> Sext me

В университете творилось что-то совершенно непонятное и невообразимое. Точнее в этом лекционном зале. Студенты беспрестанно преговаривались и ржали как кони, тыкали в лицо телефонами, кривлялись, пихали пальцы в рот, якобы душили друг дружку, некоторые даже поснимали поясы и с диким хохотом изображали из себя не то погонщика рабов, не то лютого владельца ленивой клячи-лошади… Эррор нахмурился и снова повертел головой, пытаясь понять, что вообще тут происходит и чем обьясняется всеобщее резкое помешательство, или хотя бы найти глазами светлую макушку парня, с которым они так хорошо поладили на выходных и с которым договорились встретиться и пообщаться на общих парах ещё до дополнительных по математике. Это чувствовалось странно, но Эр хотел нарушить все свои правила и пригласить Инка прогуляться сегодня вечером, или завтра, или просто позвать к себе в гости — у него всё ещё оставалась та бутылка красного полусладкого, и насладиться им вместе казалось ему вполне неплохой идеей. Да, а почему нет? С Инком было приятно проводить вечера. Оказалось что, когда он сонный и расслабленный, то и резкость и пошлость уступает и прячется куда-то вглубь, будто эта эпатажность, чрезмерная открытость и готовность на всё — лишь маска, защита от окружающих. Эр его понимал, у него у самого были маски: для работы, для соседей и вот новая ещё — для учёбы. Но с художником их можно было не надевать. Вчера он услышал достаточно много, чтобы позволить себе тоже открыться, и пусть у него не было таких щекочущих нервы рассказов о первой любви, непонимающем отце или публичном раскрытии ориентации, его никогда не застукивали ни на чём постыдном и интимном, но он позволил себе раскрыть Инку кое-что ещё ценнее — ту свою страшную сторону, которой и сам временами боялся и стыдился, расказать о ней почти всё, открыться… почти полностью. Да, без подробностей о самовредительстве, подростковых жутких депрессиях и попытке суицида, но основу-то он рассказал. И Инк уже в который раз удивил Эррора — не испугался и не стал шутить, лишь понятливо вспомнил о ворованной картошке, тут же смешно округливая глаза и вещая что никогда бы не подумал, что газовые плиты могут стать для кого-то настолько большой проблемой. Даже пообещал иногда звать на ужин. Эррор улыбнулся. Он позовёт первым. Обязательно, вот только найдёт эту растерянную, пропускающую беспричинно пары бамбулу. Ну вот где его носит? Опоздает же. Прозвенел звонок, оповещая всех о начале пары, и Эррор нахмурился ещё больше — Инка по прежнему не было, он не пришёл. За столом, за которым обычно можно было увидеть художника, сидел один только Дрим, настроение у которого, кстати говоря, было не особо хорошим. Он то и дело пялился в телефон, краснел, показывал что-то говорящим ему одногруппникам зубы и строчил сообщения одно за другим. «Что-то случилось» — всколыхнулось беспокойство в груди под классическим ангоровым чёрным свитером, и Эр попытался привлечь к себе внимание друга Инка взмахом руки чтобы спросить. Но не вышло — Дрим даже глазом в его сторону не повёл, попросту не заметив далёкого движения. — Эх, надо было взять номера телефонов, вот пустая моя башка, — проворчал Эр, и потянулся к смартфону. Может… в общем групповом чате найдутся? Он разблокировал аппарат и уставился на него в немом шоке: *180 новых сообщений в общей беседе *Обозначить как прочитанные? *Нет Он же только вчера просматривал ленту. Да что такого там творится? Какую новость все так активно обсуждают? Да даже то вирусное видео с курицей и собакой не набрало больше шестидесяти, а тут почти двести… Он тапнул по экрану смартфона и зашёл в чат. И обрадовался что сейчас сидит, иначе ему точно пришлось бы искать какую-нибудь опору чтобы не устроить горячую встречу задницы с полом. Фото! Мать его пять фото Инка! И на этот раз не было похоже на то, что они поддельные — вроде его рост и статура, правда видно было что фото не свежие — короткие волосы выдавали время, когда были сделаны снимки. Давно. — Вот же чёрт! Эррор ещё раз открыл первую же фотку, закусывая губу на одну сторону — у кого-то был явно хороший вкус в костюмах для БДСМ практики. Чёрная кожа, что открывала почти всё, впрочем, не выдавая основного — вульгарно но не пошло: ремешки и кольца на светлой груди; высокие наручи, трусы шортами, красиво обтягивающие и подчеркивающие… Эррор попытался не смотреть и не оценивать величину достоинства лежащего и красиво выгнувшегося на фото Инка; плётка, что зажата в зубах; правая рука, что застыла на животе возле пирсинга в пупке… — Йоб же ж твою мать… — продолжил шокированно бухтеть Эр, листая дальше фото за фото: ошейник с кольцом, цепи, завязанные глаза, сибари, кляп… — Блядь, да что же за человек имеет в своём распоряжении такие фото? Да какой дебил будет их вот так вот выбрасывать в общий чат?! — вспомнился рассказ художника о бывшем, при упоминании которого Инк кривил губы и прятал мокрые глаза, о том который скатился в наркоманию, и отношения с которым Инк, мягко говоря, не считал слишком удачными и в общем предпочёл затронуть в рассказе только вскользь; это его проговариваемое с горящими глазами «не беспокойся, я люблю когда жёстко»… Эр прочитал сообщение, прикреплённое под фото и закрыл рот рукой: «Господи, сколько грязи. Как отвратительны бывают люди…» То сообщение явно писал не слишком далёкий и воспитанный человек, а то, что после всех унизительных эпитетов типа «шмары», «дешёвой подстилки» и «тряпки» эта личность позволила себе ещё и пригрозить сливанием в чат ещё более интимных фото, если Инк не даст то, что ему нужно, да вписанный номер телефона с указанием, что мол для желающих недорого поразвлечься вот он — контактик нашего мальчика-пёсика… Эр едва ли усидел на месте. Хотелось подорваться, перевернуть стол, раскидать предметы… да о чём это, нет! Хотелось разгромить целую аудиторию, начистить морды всем, кто позволил себе отпускать комментарии под фото, сыпать смеющимися смайликами и… да просто всем! За то что смотрели! А ещё лучше — найти этого ублюдка и закатать его в бетон. Живьём. Медленно и с удовольствием наблюдая как холодная серая жижа покрывает тело и всасывает в себя наверняка отвратительную рожу. И с упоением смотреть как разрываются пузыри на густой поверхности, пузыри его последнего дыхания… Эррор с усилием унял дрожь — это желание последним временем превращалось в навязчивую идею — от нервов руки ходили ходуном, а в груди будто бы расползались мелкие миазмы ненависти ко всему живому. Он перевёл дыхание, успокаиваясь и унимая хоть немного темп биения сердца — от переживаний, злости и частых хриплых вдохов перед глазами плывло синими пятнами и мутно двоилось — даже линзы не помогали. Он всё равно сам его не найдёт, он не знает абсолютно ничего об этом человеке, об этом утырке, о чёртовом бывшем, единственном, чтоб его. Эррор не сможет это оставить просто так, а значит, нужно спросить, поговорить. Надо найти художника! Ох… как же он сразу не подумал? Надо бы утешить его, сказать что видел фото, и что ему всё равно, что он поддержит и не видит в этом ничего ужасного. Эррор нажал на подсвеченный синим номер и подтвердил набор. «Пользователь не может принять ваш звонок. Перезвоните позже». — Блядь. Выключил, или вовсе вынул сим-карту, ничего странного после такого-то объявления. К концу пары Эррор сидел словно на иголках, а стоило звонку только начать оповещать о конце его пытки ожиданием, как он подорвался на ноги и ринулся напролом к Дриму: — Где он? С ним всё хорошо? Он не пошёл на пары потому что уже видел это? Он остался дома? Он в безопасности? — не поздоровавшись, сразу же налетел на соседа по комнате Инка он с вопросами. Кареглазый веснушчатый блондин в ответ смерил Эррора оценивающим взглядом: — Ага, и тебе привет. Не думал, что ты среагируешь вот так. Эр скривил лицо и едва ли сдержал свою руку, что дёрнулась сама