> Sext me

— «О-очень»… — глупая улыбка на смуглом лице, настолько широкая, что искривляет собой полосочки на щеках цвета нэви, и заставляет их спрятаться в ямочках, о которых Эррору и знать не приходилось прежде. Ну не было у него повода до этого дня настолько широко и открыто улыбаться, уже столько лет как не было, а до двенадцати он себя и не помнит совсем, были ли они, эти ямочки. Да и не важно, сейчас ему почти ничего не важно, кроме этого… — «Очень», — и тихое фырканье, только в ладонь, чтобы прикрыться, потому что смех по такому малозначащему поводу кажется совсем уж неприличным. Снова уголки рта непослушно ползут вверх. Бо-оже, ну как школьница, честное слово, только покусанных губ и беспричинного радостного прыгания по комнате не хватает до полноты бестолковой абстрактной картины разбавленной акварелью «Эр и надежда на взаимность». Но хотя, почему не хватает? Вот же они — губы, искусаны ещё по дороге наверх по лестничной. Эррор пригладил чёрные кудряшки волос к затылку, и они спружинили тут же непослушно обратно, закрывая половину лба и правую бровь, поставил чайник, больше чтобы успокоиться, нежели чтобы заварить и влить в себя ещё триста пятьдесят миллилитров коричневой сладкой жидкости. Ах, сладкой — Эр облизал губы, на которых ещё остались следы сахара из того чая, что делал ему художник… или это следы самого художника? Смуглая рука коснулась к пухлым губам — в висок поцеловал, ну надо же, как только хватило смелости на такой поистине отважный шаг? Но пр-р пр-р, стой Эррор, стой, не надо закручивать свое напряжение по спирали, оно и так словно пружина в часах заведённых на максимум, перестараешься ещё и лопнет, сталкивая тебя снова в острую фазу. Хочешь снова сидеть на таблетках? Да нет же. Тем более, и причина-то слишком мелкая для волнений на самом деле. Сердце потихоньку успокаивалось, и он присел за стол и подпёр голову кулаками, бродя взглядом по посеревшим стенам и спускаясь к мелким трещинам по периметру плинтуса, и внезапно вздохнул: — А действительно, чего я радуюсь-то преждевременно? Он же не вышел за мной и не предложил остаться и поговорить. Он просто признался, что я ему симпатичен, вот и всё, что он сказал. Ничего более, никаких предложений или намёков на дальнейшее, я спешу. Чайник тут же был выключен и отставлен в сторону, а глаза нашли всё так же спрятанный в глубине тумбы бок бутылки красного вина, что никак не давал покоя, нагоняя различные в степени своей глупоты мысли: — А может, подтолкнуть? — ну, что? Что? Разве нельзя попробовать? Что плохого будет, если Эррор, которому вдруг захотелось… мамочки, слово-то какое страшное… отношений, проявит ну вот совсем немножечко, ма-аленькую капельку инициативы? Он же не будет давить и ни в коем случае не будет заставлять. Он уважает чужое мнение… А ещё немного боится. Много. Эр фыркнул в руки, встряхнул растрёпанной гривой волос и набуньдючился ещё сильнее — а что он вообще может? П-хах, бутылка вина это разве гарантия успеха? Как он вообще собирается его подталкивать? У-у-у, да с такой уверенностью в себе, с такой практикой покорения сердец, с такой романтичностью, о-хоу, уровень которой равняется где-то с той трещиной у выкрашенного в противно-красно-коричневый плинтуса… — О-о-ох, мне ничего не светит, у меня ничего не выйдет и ничего не получится, я, блин, не романтик, я — прагматик. Да я довести до психоза смогу скорее, чем заставить влюбиться! — он округлил резко глаза. Довести! Конечно же! Зачем ему пробовать что-то новое, если он может делать то, что так хорошо умеет — поймать, придавить и стереть в порошок! — Только найти бы сначала эту гниду, — сузились золотые глаза, до странного ярко вспыхивая в лучах заходящего солнца красным. Было бы неплохо — найти. Отправить подлеца в длительное путешествие по криминализированным районам какого-нибудь Запупенска без обратного билета, упаковать и отослать нафиг бандеролью авиаперелётом к пингвинам, чтобы жизнь другим не портил, и прийти к своей пирсингованной принцессе героем: «Смотри — вот он я, молодец молодцом, избавил тебя от жуткого чудовища и даже не запылился, не хочешь ли ты меня в