дежавю

Вы наверняка подумали, что врачи преувеличивали. Что нельзя по одному взгляду сказать, насколько серьезной была травма у бедного Жуана. Что нельзя так просто списать его со счетов и говорить, что это конец. Но, Боже мой, это действительно было так. Вы слышали когда-нибудь о разрыве крестообразных связок? Звучит не очень, но на деле оказывается еще хуже. Один резкий поворот, одно неудачное приземление - ты выбыл из игры. И не на пару недель, как все привыкли. Ты уходишь на слишком долгий срок. Восстановление занимает от трех-четырех месяцев до года. И совсем не факт, что ты сможешь вернуться на поле. Скорее всего, если ты разорвал кресты, то это реально значит для тебя только лишь конец. Жуан быстро принял этот факт, но, на его счастье, ему довольно повезло. Три месяца - и он сможет вернуться к тренировкам с командой, а через четыре или пять снова сможет полноценно играть. Просто главное сейчас не торопиться в лечении, и у него действительно все будет в порядке. Только вот, почему парень получил эту травму? Феликс пришел себя уже в одной из больниц Лондона. Было раннее утро; он тяжело приподнялся на кровати, все еще держась за голову. Уже не было как такового головокружения, скорее, это произошло на уровне автоматизма. Белые стены госпиталя ослепляли и в какой-то степени давили на него, поэтому он быстро вернулся в прежнее положение и решил дождаться врача, чтобы понять, что с ним произошло. Ему, на самом деле, быстро объяснили. Разрыв не слишком серьезный, но все же потребовалась операция, чтобы он смог в будущем играть. Реабилитация займет несколько месяцев, и даже можно сказать, что Жуан еще легко отделался. Но только на поле он вернется только как игрок «Атлетико». Его путь в Лондоне официально закончен. У парня взяли еще крови на общий анализ, чтобы сверить что-то; Жуан даже не стал интересоваться. Он позволял проводить с собой любые манипуляции, лишь бы его быстрее отпустили отсюда. Да, у него будет фиксирующий гипс, но он вовсе не считал это проблемой. В конце концов, он жил не один, и Кэтрин могла ему помогать ему первое время, пока ему будет тяжело передвигаться. Только Жуан не знал, что со всем он будет справляться один. Мейсон ворвался в раздевалку сразу после того, как закончился матч. «Челси» снова проиграл, но вовсе не это злило его: это результат, к сожалению, был закономерен. Парень вытягивает Хаверца из помещения, где царил полнейший хаос; парни изливали свой гнев, раскидывая вокруг вещи и опрокидывая мебель. Кай, конечно, не сразу понял, в чем дело, но стоило ему только услышать одно имя, как все внутри опустилось. Жуан. Дело было в нем, конечно же. — Какого черта, Хаверц? — Маунт, не церемонясь, толкает своего друга в стену, и тот больно ударяется, но молчит. — Какого черта произошло с Феликсом? Кай прекрасно знал, что произошло. Глупо было это как-то отрицать и отнекиваться или делать вид, что ничего на самом деле не произошло. Но Хаверц делает глупый взгляд и поднимает глаза на своего друга, будто действительно не понимает, что случилось. — Не понимаю, о чем ты. — Все ты понимаешь, хватит строить из себя дурачка. Я слышал твой разговор с Кэтрин. Я не хочу опять сидеть и глотать обиду от того, что снова ее не остановил. Это ты ее надоумил, это все ты. Снова толчок. Каю быстро перестает нравится, что это он невольно оказался в позиции жертвы, и потому он быстро отталкивает от себя Маунта и высвобождается из его хватки. Хватит быть слабым. Все равно он все знает. Каю потребовалось сделать большой вздох, прежде чем начать говорить. И нет, своей вины он вовсе не собирался признавать. Он сделает так, что Мейсон примет его сторону. — Ты настоящий подонок, Хаверц. Ты хоть понимаешь, что ты натворил? — британец быстро отряхивается. Разговор заканчивать не собирался, даже больше: после Кая он доберется и до Кэтрин. — Замечу на секунду: не я. Не я это сделал. — усмехается немец, расслабленно складывая руки на груди, хотя на самом деле внутри все уже давно перевернулось вверх тормашками. — Твоя дорогая Кэтрин отправила его на больничную койку. — Твоими руками! — Ты хоть понимаешь, что все это я сделал ради нас с тобой? — наконец, Кай решил оправдать себя. — Давай начистоту: твое положение в «Челси» еще более шаткое, чем мое. И, если я еще смогу здесь задержаться, то ты - нет. Тебя продадут летом, Мейсон, и никуда тебе от этого не деться. Со скольки лет ты тут, а? С шести? И ты хочешь так просто уйти? Ты хочешь, чтобы они летом купили этого португальского ублюдка и заменили им тебя? Серьезно, Маунт? Я думал, ты не сможешь так просто предать «клуб своей жизни». — Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к «Челси». И как сильно я не хочу уходить. Но если такова цена того, что я останусь, то мне это все не нужно. Мне проще уйти. — Никуда ты отсюда не уйдешь! Теперь настала очередь Мейсона быть прижатым к стене, только вот дело мы вовсе не в Хаверце. Это была Мария, та самая Мария, что сейчас была готова разорвать на куски