по себе к плечу — схватить и встрепенуть как следует, чтобы не трепал языком, а отвечал на вопросы: — Не твоё блядь дело, как мне реагировать на такое дерьмо! Я не пришёл обсуждать с тобой свои реакции, я спросил тебя где сейчас Инк! Дрим фыркнул и скрестил на груди руки: — Я пропущу мимо ушей твою грубость, Эррор, так уж и быть, хоть обычно так не поступаю. Но только потому, что вижу, что ты на его стороне. Уж не знаю, что там у вас между собой происходит, но Инку явно сейчас не помешает твоя поддержка, а учитывая, что он немного зациклен на тебе последним временем… — он блеснул хитрым взглядом, улыбнулся округлившимся золотым глазам и собрал в рюкзак все свои ручки и конспекты. — Нет, он не дома. И я не знаю, прочитал ли он уже эту… это… ак-х-х. Он с самого утра погнался исполнять заказ — ему мурал дорисовать надо было. Так что, не думаю, что он читал чат. Хочешь его встретить? Эррор поджал губы: — Где этот мурал должен быть? Адрес знаешь? Дрим покачал головой: — Не знаю, но это и не столь важно. Я знаю, что там работы, как он сказал, осталось на неполный час. А значит, он уже должен возвращаться… — Значит подловлю его у общаги, — буркнул коротко Эр перебивая и, не попрощавшись, ушёл, бросив Дрима одного. — Блин, два полюса одной странности, — тот почесал пшеничную макушку, покачал головой и фыркнул повторно. — Не странно, что вы сошлись. Странно было бы, если бы получилось наоборот… … Эр сидел на лавочке под общагой и уже долгих полтора часа с попеременным успехом хрустел пальцами и грыз беспокойно ногти. И если бы у него были длинные волосы, как когда-то в его далёкие двенадцать, то он не сомневался ни на минуту, что их кончики к этому моменту оказались бы обжёваны со всех возможных сторон. — Да где ж его носит? — переживал он, всё порываясь сорваться и побежать обратно к зданию университета, чтобы поискать ещё и там, но каждый раз одёргивал себя и уверял, что так они только скорее разминутся, а не встретятся, а значит, самым правильным решением было сидеть и ждать тут. Всё же художник тут жил, да и на работу он с собой конспекты вряд-ли тащил бы, надо просто набраться терпения и перестать истерить, лучше занять себя чем-то полезнее. А чем? Размышления на тему вариантов казни по-болезненнее для мучителя Инка занятием полезным назвать нельзя было. По крайней мере, до того момента, пока ему не станет известно имя несчастной предполагаемой жертвы. Может, стоит порепетировать встречу? Эррор фыркнул — это походило бы на сцену из старого романтического фильма или вовсе комедии. Уподобляться семнадцатилетним мальчикам, нервно мямлющим своё «Я на самом деле был влюблён в тебя с самого садика, Дейзи», когда перед ними стояла Синтия, а то и вообще Барбара, с которой они не то что в садик, а и в школу-то младшую не ходили, не хотелось. Инк не был нежной пышногрудой Барбарой, да и он не сильно был похож на прыщавого умника-отличника. Ну, разве что наличием очков… Эр провёл привычно по переносице вверх и ругнулся, не найдя там тяжести красной металлической оправы: — Да мать твою. Вспомнилась почему-то опять опостылевшая в воспоминаниях за последние дни Лили, потом видео с её участием, потом видео с участием одного парня, который называл себя Поцелуй Радугу. Эр вздохнул тяжело — он так и не прислал своё фото. Или сообщение, или видео, всё равно что. Так и не отважился, или передумал. Эррор тогда видел как танцуют три точки и бежит программное сообщение «Пользователь записывает видео-сообщение», но следом была запись — офф-лайн, и тишина. Видимо жизнь решила всё за Эррора, даже выбирать не пришлось. Хоть он глубоко в душе был за это благодарен. Нет, однозначно, хотелось почувствовать себя любимым и востребованным, но что бы он делал, если бы в его комнате тогда собрались двое: Инк и Радуга? Он не знал. Что и кому говорить, знакомить ли, объяснять… почему-то сразу представилось, как два похожих на самом деле парня сверлят друг