Причиняя счастье

Дни потекли наполненные тревожным ожиданием. Йоллан находился в состоянии перманентного напряжения, пытаясь справиться со всем, с чем должен был справиться. И выходило у него скверно. Ему бы сосредоточиться на Ранроке и Хранителях, но покоя ему не давал Себастьян. Что-то приближалось. Что-то очень плохое. Интуиция, не переставая, била во все колокола, заставляя голову разрываться от боли. Элфриду даже пришлось прибегать к зельям, чтобы избавляться от нее хотя бы ненадолго. Себастьян упорно уверял Йоллана, что все под контролем, но даже его внешний вид говорил о противоположном. Сэллоу осунулся, под глазами залегли глубокие тени, а в зрачках поселился одержимый, больной блеск. Слизеринец не расставался с книгой Салазара, пропадая в крипте в компании реликвии. - Йоллан, это не к добру, - обеспокоенно маялся Оминис, который присматривал за Себастьяном, пока когтевранец носился по окрестностям, заваленный делами. – Он почти не ест, почти не спит. Пропадает в крипте с этой проклятой книгой. Мы должны что-то сделать! - Что? – устало спросил Йоллан, подняв взгляд на друга. – Если у тебя есть идеи, поделись. У меня закончились. - Почему ты говоришь об этом так безразлично? Ты же обещал его беречь! – возмутился Мракс, остановившись перед когтевранцем с сердитым видом. Йоллан ощутил волну раздражения, прокатившуюся по телу и засевшую в груди. Он и так с ума сходил от буквального бессилия, а тут еще и упреками его тыкать вздумали. - Я прекрасно знаю, что я обещал, - процедил он сквозь зубы. – Но это не так легко, как мне казалось. Себастьян не управляем, когда дело касается Анны. Словами тут ничего не добиться. Если ты думаешь, что я не пытался, ты ошибаешься. Он остановится только тогда, когда поймет, что это не сработает. А как ты думаешь, когда именно он это поймет? - Когда дойдет до конца, - тихо отозвался Оминис, и плечи его ушли вперед. Шагнув к Йоллану, он опустился рядом с ним на скамейку. - Реликвия требует темную жертву, - чуть помолчав, произнес Йоллан, понимая, что злиться на Мракса дело дурное. Они оба на взводе из-за беспокойства за Себастьяна. И поругавшись, обвиняя друг друга, они точно делу не помогут. – Я так понимаю, речь не о жертвоприношении черного петуха в полнолуние. - Мерлинова борода! – ахнул Оминис. – Ты почему раньше не сказал?! Это же… Конечно, речь не о животных! Уверен, такого рода магия потребует… Человеческой крови. Хоть Оминис и не озвучил это, оба прекрасно понимали, что это очень может оказаться правдой. И это понимание сводило с ума. Как вообще принять тот факт, что твой друг, дорогой тебе человек, на всех парах несется в бездну, несмотря на все попытки его остановить? Йоллан подался вперед, уткнувшись локтями в колени, и спрятал лицо в ладонях, тяжело вздохнув. - Мы должны рассказать кому-то из взрослых, - подал голос Оминис. – Они должны что-то сделать. - Ты представляешь, что именно они сделают? – глухо отозвался Йоллан, скептически фыркнув. В том, что взрослые решат проблему, Элфрид не сомневался. Сомневался только в их методах. – Соломон уже чуть ли не отлучил его от семьи. Идти к кому-то из преподавателей? Они пойдут к директору. И, сомневаюсь, что тут даже твои связи помогут. Ко всему прочему, как по-твоему, отреагирует Себастьян на такое предательство? А ты уж не сомневайся, он примет наши попытки его остановить именно за предательство. Его исключат из Хогвартса. Сомневаюсь, что это будет для него лучше. - Ну неужели нельзя ничего сделать? – в сердцах воскликнул Оминис. - Готовься, - мрачно отозвался Йоллан. – Морально, по крайней мере. Скоро что-то случится. Я это… чувствую. Оминис немного помолчал, после чего все же тихим, дрожащим голосом произнес: - Темная жертва… Если понадобиться человеческая жертва, как думаешь, он пойдет на это? Он… убьет? Йоллан сжал челюсть, постаравшись унять пробежавшую по коже холодную дрожь. Как бы он хотел сказать «нет». Как бы он хотел быть в этом непоколебимо уверен. Он ведь должен верить в друга, должен верить в того, кого выбрал. Он ведь не мог влюбиться в человека, способного на такое. Он должен испытывать отвращение, гнев, жажду справедливого наказания к человеку, способному