благодарность поцеловать?» Уф-ф, да, неплохо было бы, вот только поймать эту будущую бандероль сначала надо. А имени-то Эррору самому и не найти. А может кто-то бы мог помочь? Но кто? Инк будет молчать как рыба, это уже и так понятно, Дрим — играть в упрямство, потому что будет бояться обидеть друга… а кто ещё был в курсе этой истории Эр не зн… — Найтмер, сука! Ну конечно же! Вот к кому надо идти за помощью! Конечно к нему, это же так логично! Во-первых — он уже не первый год недолюбливает Инка, так что внимание на него обращал явно больше, чем на других, во-вторых — даже если ему и неизвестно имя, он может его спросить у своего брата, и Эррору абсолютно насрать сколько там уже лет они друг с другом не общаются — ему надо, на этом дискуссия считается завершённой, а в-третьих… В-третьих Эррору всё равно надо бы к нему сходить — поговорить, разобраться с одним второстепенным, но тоже исключительно важным вопросом. И он поднялся на ноги. … — Какого дрына ты не следишь за своими ублюдками?! Найтмер вскинулся, чуть не роняя с живота ноутбук на пол: — Бля, Эррор, псих ненормальный, чего так орать-то?! Чуть последнее своё имущество к чертям не расхерачил из-за твоих завываний! — Кошмар поджал губы, сложил лаптоп и отложил его аккуратно в сторонку, прищуренными подозрительно глазами проследил за прошедшим вглубь комнаты и плюхнувшимся на кровать напротив мрачным студентом. — А-а-агх, ну что опять? Ни привет ни здрасте. Чего ты на меня снова смотришь, словно я у тебя под дверью насрал? Что на этот раз? Какие претензии? И за какими ещё ублюдками я, по-твоему, должен следить? — чёрная бровь взмыла вверх, а лицо искривилось на одну сторону в непонимании. Эр выдохнул, немного расслабляясь: — За своими, — буркнул он, а потом закатил глаза, когда Найт на это только скривился ещё больше, взмахнул руками и хляпнул ладонями по бёдрам в обтягивающих тёмно-серых джинсах, явно не понимая о ком речь. — Киллер! — выпалил Эр. — Эта готическая зараза подстерегла Инка где-то после работы или возле универа и столкнула в мелиоративный канал! — А-хах, — не сдержал смешка Найтмер, но тут же прокашлялся и возвратил на лицо выражение по-серьёзнее, видя как на смуглых щеках медленно кривыми пятами собирается краснота от злости. — Ой, ну перестань, ну искупал да и искупал, подумаешь, — махнул рукой он. — Ну не утопил же. — Я щас блядь тебя утоплю, выпердыш каракатицы! Холодрыга на дворе ж! — Но-но! — ткнул пальцем в направлении лица Эррора Кошмар. — Я попросил бы не обзываться на меня ни за что ни про что! Это не я его топил, а Килл! — откинул резко чёлку, мешающую смотреть, и уставился раздражённым взглядом не мигая. — Я ему не мамка между прочим! Чтобы нести ответственность за его поступки… да и… — пожевал губы в задумчивости: — Пусть сам за себя отвечает, раз не послушал. Я его предупреждал, что ты теперь что-то типа ручного радужного цербера у нас. — Что-о? — выдохнул Эррор возмущённо. — То-о! — перекривил его скалящий зубы Кошмар. — Пёсик, охраняющий вход в его личную радужную пещерку, ахах. Кросс рассказал, какие молнии там между вами скакали, когда вы через его комнату лезли недавно! — хохотнул он. Эр сглотнул беззвучно воздух несколько раз, то краснея то бледнея от злости, никак не в состоянии решить, что для него важнее: исполнение миссии «найти бывшего» или успокоение собственных нервов и соответственно упокоение излишне языкатого Кошмара. Найтмер же, заметив явное замешательство и воспринимая то как зелёный свет к обсуждению щекотливой темы, наклонился к нему немного ближе, подавая вперёд голову и заговорщицки прикрывая глаза: — Но я сохраню эту маленькую незначительную тайну между нами и не стану трубить о вашей с ним скорой свадьбе на всех форумах универа, так и быть. — Ты не прифигел?! — только и смог выдавить со своей сжавшейся со злости глотки Эррор. — Ну, может совсем чуть-чуть, — выщерился Найт, изображая подобие шакальей улыбки. — Да не дрейфь ты, Эррор, я ж друг тебе теперь, или как, мы ж с тобой в прошлый раз так хорошо поболтали, поладили… а друзья тайн друг друга не выдают, знаешь? Друзья друг друга поддерживают! Помогают и