друга убийственными взглядами, а потом и вовсе вцепляются и рвут с остервенением длинные почти одинаковые по цвету волосы. Стало тут же стыдно за такие мысли, и Эррор поднялся и прошёлся до дороги и обратно, проверяя, не идёт ли художник, и снова плюхнулся на скамейку. Да, они действительно были очень похожи — снова начали вертеться в голове непрошенные сравнения: оба светловолосые, подтянутые, если не сказать худые, оба любят пирсинг — Эррор заметил на тех фото в чате такой же банан в пупке; оба в татуировках, хоть Инк свою набил явно совсем недавно, потому что на фото чёрных рисунков совсем не было, а в реальности Эр замечал краешки острого графического творения на шее; они были оба в его вкусе. Интересно, а если они с Инком всё-таки сойдутся, он бы согласился специально для него проколоть себе соски и сделать… френум? Щёки от неозвученного вопроса покрылись румянцем. О чём он вообще думает? Инк ему совсем ничего подобного на полном серьёзе не предлагал, а те несеръёзные намёки оставались всего лишь глупыми шутками. Эр прекрасно помнил своё разочарование в том кафе и потом совсем недавно в комнате, когда близость и тёплые объятия, невзирая на его надежды, остались лишь объятиями, и его ни один раз так и не поцеловали. Да что там, даже не посмотрели ни разу в глаза — так близко, волнующе и доступно, чтобы хоть дать шанс ему самому… О, да о чём он говорит вообще! Он бы не отважился никогда, не смог бы! На глаза попалась приближающаяся быстро в его сторону фигура, и Эр запахнул сильнее куртку — сегодня выдался не особо тёплый день, и он, спустя столько времени сидения на улице, уже начал жалеть, что не оделся потеплее, или хотя бы не замотался шарфом… — И-инк?.. — Эррор поднялся резко со скамейки, не зная что ему делать: бежать навстречу, снимать собственную куртку, или… что?! — Что с тобой случилось? Почему ты… Инк! — Толкнули в мелиоративный канал, — ответил тот, сокращая за несколько шагов расстояние между ними и замирая в неуверенности. Полностью мокрый с ног до головы, да ещё на таком ветру! Совсем с ума сошёл останавливаться тут и ещё сомневаться идти ли ему дальше! — А-ну бегом домой! Чего тут встал?! Придурок совсем? — рыкнул Эррор и тут же принялся заталкивать дрожащего, словно осиновый лист художника ко входу в общагу. — Давай, не тормози! Да ты белый, словно утопленник… — Утопленник и есть, — фыркнул он, проходя в открытые Эррором двери и отбивая зубами быструю дробь, прошёл несколько шагов и снова замер уже перед лестницей: — А ты… ты видел? Эррор посмотрел в странно-зелёные сегодня глаза, в которых плескалось наверное всё, начиная со страха, заканчивая болью, стыдом и надеждой, и кивнул: — Видел. Художник опустил голову. — И нам надо поговорить, — Эррор толкнул замершего, так и не переставшего дрожать крупной дрожью Инка в спину. Говорить тут, прямо посреди лестничной, было самой что ни на есть глупостью, Инку надо было скорее согреться и переодеться, некогда разводить никому не нужную демагогию. — Да что я тебя толкаю-то постоянно? Ноги у тебя от холоду отнялись или что? Мне на руках тебя в комнату и в душевые нести? В светлых глазах мелькнула надежда, и Инк даже улыбнулся посиневшими губами, раскрыл было рот, чтобы сказать наверняка какую-то очередную ерунду, но заткнулся и только быстрее стал перебирать ногами, стоило Эррору загнуть пару ласковых о чьём-то сомнительного размера ай-кью и начать опять немилосердно толкать в спину. Дальше по указаниям художника со шкафа его комнаты была выбрана нужная сухая одежда — Эр краснел и прятал глаза, предпочитая не замечать россыпи презервативов и маленького тюбика смазки, когда пришлось рыться в ящике с трусами, сами трусы-боксёры, полотенце, и Инк был отконвоирован в душевые. Эррор завис под дверью в ожидании, кляня на чём свет стоит себя за возникшие тут же странные неуместные желания — пойти туда вместе, спрыгивая на желание помочь, проводить под самый дождик, поддержать