убить. Но он нарушает все свои правила, идет против всех своих принципов, чтобы оправдать, объяснить поступки. Жалкий идиот, которому придется пожалеть. Йоллан знал, что все, что он делает в отношении Себастьяна, заставит его страдать в свое время. И все равно не находил сил остановиться. Противоположности притягиваются. И чем они ярче, тем сильнее притяжение. Свет не может без тьмы, тьма без света и прочее, и прочее. Только так способна существовать гармония. Йоллан всем сердцем ненавидел это слово сейчас. - Если это случится, - наконец, произнес он, чувствуя, как сжимается горло, будто противясь тому, что Элфрид пытался озвучить, - каждому из нас придется сделать чудовищно тяжелый выбор. Подумай, на чьей стороне ты останешься, если твой лучший друг на это пойдет. - А ты? – встрепенулся Оминис. – Ты уже знаешь, что сделаешь? Йоллан поднялся на ноги с каменным, ледяным лицом. - Знаю, - коротко ответил он. – Ему придется ответить за все. Пришедшее через несколько дней письмо не было чем-то вроде грома среди ясного неба. Йоллан каждый день ждал новостей. В силу занятости он почти не бывал в замке, поэтому общение с Себастьяном свелось до коротких встреч, после которых у Элфрида не оставалось ничего светлого на сердце. Они уже даже не касались друг друга. Сэллоу беспрестанно говорил о реликвии, о книге, о исследованиях, о том, что это действительно может снять проклятие. Йоллан пытался вникнуть, пытался разобраться, посмотреть на все критическим взглядом, но ему никак не удавалось выкроить достаточно для этого времени. Вся его сущность противилась тому, чтобы верить Себастьяну на слово в этом вопросе. Сэллоу был убежден, что нашел средство, а потому переставал видеть риски. Даже маленький шанс давал ему надежду. А тот факт, что Анне становилось хуже, делал его совсем слепым. Йоллан только вернулся в замок, когда сова нашла его. Сообщение было от Оминиса. Пробежавшись взглядом по строчкам, Элфрид сорвался с места, побежав обратно на улицу. «Началось» - пронеслось у него в голове, когда он запрыгнул на метлу и направился к указанному месту. К катакомбам, где они уже были с Себастьяном. Странно, но именно в этот момент Йоллан перестал тревожиться. Неизвестности больше не было. Неопределенности в том, что будет дальше, тоже. Он точно знал, что сейчас все, наконец, закончится. Каким именно образом – пока не ясно, но закончится. Йоллан готовился делать выбор. - Где он? – спрыгнув с метлы, Элфрид оказался рядом с Оминисом и Анной. Они взволнованные и напуганные мялись у входа в катакомбы. - Внутри. Там инферналов кишмя кишит, - ответила Анна. – Это какое-то безумие! - Инферналы? – Йоллан удивленно вскинул брови. – В последний раз там были полчища пауков. - Это все из-за реликвии, - заметил Оминис. Элфрид припомнил фигурки на пирамиде. Значит, вот кого они изображали. - Идем, - Йоллан решительно шагнул ко входу. Себастьяна нужно было спасать. Анна с ними не пошла. Элфрид несся вперед с целеустремленностью поезда, сжигая на пути восставших мертвецов. Гниющая плоть и кости, плавясь под напором огня, смердели так, что глаза слезились. То и дело приходилось подавлять подступающую тошноту. Но это все происходило будто на фоне остального. Мелочи, сквозь которые необходимо было пройти, чтобы добраться до Себастьяна. - Он был в большом зале, - оповестил Оминис после того, как они уничтожили очередную волну инферналов, и вдруг замер. – Мерлин! Я сразу не понял… Анна пошла за дядей! А тот наверняка сообщит директору! Я должен вернуться в замок, Йоллан! Должен поговорить с ним прежде… - Иди, - оборвал его Элфрид. Время было не на их стороне. Терять его на лишние разговоры они не могли себе позволить. Оминис кивнул и бросился к выходу, а Йоллан пошел вперед. Привлечение Соломона все усложняло. Черт! Надо было сказать Анне, чтобы не торопилась. Но никто из них не подумал, что она на такое пойдет. Впрочем, ее Элфрид понимал. Она волновалась за нерадивого братца, совсем слетевшего с катушек. Если бы Йоллан был уверен, что Соломон поможет, а не как обычно без лишних разговоров начнет уничтожать все попытки Себастьяна, он бы сам к нему пошел. Но бывший мракоборец не отличался сговорчивостью. Видимо, упрямство