> Sext me

— Ну всё, сейчас не так сильно тянуть будет, потерпи, мальчишка, сейчас. Это обезболивающее хорошее, действует быстро… «Мальчишка»? Странно ощущается услышать такое обращение в свой адрес. Кто вообще будет называть мальчишкой груду мышц под метр девяносто ростом? Эррор шевельнулся на койке, разворачиваясь с лёгким стоном полубоком, чтобы оценить медсестру его так охарактеризовавшую… а, ну хорошо, ладно. Эта тётенька может его мальчишкой звать, даже если он перестанет над собой стараться, и, начав жрать всё, что в фастфуде валяется, поправится ещё на двадцать килограмм от того веса, что на нём сейчас… — Мгм-м, не так уж и до того болело, может не надо… колоть? — ворчит Эррор, лёжа на боку, но ворчать, если на чистоту, немного страшно. — Да ладно строить из себя героя, сынок. У тебя две дырки новых в организме, не считая предусмотренных природой, — хохочет этот стандарт советской медсестрицы. — И так держался молодцом. Даже не пикнул, как шили под местным наркозом. — Да было бы чем гордиться… — Да было бы! — перебивает, не дослушав. — Бок по касательной и сквозная в ладони — это не нос поцарапанный, я тебе скажу. Двенадцать швов, мальчик, доктор с тобой намаялся. Напугал ты нас, признаюсь, не каждый день с ранением в брюшную привозят. Ну-ка, ляг на бочок, сына… Эррора триггерит немного и от этого «сына», и от весёлого тона, и от необходимости подставлять и показывать кому-то свою филейную часть. Лучше уж тупую сипающую боль терпеть в заштопанных ранах: — А может, обойдусь? — А может не может? Доктор прописал сегодня колоть еще, значит колем. Согнуть в бараний рог? Я могу, — хмыкает сверху тётенька. — Хранить тебя и беречь больше не надо. Это по началу не давали шевельнуться, думали, может, внутренние повреждены, одежду срезали с тебя, распаковывали, словно барыню. Эр дует губы: — Срезали, хоть я и говорил, что ничего серьёзного и могу сам. Испортили мне всё, что теперь и одеться не во что. — Не ворчи, глупый. Под адреналином что угодно сказать можно. Одежду он жалеет, п-фи. Скажи спасибо, что с тобой всё нормально, а штаны с пальто новые купишь, — машет широкой ладонью и фыркает смехом тут же тётенька. — Или ты комплексуешь, что тебе в палате лежать в сорочке приходится? Так тут все так лежат, не дрейфь. Некоторые ещё похлеще тебя в щекочущем положении, — хихикает, кивая головой на стенку справа, явно намекая на соседнюю палату и там лежащего. — У тебя хоть трусы целы остались. Эррор вздрагивает от возможности валяться тут не просто в больничной робе, а и без белья. Медсестра смеётся добродушно: — Чего глаза округлил? Да, и их срезают тоже, если мешают. У тебя просто порез выше, под рёбрами, считай, свезло. Ага, и у доктора настроение хорошее было, он у нас ещё тот приколист по жизни, мог и ради шутки чик-чик. — Весело тут у вас, — тянет Эр руки вниз, под одеялом поправляя свою самую большую драгоценность, спрятанную, слава богам и отсутствию нужного настроения у доктора-приколиста, под тканью красных боксёр. — Да неплохо, — приходит вновь в движение танкер под кодовым погонялом сестра. Нависает сверху неотвратимо, словно зачёт над студентами. — Хватит там себя мять, на бок ложись. Мне ещё кроме тебя двоих колоть, а я кофе даже не пила, а уже середина смены, между прочим! — жалуется. И делать нечего: — Да ложусь, — Эррор, краснея, сжимает кулаки с силой, несмотря на перебинтованную руку, и ощущает, как откидывают одеяло и приподнимают медицинскую сорочку, как с задницы соскальзывает ткань трусов, как вазюкает что-то влажное и холодное по напрягающейся и горящей изнутри окружности. — А расслабься! — ляскают по попе ладонью и Эр округляет глаза и чуть шипит, когда мышцы там сзади внизу стискивает крепкая рука, а потом «как комарик укусит» проштыкивает иголкой. — Расходились тут в свои спортзалы, жопы каменные, не пойми как колоть. Вот пригрожусь