей в руку, улыбаясь, как настоящий мудак.       Монахиня разъярённо закричала: «За все года-. За ВСЕ года, что я работаю в школе, у меня никогда не было ученика, кто бы так вопиюще и варварски проявлял свое неуважение ко мне!» Она выкинула кольцо из руки, оно покрутилось на столе, прежде чем упасть на пол, куда-то к ногам Джерарда: «В кабинет директора, Айеро!»       — Вы уверены, что не хотите забрать остальные?       — Сейчас же! — Сестра Анастасия крикнула.       Фрэнк захохотал, как сумасшедший, хватая сумку и Библию, и вышел из класса. К этому моменту в классе уже творился беспричинный хаус, ученики смеялись, шептали что-то друг другу, тщательно записывая всё, что случалось в кабинете, на полях для заметок, чтобы у них были доказательства для того, чтобы рассказы друзьям были не пустыми словами. К концу обеденного перерыва об этом знали бы даже младшеклассники.       Сестра Анастасия бросилась к столу, чтобы обработать руки антисептиком, оставив Джерарда одного.       Джерард, в свою очередь, был на грани панической атаки спасибовамблядьбольшое. Он не мог поверить, что Фрэнк сделал это, его ведь могли выгнать. Отлучить от церкви. Казнить. Ты ведь не можешь просто взять и плюнуть в учителя. Они же просто отрежут его язык. Он представил, как Отец Контадино держит огромные, ужасно острые ножницы, с которых капала святая вода и кровь. Кто смеётся теперь, панк? И это была лишь школа. Что будут делать его родители? Если бы Джерард так повёл себя, его мать бы, скорее всего, сослала бы Уэя в подвал и залила дверь цементом, что-то в духе Бочонка Амонтильядо. А когда её бы спрашивали о Джерарде, она бы говорила: «Ох, про кого вы говорите? У меня лишь один сын — мой дорогой Майки, он точно не плюет в учителей!» Джерард бы стёр пальцы от царапания цемента, а потом умер от голода или убил себя. Даже относительно нестрогие родители Рэя не позволили бы сойти этому с его рук.       Джерард надеялся, что с Фрэнком всё будет хорошо, он укорял себя из-за заботы о нём, ведь Уэю не нужно было плохое влияние в жизни. Его мама терпела Рэя, потому что он был относительно безвреден. Конечно, Торо нравились «нечистые» вещи, но они просто хотели сидеть в подвале и смотреть фильмы, или слушать музыку, или играть в «Подземелья и Драконы» с Майки. Фрэнк, наверно, ходил на вечеринки, пил алкоголь и тусовался с девочками. Это было именно то, чего Отец Контадино сказал ему избегать этим утром.       — Мистер Уэй, — позвала Сестра Анастасия.       Блядь, она, похоже, начала урок, пока Джерард паниковал. Он настолько застрял в своих мыслях, что не слышал ничего последние несколько минут.       — М-м, да? — он спросил, звуча глупо (он всегда звучал так глупо).       — Каков ваш ответ? Остальные ученики захихикали. Ладони парня начали потеть, а во рту, казалось, вот-вот пересохнет: «Э-э. Эм… можете повторить вопрос?       Сестра Анастасия вздохнула. Она не кинула на него злой взгляд, лишь разочарованный, может, она была озадачена мыслью о том, как он дошёл до одиннадцатого класса, учась так: «Я хотела узнать ваше мнение о выводе из «Послания к Ефесянам», мистер Уэй.»       — Ох, — Джерард судорожно перебирал мысли, видя лишь пустые листы, а во рту всё окончательно высохло. — Думаю, вывод в том, что… что нужно быть… хорошим человеком? — это, честно говоря, было выводом почти всего в Библии. — И быть… и быть больше, эм, похожим на Иисуса? Любить и повиноваться Господу, и всё такое.       Сестру Анастасию это не впечатлило.       — Наверно, в широком смысле, вы не ошиблись, — она отвела взгляд от Уэя, осмотрев класс. Джерард немного снял напряжение, до этого нарастающее в теле. — Класс, почему бы нам не дополнить захватывающий вывод, который озвучил мистер Уэй. Кто-нибудь хочет что-то добавить? Слушаю, мисс Джонес-       Он решил позволить уроку омыть его, как волной, слушая вполуха на случай, если Сестра Анастасия спросит его опять. Чего она, к счастью, не сделала.       Когда Уэй собирал вещи под звук звонка, он заметил что-то блестящее рядом со своей ногой. Парень наклонился, чтобы рассмотреть предмет.       О, точно. Кольцо из губы Фрэнка. Оно было маленьким, размером почти с цент, может, чуть меньше, сделанным из тонкого блестящего серебристого металла. Джерард смотрел на него пару секунд, после чего сиюминутная вспышка либо гениальности, либо величайшей глупости озарила парня, и он схватил со старого, лежащего тут годами и покрытого подозрительными пятнами школьного ковра украшение. Уэй положил его в карман, выходя из класса.       Он старался не беспокоится, когда шёл в переполненную и шумную столовую. У учеников средней и старшей школы обед был в одно время, а начальные классы обедали где-то на час раньше. Джерарду нравилось это, ведь он мог сидеть за одним столиком со своим младшим братом Майки, но при этом, ненавидел то, что в столовой было очень много людей, из-за чего перерыв был самым шумным из всех.       Может, он увидит Фрэнка на обеде. Впрочем, вряд ли. Он же в кабинете директора. Но Джерарду было нужно встретиться с ним, чтобы отдать кольцо обратно. Если это не случиться, то он будет чудиком, носящим кольцо из губы другого парня. Кольцо, которое было во рту Фрэнка, в губе Фрэнка и покрыто слюнями Фрэнка. Уэю же не нужно было хранить что-то такое, тем более у себя дома? Конечно, не нужно. Ему, наверно, даже не стоило трогать украшение. Что, если оно было заражено раком лёгких или любой другой болезнью, которую провоцируют сигареты?       — Выглядишь более напряжённым, чем обычно, — Рэй сел на ступеньку. — Сестра Ана устроила тебе взбучку?       Джерард выдохнул, доставая руки из карманов (но оставив там кольцо) и тряся ими в попытках унять дрожь.       — Нет. Не совсем. Я просто… — он махнул рукой и отключился, позволяя Рэю додумать ответ.       — Ага, хорошо. Эй! — он ударил по руке Уэя, будто ему что-то пришло в голову. — Ты же щас был на изучении Библии, да? Ты должен был видеть это. То, что этот ученик, ну, новенький, из двенадцатого класса, плюнул Сестре Анастасии в лицо!       Джерард съежился: «Он плюнул ей в руку, не в лицо. Каким образом ты уже знаешь об этом?»       — Да об этом все говорят! Кто-то вышел во время её урока и рассказал об этом всем находящимся в туалете, а потом, ну… понимаешь, — Рэй показал взрыв руками, просвистев. — Всюду. Я слышал, как три разных человека обсуждали это, пока искал тебя.       — Хорошо, что ж, да, я был там, — Уэй подтвердил. Он не стал рассказывать другу, что был не просто там, а прямо там, рядом с Фрэнком, что у него было с собой то самое оскорбительное кольцо из губы.       — Чувак! — сказал Рэй, когда друзья встали в очередь. — Это невероятно. Каково это?       — Типа, — Джерард слегка ухмыльнулся, пока буфетчица кинула ему на поднос невкусный Солсбери стейк. — Очевидно, дико. Как что-то пиздецки крутое. Никто никогда не делал что-то такое.       Рэй улыбнулся, идя к их столу: «Новенький чертовски крутой.»       — Ага, но его, скорее всего, отстранят. А может даже исключат.       — Кого исключают? — к столу подошёл Майки, из-за книги смотря на то, как парни ставят подносы на стол. Младший брат Джерарда — семиклассник, единственный из немногих кому уже есть тринадцать, потому что был лишь октябрь. День рождения Майка был в начале учебного года, так что он всегда был старше остальной параллели. Его волосы по цвету были чем-то между тёмно-блондинистым и светло-коричневым, а их длина была чуть длиннее той, которую одобрял их отец (Майки всегда говорил, что подстрижёт волосы вместе с братом, что выводило Джерарда из себя, потому что из-за этого папа подростков начинал говорить ему о том, что его волосы слишком длинные, из-за чего начинался бесконечный спор об их длине), и очки с толстыми стеклами, оправа которых была слишком большой для маленького лица Майкла.       Майки был лучшим другом Джерарда, он любил брата даже больше, чем Рэя и бабушку, что правда говорило о чем-то. Никто не понимал его лучше, чем Майк. Разумеется, иногда они ссорились, но Джерард не мог заставить своё сердце не разрываться при виде младшего брата. Он просто думал, что брат самый крутой и способный, проще говоря, лучший человек на Земле. Он, конечно, никогда не говорил об этом маленькому болвану.       — Недавно перешедшего двенадцатиклассника.       Майки загнул уголок страницы, которую читал, и убрал её в рюкзак. Книга была какой-то фэнтези новеллой. Джерард заметил, что он уже ковырялся в еде, съедая то, что он посчитал съедобным и перемешивая всё остальное вилкой, пока смесь не стала выглядеть как цемент.       — Ох! Того, что ударил по лицу Сестру Анастасию?       — Он плюнул ей в руку, — Джерард поправил. — Никого он не ударял, серьёзно, Майкс, кто тебе сказал это?       — Восьмиклассник, — он пожал плечами.       Джерард закатил глаза: «Что ж, ладно, я был там, всё было не настолько драматично. И он, типа, даже не… харкнул в неё или что-то такое, просто Сестра Анастасия хотела, чтоб он снял своё украшение и отдал ей, но вместо, понимаешь, того, чтобы передать ей-»       — Как нормальный человек, — Майки продолжил, но Джерард проигнорировал.       — Он плюнул в её руку. Ей никто не причинил вред или что-то такое.       — Ага, к концу дня, наверно, будут ходить слухи, что он убил её на глазах у всего класса.       — Как думаете, если бы Сестра Анастасия умерла, то у нас бы не было изучения Библии до конца года? — спросил Майки. — Было бы круто.       Джерард покачал головой: «Не думаю, что смерть остановила бы её. Она бы, наверно, сбежала с кладбища, чтобы поговорить с нами о переводах на иврит. Монахиня-зомби с катаной-линейкой.»       — Офигенно, — Майк вдохнул.       — Тебе нужно включить это в кампанию, — Рэй предложил. — Может, что-то в духе побега Кайфоломов от СЛЕП, во время которого они прячутся в заброшенной церкви, они думают, что тут чисто, но ночью на них нападает куча зомби-монахинь.       Джерард задумался над предложением. Он достал записную книжку, на которой было написано: «DANGER DAYS — СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО, НЕ ОТКРЫВАТЬ (ОТНОСИТСЯ К ТЕБЕ, МАЙКИ)». «Я подумаю, » — он сказал, записывая: «зомби-монахини? Заброшенная церковь?» и зарисовывая быстрый концепт-арт линейки, из которой выходит лезвие катаны.       Danger days: Легендарные кайфоломы и их реальная жизнь — научная фантастика по их кампании в «Подземелья и Драконы», в которую они играли каждую неделю в подвале Уэев. Джерард был мастером подземелья, пишущим весь материал игры, но он и играл за персонажа, потому что у них не было достаточного количества людей, чтобы играть настоящую, полную игру. Ребята играли за своих персонажей, Кайфоломов, которые были командой крутых анархистов, живущих в далеком две тысячи девятнадцатом году и пытающихся освободить зоны от тирании Синдиката Лучшего Естественного Проживания, известных как СЛЕП. Игра продолжалась уже почти год, но парни всё ещё были немного одержимы ей. Джерард был уверен, что любой из них предпочёл жить в мире Кайфоломов, а не в реальном, даже невзирая на все схватки, перестрелки и смерть.       