> Sext me

После того случая Эррор перемещался по университету перебежками, не ходил в столовую и в библиотеку и даже старался лишний раз не поднимать от конспектов глаза. Было обидно и стыдно. Жутко стыдно за своё поведение, ведь уже придя домой после той нападки Инка, он понял, что это было на самом деле. Нет, не домогательство и не предложение завести отношения. Это было обычное желание защитить себя — ответная агрессия, шаг наперёд. Эррор тоже иногда так делал, когда видел зарождающуюся ненависть к нему в чужих глазах. Нападал первым, ведь это действительно лучшая защита. Только вот Эррор бил кулаками, а Инк морально. В этом только и разница. Теперь он видел это, понял, и от этого становилось ещё паршивее на душе. Видимо, этому щуплому пареньку не раз уже приходилось отстаивать себя и отбиваться от всяких выродков типа Найтмера и его компании. Эррор вздохнул тяжело — эх, с кем же его угораздило связаться, ну надо же. Какое жуткое невезение! Но, может, если их долгое время избегать, они отстанут от него? Забудут? Эррор больше не хотел заводить друзей, если кроме таких человекообразных других вариантов не было. Уж лучше так и оставаться несоциализированным элементом общества, как часто обзывала его состояние души психоаналитик. Он собрал в портфель все свои конспекты, ручки и прочее, стянул с лица очки, протерев их мягким платочком, и вместе с ним вложил в плоский чехол, хрустнул плечами, потягиваясь и распрямляя уже давно просящую возобновления тренировок спину, и поднялся на ноги уже в совершенно пустой аудитории. Все, как всегда, спешили разбежаться по домам или выйти на улицу, где сегодня была, как на осеннюю пору, отличная солнечная погода. Он понадеялся, что сегодня, как и вчера, ему удастся уйти домой, так никого и не встретив, и медленным шагом направился на выход: по длинному светлому коридору с широкими окнами, лестницей с истёртыми от времени перилами и на первый этаж, серой просторной залой мимо дверей туалета… где его и схватили за ворот и плечи и чуть ли не волоком затащили в мужской туалет. Эррор крутанулся на пятках, разворачиваясь передом к студентам, что его сюда затолкали и теперь сверлили злыми взглядами. Ему уже приходилось видеть их раньше, и он замер, не зная, что делать и чего ожидать. Лезть в драку казалось жутко неправильным — что один, что другой не выглядели слишком сильными или тренированными и были от Эррора что ниже, что у́же в плечах, особенно этот вот мелкий, в голубой футболке и с не менее голубыми глазами, которого ещё в первый день кружил в своих объятиях Инк. — Что? — Эррор отступил назад, отходя от них подальше, практически упираясь лопатками в холодную стену. — Что «что»? — переспросили его. — Ты серьёзно? Ты ещё спрашиваешь? Ты не понимаешь, почему ты здесь и почему мы стоим перед тобой такие… недовольные? Эй, Дрим, он серьёзно? Он действительно думает, что мы поверим, что это не он опять поиздевался над Инком? Неимоверно, взгляни в его глаза, он и правда так думает! — Ага, вижу. Вижу, но абсолютно не верю в его неосведомлённость и оправдания, по-моему, он прикидывается, — Дрим сложил руки перед грудью. «Словно в лучших традициях американских фильмов о школьниках», — подумал Эррор и напрягся, пожалуй, ещё больше, чем был напряжён до этого. Вид этих двоих почему-то вызывал в нём странные чувства, никогда ранее не испытываемые, мягкие, в случае с мелким голубоглазым шустриком, что сейчас сверлил его возмущённой жаждой справедливости во взгляде, даже отеческие. Эти чистые голубые