> Sext me

Интересно-интересно… Смуглые пальцы сжались на металлической ручке до побелевших валиков и начали вертеть пишущую принадлежность по своей оси. Эррор последних два часа старался хоть чем-то занять себя, чтобы перестать постоянно тянуть их ко рту — жуткая привычка, противная, на самом деле, сколько ещё он будет грызть эти грёбанные ногти при любом эмоциональном перевозбуждении? Ручка не особо-то помогала, и он, немного подумав, принялся отковыривать торцевую ленту со стола, а проколов тонкую кожу острым кусочком шпона, нашёл занятие для рук побезопаснее — взялся складывать задний листик тетради в плотную гармошку, загибая чуть желтоватую бумагу чётко по линиям клеточек, успокаивая выверенными медленными движениями нервы. — Почему же его сегодня нет? Неужели опять рисует, жертвуя парами и соответственно знаниями ради денег? Дурак… — буркнул Эр себе под нос. Нельзя же так безответственно относиться к обучению, это же его будущее, не будет же он вечно рисовать дракончиков на стенах баров за копейки! Пропуская материал он же сам уменьшает свои шансы стать действительно востребованным специалистом. Как можно быть таким безответственным? Как можно беспричинно пропускать пары?.. Особенно, если его тут ждёт Эррор? Он развернулся через плечо, в очередной раз оглядывая знакомую парту на наличие за ней художника — пусто, даже веснушчатого блондина сегодня нет. «Можно подумать, там кто-то мог появиться из ниоткуда за последние три минуты…» — фыркнул Эр, оценивая свои действия как крайне бестолковые, и таки закусил большой палец правой руки — он добрых пол пары сидел и таращился на входную дверь аудитории, словно сторожевая собака, и мимо него незамеченной не проскользнула бы даже тень привидения мыши, не то, что целый Инк. «А сегодня же должно было быть дополнительное…» — подумалось навязчиво и в широкой груди взвилась обида. Было странно — художник, до сегодня, никогда не позволял себе отсутствовать в те дни, когда у них в планах значилась вышка. «А может что-то случилось?» Смуглый парень встрепал вьющиеся волосы, нахмурил брови и полез в сумку — вынуть телефон и проверить наличие новых сообщений в групповом чате, выдохнул облегчённо. Ничего. Только котики, вялое обсуждение предстоящей практической по основам геодезии, текстовое шипение о трудности вычисления азимута линии местности, нивелировании, теодолитной сьёмке и о прочих профессиональных глупостях, которые Эррора, как и большинство здесь сидящих, в их жизни интересовали, наверное, в последнюю очередь. — Ну тогда что? Почему же ты не пришёл? Обижаться тебе на меня не из-за чего, а может… Киллера опасался? — Эр развернулся уже в другую сторону, вглядываясь в дальние ряды большой аудитории, выискивая глазами вполне конкретную личность и расплываясь от увиденного в довольной улыбке. Киллер нашёлся на своём извечном месте, закутанный, как на позднюю осеннюю пору, слишком сильно — парень ёжился в тёплом обьёмном свитере, конечно же, несменно чёрном, натягивал рукава на руки, пытаясь спрятать от прохладного воздуха в зале даже пальцы и постоянно подтирал нос. Эррор ещё раз с особым удовольствием пробежался взглядом по видимым даже с его плохим зрением мешкам под неподведёнными сегодня глазами, по посеревшей на вид коже, по шухеру обычно гладко зачесанных назад волос и хлопнул себя рукой по лбу: — Бля, ну его ж искупали, а может, тоже заболел? В то, что к такой заразе, как Инк могла вцепиться какая-нибудь… зараза почему-то верилось с трудом, но это было самым логическим объяснением — кто же мог выдержать купание в ледяной канаве, пробежать добрый километр до дома на