Причиняя счастье

Жизнь превратилась в немое наблюдение издалека. Шли дни, недели, месяцы. Весна уже целовала щеки теплым солнцем и ерошила волосы ласковым ветерком. Природа пробуждалась и вместе с ней должна была пробуждаться надежда. Порой Йоллану казалось, что она машет ему рукой, лучезарно улыбаясь, стоя где-то на линии горизонта, но он, подозрительно нахмурившись, уходил глубже в тень, продолжая свое безмолвное наблюдение. Он хотел бы верить, но больше не мог себе позволить незрячую веру. Себастьяну она не поможет. Его путь намного более тернист, чем Йоллан для него хотел бы. Видимо, в данной ситуации просто не могло сложиться иначе. Слишком тяжелые обстоятельства, с которыми свету не справиться. Есть вещи, с которыми никак не совладать. Их не сломить, не изменить, и как бы ни хотелось их прогнуть под себя, это не произойдет. Их можно только принять, как-то вписать в свою реальность и жить с ними дальше. Это касалось фактов - самой упрямой вещи в мире, с которой даже упрямству Себастьяна не тягаться. Болезнь Анны неизлечима на данный момент – факт. Смерть Соломона от руки племянника – факт. Одиночество, неприязнь, опасения – факт. Расплата – факт. Это личный лабиринт Себастьяна Сэллоу, который он построил для себя сам. И только от него зависит, пройдет он его или заблудится навечно. И он должен сделать свой выбор. Самостоятельно. Точно так же, как принимал все свои решения. Ни Оминис, ни Йоллан, ни Анна больше ему не помощники. Они пытались. Честно, искренне, горячо. Они делали все, что могли, чтобы достучаться. Возможно не все, что могли в действительности, но то, на что у них были силы. Каждый из них любил Себастьяна. Каждый из них, опираясь на свой опыт и возможности, пытался донести до него очевидную истину. Но у Себастьяна были причины, чтобы их не слушать. Последствия ему предстоит разгрести самому. Они и так сделали для него много. И даже преподнесли последний дар – молчание о случившемся. Последний шанс, чтобы осознать и поступить как должно. Им оставалось только ждать. Йоллан видел, что процесс идет. Каков будет итог – неизвестно. Но то, что происходило, его успокаивало. Если бы Себастьян обозлился и продолжил свои упрямые попытки вляпаться в темную магию по самую макушку, оправдывая это, как и прежде, поисками лекарства для Анны, Элфрид бы окончательно закрыл эту дверь, смирившись с тем, что человек, которого он выбрал, навсегда для него потерян. Но происходило иное. То, из-за чего Йоллан видел улыбающуюся ему надежду. Себастьян ломался, имея все шансы срастись заново, но уже совершенно другим. Трансформация человека просто не может быть безболезненной. Он сильно похудел, натурально отощал, превратившись в, как говорится, кожу да кости. Тени под глазами стали настолько глубокими, что напоминали провалы в черепе. Его взгляд стал тусклым, безвольным, пустым. Слизеринец замкнулся в себе, ни с кем не разговаривал, и вскоре остался совсем один. Все думали, что он так тяжело переносит смерть дяди. Иронично, что именно так и было, только смотреть нужно под другим углом. По официальной версии Соломон Сэллоу стал жертвой бандитов. И многие просто сочувствовали Себастьяну, не зная страшной истины. Он же превращался в сгорбленную тень, которую постепенно переставали замечать. Вскоре у него начались проблемы с магией. Он практически не мог колдовать. Профессора сильно беспокоились по этому поводу, но, не зная причин, не могли помочь. Оминис говорил, что он редко притрагивается к палочке, частенько забывая ее в разных местах, будто мечтал ее потерять. У Йоллана сердце сжималось от боли, но он умел запрещать себе чувствовать. Эмоции – непозволительная роскошь сейчас. В первый раз Себастьян упал посреди коридора на глазах студентов. Йоллан дернулся было к нему, но титаническим усилием воли заставил себя стоять на месте. Никакого сочувствия