глаза, что чуть не искрили эмоциями, подкупали, а желание постоять за друга и защитить его вызывало щемящее чувство признательности в сердце. Да, Эррор понимал, что защищать друга сейчас будут от него самого, видел приближающиеся проблемы, но не мог заставить себя повестись, как обычно — начать конфликт первым, кинуться вперёд и кулаками отбить желание искать справедливости. Нет, только не с ним, он не хочет портить пареньку жизнь, отбирать эту детскую уверенность, что правда и добро всегда побеждают, пусть верит, хватит миру и одного отчаявшегося прагматика в лице его самого. А другой… кареглазый блондин с витыми локонами, словно с обложки журнала Форбс — холёный мальчик, мечта всех девчонок, сладкий, но серьёзный, и уверенный в себе достаточно, чтобы отважиться сейчас переть грудью на заведомо более сильного противника. О, это его порицание в блестевших рыжими всполохами глазах, эти его не заметные невнимательному глазу движения — заслонить плечом, спрятать за собой маленького голубоглазого приятеля. Это заставляло уважать. Но что же делать? — Я не понимаю, о чём речь, парни. Что вы от меня хотите? — хорошая попытка, но неверие в глазах напротив читается слишком отчётливо. — Мы? Ты лучше скажи, что ТЫ хочешь от него? Что он тебе сделал? Он вообще никому никогда и слова плохого первым не сказал! Да он самый лучший друг, которого только можно найти! Да он… — Блуберри, тихо. Ты думаешь, ему есть разница, какой он тебе друг? — Дрим перевёл взгляд на мнущегося возле стены Эррора. Тот грыз губы и мял ручку портфеля в крупных ладонях. — Неужели ты думал, что его некому будет защитить, а, парень? Неужели предположил, что он один? Тебе не хватило прошлого раза? Не хватило разрисованного пошлостями лица? Зачем было портить его блок с чертежами? Ты знаешь, сколько там было дней работы?! — Блок? Какой ещё блок? — надежда оправдаться таяла на глазах. — Блок! Обычный А-три, альбом, будто ты не знаешь! — Дрим подошёл ближе и толкнул Эррора рукой в плечо. — Хватит валять дурака, Эррор! Мы знаем, что это ты! И мы ждём извинений! Эррор отошёл внутрь помещения, отступая ближе к кабинкам и умывальникам, не желая развития конфликта или, не дай боги, начала драки. Их было жалко, он сам скорее встал бы на их сторону, побежал бы и сам защищать Инка, если бы знал, кто является виновником испорченных чертежей на самом деле… но кто поверит? А позволить себе сейчас защитить себя казалось до жути неправильным — он невиновен, он не злодей в этой истории, и он не станет огрызаться и выплескивать агрессию на тех, кто ему симпатичен. Он скорее потерпит, он умеет терпеть. — Молчишь? Не хочешь извиняться, значит? Упрямый? Блуберри, а помоги-ка мне, пожалуйста, давай немного объясним Эррору, насколько он не прав. — Остудим неуёмного? — отозвался Блу с готовностью, потирая руки. — Эй, эй, парни, успокойтесь, я ничего не делал, я не хочу ссориться, я не хочу проблем. — Держи его, Блу, давай, помогай! Его уже не слышали — две пары рук скрутили с обеих сторон и поволокли внутрь распахнутой кабинки. Эррор напрягся, он зажмурил глаза и стиснул зубы, чтобы сдержать свои руки, что так и рвались дёрнуть на себя, раскидать в стороны, ударить кулаком наотмашь, смесить лица в кровь… нет, он не станет, если он только позволит себе начать, то не сможет уже остановиться, он слишком хорошо знает себя. Его перегибают через колено и чуть не поднимают в воздух. Он выдохнул судорожно — Эррор совсем не ожидал, что у маленького на вид голубоглазого студента окажутся настолько сильные