ветру с мокрой головой и при этом остаться здоровым? В груди взвилось беспокойство — Эррор вспомнил, как трусились руки художника, когда он его встретил под общежитием, какого красноречивого синеватого оттенка были его губы, и сглотнул… Сколько там ещё осталось к концу этой пары? Ему тут вдруг срочно понадобилось домой — к чёрту никому не интересные занятия, к чёрту знания и практичную, он должен узнать как он там. … Уже спустя полчаса Эррор в сомнении зависал в полутёмном коридоре второго этажа перед дверью знакомой комнаты… Узнать бы прежде… — почему-то внутренний эгоистический Эррорчик с маленькими рожками на кудрявой башке и перепончастыми крылышками за спинкой всё не унимался и шептал на ухо что-то о «спасителях» и «милой заботе», уверяя, что просто зайти и спросить художника о самочувствии будет не выгодно. А вот если разузнать, действительно болен ли, и вплыть в комнату не с постным «Привет, как ты», а с чашечкой ароматного малинового чая, градусником и апельсинами, похлопывая ангельскими крыльями за спиной… Вот это была бы польза. «Ах, Эррор, ты такой внимательный и заботливый!», «Никто кроме тебя не вспомнил обо мне, Рор-ри», «Ты мой спаситель, ох, если бы не ты с твоим большим… сердцем и парацетамолом — лежать бы мне трупиком сегодня же вечером!», «Мне так нравятся мужчины, проявляющие заботу, мне так нравишься ты, Эри… можно… можно я тебя поцелую?», «Обними меня пожалуйста, мой спаситель» — всё пищал эгоистический демонёнок внутри, изображая благодарного художника, и Эр, проиграв битву с ним с разгромным счётом 5:0, развернулся и постучал в дверь напротив. Спустя минуту на него смотрела незнакомая заспанная физиономия: — Чё хотел? Ты кто вообще? Эррор мотнул головой через плечо, указывая на запертую дверь, что находилась у него за спиной: — Инка знаешь? Незнакомец поднял брови саркастически: — Нет, блядь, я на луне живу. Конечно я знаю этого пр… — парень запнулся, вдруг засомневавшись, стоит ли обзывать известную ему и постоянно мешающую жить шумным поведением личность при этом типе. Оглядел Эррора подозрительно с ног до головы, и решив, что, всё-таки, наверное, не стоит, прокашлялся: — Знаю. А ты чего спрашиваешь? Чё, неужели дома нет? Тебе он зачем? — Надо, — ответил лишь на один вопрос Эр, начисто игнорируя все остальные. — Ну раз надо, так стучи! — взмахнул рукой оторванный ото сна, не особо довольный этим студент. — Дома он, сильнее стучи только, может задрых и не слышит просто. — А чего дома-то? Разве не на парах должен быть? — спросить прямо, «а не случилось ли с ним чего», было почему-то стыдно. — А ты чего не на парах? — хохотнул паренёк, но увидев явное нежелание развивать зацепленную тему и нахмуренные брови, решил поскорее ответить и закончить вообще-то совершенно не интересный ему разговор: — Ох, да болен он! Почему не на парах… Кстати, ты, если боишься заразиться, туда не совайся, лучше позвони. Или напиши. Он кашляет и сипит, словно девяностолений дед-куряга, и заразный шо пипец — вон Дрима своего уже заразил, он вчера не выдержал — домой на больничный ускакал, температура высокая. Хотя… А почему я это тебе вообще рассказываю, сам короче разбирайся. Всё, давай! — махнул рукой и захлопнул дверь перед носом. Эррор почесал затылок задумчиво: — Кашляет и сипит… — и направился обратно — в магазин, а потом домой — готовить. … От вида газовой плиты привычно кинуло в жар. Эррор сглотнул собравшуюся обильную слюну и поставил на свободную конфорку кастрюлю, наполненную водой, выдохнул, и пытаясь перестать паниковать, посчитал до десяти, уязвлённо посмотрел на ножки курицы, что бледными культяпками были