выруча-ают… Эррор мотнул головой, прогоняя желание прямо тут и сейчас придушить наглого скользкого придурка, именуемого в народе Кошмаром. Тот же явно хотел сейчас выторговать для себя какую-то выгоду, не иначе, а значит был-таки склонен к сотрудничеству: — Кстати об этом… — начал он. — Кстати об этом? — уже со спрятанными зубами приторной, словно килограмм зефира в пудре, улыбкой одарил Эррора сидящий напротив парень. — Мне нужно имя. Найтмер поднял брови: — В смысле имя? У тебя ж есть имя. Или ты о кличке? Или о каком имени ты вообще говоришь? Какое ещё Имя тебе нужно, чудик? — глупо поморгал тёмными глазами он, явно потеряв нить сути разговора. — Я вообще не понимаю… имя… ищешь чтоль кого? А причём тут Киллер, и как тебе должен помочь я? Я что, по-твоему телефонный справочник? Детектив? Или поисковый агент? «ОК, Найтмер!» — явно изображая голосовую команду, почти по-слогам выдал он, округливая при этом глаза. Эр улыбнулся мстительно: — ОК, Найтмер! — теперь настала очередь Кошмара закатывать глаза. — Мне нужно имя бывшего Инка, единственного серьёзного бывшего, и ты его явно можешь знать, а если вдруг не знаешь, то знаешь кто знает. Найт зыркнул на Эррора оценивающе, будто на дойную корову, прикидывая, сколько литров молока можно с неё сейчас спустить и не получить при этом в лоб копытом: — Бы-ывший? — протянул он, задумавшись. — Ну-у-у, так, как бы, я и не в курсе, но если для Дру-уга… то можно было бы и постараться… спросить кой-кого, поискать кое-где, вспомнить кой-чего… — Хватит ломать комедию, Найт, чего ты хочешь взамен? — Ох, — тут же оживился тёмноглазый, открыл рот, но замер, всё ещё немного сомневаясь и начиная снова тянуть слова: — У меня, как бы, сейчас тяжёлый период в жизни и, ты понимаешь… Эррор с удивлением проследил, как шарящий по комнате взгляд что раз, то возвращается в один и тот же конкретный угол, зависая там на гудящем холодильнике. Да ну! Тяжёлый период? Но… Покупать за еду чужую помощь это даже для него явный перебор! Он оглянул Найтмера с ног до головы с какой-то даже жалостью: — Финансовые трудности? Ага, это у студентов бывает. Ну хочешь, я подкину тебе тысячку-другую… по-дружески. — И третью, — добавил Найт, теряя тут же всю неуверенность и нагло торгуясь. И жалость из взгляда Эррора мигом пропала, заменяясь привычным уже рядом с этим парнем раздражением и возмущением. «Вот умеешь же ты вызывать противные чувства, прям талант!» — подумал Эр и фыркнул, но вслух говорить не стал. Ла-адно, он не обеднеет, а этот ненормальный же явно с кем-то поделится, наверняка ж не только у него в холодильнике суицидник хвостатый болтается. А значит, Эррор спасет сейчас своей благотворительностью от голодной смерти нескольких представителей вида «студент безденежный, стационарный, обычный». — А знаешь, хорошо. И третью. Но за неё я потребую твоей помощи в организации честной мести. Найтмер сложил руки на коленях, сплетая пальцы, и улыбнулся: — Слушаю тебя внимательно… друг. … Киллер возвращался домой действительно поздно, как и предполагал и предупреждал Кошмар, почти весь в чёрном, лишь с болтающейся на длинной цепочке на шее какой-то новомодной фосфорирующей в темноте красным фигнёй, что колыхалась у него на груди не то стилизованной мишенью, не то упрощённой свастикой. И если бы не это жутенькое достаточно на вид украшение, Эррор мог бы его в тёмном коридоре и пропустить. — Ну привет, русалочка, — с хмыканием произнёс он, прислоняясь сзади, залепливая тут же строительным армированным скотчем рот несчастного, пока он не опомнился и не начал противиться всерьёз, роняя того на пол, скручивая, накидывая на не ожидавшего подставы парня простыню и сцепляя поверх белой ткани руки. Прижал собой пожёстче: — Не рыпайся. Скотч заскрипел повторно, опоясывая вертящегося ужом противника, но силы были слишком не равны, разница веса и наличие физической подготовки не дало сопротивляющемуся ни одного шанса на побег, и уже спустя минуту, он лежал на полу: помятый и упакованный в белый хлопок. Эррор скривился немного недовольно, сдерживая себя от желания замахнуться и приголубить так удобно лежащего апперкотом