у них семейное. Испепелив очередную волну инферналов, Йоллан, наконец, увидел в дверном проеме фигуру Себастьяна. Элфрид ожидал ощутить очередной прилив гнева, как после выкрутаса с Империо, но вместо этого почувствовал то, что напугало его сильнее злости: разочарование и тотальную усталость. Это было явно не то, что он хотел испытывать, видя Себастьяна, но он вдруг осознал, насколько сильно умаялся в попытках достучаться до непрошибаемого слизеринца. И все, чего он сейчас хотел, чтобы все, наконец, закончилось. - Йоллан! – Себастьян повернулся к нему с радостной улыбкой на лице. – У меня получилось! Смотри, я могу управлять инферналами! - Управлять? – устало переспросил когтевранец, приблизившись к нему. – Да мы пока сюда пробирались только и делали, что бились с ними. Себастьян, что происходит? Что ты натворил? - Я подчинил реликвию! – торжественно объявил тот с нездоровым блеском в глазах. – А это значит, что я смогу вылечить Анну! У нас получилось! Йоллан хотел попросить, чтобы Себастьян рассказал ему подробнее, как связаны инферналы и Анна, но не успел. Появление Соломона оборвало все разговоры. И опять он не стал слушать. Только обвинял, даже не попытавшись поговорить с племянником. Йоллан ожидал чего угодно, но не того, что бывший мракоборец додумается уничтожить реликвию, вырвав ее из рук Себастьяна. Искренне изумившись такому идиотизму, он не успел даже ничего сказать, как снова пришлось вступать в бой. Инферналы, оставшись без малейшего контроля, кинулись на них. Но вместо того, чтобы общими усилиями упокоить их окончательно, Себастьян напал на Соломона, а тот атаковал в ответ. Более того, он и Йоллана посчитал своим врагом. Безумие. Именно оно воцарилось в катакомбах. Происходящее казалось Элфриду настолько глупым, настолько неправильным, сюром в чистом его проявлении, при этом смертельно опасным, что он просто не знал, как на это реагировать. То ли смеяться, то ли плакать. Отбиваться от инферналов и при этом сражаться с бывшим мракоборцем то еще удовольствие. Не будь Йоллан закален сражениями с гоблинами и браконьерами, вряд ли смог бы выстоять. Но он сражался просто потому, что не мог проиграть творящему сумасшествию. - Остановитесь! – попытался он докричаться до бьющихся с озлобленным остервенением родственников. – Мы должны разобраться с инферналами, а не биться! Прошу, мистер Сэллоу! Себастьян! Но его крик потонул в грохоте, и никто ему не внял. Йоллан предпринял еще несколько попыток, но оба упрямца оставались к нему глухи. Поэтому приходилось сражаться дальше. И в какой-то момент Соломон дрогнул. - Ее невозможно исцелить! – прогрохотал его голос. – Себастьян, остановись! Йоллану показалось, что оба Сэллоу, наконец, выпустили пар и готовы поговорить. Но он ошибся. - Она не должна страдать! – заорал в ответ Себастьян, и Элфрид приготовился продолжать биться, но… - Авада Кедавра! Все вдруг резко потонуло в тишине. Будто кто-то схватил Йоллана за ноги и сильно дернул вниз. Но он оказался не под землей, а где-то на дне Черного озера, оглушенный водой, холодом и абсолютной безнадежностью. Заходя в катакомбы, он чувствовал, что конец близко. Только не думал, что он будет выглядеть вот так. Дыхание сперло, голову прострелило дикой болью, сердце обратилось куском льда и тут же рассыпалось тысячей осколков. Внутри рухнуло абсолютно все, что там было. Все, что он чувствовал к Себастьяну, все, что пытался сохранить, уберечь, в один момент обратилось пылью и растаяло как морок, оставляя черную, сосущую пустоту. Тяжелую, практически неподъемную, вызывавшую тошноту намного сильнее, чем запах гнилой горелой плоти. Йоллан буквально чувствовал, как вокруг него вырастают невидимые стены, предназначенные защитить его от одного единственного человека. На этих стенах метровые шипы, и все они покрыты письменами его правил и законов. Все они выстроены против Себастьяна Сэллоу. Против лжеца, предателя и убийцы. Против пленника своих эмоций, освобождающих истинную натуру. Против лицемера и эгоиста, которому Йоллан дал самое ценное, что у него было – свою верность, и который безжалостно растоптал этот дар. Йоллан смотрел на то, как Себастьян испуганно таращится на свою