рядом с подготовленной заранее морковкой и луком сложенны в аккуратную горку на дощечке, посчитал до десяти ещё раз и, словно страшное оружие из-за пояса добыл самую длинную зажигалку, которую только удалось найти в ближайшем супермаркете, где он и закупался недавно. Да чего ж так стрёмно-то?!.. Наклонился немного вперёд, протянул руку к плите и зажмурил плотно глаза, потом ругнулся, выпрямился, зарылся рукой в волосы, рыкнул раздражённо и снова уставился на газовое чудовище: — Один маленький огонёчек, Эррор, лишь один малюсенький огонёчек. Не будь трусом, столько лет уже прошло, да и… Инк же сам себя не накормит. Последний аргумент даже немного помог, и Эр, сцепив плотно зубы и поигрывая желваками на смуглых щеках, резким движением провернул один из регуляторов и щелкнул зажигалкой. Отшатнулся от тихого «пш-ш-ш-ф-фах-х», с которым газовая плита родила стройный ряд пляшущих по кругу голубых язычков пламени, пригладил потными ладонями вздыбленную чёлку, и с опаской приземлил кастрюлю над этим маленьким танцующим горячим ужасом: — Ну вот, почти всё… Кья! — чуть не подпрыгнул, когда к плечу коснулась шершавая немного, горячая ладонь. — Привет. Ой, не хотел тебя пугать, — пробасил Хоррор, отпуская руку, обошёл по кругу схватившегося за сердце Эррора и заглянул в ёмкость, в которой пока ещё совсем ничего не плавало, оценил набор продуктов на дощечке и улыбнулся: — Бульон? Я тоже люблю. А приправ чего не взял? Так ж вкуснее. И лапшу… или будешь потом отдельно варить? Это, конечно, правильнее, но в общаге ж неудобно… А у тебя какая? Крупная или мелкая? Я вот дома вообще домашнюю делаю, — похвастался он и посоветовал: — Но приправы всё-таки добавь, будет вкуснее. — Так а у меня и нету… — проронил Эррор в ответ немного сконфуженно. Он совершенно забыл, что в еду помимо соли и перца вообще что-то сыпят, а учитывая, что готовить он практически не умел, то странно было, что в его голове и так нашлось знание о минимальном наборе продуктов. С его кулинарными умениями он мог качественно разогревать пиццу в микроволновке да художественно заливать быстрозавариваемую вермишель или овсянку, но явно не приготовить безопасный и полноценно-съедобный бульон. О чём он вообще думал, когда брался за это? Отравить Инка своей стряпнёй, чтобы не мучился от простуды, не являлось его первоочерёдной задачей на сегодня… — Хо-ор? А ты не мог бы… мне немного помочь? — С готовкой, что-ли? — парень показался и довольным и растерянным одновременно. — С готовкой… — кивнул Эр, собираясь во что бы то ни стало использовать этот дарованный судьбою шанс научиться хоть что-то готовить просто здесь и сейчас. Если не ради собственного полного желудка, так ради художника точно. … «Расскажи», «объясни», «покажи»… Эррор никогда ещё не высказывал так много просьб за один вечер. И никогда ещё не узнавал так много полезной, и как оказалось, интересной информации. Ему понравилось готовить. К собственному удивлению, поучительный тон Хоррора не нервировал, сырые куриные ножки остатками жёлтой кожицы не вызывали рвотных рефлексов, овощи не бесили своей неочищаемостью, соль не просыпалась, а он к концу маленького мастер класса даже перестал шарахаться от открытого пламени под кастрюлькой. По началу обливаясь холодным потом, а потом просто сцепливая плотно зубы, то убавлял то увеличивал огонь по указанию Хоррора, благодаря своей врождённой гордости, что вдруг неожиданно проявилась в такой непростой момент, попросту стесняясь рассказать или попросить о помощи. Ещё чего, хватит того, что Инк уже был ознакомлен с этой тайной, доверять её ещё одному человеку было страшно. Тем