главной, что в нервное попасть могу, она тебе катетер в вену и засадит, если не будешь меня слушаться и расслаблять свои булки, когда прошу. — Не надо катетер, — прячет Эр глаза в одеяле. — Вот то-то же, чтобы меня завтра с мягкой, как у младенца, встречал. Хоть разминай, хоть гладь, хоть девушку свою представляй, чтобы расслабиться, а мышцы мне чтобы не сжимал так больше, — трут ваткой и прижимают, натягивая ткань трусов обратно и накидывая край одеяла. — Всё, сына, отдыхай. Сегодня менты к тебе больше не пожалуют, с ними твой друг голубоглазый общаться закончил, говорили, что больше ничего от тебя им не надо, — сочувственно склонила голову тётя. — А тех, что с вами доставили, осмотрели и с собой забрали, так что не боись, получат они по заслугам, — сообщает заговорщицким шепотом, будто сдает самый большой секрет из всех возможных. — Ага, — кивает Эррор рассеянно, потирая через одеяло саднящую попу раненой рукой. — Ага-ага, — хмыкает танкер и прикрывает за собой дверь, оставляя Эра в палате одного с пульсирующим комком в заднице. Ну надо же, вроде пырнули в бок, руку прохромили, а болит у него сейчас только жопа. Ну честное слово — лакмусовая полосочка на наличие приключений в жизни. Он вздыхает тяжело и поднимает одеяло, а следом и больничную робу, чтобы заглянуть, что же там назашивали, но только разочарованно фыркает: обещанные швы залеплены пухленькой повязкой. Ни любопытство не утолишь, ни грязными руками не влезешь. Остаётся только лежать тут и вздыхать от скуки. Ах, от скуки же! Балбес натуральный! Чего скучать-то? Телефон же с очками, что в рюкзаке были, не отобрали же, вот они, родимые, заботой Блуберри в палате на тумбе лежат. Смуглые пальцы хватают чехольчик, протирают скрупулёзно стёклышка и раскрытые дужки укладывают на уши. Экран вспыхивает, сразу радуя десятком непрочитанных сообщений. Эр мотает вниз, не открывая: — Так, это от Дрима, это от Инка тысяча и один плачущий смайлик, сердечки, капельки... это понятно… — короткое «Не ной, я жив и здоров и почти не повреждён! Насмерть пострадала только одежда. Привези мне футболку и штаны!» улетело тут же ответом. — И от Найтмера… — золотые глаза округлились на секунду, и Эр фыркнул смешливо. — Придурки. «Как самочувствие, шашлычок? Слышал, тебя нанизали на шампур? Жив хоть? Да жив, психи они живучие😬 и не с нашим-то счастьем…» «Слушай, Дрим сказал, что с радужным завтра к тебе собираются. А мы, блядь, чем хуже?! Жди короче гостей!» «Первые справимся, мы ж круче!» «Килька говорит: "бухло тебе принесём, чтоб болеть веселее!"» Эррор хрюкнул смехом, потирая саднящий немного бок: — Вот дебилы… — взглянул на время отправки сообщений и тут же отписал: «В больницу нельзя с алкашкой.» «А с компотом из сушек можно?» Эррор поморгал глупо: «Можно.» «Ну и отлично тогда, жди!» — Ну что за придурки? — повёл плечом он и от нечего делать принялся ковыряться в интернете, проверил электронную почту, онлайн бухгалтерию, отчёты по фирме за квартал, оплатил счета за коммунальные и устало отложил телефон, понимая, что прошло уже добрых три часа, не меньше. Перетёк аккуратно в сидящее положение, свесив ноги вниз, вздёргивая подол нервирующей робы вверх и любуясь видом тёмных тоненьких волосков на смуглых ляжках. Ещё чуть-чуть и от скуки впору было бы эти волоски начать вырывать по одному, но уныние сменило собой недоумение: двери скрипнули, отворились, и в камеру, читай палату, вплыла тётенька-танкер. — Посетители к тебе, сына, принимай, — хмыкнула весело, прижимая к груди, видимо, подаренную ей только что шоколадку, и отступила в сторону, пропуская целую разношёрстную кагалу: Килл, Хор, Кросс, Найт и даже Даст тихой незаметной тенью ввалились в комнату, прикрывая за собой дверь. — Бля, ну ты бабка самая настоящая! — тут же порадовал умным, а самое главное, дружелюбным комментарием Киллер, ухмыльнулся Эррору препротивно и