Джерард постоянно рисовал ситуации и комиксы по кампании. Майки говорил, что ему стоит опубликовать их где-нибудь. Рэй предлагал снять фильм по их мотивам, где ребята бы играли своих персонажей.       — Может она и сама сдохнет, — Рэй сказал, когда Джерард включился в разговор. — Ей, наверно, уже… за сотню лет.       — Думаю, в районе шестидесяти, — Джерард пробормотал, он был слишком занят, рисуя зомбированную Сестру Анастасию. Она была дряхлой, с пятнистой кожей, а одно глазное яблоко падало с лица. По всей плоти были нарисованы кресты, из которых вылезали личинки и капала чёрная кровь. Она хохотала, а пузырь для слов стекал из её рта как масло, говоря: «Вы прочитали заданное, мальчики?». В углу был персонаж-Кайфолом Майки, Кобра Кид, который носил большой мотоциклетный шлем, на личнике которого была надпись «OH SHIT», буквы в которой были в стиле киберпанка и состояли из пикселей.       — Одно говно, — с набитым ртом ответил Рэй.       — Не думаю так, — он снова пробормотал, возя карандашом по бумаге, чтобы написать таким же небрежным шрифтом, которым он делал все подписи: «MAY DEATH NEVER STOP YOU».       — Наверно, мы не должны желать учителям смерти, — Майки размышлял. — Это, наверное, грех. Отец Контадино уже дал мне по заднице во время исповеди. В пятницу я постараюсь начать всё с чистого листа.       — Ну, ты уже сказал «задница», так что ты уже не смог, — сказал Рэй.       — Ага, — Майки пожал плечами. — Но, типа, матерится даже моя мама, так что это не настолько плохо.       — Святая Донна матерится? — Торо поднял бровь.       — Только если она в ярости, — Джерард объяснил. — И когда у нас дома нет гостей, — он повернулся к Майки. — Что тебе сказал Отец? Какую-нибудь парашу о том, что надо стараться сильнее? Он и мне так сказал.       Майки покачал головой: «Он сказал избавиться от дурного влияния.» Джерард и Рэй обменялись взглядами, думая, не они ли были дурным влияние, про которое сказал Отец.       — Разве исповедь не должна быть анонимной? — Рэй размышлял. — Какого чёрта всегда кажется, что Контадино точно знает, кто мы?       — Потому что он, типа, определённо знает это, — сказал второй одиннадцатиклассник. — Ведь, какого-то хуя, мы обязаны исповедоваться в алфавитном порядке. И он знает наши голоса, ещё с тех пор, когда мы были маленькими. Даже если бы он не пытался понять кто мы, он бы, в конце концов, запомнил.       — Он не дал мне никаких советов, может, он думает, что я безнадёжен, — Торо посмеялся над своими словами так, будто находит это очень смешным.       Разум Джерарда на секунду переключился на Фрэнка. Он гадал, что же панк говорит на исповеди. Уэй представил нарисованного Фрэнка, сидящего на коленях перед крестом, пока священник (но не Отец Контадино, кто-то сильнее) с дымом из глаз и в тёмных одеждах порет его по спине, а парень рыдал, говоря свои «Аве Мария». Это заставило что-то зажечься и скручиваться в животе Джерарда.       — Я думал о Хэллоуине, — он объявил, резко сменив тему на что-то, что угодно, кроме грешного изображения, появившегося у парня в голове.       