более, что человеком этим был член компании Найтмера, а вот кому-кому, а ему Эр такого рода секреты доверять явно не собирался. Даже не смотря на то, что Хоррор вроде и вёл себя более чем дружелюбно, поддерживал разговор и даже немного шутил, всё равно расслабиться возле него не получалось. Да Эррор и не стремился — просто взял всего полезного для себя по максимуму: и дружеские отношения укрепил, и обед вкусный Инку обеспечил. «Ох, интересно, узнай Хоррор, кому именно предназначался этот бульончик, стал бы помогать?» — Ой да какая разница… — хмыкнул таким своим мыслям Эррор и наполнил аппетитно пахнущим варевом глубокую миску, собираясь нести угощение прямо так, ступил к дверям, перецепившись через собственный тапок и выплескивая содержимое на руки, зашипел от неприятных ощущений и матюгнулся. Нет, ну так он его ошпарит скорее чем обрадует! Миска с остатками горячей вкусности была отставлена на стол в сторону, и Эр, решив про себя не жадничать, схватил сразу всю кастрюлю и даже оторвал её от стола, но так и замер, с недовольством оглядывая некрасивые обгревше-чёрные стенки ёмкости с бульоном. «А Инк же у нас личность творческая, любящая и ценящая прекрасное! А ты вот прямо в кастрюле… Ещё в баняке или ведре цинковом принёс бы!» А красивого термоса на хозяйстве к сожалению не было, ну не идти ж сейчас за ним в магазин, честное слово. Эррор подумал немного и налил часть бульона в свою любимую розовую кружку, чтобы уж точно достаточно декоративно и заодно чтобы не расплескать по дороге, кивнул своему решению довольно, подцепил на палец пакет с парацетамолом и фруктами, за которыми ходил в маркет раньше, скрипнул дверью и отправился к художнику, за несколько минут останавливаясь перед дверью и стуча пальцами ноги в выкрашенное набело дерево. В проёме замаячила бледная и немного помятая физиономия: — Хм-м? Эррор? — просипел Инк немного удивлённо, но явно радостно и попытался тут же привести себя в божеский вид, что не сказать, что ему удалось: пригладил судорожно торчащие в разные стороны заспанные волосы, поковырялся в уголках глаз, убирая оттуда всё лишнее, поправил мятую с одной стороны толстовку. Он явно валялся только что в кровати, о чём в его виде говорило буквально всё. Эррор оглядел с жалостью бледную болезненно кожу и покрасневшую слизистую припухших немного глаз и толкнул собой в плечо, безапеляцицонно прокладывая себе путь внутрь комнаты. — Ну и куда? И чего? Заразишься же… — прошипел возмушённо художник. Или просто так казалось из-за почти полностью пропавшего голоса, что норовил то скатиться в откровенный душераздирающий хрип, то сорваться в писклявое кукарекание. Он взмахнул в воздухе руками, подкрепляя свои слова эмоциональной жестикуляцией, не желая лишний раз открывать рот. «Видимо горло не слабо болело, если он ограничивал себя в разговорах» — Эррор проигнорировал взмахивание, поставил кружку на тумбочку возле кровати Инка, туда же бросил пакет, вернулся к двери, возле которой, видимо, всё ещё надеясь его вытурить из комнаты, шатался Инк, захлопнул её с невозмутимым выражением лица, и схватив вялого больного за плечи, буквально отконвоировал его к кровати. Но усадить и тем более уложить не успел. — Что ты тут делаешь? — уставились на него абсолютно стеклянными глазами, в которых мелькали слабые огоньки упрямства и недовольства. Эррор замер на месте в недоумении — разве он не должен бы быть рад, что в такой ситуации не остался один? — Пришёл тебе помочь, конечно же. А ты… ты разве что-то имеешь против моей компании? Инк в лице поменялся, закусил губу, потёр ладонями немного порозовевшие щёки и даже