***
Решётка входа в крипту со скрипом взмыла вверх, впуская внутрь девушку. Оминис, сидящий на диване с огромной книгой в руках, было чертыхнулся, вскидывая голову. Тонкий нос сморщился слегка, но молодой человек опустился обратно на диван с тяжёлым вздохом. Ноэль победно хмыкнула себе под нос. Никуда не денется, это точно. По крайней мере быстро он этого сделать не успеет. Она молча прошла к дивану и аккуратно села рядом. Мракс немного отвернул голову, водя длинными пальцами по страницам, покрытым точечным рисунком. В подвальном помещении царила умиротворяющая тишина. Девушка пошарила в сумке, достав недописанное письмо родителям и своё перо, подаренное Поппи. — Я прошу прощения, — вдруг булькнул Оминис, откладывая книгу себе на колени. Бледная рука слепо нашарила рукав её блузки и едва-едва смяла шелковистую ткань пальцами. Слизеринец вжал голову в плечи пристыженно, совершенно не представляя, как сильно у него горят уши. — Я не обижаюсь, — спокойно ответила Ноэль, стоически проглотив все заученные нотации. Она подвинулась ближе к возлюбленному, оставляя на острой скуле лёгкий поцелуй. Мракс вздрогнул, комкая свободной рукой край плотных страниц. — Просто запомни, что я не считаю тебя беспомощным или слабым. Я не хотела задеть твою гордость. В конце концов, моя забота исходит не из жалости. Надеюсь, что ты это понимаешь. Он угрюмо кивнул, дуя губы, но сам придвинулся ближе, усаживаясь бедром к бедру с девушкой. Его рука скользнула вверх от локтя несмело и неуверенно, опускаясь кончиками пальцев на нежную округлую щёку. В порыве дрожащей привязанности Ноэль схватила его руку, запечатлев несколько мягких поцелуев на розовеющих костяшках. Щёки Оминиса вспыхнули ярким алым цветом, он замер, задержав дыхание. — Что ты читаешь? — перевела тему Ноэль, заглядывая в пожелтевшие страницы безбуквенного текста. — «Приключения Оливера Твиста», Чарльз Диккенс, — тихо и словно немного стыдливо ответил слепой юноша, погладив пальцами точки. Он вздохнул, уточняя. — Маггловский роман. Сакристан заинтересованно провела рукой по точкам, изумляясь тому, насколько непонятна была для неё подобная шифровка. Оминис слабо улыбнулся, перехватывая её запястье и устанавливая пальцы в начало страницы. — Смотри, вот так. Шесть точек каждого символа нумеруются от одного до шести, порядок точек обозначает символ или букву. Слева направо сверху вниз, змейкой, — ведя её рукой, пояснил он. — Ох! — она провела пальцами вдоль страницы, в глазах зарябило от бесконечных точек. — И что тут написано? — «К утру он озяб, окоченел и был так голоден, что поневоле обменял свой пенни на маленький хлебец в первой же деревне…» — прочитал Мракс, весьма ловко проводя пальцами по шифру. На его щеках расплылся довольный нежный румянец. — Эту книгу мне ещё в детстве подарила тётя Ноктуа. Я часто её перечитываю. — Как-то очень печально звучит, — Ноэль склонила голову вбок, вглядываясь в адуляровые туманные глаза светловолосого юноши. — Зато эта книга о чистоте души, которую можно сохранить несмотря на все невзгоды, — прошептал он, закрывая увесистый большой фолиант и убирая в сторону. — За чтением их книг я осознал для себя, что наши сообщества не сильно-то и отличаются в своей жестокости. Просто реалии разнятся. — Поэтому ты так сведущ во всём том, что касается магглов? — В какой-то степени. Я нахожу их очень интересными. Удивительно, как общество, лишённое и толики магии, научилось справляться с жизнью и улучшать её другими путями, — произнёс он, переплетая пальцы с её, слегка сжимая их. — Они изобретательны. Но непомерно жестоки, как и мы. Даже их религия, к которой так любит отсылаться твоё семейное древо, учиняла самые кровопролитные войны в истории. Они помолчали некоторое время, наслаждаясь тишиной и теплом друг друга. Оминис опустил длинные ресницы, пряча пустой безжизненный взгляд. — Прочитав столько о магглах я даже рад, что родился волшебником. В ином случае, закончил бы свою жизнь в какой-нибудь богадельне, — печально произнёс он. — А с другой стороны, родись я в другой семье, то может был бы зрячим… — Что ты такое говоришь! — возмутилась она, не решив привычно хлопнуть его по руке осуждающе. — Где я не прав? Только благодаря магии я могу компенсировать то, чего был лишён с рождения. В мире магглов я был бы простым калекой, неспособным