и жалости. Нельзя давать Себастьяну рычаг для манипулирования. Элфрид не сомневался, если Сэллоу найдет, чем влиять на друзей опять, он будет это делать. Затем падения начали повторяться с пугающей частотой. Себастьян едва ли не поселился в больничном крыле, напрочь отказываясь говорить о том, что с ним происходит. Йоллан продолжал наблюдать. Ждал катарсиса. Не надеялся на него, не верил в него. Просто ждал. Как очередной факт. И знал, если все же увидит его, если Себастьян выберет верный путь, он подхватит слизеринца и больше никогда не совершит тех ошибок, что допустил. «Отец, мне нужен совет. Мой друг совершил кое-что ужасное. И я не знаю, что делать. Как помочь оступившемуся человеку? Хорошему в целом, но запутавшемуся. Тот поступок никак нельзя исправить. Нельзя склеить, как разбитую вазу. Он причинил много боли другим, много страданий, но не со зла. Всего лишь не ведал, что творил. Я очень хочу ему помочь. Но не знаю как». «Мой дорогой сын, ты все еще пытаешься спасти каждого, кого считаешь достойным. Я напомню тебе то, что ты и так знаешь: ты можешь протянуть руку человеку, но он сам должен ее взять. По своей воле. По своему желанию. Если он оступился, он должен раскаяться. И вовсе не для того, чтобы Бог его простил. Искреннее раскаяние дает понимание ошибочности своих поступков. Понимание даст возможность двигаться дальше, не повторяя их. Если ничего нельзя исправить в этой ситуации, будет множество других, где он сможет принести добро. Но это должен быть его выбор». Отчаянная переписка с отцом не дала Йоллану сойти с ума после произошедшего в катакомбах. Дала новый смысл, новую цель, новые стремления. Он четко осознал, что спасти Себастьяна сможет только сам Себастьян. Своими руками, по своему желанию. А все, что мог Йоллан это указать ему путь. Дать возможность искупить вину. Искупать такую вину можно разными способами, но самый действенный, как посчитал Йоллан, это помощь другим людям. Представить Себастьяна целителем не получилось, хотя вариант был бы, наверно, идеальный. Но у слизеринца не тот характер, да и не те увлечения. Он умен, не боится трудностей, бесстрашен, отлично сражается. Его бы энтузиазм по части темной магии да в мирное русло… Озарение тюкнуло по темечку яркой искрой – мракоборец. Путь, на который собирался ступить сам Йоллан, он может разделить с Себастьяном. Если тот, конечно, справится. Йоллан знал, что делать. Чертова неизвестность, изматывавшая его, отступила. У него было, что предложить Себастьяну, когда придет время. Осталось дождаться и понять, что это возможно. Сражение с Руквудом оказалось внезапным и тяжелым. Йоллан только должен был восстановить палочку Хранителей и вернуться в замок. Само собой, сработал закон подлости: его карманные запасы зелий оказались непозволительно скромны, как, собственно и растений. Биться пришлось на пределе своих возможностей, но и этого оказалось мало. Слишком много противников, слишком неожиданно, а Йоллан слишком не подготовлен. Это несло свои последствия. Его загоняли в угол, поливая заклинаниями, которые он едва успевал парировать. Ему не давали даже пары секунд подумать и передохнуть. Его поставили в условия, где он должен был выжить несмотря ни на что. И никто не собирался с ним церемониться. Во всех сражениях Йоллан всегда старался вывести противников из боя, сохраняя им жизнь. И это всегда получалось. Он был уверен, что от его руки не погиб ни один гоблин или человек. Виктор Руквуд стал исключением. Йоллан даже не до конца понял, что произошло. Он всего лишь не уступил, когда их палочки соединились заклинаниями. Всего лишь не сдался. Он не хотел убивать. Но сплетенные заклинания ударили в Руквуда, и тот рассыпался черным пеплом, разом обрывая бой. В руинах все еще были бандиты, но увидев произошедшее с их лидером, они тут же трансгрессировали. Йоллан ошарашено