почти так как обычно пробежался по фигуре Рора взглядом, останавливаясь на напряжённых в неуверености губах. Но тут же спрятал глаза, попытался поправить сбившуюся чёлку, попав себе нечаянно кончиком пальца в глаз, поёжил плечи, перекрещивая на груди руки, словно стесняясь своего вида, и скривился: — Заразишься же… «Глупый аргумент» — подумалось Эррору. Если бы он настолько сильно боялся заразиться и заболеть, то попросту не пришёл, и на месте Инка наоборот радоваться и ценить надо отсутствие такого страха, а не пытаться не впустить или намекнуть, что тут ему сейчас не место. Но в то же время, если это являлось единственной причиной, по которой на него смотрят с осуждением… — Ешь! — Эррор втолкнул в непривычно горячие руки кружку с бульоном, пошуршал пакетом, целеустремлённо вылавливая оттуда жаропонижающее и выдавливая тут же капсулу. — И пей. Ты почему не позвонил никому и не сказал, что заболел? Инк свёл жалобно брови, но лекарство послушно принял и проглотил, и даже попытался ответить, но лишь скривился от режущей боли и почти беззвучно прошипел: — Староста знает. Через смс. Эр нахмурился и скривил недовольно губы: — Он никому ничего не сказал… Тебе «нб» незакрытых сегодня за целый день налепили. Знаешь? Инк махнул на это безразлично рукой. Ну да, всё равно, потом просто предоставит закрытый больничный, проблем-то… — Всем всё равно, — выразил совсем не ту мысль, что от него ожидали услышать, художник. И Эррор вспыхнул несогласием — ну вот прям Всем! Угукнул недовольно, одаривая исподлобья укоризненным взглядом. — Ну, кроме тебя, — добавил Инк мягко, улыбнулся пересохшими от жара губами, переступил с ноги на ногу, сделал шаг к стоящему напротив ближе и протянул было руку к лицу… или к шее. С его ростом было сложно понять, куда именно он тянулся бледными пальцами — собирался ли положить ладонь на плечо, или же… Эррор сглотнул волнительно… может, провести по гладко выбритому сегодня подбородку, а может и вообще коснуться губ… Но мысли, что захватывали дыхание были развеянны тихим несвоевременным кашлем. Инк тут же отдёрнул себя и закрыл рот ладонью, а потом и нос, сдеживая рвущееся наружу чихание, стиснул пальцы на розовой кружке сильнее и посмотрел на Эррора с какой-то голодной жалостью, которую тот абсолютно не понял. Мотнул головой, сипло вздыхая, и чуть не облившись бульоном сел на кровать, и даже отодвинулся к стенке подальше, увеличивая расстояние между ними до возможного сейчас максимума. Эр нахмурился. Как не хотелось об этом думать, но Инк явно его сторонился. И это, после их маленького разговора о симпатии… напрягало, расстраивало и наталкивало опять на те же мысли, что посещали его уже прежде — симпатия бывает разная, и она по сути своей сама по себе не означает ровным счётом ничего. Инку явно не хотелось с ним близкого контакта сейчас, он его откровенно избегал. Вместо того, чтобы обнять и попытаться нагреться — кукожился от холода и сторонился, вместо того, чтобы смотреть в глаза — с приувеличенным интересом заглядывал в кружку. — Ты что ли специально для меня еду из кафе заказывал? — с огромным трудом выдавил из себя длинную фразу и тут же уткнулся носом внутрь кубка, втягивая горячий воздух и делая первый глоток, а за ним и второй — покрупнее. Эррор подступился к кровати ближе, с замиранием заглядывая в тонкое лицо: — Сам готовил, — и тут же морально умер от подаренного ему взгляда. Казалось, что, если бы не заложенное горло, художник немедленно вскрикнул бы от умиления — такие эмоции отразились в его глазах, он даже протянул кружку к тумбе, словно собираясь её отставить и приподнялся на локтях, но