поспешил, пока не заткнули, продолжить свою гениальную мысль. — Платье, очки, синяки под глазами. Тебе только бигудей и вставной челюсти не хватает. Эррор тут же поспешил ноги закинуть обратно на кровать и прикрыться одеялом, одновременно краснея и шипя со злости: — Смотри, чтобы у тебя надобность во вставной челюсти не появилась, трындишь тут. Чё припёрлись? Кошмар Киллера саданул локтем под рёбра, обошел кругом, чтобы стать аккурат между ними двумя: — Чё припёрлись? Так тебя проведать! Проверить, насколько удачно прошла попытка твоего умерщвления. По видимому, не слишком. Нам Блу тебя сдал. Положить двоих с ножами, да ещё голыми руками, ну даёшь! Хоррор тебе аж уважение выразил, а с его-то стажем в таких делах… — Кошмар хмыкнул и подошёл ближе, улыбаясь заискивающе: — Да ладно тебе дуться, не ворчи, Эррор, лучше расскажи, что да как было, в подробностях и кроваво-кишечных деталях, нам интересно. А ещё мы ж тебе гостинцы принесли. Эррор скептически перевёл взгляд с явно подлизывающегося Найтмера на стоящих за его спиной парней, фыркнул, борясь с желанием сказать какую-то гадость. Стоило ему посмотреть в их сторону, на глаза вместо кого-то нормального сразу же попалось два знакомых идиота: Кросс и Киллер, которые пихали друг друга в этот момент локтями и дохли от беззвучного хохота, явно пряча что-то за спиной. Кошмар проследил за тем, куда был направлен взгляд Эррора, и сам посмотрел в ту же сторону, закатил глаза, оценив увиденное: — Придурки… — покачал головой, явно вспоминая что-то, что обсуждалось между ними ранее, и, не выдержав, взорвался достаточно раздражённой речью. — Да сколько вы там те цветы мять будете?! Два малохольных идиота! Кросс, курва, просто подари этот сраный букет уже и всё! Или поставь… Вон та хрень на вазу похожа, определи туда и хватит уже лохнуть! Эррор округлил глаза и чуть не заржал в голос. Цветы? Ваза? То, что мелькало из-за спины беловолосого скорее было похоже на недозрелый гербарий, а не на букет. А предмет, что был охарактеризован Кошмаром как «похожий на вазу», являлся в своей основе уткой, и наверное больше самого Эррора офонарел бы, если бы в него вдруг вместо всем известных жёлтеньких отходов организма всунули бы такие же желтоватые цветы. Даже такие хилые… Кошмар продолжил между тем вычитывать членов своей компании: — Блядь, вот подружился с дебилами на свою голову, Дрима мне мало было. Нахрена вы его вообще сюда притащили, этот веник? Не понимаю. — Как это, зачем притащили? Так положено, — пробубнил, оправдываясь, Кросс. — А поставить или подарить это я щас, — оценил с сомнением предложенную Кошмаром «вазу» и, скривившись, штурхнул Килла кулаком в бок, шарпанул за чёрную куртку, разворачивая на себя, и тыкнул ему в руки небольшой короткий рыжий букетик: — На, держи, это тебе! — Придурок… — Киллер забавно порозовел, поджимая губы, но букет принял. Эр вытянул лицо в «конское удивление»: — Это чё сейчас было? Найтмер присел возле того с квадратными глазами на кровать, едва не промахнувшись мимо неё. Ругнулся и хлопнул себя по лицу раскрытой ладонью: — Дебилы… — застонал страдальчески. — Цветы нужно, блядь, дарить пострадавшему, а не друг другу! Не, я понимаю конечно, что Киллер выглядит побольнее вот этого вот… — ткнул пальцем в возмущённо засопевшего оскорблению Эррора, — Но, сука, Кросс, это каким-то гейством попахивает! — не выдержал и подорвался с места, видимо пытаясь хоть как-то исправить глупую ситуацию, вырвал букет из хватки стоящего столбом Киллера и ткнул его Эррору в лицо: — Вот, держи! Эр букет отстранил подальше, разглядел с повышенным намеренно-демонстративным интересом и зашёлся смехом, явно потешаясь с происходящего: — Гейством значит, ага… Ну, что я в таком случае могу сказать тебе? Спасибо конечно, Каракатица, агератум и бархатцы это… оригинально… — повертел в руках веточки с рыжими и белыми