На него вопросительно посмотрели Майки и Рэй. К счастью, семьи Уэй и Торо не были религиозными фанатиками, запрещающими своим детям праздновать Хэллоуин. Это был их любимый праздник, который они всегда справляли вместе. Два года назад было решено, что Джерард и Рэй уже «слишком взрослые», чтобы идти колядовать, так что, справлять вместе означало играть специальную сессию в «Подземелья и Драконы», которую Джерард продумывал месяцами, в украшенном подвале, в котором была куча комиксов, миниатюры, нарисованные карты и куча остальных крутых вещей, а потом они ели кучу Хэллоуинских закусок и конфеты, которые сделала Донна. Ребята вместе смотрели фильмы ужасов, пока не уснут. Это лучшая ночь года.       Чисто технически, Майки всё ещё был достаточно маленьким, но он предпочитал проводить эту ночь с братом и Рэем. У паренька, в любом случае, было не очень много друзей.       Джерард начал продумывать Хэллоуин с начала августа, но теперь до него оставалось чуть больше двух недель, так что парень посчитал, что можно открыть завесу тайны о кампании.       — Хэллоуинская феерия Кайфоломов в тысяча девятьсот девяносто третьем будет называться… — он перевернул страницу блокнота для рисования, чтобы показать проработанный замок, освещённый трескающим светильником, картину украшали летучие мыши, снующие крысы и трясущиеся голые деревья. — ХОЗЯЕВА. РЭЙВЕНКРОФТА! — Джерард прочитал название.       Рэй и Майки улыбнулись, Уэй слегка похлопал артистизму своего брата.       Джерард продолжил:       — Кайфоломов позвали на таинственный вечер люди, которые, на словах, против СЛЕП, у них, возможно, есть информация о задании — выкрасть Девочку. В любом случае, когда команда добирается до особняка Рэйвенкрофта, всё становится намного более смертоносным, или мне стоит сказать мёртвым, чем Джет Стар, Кобра Кид и Пати Пойзон ожидали. Выживут ли они этой ночью? Узнаете в «Mastas of Ravenkroft: Vampires Will Never Hurt You».       — Чувак! — Майки крикнул. — Вампиры? Блядь, да.       Джерард гордо улыбнулся. Он любил делать вещи для Майки и Рэя, делать их с Майки и Рэем. Травить байки, придумывать персонажей и всё такое. Для него не было ничего лучше, чем заставить своего младшего брата сиять.       — Ладно, обещаю, что не убью никого из вас. По крайней мере, не навсегда. Это не будет частью вселенной из остальных партий. Но я постараюсь сделать её сложной. Не настолько, как «Могила Ужасов», но пиздец как близко.       — Думаю, — Рэй ухмыльнулся. — Кайфоломы справятся с этим.       — Ага, Джи, — Майки улыбнулся. — Кайфоломы точно справятся с этим.       Прозвенел звонок, и дурацкая улыбка Джерарда сразу спала.       — Блядь, — он застонал. — Но я не справлюсь с физ-рой.       — Просто засунь пальцы в горло и блюй, — сказал Майки. — Я всегда так делаю.       Джерард обеспокоенно взглянул на него: «Это заставляет переживать, Майкс. Ты и так ужасно худой.»       Он закатил глаза: «У меня нет расстройства пищевого поведения или чего-то такого, Джерард. Я не чирлидер. Если бы в школе нас кормили чем-то… блядь, съедобным, то я бы ел это. И если бы мне не нужно было ходить на физ-ру, я бы не вызывал рвоту.»       Джерард начал собирать вещи, аккуратно положив блокнот в сумку, чтобы он точно не согнулся или как-то повредился.       — Ага, да, хорошо, — он сказал.       Майки снова пожал плечами, закидывая рюкзак на свои костлявые плечи и поправляя очки: «Я просто предлагаю. Увидимся после школы.»       Рэй хлопнул Джерарда по спине: «Увидимся на естествознании.» У него на этом уроке был факультатив по киноведению. У Торо физическая культура была последним уроком, чему Джерард завидовал, потому что Рэю не приходилось выбирать между душем в школе и неприятным запахом весь день, он мог просто помыться дома. Но Джерард не хотел отказываться от рисования, но учащиеся старшей школы могли ходить на него только на последнем уроке.       Уэй помахал другу и пошёл в спортивный зал.