и стянуть мокрую одежду и незаметно смотреть через плечо, пока дрожащий Инк грелся бы под струями горячей воды. Ох, как наверняка красиво бы выглядело бледное тело среди клубов пара на фоне белой плитки. Интересно, какой же рисунок спускается с шеи и до куда, так хотелось бы знать о каком пирсинге тогда говорил художник, когда предлагал показать. Но это было бы совсем неуважительно по отношению к нему, он не звал с собой, не просил помочь, он был геем, и общество другого парня… нежелательное общество, было бы для него вкрай некомфортно. Эррор это понимал, даже слишком хорошо. И продолжал стоять под дверью и ждать. — Спасибо, что проводил, — вот что он сказал когда вышел, вырывая Эррора с не очень-то приятных мыслей о своём личном. — А можно узнать, почему ты меня ждал? Ты же не мог знать… — Инк запнулся на половине реплики, заглядывая в золотистые глаза. Эррор закусил губу, жалея, что таки не последовал примеру семнадцатилетнего умника-очкарика из американских фильмов и не отрепетировал свои реплики заранее: — Я это… увидел фотки и… ты не думай, я понимаю и… уф-ф, эк-х, Инк… а можно чаю? Инк улыбнулся, наверное, впервые за сегодняшний день, и кивнул: — Можно. … — Ты не будешь сторониться меня после того как увидел с такой стороны? Эррор чуть не подавился чаем, глотнув больше положенного и обпалив неприятно губы. Сторониться? Он? После того как просто посмотрел на его фото в чёрной обтягивающей коже? — Шутишь? Некоторые люди деньги платят чтобы сделать такие снимки, нашёл чем забивать себе голову! — попытался спустить всё на пониженных Эррор. Инк поджал губы недовольно, отчего колечки в нижней шевельнулись и блеснули, отражая солнечный свет: — Не притворяйся. Ты читал что там написано. Это не просто красивые фото, да и красивые ли… Эррор было открыл рот чтобы опротестовать чужую неуверенность — конечно эти фото были красивыми! Но так и замер, перебитый дальнейшей речью. — Ты же понимаешь что ты увидел? Ты же понимаешь что меня никто не заставлял? Что… мне такое нравится, что… Эррор, да чёрт, не делай из себя идиота, в общий чат только что слили моё грязное прошлое, а ты делаешь вид что всё в ажуре! И это ещё не конец. Он продолжит портить мне жизнь! И заодно жизнь тех, кто рядом. С меня опять станут издеваться как тогда, будут избегать и… в общем… Разве тебе хочется портить и свою репутацию тоже, держась со мной рядом? Эррор поморгал глупо — это что, этот чудик только что признался, что не хочет к себе подпускать слишком близко, потому что… потому что переживает за его репутацию? За репутацию Эррора, на секундочку, — того, который стоит на учёте в психдиспансере, того, кто не имеет кроме него друзей, того, кто разгромил университетский санузел в первый же месяц своей учёбы? Но ладно с этой репутацией! Инку было не всё равно на него! Эррор отставил чашку от себя в сторону и накрыл своими ладонями руку Инка. Хотелось поддержать, показать, что ему тоже не всё равно, что он хочет помочь и поможет: — Ты сказал — он. Ты его знаешь, не правда ли? Скажи имя, Инк. Просто скажи мне имя. Я… поговорю с ним, и тогда уже ему придётся беспокоиться о своей репутации, а не нам с тобой. Инк вздрогнул не то от неожиданного касания, не то от тона, которым было сказано последнее предложение, открыл рот и тут же закусил губу, помотал головой, беспокойно зашуршал свободной рукой под столом, отчаянно побледнел и спрятал глаза: — Не скажу. — Что? — опешил Эррор. Он думал, что художник будет рад, если он ему предложит помощь. — В смысле «не скажу»? Как это «не скажу»? Почему? — было совершенно ничего не понятно. — Чего ты боишься? Он что, настолько страшный человек? Ты Его боишься? Или ты думаешь, я с ним не справлюсь? От последних слов художник, кажется, побледнел ещё больше, рука под горячими пальцами сжалась, словно он никак не мог решить, сделать выбор или пересилить себя, и Эррор сжал тонкую ладонь сильнее, и замер на месте когда