цветочками, которые явно ещё минут пять назад росли себе где-то спокойно на клумбе. — Но если ты уж решил ко мне подкатить, то в следующий раз учти, что мне больше нравится гипсофила. Кошмар побледнел, словно привидение, и покрутил пальцем у виска: — Придурок! Кросс поднял бровь и почесал макушку растерянно, толком ни к кому не обращаясь: — ГипсоЧё? Киллер скорчил непонимающую рожицу и хлопнул его по плечу: — Какой-то гипсофил, друг, хрен его знает, я в кинках не разбираюсь. Это у нас Псих спец в этом вопросе. Найтмер застонал в голос: — О господи боже мой, с кем мне приходится контактировать по жизни… — С дебилами, — тут же с готовностью наградил его ответом Эррор, прожигая в Киллере взглядом сквозную дыру, что, впрочем, не способствовало его покаянию. Тот стоял и нагло скалился в каком-то шаге от кровати, и Эр с каждой минутой всё больше и больше подходил к тому состоянию, чтобы наплевать на отсутствие штанов, выбраться из-под спасительного одеяла и… Он не знал точно, что конкретно хотелось сделать, но желание скрутить руки за спиной и впечатать накрашенной мордой в зелёную стену, оставляя на ней следы от подводки, просто физически так и ощущалось чешущимися ладонями. От прожигания взглядом и мыслей о физической расправе отвлёк стук стекла о дерево столешницы, и золотистые глаза с прищуром сомнения уставились на банку-полторашку, которую резким чётким движением водрузил на тумбу Даст. Эррор колыхнул за пластиковую крышку немаленькую тару: желтоватая, маскирующаяся под компот жидкость плюхнулась внутри, оставляя белые пузырики воздуха и пенку на стеклянных зеленоватых стенках. — Это чё? — озвучил Эр не особо умный вопрос. — Чего оно так пенится? Вместо Даста, что тихонечко успел отступить к стеночке, ему ответил Киллер: — Забродило, блядь, пока везли. Эррор ещё раз с сомнением оглядел банку с пускающей тонкие ниточки пузырьков жидкостью и поднял брови в изумлении: — Вы мне что… реально пиво в больницу припёрли? — от удивления не удалось даже выразить полную степень охренения от такого поступка. Килл же заулыбался довольно: — Ага, пивас, он родимый. Подумали, что раз ты тут в палате один без своего радужного скучаешь, то мочегонное тебе явно лишним не будет; займёшь своего маленького дружка хоть чем-то, а то заскучает совсем… без тёплого касания рук. Эр скрипнул зубами и уже было дёрнулся, чтобы, наплевав на всё, встать с кровати: — Киллер, блядь! Пошёл в жопу! — Тихо-тихо-тихо! — тут же возник чёртиком из табакерки между ними Найтмер, заслоняя Киллера от злобных взглядов собой. — Поуспокаивались оба, не надо мне тут смертоубийств устраивать! Покусайте друг друга тут ещё! Лучше… лучше… да что угодно лучше, чем грызня! — Горячие налисники определённо лучше, чем грызня, — спас своим приближением ситуацию Хор, либо решив помочь Найтмеру разрядить обстановку, либо просто вспомнив наконец, что вообще-то прибыл не с пустыми руками. Он с довольной рожицей сытого кота наклонился над тумбой, подмигивая Эррору, отставил банку с пивом на край и принялся шуршать пакетами. Через минуту по палате поплыл аромат жареного теста и фарша с луком, а Хоррор с видом прожжённой хозяйки заворачивал в салфетку один из румяных скрученных трубочкой блинчиков. Воткнул Эррору в руки под звуки заурчавшего тут же живота, и, мягко улыбнувшись и выполнив свою миссию кормилицы-тире-спасительницы, отступил в сторону: — Приятного аппетита, — пророкотал своим низким басом и, отступая мимоходом, дал щелбан Киллу, что со своим «Смотри не подавись» попался ему под руку. Эррор кивнул ему от всей души и с благодарностью вгрызся в румяный бочок съедобной мясной трубочки, зачавкал тут же с удовольствием горячим блином: — М-м-м, восхитительно просто, Хор, пальчики оближешь! Да ты настоящий шеф! — после больничного «обеда», коим Эр уже успел угоститься сегодня, налистники с мясом авторства этого студента