руки. А теперь зажмурить плотно глаза и набрать побольше воздуха в грудь. И терпеть. Холодная вода хлынула на голову. Боже, как же хорошо, что у них в университете туалеты чистятся чуть ли не каждый день — чисто. Он отфыркался от забежавшей в нос воды и попробовал вырваться вновь. «Хах, интересная жизненная практика, в унитазе мне голову мыть ещё не приходилось», — да, хорошая мысль, отвлекающая, отгоняющая рвущуюся наружу ярость и агрессию. — И ещё разок для профилактики! И опять холодный душ, что летит на затылок. Главное, не дёргаться, тогда брызг будет меньше, и одежда останется сухой. Эррор почувствовал, что плечи уже не сжимают, и позволил себе упасть на колени на пол и вытереть голову руками: — Это не я. — Какой упрямый! Видимо, себя ты не ценишь совсем, даже почти не сопротивлялся! Может, свои вещи ты ценишь больше? Блу? — Дрим указывал на портфель, что лежал невдалеке за открытой дверью кабинки. Блуберри пожал плечами: — Не знаю, Дрим, а это не слишком? Это же… — А больше месяца работы Инка, уничтоженной за одну минуту, это не слишком? Как по-твоему? Блу поджал губы, поднял кожаную сумку и нырнул в соседнюю кабинку. Эррор закрыл глаза, чувствуя, как к лицу приливает кровь, на щеках заиграли желваки. Нет, нет, он не станет на это реагировать, пускай себе, он купит потом новый портфель, если этот окажется испорчен, деньги ведь есть, деньги — это ерунда, главное не испортить всё, не стать в их глазах подонком, они поймут со временем, что были не правы, поймут и придут к Эррору просить прощения. Послышался шум воды и влажное хлюпанье. Хорошо, что телефон остался в кармане штанов. Кулаки уже не сжаты, пальцы расслабленно лежат на мокрой плитке. Он справился с этим, он молодец. Действительно молодец, его психиатр была бы довольна. — Только попробуй себе позволить хотя бы ещё один кривой взгляд в его сторону… — бросил кареглазый, а малыш с сильными руками вытер нос кулаком и отвёл глаза вбок, как-то грустно и даже виновато. Эррор кивнул, смотря лишь на него. Он принял эти невербальные извинения, пусть они и были скорее надуманы им самим, но всё же так было легче. И остался в туалете сам-один. Взъерошил мокрые волосы, раскидывая брызги вокруг себя: — Пиздец… — надо было успокоиться и идти домой, хватит с него на сегодня приключений. Дверь скрипнула, и к слуху донеслось тихое, но весёлое: — Хах, поздравляем с посвящением в стражи «водопадья»! Круто тебе голову промыли! Ты бы, блядь, посмотрел на себя, на кого похож… — гогочут сразу три голоса, и Эррор поднимает на вошедших глаза. — Очень смешно, просто обхохочешься, Найт. — А почему нет? И правда смешно, я не ожидал от тебя подобного, всё стоял за дверью и ждал криков о помощи… Блуберри или Дрима. Я думал, что ты не настолько тряпка и не позволишь себя искупать так просто. Хех, слабак. А такой здоровый на вид! Прямо аж странно. Или ты питаешь слабость к сладким мальчикам, раз взялся защищать нашего цветного друга, потому и прогнулся только что под его друзьями? Хах, интере-есно, может, ты у нас вообще латентный пассив? А, Эр-ри? Эррор скрипнул зубами: — Даже не думай говорить об этом, Найтмер, даже не строй таких предположений, если не хочешь получить сейчас от меня по челюсти. — Ой, стра-ашно, напугал, ха-хах. Очень грозно звучит, особенно от того, кто сидит мокрой курицей на полу общественного сральника. Эррор взвился моментально и подобрался, напряг плечи, в груди полыхнуло жаром, а в голове запульсировало, зашумело, забило, словно молотом: — Мокрой курицей? А кто же в