стоило ему закашляться, как всё это откатилось в ту же сгорбившуюся, немного обиженную на весь мир позу. Инк мотнул головой и принялся допивать горячюю вкусность, отводя пальцем торчащую, словно ручка чайной ложечки, косточку куриной голени в сторону, явно собираясь оставить мясо себе на потом: — Безумно вкусно. Спасибо. «Всё для тебя, сладкий», «Можешь попросить меня что угодно, я всё сделаю», «Безумно вкусно это лишь потому, что я думал о тебе в процессе готовки, Инки» — снова проснулся мелкий бесёнок внутри, подсказывая глупые реплики для ответа на благодарность, но Эр лишь кивнул немного смущённо и выговорил скромное «Пожалуйста», которое тут же заменилось густой тишиной. Неудобной, недосказанной и давящей. Он попытался судорожно найти хоть какую-то тему для разговора, отвлечься от грызущих, совсем не полезных сейчас и уж точно не своевременных сомнений, но толкового или интересного в голову, как на зло, ничего не приходило: — У нас сегодня математика должна была быть… Художник пожал плечами: — Могу только писать. Болит сильно, — прокаркал не своим голосом, кривясь от собственного же звучания, тут же заходясь в приступе кашля и прикрываясь от Эррора раньше рукой, а следом и подушкой. Успокоил дыхание, вытирая выступившие в уголках глаз слёзы: — Сейчас. Только натрусь. Может легче… станет немного, — последние слова вообще утонули в тонком сипении. — А… может тебе с этим… помочь? Инк округлил глаза и стукнулся коленом о тумбу, из ящика которой выуживал зелёную баночку мази, нервно заложил растрёпанные волосы за уши, скосил глаза вниз на край собственной футболки, что своим видом явно намекала на то, что её, помятую и несвежую, пора было бы поменять ещё вчера, сглотнул скривившись и опять краснея: — Не надо мне по…помогать! Я сам. Эррору показалось, что в светлых глазах мелькнул стыд, но это было настолько непривычно для художника, что он подумал, что попросту ошибся, приняв за него что-то другое. Может, просто нежелание или смущение? Эр скрипнул зубами — ну действительно… Какой же он бестолковый, всё-таки. Всегда оставался вариант, что Инк просто не хотел, чтобы его касались. Растирание — достаточно интимный процесс, это не толкотня через одежду и не пошлые перешучивания, это совсем другое. Ох… так глупо понадеяться, что один только бульон способен расположить к себе… Эррор вспыхнул стыдом от собственных мыслей. Это что такое он сейчас делает? Это о чём предпочитает думать? Купить заботой хорошее к себе отношение? Что за эгоизм! Его целью изначально было помочь больному! Правда? Правда же? Уф-ф… Глаза сами нашли сконцентрированно ковыряющего пальцами мазь бледного Инка: весь помятый, распатланный, вялый и шатающийся от одного только дыхания в его сторону… Ему сейчас либо вообще не до него, либо ему не до него не только сейчас, а постоянно. Зря только старался… Эр вскинулся повторно — да что же это такое?! Да что значит «зря»? Ох, Эррор, так значит, если тебе тут на личном фронте ничего не светит, так уже и помогать не обязательно? Хороший же ты человек, эгоистичная скотина! Стало стыдно. Он помялся, не зная, что ему нужно делать: уйти или остаться, сесть поближе и предложить помочь или наоборот отвернуться и не смотреть. Но художник вроде бы смущённым или недовольным больше не выглядел, скорее каким-то жутко усталым, и Эр, пинками добивая дёргающуюся в агонии совесть, позволил себе понаблюдать, как он оттягивает широкую горловину свитера и втирает пахнущую ментолом мазь в шею, и как ёжится и кутается в толстовку плотнее, в итоге так и вообще застёгивая молнию под самое горло и накидывая на голову капюшон. От