казались просто пищей богов. Мягкие и хрустящие одновременно, ароматные, отдающие приправами и жареным лучком в плюс к аппетитному запаху прожаренного, горячего жирненького фарша. Сплошной гастрономический кайф, а не продукт питания! Эррор с жадностью откусил ещё несколько раз и затолкал себе в рот остатки блина целиком, закрывая глаза от удовольствия и комкая в руках салфетку, не спеша вытирать блестящие от мясных соков губы, лишая себя этим удовольствия хоть на минуту дольше насладиться солоновато-сладким вкусом. — Чё целовалки свои не вытираешь? Ждёшь, чтобы Инк облизал пришёл? — Киллер, мать твою! — прошипел уже порядком раздражённый его докапываниями Эррор через зубы. — Будь добр, а затолкай-ка на минуточку своё чувство юмора в задницу! — В за-а-адницу? — выпучил тот нагло, явно издеваясь, подведённые глаза. — Опя-а-ать в задницу? Ты так часто о ней вспоминаешь. Это, наверное, твоё любимое место… последним временем. Даже не знаю, кого бы в этом обвинять… — он задумчиво постучал пальцем по подбородку, а Эр почувствовал, как кровь закипает и медленно поднимается к голове, угрожая сорвать крышку черепа или повалить со свистом через уши. На горизонте под скрипение Эрроровой зубной эмали снова появился махающий руками Найтмер: — Стопэ-стопэ, ребят, брэйк! Пр-р-р! Стоять, хватит! Вы в больнице, а не на ринге в конце концов. Эр, прекращай скрипеть кулаками! — Где ты блядь откопал эту бесящую сволочь? — на Кошмара воззрились мрачно из-под нахмуренных бровей. — В мусорке? Мар уронил лицо в ладонь: — Бо-оже, хоть ты не уподобляйся, я тебя прошу. Ну хватит язвить! Я уже нажрался вашего эмоционального яда вот по-сюда! — чиркнул пальцем себе по шее под подбородком. — Хо-о-ор, спасай ситуацию, иначе я сам сейчас выкину Киллера нафиг через окно, как единственный раздражающий фактор. — А чё меня-то?! — А чтоб не пиздел много! — А давайте я вам всем рты едой позатыкаю! — ворвался в разговор на повышенных тихим угрожающим рыком Хоррор, и буквально все, включая Кошмара, замерли, удивлённо моргая на ведущего себя всегда тихо и спокойно парня. Тот кивнул довольно произведённому эффекту: — Вот и прекрасно. У меня тут как раз на всех. Не благодарите, — и, пошуршав опять пакетом, начал раздавать завёрнутые в фольгу горячие бутерброды — По одному в руки каждого. Потом выставил на тумбочку к банке пива термос, гордо огласив, что там бульон на вечер, дабы не дать помереть от больничной хавки новому другу, выложил рядом с ним аппетитные на вид булки и сверху всё это прикрыл большой пачкой чипсов. Когда у Эррора уже начали медленно, но верно от количества принесённой еды округляться глаза, и на эту кучу добивающей вишенкой на торте лёг шуршащий пакетик соленого арахиса, он не выдержал и спросил-таки: — Э-э-эм, у меня вопрос нескромный… Вы сюда бухать пришли, или меня проведывать? А то я уже что-то сомневаюсь… Пиво, чипсы, орешки… ещё б тараньку притащили. — Ну видишь, Хоррор, а я ж говорил, что надо было брать! — Киллер, заткнись уже, а? — рычит, медленно закипая, Найтмер. — Дебилы… — Эррор прыснул смехом, вдруг отчего-то теряя всё накопившееся раздражение и злость и отставляя банку в сторону. Хмыкнул, отсмеявшись, и мотнул головой, указывая на заваленную тумбочку. — Вообще-то, в больницу обычно принято приносить фрукты, а не пол супермаркета. — А, да, точно же! — вскинулся Киллер, зарываясь куда-то к себе под куртку, глупым хихиканьем привлекая к себе всеобщее внимание. Выпрямился с лицом победителя и гордо прошествовал к тумбе, замерев напыженной статуей прямо напротив кровати: — На! — и с пафосом приземлил на съестное уже лежащее там добро немного ещё зеленоватый, но здоровенный и почему-то прямой, как палка, банан. — Наслаждайся! И ни в чём себе не отказывай. В наступившей гробовой тишине, казалось, можно разобрать, как шуршат ресницы на сужающихся зло глазах Эррора. Киллер продолжил