таращился перед собой, туда, где только что стоял его враг, а ныне лишь кучка пепла лежала. Он убил человека. Головой понимал, что это в больше мере случайность, но факт оставался фактом. В сражении с ним погиб человек. Пусть мерзавец, пусть злодей, но человек. Перед глазами вдруг все поплыло, и слабость накатила такой мощной волной, что Йоллан упал на колени, едва не завалившись на землю полностью. Торс прошило вспышкой острой боли, из-за которой изо рта вырвался сдавленный вскрик. Не понимая, в чем дело, Йоллан опустил голову и приложил дрожавшую ладонь к груди. Кровь. Слишком много крови. Одежда насквозь ею пропиталась. А он в пылу сражения и не заметил. Сунув руку в карман, Элфрид попытался найти склянку с рябиновым отваром, но там была лишь пустота. Тихо чертыхнувись, отметив, что дышать становится все тяжелее, будто сквозь какой-то хрип и свист, он достал метлу. Кое-как забравшись на нее и привязав одну руку к древку, Йоллан рванул к замку, бросая остатки сил на то, чтобы не отключиться. Глаза все же слиплись, когда он понял, что почти добрался до Хогвартса. Проснулся Йоллан перед рассветом. Слабый, с ноющей грудной клеткой, но живой. Увидев перед собой знакомый потолок, понял, что до больничного крыла ему кто-то помог добраться. Сам он дороги не помнил, как, собственно, и ничего, что было после. Оказывали помощь ему, видимо, не приводя в сознание. Хотя в этом он не был уверен. Было какое-то смутное ощущение, что он слышал чьи-то голоса. Прикрыв глаза, Йоллан хотел было провалиться обратно в сон, но вдруг ощутил на кончиках пальцев теплое короткое дуновение. Повернув голову и опустив взгляд, он почувствовал, как дернулось сердце. Сперва радостно, с нежностью, а затем утонуло в щемящей боли. Себастьян дремал, уткнувшись носом в его руку, касаясь фаланг губами. Он выглядел чудовищно измученно, несчастно и одиноко. И, тем не менее, было что-то в нем смиренное, умиротворенное, что-то, чего раньше Йоллан не наблюдал. Надежда вновь замахала рукой с горизонта. И сейчас ему не захотелось от нее отворачиваться. Может быть, время, наконец, пришло? Йоллан осторожно повернулся на бок, боясь разбудить Себастьяна. Но тот даже не поморщился. Видимо, сон его был куда глубже, чем Элфрид думал. Испытывая непреодолимое желание прикоснуться к нему, Йоллан тронул темные волосы кончиками пальцев. И что-то внутри его восторженно заскакало, напоминая радостных пушишек. Что-то такое же милое, доброе, теплое. Что-то, по чему он невообразимо соскучился. Осмелев, Йоллан полностью запустил пальцы в чужие волосы, принявшись их перебирать, совсем как раньше, до всех этих страшных событий, что раскидали их с Себастьяном по разным углам мировоззрения. Несмотря на все те жуткие чувства, что он испытывал к слизеринцу, ту ярость, ту вспышку чистой ненависти, разочарование, обиду, сейчас он в полной мере ощутил, насколько пустым и неполноценным чувствовал себя без Себастьяна. Будто часть него оказалась оторвана и это не давало ему дышать полной грудью, наслаждаться жизнью, ее радостями. Без Себастьяна не было света. И он безумно соскучился по всему, что Сэллоу в нем пробуждал. Гармония должна существовать. Главное ее правильно выстроить. Как на шахматной доске. Йоллан и Себастьян оказались фигурками разных цветов. Но еще есть шанс оказаться на одной стороне. Йоллан давно не молился. Сын священника, он относился к религии не так горячо, как его отец. Для него это было скорее что-то из области философии. Но сейчас ему хотелось, чтобы все слова отца были правдой. Чтобы небеса проявили милосердие и позволили желанию Йоллана стать реальностью. Продолжая перебирать волосы Себастьяна, любуясь им, Йоллан не следил за временем. Предрассветная серость становилась все ярче. Солнце скоро должно было показаться из-за горизонта. Того самого, где улыбалась надежда. Себастьян вдруг