этом виноват, не подскажешь? А, друг? — он выделил последнее слово, практически выплёвывая его, как ругательство. — Не из-за вас ли меня искупали? Не вы ли подставили меня? Я додумался, кто испортил ему его грёбаный альбом, я не дебил. Какого хрена, Найт?! Почему я должен выгребать вместо вас?! — Тебя что-то не устраивает, Эри? — проворковал тот, кого Эррор считал в их команде главарём. — Ты хочешь предъявить нам какие-то обвинения? — Да какие к чёрту обвинения, Найтмер?! Какие обвинения, когда тут даже тупому всё ясно?! — взорвался Эррор, нервы не выдержали, он снова сорвался, опять поймал эмоциональную вспышку, приступ ярости, который так сложно было контролировать. Понимал, что не стоит тыкать пальцами в грудь нависшего над сидящим ним собеседника, прекрасно осознавал, что сам рисует сейчас своим поведением себе будущие проблемы. — Не смейте больше подставлять меня! Я не собираюсь участвовать в ваших тупых издевательствах! Это гадко и низко, ущемлять кого-то только из-за его непохожести! Это дискриминация! — Эррор уже закипал, лицо горело, а руки начинали дрожать, ещё немного, если он не успокоится, если не перестанет накручивать себя… он сорвётся. И тогда пожалеют все, кто есть в этом помещении: и Кошмар, как его назвал когда-то Инк, и его друзья, что так нагло сейчас ухмыляясь, стояли позади него, и сам Эррор, которому потом придётся наверняка пить антидепрессанты и прятать руки со сбитыми костяшками пальцев от чужих взглядов. Он выдохнул медленно, пытаясь унять разошедшееся сердце. — Ох, посмотрите, у нас тут защитничек убогих нарисовался. Ты думаешь, мы имеем к нему дело из-за того, что он… п-хах… особенный, как ты сказал? Да нам триста раз насрать, кого он ебёт и на кого дрочит в свободное время! Он просто слишком языкастый придурок, не знающий своего места. И ты, кажется, тоже… Эррор рыкнул: «Убогий? Языкастый придурок, что не знает своего места?». Глаза заслепила ярость. Он подтянул ноги под себя, напрягая мышцы живота и опуская голову: — Скажи это, Найт. Скажи это ещё раз, скажи это о нём или обо мне громче… ещё хоть раз, и я заставлю тебя подавиться собственной кровью… Кошмар хохотнул весело, прислоняя руку к уху и наклоняясь вперёд, смешно округляя глаза и поднимая брови: — Что-что? Я что-то не расслышал, Э-эри, ты что? Отважился мне только что угрожать? Ты хорошо подумал? Убо-огий языкастый приду-урок… Крепко сжатый кулак впечатался не ожидающему таких решительных действий Найтмеру просто в солнечное сплетение — выбил из груди весь воздух и заставил завалиться на спину, прямо к ногам Киллера и Даста, что замерев лишь на короткую секунду, отступили на шаг к двери, а потом кинулись вперёд — на стоящего каменным изваянием Эррора. Он оскалил зубы в подобии улыбки, пропуская их ближе к себе — ему больше не хотелось сдерживаться, злость застилала красной пеленой глаза. Наклониться ниже, подныривая под быстрый свистящий удар левой, уйти вправо и приложить ребром ладони по шее возле кадыка заходящему с этой стороны Дасту, услышать болезненный хрип. Развернуться по кругу, по ходу дела съездить ногой под рёбра поднимающемуся на ноги Кошмару и, зарычав, снести собой уже готовящего следующий удар Киллера. Треск перегородок, что разделяли кабинки санузлов, резанул по ушам, в лицо сыпанули щепки и осколки отколовшейся белой краски, а чужие волнистые волосы так удачно легли в руку — сжались так приятно в кулаке, позволяя садануть лежащего снизу несколько раз об ободок унитаза черепом. И встать на ноги, шатаясь, — по голове