паясничать, явно не выкупая нависшей над ним опасности: — Я, конечно, понимаю, что это не заменит тебе Инка в одинокие ночи, но… — Ну всё бля, ты достал! — Не-не-не-не-не! Только не… — Кошмар только руку вскинуть и успел, толком не договорив даже фразы, которой, видимо, хотел опять успокоить или присадить, как был сметён в сторону пролетающим мимо злобно сверкающим глазами Эррором. — Эр, мать его, ну куда ж ты!.. Ну не в стенку же!.. Ну не в больнице ж!.. Ну какой из тебя больной, танк ты бронированный?! Ты ж его удушишь!!!.. — Э-это что тут ещё за потасовка-а-а?! — послышался грозный женский голос от двери, словно вымораживая всех присутствующих громогласной опасностью и скрытой невысказанной, но явно читающейся угрозой, если не умертвить нарушителей порядка, что отвлекли от очередного чаепития, то по меньшей мере довести их до возможности получения инвалидности второй группы. Эррор медленно разжал ладони, что покоились одна на горле хрипящего Киллера, а вторая забинтованная на растрёпанных волосах, и медленно поднял их вверх. Никто не требовал, но почему-то жест «сдаюсь, только не бейте» прямо-таки просился — видимо сработало хорошо натренированное чувство самосохранения. — Пу-усти-и-и вас сюда, ага-а! — продолжала греметь сигналом бульдозера на стройке дежурная знакомая медсестра, напирая на всех немаленькой такой широкой, внушающей страх и одновременно трепет грудью. — Меша-ать они не будут, ага! А-ну собрали манатки свои и марш отсюда! Бегом, я сказала! Устроили тут бардак в мою смену! Ишь ты! Эррор по-тихому отступил назад, спиной тараня стену, наблюдая как засуетившись начали собираться на выход проведывающие его парни, и сам едва подавил желание одеться в одеяло и свалить вместе с ними под шумок. Если так хорошо подумать, то его и не болит совсем. И уколов ему не надо. И швы он с себя сам снять сможет. — И чтобы не видела вас тут больше, придурки! — продолжала вычитывать грозным голосом тётенька с ораторскими способностями Гитлера, наблюдая, как Найт погоняет на выход чуть ли не пинками Киллера и толкает руками опустивших виновато глаза Хоррора и Кросса. Медсестра проводила их строгим взглядом: — Прощайте, мальчики, Не будем рады видеть вас тут снова. — И вам до свидания, — подал впервые за сегодняшний день голос Даст, подходя к ней со спины. Тётя подпрыгнула на месте и схватилась за сердце всполошенно: — Боже мой, а ты где тут взялся, напугал чуть ли не до смерти, человек-невидимка. Стоит не шалохнётся, мебель изображает, чуть до инфаркта бедную меня не довёл… Шевелись больше! — ткнула она в него пальцем разозлённо, а потом немного успокоившись, добавила уже добродушнее: — А то с такой активностью, пылью припадёшь… Хех, тихий какой. Ну, раз тихий, то ты один, так уж и быть, можешь и остаться, не буду выгонять. Звать то тебя как? — Пыльный, — мигнула из-под капюшона широкая явно издевательская улыбка. — Даст я. Тётенька-медсестра поджала губы: — Пшёл вон, пока уши не надрала. Эррор чуть не хрюкнул смехом вголос, сполз беззвучно по стенке, хватаясь больной рукой за больной же бок, пытаясь не сипеть на выдохе душащим хохотом. — А ты в кровать марш! Ржёшь тут как конь! — сверкнула глазами уже на него медсестра, явно по инерции, выталкивая самостоятельно нагло медленно выходящего из палаты тихонько похохатывающего себе под нос Даста. — Наделал шуму тут с дружками своими, устроил цирк и ржёт. Еще швы порасходятся, а врачу потом новые накладывать. Уть! Придурки малолетние. Пущу я к тебе ещё кого, ага, размечтался… — и ворча, покинула палату, хлопком закрывая за собой дверь. Эррор, хохотнув еще несколько раз, почесал затылок задумчиво и расстроено скривился: — М-м-м… а должен же был прийти Инк… и Дрим с Блу, э-эх, Найтмер, чёрт бы тебя побрал с твоими придурками… — кажется, за сегодняшний день, это слово было им использовано рекордное количество раз…