справа. Но он пообещал Найтмеру. Да, единственное, в чём Эр уступил в их маленьком споре-разговоре, всё же послушав просящего за друга Кошмара — он не станет бить. — Ну ну, ти-ихо, рыбка, не переживай, больно не будет. Только холодно. Как ему… — выговаривал Эр через кряхтение, с удовольствием подминая под себя, толкаясь коленями, скручивая и заматывая белую ткань в скотч плотнее. Не удержался и приложил, не разбирая куда, локтём, закрутил последними витками под коленями, завязал плотнее, поднялся, скурпулёзно и неспешно отряхиваясь, и потащил. Как было — за щиколотки, словно за длинную ручку, отсчитывая чужими позвонками и рёбрами пороги, а потом и мелкие ступеньки вниз — ну, он же не бьёт, всё по-честному, это просто небольшое вынужденное повреждение во время транспортировки, ничего серьёзного. А теперь постучать, игнорируя паническое мычание белого кокона с ножками, кивнуть в знак приветствия знакомому уже парню с шрамиком под глазом, что так старательно отводит в сторону глаза, подтащить извивающуюся ношу к открытому уже окну и вытолкнуть наружу, надеясь, что у помогающего и принимающего по ту сторону своего друга Кошмара не хватит сил удержать эту заразу как следует, и Килл-таки приложится несколько раз об что-то головой в процессе. Желательно об асфальт или о кирпичную стену. Эр спрыгнул с подоконника, подходя к светящему недовольным взглядом Найтмеру: — Что? Я не бил, — заявил вполне себе невинно. Найт цыкнул, дёргая нервно щекой: — Ой заткнись, тащи давай. Эр взвалил перемотанную мычащую возмущённо мумию на плечо, сокращая расстояние до мусорных баков и обходя по кругу стоящего мрачной тучей Найта. На самом деле было потешно наблюдать выражение его лица в такой момент, это было что-то среднее между «да вали ты его быстрее, я знаю, что он заслужил» и «только не покалечь моё дитё нечаянно, он ж бестолковый просто, эх», недовольство и жалость одновременно. Странные взаимоотношения, как для друзей… Эр встряхнул плечом, и куль с Киллером внутри с испуганным приглушённым вскриком полетел в бак, потесняя собой чёрные пакеты мусора, а следом на него сверху без единого сомнения было выплеснуто щедрых два ведра воды. Эррор улыбнулся довольно — после мычания, что теперь больше походило на неясный, но очень эмоциональный рык, на душе сразу же полегчало. Ну хоть одна из неприятностей Инка осталась отмщённой. Он дёрнул плечом, пытаясь представить себе выражение лица художника, узнавшего кто и как отстоял сегодня ночью его честь, и трепнул головой — нет, для благодарности ещё слишком рано, он получит свое «спасибо» когда устранит главную его проблему, а пока… — Лезь давай… — ворчит Кошмар, подставляясь под окном и изображая из себя ступеньки. Три движения, три шага: колено, плечо, рывок и подоконник, и осознание «А что, так можно было?» в итоге, и хмыканье «А он-то предпочёл взбираться по-другому» и довольная надежда, подогревающаяся мелочами-воспоминаниями в душе. — Развязать и вытащить через час, — бросает Кроссу командирским тоном влезающий в окно следом Кошмар и выходит из комнаты за Эррором следом: — Думаю, за несколько дней я скажу тебе имя, а может даже адрес, если повезёт, — кивает он и уходит, вголос так и не попрощавшись. А Эррор остаётся наедине со своими мыслями, размышляя неспешно, где в их районе находится банкомат, быстро ли Инк узнает о том, что сегодня произошло, и ещё… а нормально ли будет прийти на урок математики с конфетами и вином, или лучше всё-таки не надо. *** — Да перестань ты брыкаться, бестолочь! Это ж я, Кросс! Иначе брошу тебя тут и выбирайся сам как знаешь! — шипит наклонившийся над мусоркой парень со светлой распатланной шевелюрой и в домашней одежде, покашливая и натягивая медицинскую маску на лицо плотнее: — Ох, ебическая сила, как ж оно воняет! Пиздец. Тут респиратора не хватит, тут противогаз надо надевать. И почему всегда я должен вытаскивать всякое дерьмо из… всякого дерьма? — возмущается он, на что вышеупомянутое «дерьмо», которое он тащит в этот раз мычит несогласно и даже дёргает ногой, попадая невезучему Кроссу в глаз. — Сш-ш-ш… уймись, дебил! — хватается тот за поврежденный орган