прилетело чем-то тяжёлым — в глазах поплыло, а тошнота подобралась к горлу. Эррор увидел перед собой Найтмера, сжимающего в руках обломок какого-то деревянного бруска или дверной коробки… и засмеялся. Боль пульсировала в затылке, а на шею стекало что-то горячее и жидкое, он хрустнул шеей… и кинулся вперёд. — Уничтожу! — утонул в грохоте его рык, а следом он потерял себя. Лишь вид своих рук на чужой шее, и боль в кулаках, а ещё в рёбрах, чужой хрип, словно задыхающегося животного, и кто-то, кто пытается оторвать его руки от бледнеющего секунда от секунды Найтмера. И снова боль в грудине, чьи-то восклицания, неразборчивые слова и рука, что не разбираясь давит на лицо, побуждая разомкнуть челюсти и укусить, сплюнуть в сторону тёплую противную, отдающую металлом, жижу и вдруг, как через плотный слой ваты, услышать выкрикиваемое раз за разом собственное имя. «Эррор! Эррор, мать твою, пусти, ты его убьёшь! Задушишь, Эррор! Очнись!» И Эррор вдыхает, впервые за долгие, казалось, прожитые без кислорода, минуты, вдыхает холодный воздух, что жжёт нестерпимо лёгкие изнутри. Он дрожит, позволяет уложить себя на лопатки и запрокинуть голову вверх — он лежит на ком-то, кто держит его поперёк груди и давит предплечьем горло. — Кх-х-кх… — вырывается из глотки несдержанное, и Эррор скребёт пальцами по давящему шею предплечью, замирает и поднимает вверх свои руки. Прямо перед глазами, чтобы рассмотреть сбитые костяшки, царапины и размазанную по ним кровь. — Ф-ф-х-х… — воздух вырывается через нос судорожным выдохом, и он перестаёт сопротивляться хватке совсем, окончательно, не вырывается больше и не поднимает с пола держащего собой. Он пришёл в себя — он снова соображает, с ужасом смотрит уже осмысленными глазами на обломки перегородок, лежащих тут же на полу, на Киллера, что с залитым кровью лицом наклонился над Найтмером и пытается его приподнять с пола, на самого Кошмара, что глотает жадно воздух, прикрывая шею, где уже расцветают сине-красные следы. Следы его пальцев. О Господи, он чуть не убил… В груди давит уже от паники, а диафрагму сжимает спазмом, желудок вообще чувствуется холодным липким комком где-то там внутри — под горлом, а от лица отливает кровь, даже губы кажутся ледяными сейчас, не говоря уже о пальцах. — Всё? Очнулся? — словно сквозь толщу воды. Чужой голос, тихий, злой, но почти бесцветный. — Псих ненормальный, чтобы ещё раз с тобой дело иметь… — Пошли, Даст, оставь его, надо убираться отсюда, пока не застукали на горячем. У меня нет лишних денег, чтобы реставрировать санузел. Оставь этого сумасшедшего, ты только глянь на его глаза. Эррор отполз подальше, закрывая лицо ладонями — его выпустили из рук, оставили одного валяться на полу, шипя и матерясь, кривым шагом покинули разгромленное помещение. Он знал, что так будет. Он, чёрт возьми знал, что когда-то это случится. Эррор поднялся на ноги, дрожащими руками вылавливая из кармана джинсов невесть как не потерявшийся в процессе драки телефон, и набрал номер, что стоял в списке первым. — Алло, Юлия Владимировна? Д-да, и вам доброго, конечно. М-м… кх-х, — запнулся он, судорожно сглатывая слюну с примесью чужой крови, скривился, сплюнул и оглянулся ещё раз на разруху, в которую превратил только что университетский санузел. — Мне надо от вас один документ… да, пожалуй, так будет правильно, я снова… Что? Да, да опять приступ. Нет, нет, почти не пострадал, только костяшки сбиты в кровь да ещё какие-то мелочи, я не помню, что и как… Да, хочу компенсировать расходы на восстановление. М-м-ф-ф, а