руку, как выпускает из пальцев палочку, осознавая, что натворил. Он смотрел и видел его сквозь голубоватую дымку, запылавшей вокруг него древней магии. И если раньше такое происходило только из-за гнева, сейчас причина была иной. Холодной, ясной, бесчувственной. Ненависть. Йоллан не знал, что она бывает такой чистой. Думал, что ненависть черная, грязная, как нефть. Думал, то, что он испытывал к Гранту – единственный вид ненависти, который существует. Оказывается, и это чувство многогранно. Йоллан ощущал себя кристаллом, наполненным им. Только им. Без примеси какого-либо иного чувства или эмоции. Безмятежная ненависть. Если такое вообще могло существовать. Все кончено. Все разбито Себастьяном. Все уничтожено одним Непростительным, которое объяснить, понять и оправдать никак нельзя. «Но если ты еще раз применишь Непростительное, ты лишишься всего, что тебе дорого» - кто бы знал, что эти слова, предназначение которых было в том, чтобы уберечь от дальнейших ошибок, станут пророческими. И если тогда Йоллан думал лишь о семье слизеринца, то сейчас в этот круг вошли еще двое: Оминис и он. Стоя в стороне, словно его здесь нет, словно он бесплотный дух, наблюдающий за личным апокалипсисом одного человека, Йоллан следил за тем, как Анна уничтожала связь с родным братом. - Ты сделал свой выбор, - задыхаясь, бросила она близнецу, и исчезла вместе с телом дяди. Точно. Выбор. То, что предстоит сделать и Йоллану. Еще один выбор без выбора в копилку. - Йоллан, - раздалось со стороны жалобное. Элфрид повернул голову к Себастьяну. Еще полчаса назад его голос заставлял Йоллана испытывать что-то теплое, что разливалось по венам как согревающий солнечный свет. Сейчас он не ощутил абсолютно ничего. Будто какой-то незнакомец назвал его имя. Кто-то настолько далекий от него, что не имел ни малейшего смысла в его жизни. И это внезапно оказалось до ужаса больно. Расцвело в кристалле трещинами. Заколыхало черную пустоту в груди, которая с мощностью кузнечного молота принялась биться о ребра, грозя сломать их. - Я не хотел, - пролепетал Себастьян, поднимаясь на ноги. – Не хотел, но он вынудил меня! Он никогда не заботился о нас по-настоящему. Мы были не нужны ему. Он опустил руки! Ты должен меня понять! Йоллан? Элфрид развернулся спиной к Себастьяну и двинулся к выходу, не желая слушать очередную ложь. Очередные заблуждения упрямого дурака. Хватит. Наелся. Нажрался настолько, что тошнит. - Подожди! – крикнул Сэллоу ему вслед, но Йоллан и не думал останавливаться. Сейчас он не хотел его слышать, слушать, видеть, говорить с ним. Просто не мог. Был не в состоянии хоть что-то мыслить, а без этого и рот открывать не стоит. Йоллан задыхался от вони, от давящих стен, от того, что здесь произошло, от того, что он был причастен к этому и теперь должен что-то решить. В горле першило, в носу свербело, перед глазами все плыло, голова раскалывалась и боль в груди становилась все сильнее, захватывая, казалось каждую клеточку тела. Йоллан выскочил наружу, жадно глотая свежий морозный воздух. - Да постой ты! – Себастьян нагнал его и сцапал за руку, разворачивая к себе лицом. – Не бросай меня! Элфрид вырвал руку из чужих пальцев с такой ретивостью, словно одно лишь прикосновение могло его убить. Гадко. Мерзко. Захотелось отряхнуться. - Не трогай, - с отвращением процедил сквозь зубы Йоллан, вперившись горящим взглядом в Себастьяна. На лице слизеринца тут же отразилось тупое, животное отчаяние вперемешку со страхом. - Йоллан, пожалуйста, - выдохнул он, протянув к Элфриду руку, но не осмелившись вновь прикоснуться. – Я не хотел. Это все он виноват! Ты же видел! Он первый напал! Мы были вынуждены защищаться! Ты же тоже с ним бился! Йоллана замутило. Пришлось прикрыть глаза, пытаясь справиться с организмом. - Пожалуйста, Йо… - Прекрати, - оборвал его когтевранец. – Не произноси мое имя. Оно звучало чужим, отравленным. Змея, которой он доверился, укусила его. Сейчас он просто не мог с этим справиться достойно. Себастьян больше не открывал рот, только растеряно, несчастно таращился на Элфрида, будто ждал понимания с его стороны. Ждал то, что получал всегда. И не мог понять, почему же сейчас этого нет. - Ты ведь всегда