поднял веки и резко выпрямился: - Ох, черт, я уснул, - хрипло и как-то виновато проговорил он, не поднимая взгляда на Йоллана. - И довольно крепко, - заметил когтевранец, примерно прикинув сколько уже не спит. – Я уже с час за тобой наблюдаю. - Надо было разбудить, - смущенно отозвался слизеринец. - Зачем? Ты выглядел так умиротворенно. Себастьян, наконец, поднял на Йоллана взгляд. И то, что Элфрид в нем увидел, дало понять – время пришло. Сейчас станет ясно: катарсис или уничтожение. …Разговор выдался не самым легким. В какой-то момент Йоллан подумал, что итог его будет совсем не тем, о котором он молил небеса. Но Себастьян прошел свой урок и сделал выводы, сдав экзамен. - Ты все еще считаешь меня другом? - Конечно. Я остался на твоей стороне, потому что не хочу однажды направить свою палочку на тебя. Я хочу, чтобы мы вместе защищали этот мир. Хочу стоять с тобой плечом к плечу. Но ты должен сделать выбор. - Мне очень тебя не хватает. И Оминиса, и Анны. Я остался совсем один и не вижу, куда мне идти. - Разве это не очевидно? Иди туда, где стоим мы. Иди ко мне. Вновь держать его в руках, вновь целовать его, чувствовать дрожащие пальцы на плечах, ощущать тепло, вкус, запах – квинтэссенция счастья. Йоллан возвращал свою целостность, возвращал свой свет и, казалось, что вот-вот сам засияет, полностью оправдывая свое звание Солнечного принца. Он будто снова мог дышать полной грудью и воздух ему чудился невообразимо сладким. Себастьян, его Себастьян, решился протянуть ему руку. Надежда ликовала, лаская слух переливчатым смехом. Вера расстилала над ними свои крылья. Любовь проникла в каждую клеточку тела, позволяя им двоим чувствовать себя. Теперь Йоллан знал, что у них есть будущее. На шахматной доске они оказались фигурками одного цвета. Себастьян сделал выбор. Оба полетели на поправку с такой скоростью, словно искупались в чане с лучшим в мире зельем регенерации. На Йоллане все затянулось за пару дней, а Себастьяну, конечно, предстояло пройти более долгий путь восстановления. И он отдавался ему со всей присущей его натуре горячностью. Слизеринец буквально оживал на глазах. Ел не в себя, быстро возвращая нормальный вес, спал, как сурок, но только, если Йоллан был рядом с ним, вновь начал прикасаться к палочке и даже вернул способность колдовать как раньше. Более того, в его взгляде теперь снова плескалась жизнь, а на лице нередко расцветала улыбка. Глядя на него, Йоллан больше не чувствовал тревоги. И никакие колокольчики интуиции не звенели, предвещая беду. Теперь глядя на слизеринца, он видел пышущий потенциал великолепного мракоборца. У Себастьяна появилась цель, появился смысл. И это давало ему столько энергии, здоровой, мощной, что иногда Йоллану казалось, что теперь ему придется подкрутить себе гайки, чтобы за ним поспеть. Впрочем, не все было радужно. Себастьяну предстояло исправить то, что он мог исправить. И первым в списке был Оминис. Хотя бы из-за того, что был доступен, раз уж делил с Сэллоу и факультет, и комнату. И тем не менее, именно Йоллану пришлось быть инициатором разговора. После случившегося в катакомбах Оминис ушел в глухую оборону, не позволяя Себастьяну даже приблизиться к себе. Элфрид знал, что он, так же, как и сам когтевранец, наблюдал за другом, так или иначе, беспокоясь о нем, но, видимо, возможность дальнейшего общения, если и рассматривал, то очень нескоро. Себастьян с этим мириться не хотел, Йоллан решил его поддержать, считая, что так будет лучше для всех. Поговорить они решили на нейтральной территории. Крипта таковой не являлась в виду понятных причин. Воспоминания о разговорах, там произошедших, делали ее местом с давящей атмосферой. А вот сад с цветущими кустарниками и деревьями, на ветках которых весело щебетали птицы, вполне подходил. - Йоллан, ты зачем меня сюда позвал? – Оминис подошел со стороны