рефлективно, выпуская из рук замотанную в белые простыни тушку, которая тут же с душевным «кряк» падат вниз головой обратно. — Да бля! — тут же вскрикивает Кросс расстроенно: — Теперь заново тебя тащить! Всё, последний раз стараюсь, Килька, если мусорка тебя не отдаст, значит, такова твоя судьба. Останешься тут жить. Тушка мычит где-то снизу, выбивая ритм предположительно головой о металлическую стенку бака. — Да шучу я, шучу, успокойся, — фыркает Кросс смехом, тут же фукая и подавляя рвущиеся наружу рвотные позывы: — Ой буэ-э, ну и омбрэ! Фух ты ж, блядь… Запакованный плотно Киллер плюхается на землю, и Кросс начинает брезгливо но методично срезать с него серые полосочки скотча. — М-мм-ыв-ф-ф… — телипают округлостью под мокрой грязной простынёй в противположном к торчащим ногам конце. — Мф-ы-ы! — Чё-чё? — переспрашивает Кросс, прицеливаясь раскладным ножичком к мокрой противной ткани: — Снять, говоришь? Воняет? Сам знаю что воняет, коронавирусом не болел, нюх ещё не отбило… пока. Белая гусеничка извивается протестующе: — Мф-гр-р-р! — Не матерись! — тюкает рукояткой предположительно по лбу Кросс, позволяя себе изьять хоть немного удовольствия из сложившейся ситуации. Ну а что? Когда ещё ему выпадет шанс поиздеваться над влипнувшим в неприятности другом? — И не вертись, а то порежу нечаянно… А-хах, отрежу тебе самое выдающееся, что у тебя есть — длинный нос, ага-ага. — Мгу-у-у… — подвывает гусеничка, и Кросс-таки распарывает мокрую белую ткань по кругу, тут же дорывая её края руками, чтобы и правда не порезать этого глубоко любимого на самом деле им дебила. Освобождает его почти до самого пояса. Фыркает смехом в маску, оценив поплывший макияж, что из аккуратной подводки превратился в чёрные полосы-розмазни на пол лица. — А-ха-а-а, не могу… — сипит через смех. — В чёрной-чёрной мусорке среди чёрных-чёрных пакетов лежит чёрный-чёрный мальчик, что плачет чёрными-пречёрными слезами, а стоит к нему косну-уться… отдай свою душу!!! — орёт дурным голосом Кросс, хватая в руку круглый медальён-мишень, лежащий на груди и дёргает тот на себя, заставляя хрипеть от впившейся в шею цепочки. Киллер щурит на него недовольно, даже яростно чёрные глаза. — Ой, ла-адно… — вытирает он слёзы, что выступили в уголках от безудержного смеха. — Всё, всё, освобождаю, больше не буду издеваться и шутить над нашей пленённой готической принцессой, или… — прыскает снова новым приступом смеха: — Ты ли это, Малифисента? Где ж потеряла свои рога? В бачок не влезли, или ох, ох, погоди, тебе их ещё ж не наставили просто… — орудует в процессе реплик ножом, откидывая клочки ткани и скотч, сдирает щедрую полосу липкой ленты со рта. — А-а-а-А-А-ай-йс-сь!!! Ведьма вредная! Кусаться-то за что?! — За твой длинный язык, полу-альбинос ты недоделанный! — шипит уже полуосвободившийся Киллер, распутывая свою вторую руку. Кросс хватается наигранно-обеспокоенно за сердце: — Ах, как же за язык?! Не, не, я с незнакомыми ведьмами на первом свидании не целуюсь! Тем более что, от вас, мадам, смердит! — ржёт, уже поднявшись на ноги и отступая спешно в сторону своего окна, пользусь возможностью скрыться из зоны доступа, пока ещё можно. — Я тя щас поцелую! Я те щас дам — смердит! — беснуется, сдирая с себя остатки скотча Киллер, с остервенением пытаясь освободить связанные ноги, чтобы… — Не надо мне давать! — сипит, захлёбываясь от смеха Кросс, выползая кое-как на подоконник. — Я как-то лучше вообще без секса, чем с вами, о могущественная из вонющих! — и захлопывает за собой створки, отрезая этим самым Килеру лёгкий доступ к общаге. Ну и пофиг, пусть лезет через забор и идёт через проходную, Кроссу ещё своя жизнь дорога, чтобы пускать его в таком состоянии в свою комнату. А ещё Кроссу дорога своя комната, чтобы пускать его сюда в таком виде. Он вдохнул сипло воздух, пытаясь унять давящий смех, выглянул в закрытое окно и икнул: — Ой-ёй… — вид надвигающегося в его сторону Киллера с выуженным видимо из мусорки обломком деревянной швабры в руках ничего хорошего не предвещал. — Киль, нет, Килюська, Киля, Килечка, Килл, мать твою, только не окно, Киль, даже не думай, Килька, не-ет!