был на моей стороне, - пролепетал он чуть ли не обижено. И ведь прав. Йоллан всегда был на его стороне. Именно поэтому, возможно, все дошло до такого конца. Если бы Себастьян не чувствовал поддержки, он бы не совершил что-то настолько страшное. Йоллан почувствовал себя виноватым в произошедшем, если и не в равной степени, то очень близко к ней. - Я просто хотел тебя защитить, - шепотом, полным горечи отозвался когтевранец. – Но у меня не вышло. - Йо… Элфрид выставил перед собой руку. - Нам нужно остыть. Нужно обдумать все, что случилось. Давай потом поговорим. Себастьян кивнул, соглашаясь. Либо разделял это мнение, либо просто понимал, что по-другому не будет все равно. Йоллан отошел в сторону и достал на свет метлу. Перекинув ногу через древко, он уже почти сорвался с места в высь, когда Себастьян его окликнул: - Йоллан! – царапнуло по душе острыми когтями, и когтевранец все же обернулся. – Я лю… буду тебя ждать в крипте. Элфрид взмыл в небо так быстро, будто пытался удрать от дракона. Ему показалось, что Себастьян на секунду сунул руку ему в грудь и безжалостно стиснул сердце, чуть не убив еще и его. Ветер холодными, хлесткими порывами бил по лицу. Йоллан летел вперед, не видя ничего перед собой. Только чувствовал, как ресницы, а следом и виски покрываются тоненькой корочкой льда. «Ты знал, что так будет», - шипел укоряющий и ехидный одновременно голос в голове. – «Ты не имеешь права его винить. Ты допустил это все. Должен был его беречь, а сам пошел на поводу. Ты не справился, поэтому ты виноват точно так же, как и он. Или ты действительно возомнил себя святым праведником? Ты, кто следовал своим законам только тогда, когда тебе это не мешало». Йоллан тряхнул головой, пытаясь отвязаться от настырного шепота. Продрогнув чуть ли не до костей, он все же вернулся в Хогвартс, и тут же направился в крипту. Пришла пора сделать выбор. Каким бы тяжелым он Элфриду ни казался. Он уже все решил. Себастьян был там. Сидел, зашившись в угол и таращился на свою палочку, лежавшую в паре метров от него на полу. Завидев Йоллана, слизеринец вскинул на него огромные, перепуганные глаза. Впрочем, там был не только страх, но и надежда. Некая отчаянная радость. Однако, когда Йоллан не подошел к нему, а вновь повернулся спиной, нависнув над одним из ящиков, когтевранец буквально затылком ощутил рванувший от Сэллоу панический ужас. Йоллану предстояло заткнуть все свои чувства к Себастьяну, чтобы поступить правильно. Как он и сказал Оминису, ему придется ответить за все. Лишь бы выстоять, лишь бы не сломаться самому. - Я не хотел, я не хотел, я не хотел… - Но сделал… - Пожалуйста, пойми… - У меня два пути: поступить правильно или пойти на поводу своего эгоистичного желания. Если я поступлю правильно, Азкабан – то, что тебя ждет. Если я не поступлю, как должен, я, возможно, совершу огромную ошибку. Я боюсь тебя, Себастьян. Боюсь, что однажды мы настолько не сойдемся во мнениях, что ты опять выйдешь из себя. И уже будешь сидеть над моим телом, лишенным жизни твоей рукой. На лице Себастьяна страх и мольба. Он сам – изломанный самим собой мальчишка. Внутри Йоллана кровоточит любовь, зажатая в тиски остатками веры. - Я не знаю, что делать. Не знаю. Я так хочу, чтобы ты перестал нас просто слушать, меня, Оминиса, свою сестру, и, наконец, услышал. И понял, что темная магия не может служить на благо. Она способна только разрушать. Если ты не поймешь это, ты станешь тем, кто однажды преисполненный злости и ненависти проклянет какую-то девочку и сделает несчастным всех, кто ее любит. Ты должен пересмотреть свое отношение к темным искусствам. Иначе когда-то кому-то, возможно, даже мне, придется стать напротив тебя не в дуэльном сражении. И, пожалуйста, услышь меня – я буду вынужден поступить правильно. Иногда нужно причинить невыносимую боль, чтобы переломать неправильно сросшиеся кости, и тем самым дать человеку возможность ходить. Здесь нет места жалости и сочувствию. Йоллан сделал свой выбор. Дал еще один шанс Себастьяну. Теперь делать выбор ему. Йоллан скрылся в выручай-комнате. Обрушился на диван, уткнувшись локтями в колени и, спрятав лицо в ладонях, горько, надрывно заплакал, не сдерживая голос.