замка с выражением откровенного недоумения на лице. - Поговорить надо, - ответил тот. - О чем? – Мракс заинтересовано приподнял брови. - Не со мной, - Йоллан кивнул прятавшемуся за деревом Себастьяну. Сэллоу выступил вперед с несколько нервным, взволнованным видом. - Оминис, - произнес он, слегка дрогнувшим голосом. Мракс тут же нахмурился и повернул голову к Йоллану: - Я смотрю, у нас еще одна крыса завелась, - ядовито проговорил он, чем вынудил когтевранца вопросительно глянуть на Себастьяна. Тот молча ткнул себя в грудь и показал один палец, сообщая, что первая крыса - это он. - Вам надо поговорить, - с легким нажимом ответил Йоллан. - Зачем? – резко ответил Оминис. – Какой смысл? Я устал сотрясать воздух. И больше не намерен это делать! - Оминис, пожалуйста, - Себастьян шагнул к нему. – Просто выслушай меня. - Я не хочу! – воскликнул он. – Все, что ты говоришь, сплошное вранье! Я больше не хочу! - Я прошу у тебя прощения! – повысив голос, Сэллоу не собирался отступать. – За все то, что я натворил! За то, что не слушал тебя, что обманывал, не держал слово! За всю ту боль, что я причинил тебе своими поступками! Прости меня, я ужасно виноват! Я это прекрасно знаю. Теперь знаю. Понимаю. Я не могу исправить то, что было. Но я хочу, чтобы такое никогда не повторилось. Я хочу стать лучше. Хочу искупить вину. Перед тобой, Анной, Йолланом… Соломоном. Оминис молчал, все такой же хмурый, недовольный. Но он слушал. Не ушел. А это уже кое-что да значило. - Я наломал дров, я понимаю, - Себастьян опустил голову, снизив громкость до обычного разговорного тона. – Я видел, понял, что такое темная магия и что она творит с жизнями людей. Я искренне прошу у тебя прощения за то, что не слушал. И надеюсь, когда-нибудь ты сможешь меня простить. Оминис задумчиво нахмурился, не спеша уходить. Йоллан и Себастьян тоже стояли на месте. Разговор явно еще не окончен, пусть между ними и повисла тишина. Просто Мраксу нужно что-то решить. Сделать свой выбор. - Я…, - наконец заговорил он очень осторожно, будто думая над каждым словом, - тебе не верю. Ты столько раз меня подводил. Столько раз меня обманывал. Использовал меня. Я сомневаюсь, считал ли ты меня другом на самом деле. - Оминис… - Не перебивай! – одернул его Мракс. – Из-за тебя столькие пострадали. Из-за твоего эгоизма. Анна осталась одна, без какой-либо заботы. Без дяди, без брата. Ты совершенно не думал о чужих чувствах, только тешил свою баранью упертость. Я не верю, что ты изменился. Извини, Йоллан, но я не влюбленный дурак, которому очень хочется верить, что его любимый после всего, что натворил, может обзавестись нимбом над головой. Элфрид поймал на себе печальный, раскаивающийся взгляд Себастьяна. Ему было больно, слышать все, что говорил Оминис. Но он покорно слушал, зная, что заслужил. Йоллан кивнул ему в знак поддержки. Себастьян должен выдержать все. Никто не говорил, что искупать грехи приятно и легко. - Еще раз, Себастьян, я не верю тебе. Но я помню прекрасные четыре года нашей дружбы. Я знаю, каким ты можешь быть. Я не прощаю тебя. Но я даю тебе возможность доказать, что эти четыре года для тебя что-то значили. Надеюсь, ты справишься. - Ох, Оминис! – на лице Себастьяна появилась широкая счастливая улыбка. – Спасибо тебе! Спасибо тебе огромное! - Не благодари, - фыркнул тот, но без былой колючести. – Это всего лишь шанс. Я почти уверен, что ты его упус… Что ты творишь?! Сэллоу на радостях подхватил Мракса, крепко обнимая его, и завертелся вокруг своей оси. Йоллан тихо засмеялся, наблюдая эту картину. От сердца отлегло. Первый шаг из многих предстоящих сделан. Переломанные кости срастаются правильно. От налетевшего ветра над головой зашумела цветущая крона. Солнечный луч пробился сквозь листву, осветив дурачащихся слизеринцев. Йоллан увидел в этом хороший знак: он будто обещал, что все будет хорошо.