на него поднялись светлые глаза — стыд, боль, надежда — так полно, что аж дух захватывает: — Имя, Инк. — Не скажу! Он остался в прошлом. Не хочу чтобы ты его даже видел… Эррор вспыхнул: — Да что не так с тобой, художник?! Он портит тебе жизнь сейчас, а не в прошлом! Этот ублюдок пришлёт ещё фото, он угрожал! Он тебя шантажирует! И эту скотину ты защищаешь от меня?! — Эррор чувствовал, как у него играют желваки на щеках, ощущал, как практически горит изнутри смуглая кожа. — Да ты же его убьёшь или покалечишь, псих ненормальный! Конечно, я не хочу тебе говорить! Ты бы видел себя! — Тебе его жалко?! — кажется, Эррору нечем дышать, кажется, кроме этих светлых, горящих болью и упрямством глаз в мире больше не осталось ничего, кажется, он слишком сильно сжимает чужую руку… — Мне тебя жалко, идиот!.. — почти кричит Инк, всё пытаясь выдернуть пальцы. — Тебя, а не его… посадят же… не скажу. Эррор выпустил руку и попытался переварить последние слова: — Дурак, — фыркнул в сторону, дёрнулся в эмоциональном порыве вперёд, сгрёб в охапку вздрогнувшего словно пойманная птица художника, выдохнул в рассыпавшиеся по плечам мокрыми сосульками волосы, сжал тонкое всё ещё холодное тело сильнее и… поцеловал — нежно и едва ощутимо, прямо в колючий немного от отрастающих коротеньких волос висок, и так и замер. Инк не вырывался, не отталкивал и не пытался отвернуться, лишь дрожал видимо от переохлаждения. Ох, надо бы ещё узнать у него, кто его толкнул в тот канал, если уж «главного злодея» Эррору раскрыть зажали: — А искупал тебя кто, тоже не скажешь? — прошептал Эр в висок, всё так же прижимаясь губами к пульсирующему мелкому сосудику под кожей. Художник, казалось, вообще размяк в руках и даже попытался потереться в ответ на неожиданную для него ласку: — Почему же, скажу. Этого друга ты как раз прекрасно знаешь и сам. Киллер. Да думаю, тебе и так бы обо всём завтра доложили трепливые студенты, конечно, такой герой! Искупать тупую дешёвку, что набралась наглости учиться с ними на одном потоке… — Перестань, — перебил его Эррор, отстраняясь и выпуская из рук размякшего в объятьях художника. Отклонился подальше чтобы оценить в полной мере выражение чужого лица, да и несогласие своё продемонстрировать получше. — Не говори так о себе. Не надо. — Почему? — вперились прямо в душу светло-серые глаза. Эр сглотнул сухо: — Инк, скажи… а я… я тебе нравлюсь? — сердце стукнуло гулко где-то в горле и замерло там липким тяжёлым комком, давя и скребя собой стенки. Он не планировал на самом деле спрашивать что-то подобное, он не хотел, он сам не понимал зачем и почему это сорвалось сейчас с его языка. Эррор почти не дыша смотрел на то, как расширяются глаза, как взлетают вверх брови, как размыкаются губы, как тянется к лицу рука, чтобы коснуться… Хлопок открывшейся двери, втаранившейся резко в стенку, заставил обоих подпрыгнуть на месте, чуть не навернувшись под стол, обеспокоенное «Инк, как ты, с тобой всё в порядке?» Дрима и «Божечки, я надеру задницу этому Киллеру, если увижу его завтра на переменах!» Блу испугало. Эррор вскочил на ноги, от растерянности не зная, что ему вообще делать и куда девать глаза, под неотрывным взглядом художника ринулся к выходу, теряясь в окружившем моментально гомоне и взволнованных вопросах о самочувствии, направленных Инку, схватился за ручку и открыл дверь, всё не в состоянии разорвать зрительный контакт. Инк им не отвечал, внимания не обращал на сыплющиеся вопросы и даже не шевелился, лишь смотрел. Смотрел на Эррора, не отрываясь, с лёгкой, только начавшей появляться улыбкой на губах. Эррор отвернулся, под всполошенный быстрый стук сердца, наконец ныряя в открытые двери, и замер, услышав громко и уверенно сказанное своё имя: — Эри! Развернулся, снова находя глазами серые, играющие бликами холодного осеннего солнца глаза. — Очень, — сказал уже тише художник, уверившись, что его услышали, и улыбнулся. А у Эррора зашумело в ушах.