остекленевшего взгляда чисто серых сегодня изменчивых глаз так тянет внутри, и Эррор корит себя за глупые мысли и ожидания, и за эгоизм — в таком же состоянии даже дышать не хочется, не говоря уже о каком-то глупом желании развивать новые отношения, ну как же можно быть таким дураком? — Ты ложись, — отводит глаза он. — Не надо напрягаться лишний раз и говорить. Просто дай мне несколько примеров, обойдёмся сегодня повторением материала. Окей? — ему нафиг не нужна на самом деле эта глупая математика, как и примеры и повторение, но уходить так быстро не хочется. Хочется побыть с ним ещё, пусть прилечь, прижаться и обнять ему явно не позволят сейчас, но хотя бы вот так посидеть рядом же можно? Посмотреть. Инк кивает согласно и шуршит в тумбе, сычит, что-то перевернув внутри, упирается обессиленно лбом о угол, шмыгая носом, а на самый конец и вовсе прищемливает себе дверью кончики пальцев. Он такой милый и беспомощный сейчас, неуклюжий, маленький и весь такой тонкий в своей безразмерной старой толстовке — его хочется укутать и обязательно обнять, поить тёплым молоком и мёдом, руками стирая капли с тонких губ, расчёсывать пальцами спутанные пряди пепельных светлых волос, чесать отросший ёжик на затылке и сжимать за талию. В ушах гулко стучит от наваждения, грудь то и дело вздымается в тяжёлом дыхании — как же его хочется обнять, но Инк играет колючего ежа, не подпуская не то только сегодня, не то вообще. Не ясно пока. Эррор понимает, что надо выждать, что сейчас не время, что ничего не поменялось между ними, и ему так же, если даже не больше, хочется помогать: сейчас — с этой простудой, и вообще — с более глобальными проблемами, которые в скором времени он собирается решить. В руки Эррору тыкают тетрадь с ручкой, а следом и подчеркивают несколько ужасающих своей многоэтажностью примеров, которые, по мнению Инка, он сможет уже развязать. И Эррору кажется, что художник переоценивает его ум и возможности, явно идеализируя, но он молчит, не желая разуверять и разочаровывать. Инк улыбается ему мягко и измученно, и словно в гнездо зарывается под одеяло, а Эр садится на пол рядом, чтобы с высокой подушки было достаточно удобно смотреть за его математическими потугами. Ох, если бы только ещё мозги думали в нужную сторону, и если бы глаза не отрывались постоянно от неинтересных мелких цифр, букв и полосок, норовя скользнуть вверх и отыскать в очередной раз светлые глаза — серые, как осеннее грозовое небо. Эррор себе позволяет иногда в них посмотреть — будто бы выискивая подтверждения, что развязывает верно, но на самом деле лишь ради созерцания их холодного но такого прекрасного зеркала, цепляется взглядом по дороге обратно за колечки пирсинга в нижней обветренной губе и снова возвращает его к цифрам. И так идёт минута за минутой, а закончив второй пример — он находит его спящим, так мило посапывающим через полузаложенный нос, с надутыми губами и светлыми ресницами, что подрагивают, словно ему уже что-то снится. И можно провести рукой по горячей щеке, зацепить серёжку-ракушку мимоходом и поправить волосы, что выскользнули из-под ткани накинутого капюшона и обязательно же будут щекотать ему нос, и сдержаться, чтобы не потянуться вперёд и не украсть лёгкий поцелуй без спроса, потому что зачем же лишний раз дразнить себя? Потом же будет тяжелее, если вдруг… Эррор не хочет думать об этом варианте, вот честное слово, не хочет даже предполагать, что будет, если Инк откажется от него так же, как недавно отказался Поцелуй Радугу, так и не отважившись ничего прислать. Потому что от мысли, что Инк отвернётся… ему вдруг почему-то делается страшно.