их обоих за то, что она только что услышала. И да, она слышала абсолютно весь разговор и вмешалась, как только у нее выпала такая возможность. И сейчас она не даст им шанса уйти просто так. — Мария, подожди, — Маунт попытался оттащить от себя девушку, но у него ничего не вышло. Он прекрасно понимал, в каком незавидном положении сейчас оказался, и даже понятия не имел, как выпутаться. — дай мне все объяснить. — Я тебе доверилась, Мейсон! — Гибсон кричит, надрывая глотку. — Ты пообещал мне! Я верила, черт возьми, что ты сможешь держать эту взбалмошную девку под контролем! — Послушай, — Кай отталкивает Марию от своего друга, быстро, она даже ничего понять не успела. — все в порядке. Ничего серьезного же не случилось. Сейчас его осмотрят в больнице, максимум - растяжение. Не нужно переживать. — Я только из больницы, больной ты ублюдок. Ему будут делать операцию из-за разрыва крестов. — казалось, что еще секунда, и она ударит Хаверца в лицо. — Вы не просто вывели его из игры, вы разрушили ему жизнь. Только сейчас парни поняли, насколько все было серьезно. Они оба знали о такой травме, даже больше - адски боялись. Мейсон берет себя в руки первым: он тут же подлетает к девушке, но она снова отталкивает его от себя. — До этого я пообещала тебе, что ни слова не скажу Феликсу про то, чем обернулась для меня очередная выходка Кэтрин, но больше я молчать не стану. — наконец, шепчет через силу Мария, тяжело вздыхая. — Феликс узнает абсолютно все. — Постой, — Маунт быстро одергивает девушку. — сделай мне небольшое одолжение, в последний раз. Расскажи ему все, что угодно, но не о том, что произошло на сегодняшнем матче. Мария приоткрывает рот, чтобы снова закричать, но Мейсон снова прерывает ее. — Я сам все расскажу. Мы с ним в одной лодке, плюс-минус. Быть может, я смогу помочь ему. Кэтрин защищать я не буду, обещаю. Не в этот раз. Мейсон сдержал свое обещание. Он пришел в больницу через пару дней, как раз, когда Жуан очнулся после операции. Конечно, его неожиданное появление вызвало у португальца некоторые вопросы, но все же он принял его, не подозревая ничего плохого. — Слушай, я зачем пришел, — Маунт неловко почесал затылок, тщательно подбирая слова. — мне надо с тобой поговорить. Ответить Феликс не успел: в палату зашла медсестра, держа в руках папку, вероятно, с его анализами и смущено улыбаясь. — Извините, что прерываю. — извинилась девушка. — Меня попросили передать результаты вашего анализа крови. — А, простите, на что вы исследовали? — решил все-таки спросить Жуан. В конце концов, ему же было не настолько все равно. — Девушка, которая доставила вас сюда, попросила выявить причину обморока. Естественно, первым пунктом обследования был общий анализ крови. Мы обнаружили инородное тело, которое как раз могло вызвать такую потерю сознания, сейчас же установили, что все это полностью выведено из организма. Скорее всего, это было какое-то мощное снотворное, причем в запредельной дозировке. Феликс быстро сложил два и два. Мейсон приходит поговорить, ломается, нервничает; ему сообщают, что его состояние в тот день было из-за снотворного, которого он явно не принимал - какой идиот будет принимать снотворное в день матча? Феликс сжимает в кулаках белоснежную простынь, натягивая до предела, в попытке сдержать гнев, что нахлынул на него ударной волной. — Прошу прощения, мы можем поговорить с моим другом наедине? Пожалуйста. — сквозь зубы шипит Жуан и сразу же отворачивается к окну. Он даже не подозревал, что будет так невыносимо: ждать, пока эта несчастная выйдет, чтобы наконец-то узнать всю правду. Что случилось с ним в тот день, когда его карьера потрещала по швам. Жуан вернулся в реальность, как только хлопнула дверь палаты. Это был он - его шанс. — О чем ты хотел поговорить, Маунт? Феликс уже знал, о чем. О нем. — Я… я просто думаю, что ты заслуживаешь знать правду. — голос Мейсон предательски дрожал. Парень откровенно нервничал, пытаясь сдержать свои эмоции и оставаясь хладнокровным до конца. Плохо получалось. — Какую к черту правду, Мейсон? — Это Кэтрин виновата в том, что ты здесь. Это чувствовалось, словно удар под дых. Феликс чувствует, как земля уходит из-под ног, и он падает в бездну, захлебываясь в собственной глупости и слабости. Он словно тонул: в горле стоял ком, состоящий из ненависти и полной беспомощности. Это было так больно - больнее, чем когда у него сдвинулись на поле крестообразные связки из-за столкновения с Зинченко. Тогда он понимал эту боль, понимал, из-за чего она и где она, понимал, что делать, но сейчас он не мог объяснить, почему ему так больно. Было просто больно, и он не знал, почему, а спастись от этой боли тоже не мог. — Я не знаю, что сказали тебе врачи, сколько займет реабилитация и сможешь ли ты вообще восстановиться, — Мейсон тяжело дышит. — но, в любом случае, я… сожалею. Он говорил так, будто он уже умер. И он был чертовски прав, потому что Жуан погиб в тот момент, как узнал, кто был виновником трагедии всей его жизни.