мне обязательно?.. ох, ладно, ладно, туалет. Нет всего лишь перегородки, сантехника в норме. А какая разница?!.. А? Хорошо, я понял, перешлите объяснительную в деканат вместе с подтверждением диагноза, я переведу необходимую сумму сам. Да, приму обязательно, не волнуйтесь. Нет, не надо дополнительного приёма, я постараюсь справиться самостоятельно… Да. И Вам доброго. Он опустился на корточки, отбрасывая от себя телефон подальше, что закрутился юлой на скользком кафеле пола, и сплюнул горькую слюну: — Сука… социализировался, блядь… — вылетел из скривленных окровавленных губ истерический немного, тихий смешок. В ушах гудело, шипело и щёлкало, а перед глазами плыло, и не будь это состояние ему таким знакомым, он наверняка бы уже грешил на сотрясение мозга. «Хах, да, было бы чему сотрясаться…» «Ты опять», «Не хотел ничего плохого», «Кровь на твоих руках», «Ты чуть не убил его!», «Тихо, мой мальчик, тихо, мама любит тебя», «Разрушитель», «Они сами виноваты», «Кровь это всё ещё не пепел, мальчик мой, дыши, дыши», «Они не мы, они живы, по крайней мере, пока»… — Нет, нет-нет-нет-нет! — он взвыл жалобно и протяжно и обхватил голову ладонями, растирая кровь: свою из разбитой губы и чужую. Мозг снова раздирало мыслями, что до паники в золотистых глазах были так похожи на уже почти забытый им преследовавший когда-то шёпот. Нет, не-е-ет, не похожи, они и являлись им, снова, х-хах-х… Снова. Снова он! Только не голоса, только… только не опять, только не это… Эррор вскочил на ноги, мечась по разрушенному помещению, будто в закрытой клетке, бродя неспокойным взглядом по устроенному беспорядку и цепляясь им за собственный портфель, что чёрным блестящим прямоугольником лежал в одной из белых чаш унитазов: — С-сука… Мокрая дорожка так и потянулась по светлой плитке вслед за чёрной кожаной сумкой, которую он прижимал к своей груди. Домой. Стопы ступают с хрустом по мелкой крошке и мусору. Каким бы этот дом сейчас ни был. Туда. Пальцы сжимаются судорожно на мокрой коже. Ему нужно домой, и уж лучше бы там нашлось то, что его успокоит. … Но таблетки, принятые в спешке без необходимого разжёвывания даже не думали помогать и унимать быстрый темп стука его сердца и беснующиеся голоса в голове. Он откинулся на кровати назад, затылком раз за разом стукаясь о холод стены, скрытой под выцветшими обоями. «Ну почему же, почему-почему-почему?! Почему они мучают его снова? Почему вернулись?» — руки дрожат, пальцы зарылись в путаные волны волос, что после недавнего «купания» превратились в крупные витые спирали. «Ты не виновен, мы уже давно простили тебя, наш мальчик», «Но они — не-е-ет», «Помнишь, как трещало пламя, пожирая наши тела? Это ты виноват!», «Ты вспоминаешь о нас? Хоть иногда, милый, думаешь?», «Ты снова почти что убил, ты убийца, психопат, ненормальный», «Псих»… — Заткнитесь! — взвыл Эррор, вцепившись в волосы со всей силой. — Заткнитесь, уйдите, хватит донимать меня, хватит! Я не убийца, я не был виновен! Я не хотел убить! И не виновен сейчас… — слёзы полились по щекам, повторяя мокрыми дорожками линии синих полос татуировок на щеках. — Надо отвлечься, хоть на что-то, на что-нибудь, иначе я точно сойду с ума… надо… Чем же? Дрожащие руки берут телефон и набирают номер из скорого набора. Гудки. Один за другим. Минута, две. Почему же не отвечает, х-хах, слишком поздно? Забыла телефон на работе? Дьявол! «Никому не нужен», «Один», «А почему?», «Потому что сам убил всех, кого любил и кто любил тебя», «Не слушай, нет, ты не убийца, это всё огонь», «Ответь же, Эррор, ответь, поговори с собой», «Поговори с нами»… — Нет, не-е-ет, нг-х-х… Руки рвут волосы, глотку давит спазмом, тошнота подбирается к горлу: — Надо хоть что-то, что-нибудь! Немедленно! На глаза попадается стопка конспектов с вчерашнего дня и небольшой флаер, использованный им вместо закладки, что раздавали всем в первый день учёбы… Эррор всхлипнул, вытер тыльной стороной ладони щиплющие глаза и потянул к нему руку — ровные столбцы расписаний дополнительных занятий, список клубов по интересам, адреса спортзала и общежитий с открытыми залами для общения на первом этаже, крупные цветные буквы сайта: «Онлайн общение, обмен литературой, публичные собрания. Найди единомышленника в своем университете», — гласило маленькое сообщение рядом, и Кью-Ар код, что красовался сбоку, притягивал взгляд, словно последняя надежда на возможный выход. Сбежать онлайн, спрятаться от реальности, от голосов и безумия. Эррор включил сканер — на экране мигнул пастельными тонами сайт, и строка беседы снизу запестрила цветными сообщениями. Пятеро онлайн, в открытом чате: Вуек с Карпат, Сочная попка, Sepia, Джокер и KissТheRainbow. Обсуждают какую-то ерунду по архитектуре. Эррор клацнул на кнопку «зарегистрироваться» и ввёл, немного подумав: логин *Destroy, пароль *psycho. Присоединиться к чату: *Новый пользователь Destroy присоединился к групповому чату. «Привет», — стёрто дрожащим пальцем. «У кого есть свободное время на пообщаться?» — удалено. Эррор скрипнул зубами, не в состоянии сформировать мысль и начать диалог. … «Мне скууууучно, что за срань, хватит обсуждать грёбаную учёбу! Напишите мне кто-нибудь нормальный! Хе-хе, или не очень нормальный, люблю сумасшедших. Психология — это весело, юху~… Сочная попка, тебя это не касается, ты мне можешь не писать, я блядь не увлекаюсь футфетишем!» Эррор вытаращился на это сообщение, что скинул юзер, назвавший себя Поцелуй Радугу, и дёрнул плечом, в душе отчего-то всколыхнулось тёплое воспоминание недавнего знакомства. Ох, его тоже назвали тогда радугой, того своеобразного парня, из-за которого его сегодня искупали в местном туалете. Инка. Как было бы символично сейчас… «Ну вы все и душнииилы… ы-ы-ы, ಠ⁠﹏⁠ಠ А чё за новенький? Эй, Дэстрой! Уничтожитель или Разрушитель, как там вообще правильно… привети-ик! Не хочешь уничтожить мою скуку и одиночество? А? Го в приват чатиться, *я тип играю бровями* Оу, да, Радуга желает контакта~ кст ты Ж, или М, или чёто посередине, пхе-пхе» Эррор прыснул в кулак. Такая манера общения неожиданно развеселила и отогнала накатывающую волнами убивающую и рвущую на части панику. Он вздохнул, немного дрожащим и прерывистым выдохом, заставив грудь всколыхнуться рвано, и ткнул в кругляш семицветной аватарки пальцем. *Отправить пользователю личное сообщение? *Да «Привет. Так что именно ты предлагаешь мне разрушить, желающий пообщаться с психом?» — было отправлено Эррором за секунду, и он уставился в экран с глупой неуверенной улыбкой, вчитываясь в появившийся почти моментально ответ, пестрящий загогульками, смайликами и сокращениями. Да, это помогло. Он вздохнул уже спокойнее, почти полной грудью. Сердце унималось, а в голове переставало шуметь нагромождением фраз и мыслей. Погладил бочок телефона мягко и благодарно. Да. Слава богам. Эррор, кажется, только что нашёл для себя ещё одно лекарство, что ему действительно помогало, кроме нейролептиков, которые начатой пачкой валялись в приоткрытом ящике стола. «Чудесно», — подумал он и начал, закусив губу, набирать ответ.