выжить в шумной торопливой среде, где всё ориентировано на зрячих, — мрачно выдал он, поглаживая большим пальцем тыльную сторону девичей ладони. — Не сказать, что моё отсутствие зрения меня беспокоит. В конце концов, тяжело скучать по тому, чего у тебя никогда не было… — Но при чем тут другая семья и зрение? — сконфуженно спросила девушка, всматриваясь в острые черты лица юноши. Тот нахмурился и сделал глубокий вдох. — Ты знаешь, что моя семья не совсем обычная? Я говорю не о родстве со Слизерином. Мраксы отличаются от других чистокровных фамилий ещё и в другом аспекте, — в мягком голосе мелькнула подавленность вперемешку с отвращением. — Все чистокровные семьи объединяют родственные узы в той или иной степени. Пруэтты, Уизли, Бёрки, Блэки, Малфои… Все они связаны между собой дальним родством, так что попробуй ещё проследи. — А… — А моя семья поколениями заключала браки только внутри, — выдавил он, скривившись. — Идея чистоты крови в их головах сидит настолько плотно, что превратилась в абсолют. Они считают, что ни один волшебник даже с самой идеальной родословной не имеет права быть вхож в род Мраксов. — Но когда мы с тобой познакомились, ты говорил о том, что только со стороны отца ты связан со Слизерином! — внутри всё перехватило от ужаса. Никто не спорит, что близкородственные браки в своё время были нормой в древних волшебных семьях. И её семья в том числе много поколений назад грешила чем-то подобным… — Ноэль, кто в здравом уме будет во всеуслышание сообщать незнакомцу, что он буквально дитя инцеста? — Оминис повернулся к ней лицом, тонкие брови изогнулись в печальном выражении, пока мутные голубые глаза снова умудрились поймать её взгляд. — Моя мать приходится отцу кузиной из ирландской линии Мраксов. О внутренних браках в моей семье знает вся волшебная Британия, просто об этом не принято говорить вслух. Понимаешь? Те же Блэки, несмотря на то, что довольно разборчивы в подборе супругов, и то успели заработать себе толику безумия. А характер моих родичей надо умножить в сотни раз. У неё не нашлось слов, чтобы ответить. В голове совершенно не укладывалось, чтобы в их время такое ещё практиковалось. Где-то внутри встал ком отвращения к людям, которым была настолько важна собственная кровь, что они готовы были заключать браки друг с другом. Никто не спорил, что и во Франции многие волшебные семьи были связаны родственными связями, но после реформации Министерства сотню лет назад и нравы в волшебном сообществе были кардинально пересмотрены. — Я, наверняка, теперь тебе противен, верно? — просипел Оминис, сжимая её руку. — Калека, с проклятой кровью… — Замолчи, пока я ещё сохраняю спокойствие, — взбрыкнула она, притягивая его ближе. Невидящие глаза удивленно округлились от внезапного жеста. Он охнул. — Сколько можно так унижаться. Ты сам столько раз говорил, что фамилия и прошлое, за ней стоящее, не определяют самого человека! Плевала я на то, кто там твои родители… Ты из-за этого такой ходишь?! — Я хожу такой, потому что мне отвратна сама мысль, что стоило мне лишиться палочки, как я просто выпал из жизни! Мой удел теперь сидеть, ждать ремонта и ходить за ручку с тобой или Себастьяном, как малое беспомощное дитя! — зашипел он, вырываясь из рук девушки. Он вскочил с дивана резко, разворачиваясь к ней всем корпусом. — Ты нянчишься со мной! Зачем я тебе такой нужен, а? Почему ты… ты… О, Мерлин, мне даже дать тебе нечего! Всё, что осталось от моей семьи, — лишь гнилой фасад, что вот-вот рухнет, особняк скоро уйдет с молотка за долги, а я просто калека, который понятия не имеет, куда ему податься в этой жизни! — Прекрати! — взвизгнула она, пытаясь дотянуться до исступлено потрясаемых рук Оминиса, но тот увернулся удивительно ловко, отступая на шаг. Тонкие ноздри тяжело вздымались, словно юноше не хватало воздуха. Он дрожал. Ноэль сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить разбушевавшуюся от злости силу внутри себя, но получалось из рук вон плохо. Сердце сдавило железными тисками, вновь мешая сделать вдох. Мракс был склонен к такому образу мыслей и какому-то совсем тёмному пессимизму, но иногда это переходило все возможные рамки. — Всё, что осталось от когда-то великой и уважаемой семьи потомков Салазара Слизерина — это фамилия, которую окончательно втоптала в грязь кучка жестоких безумцев. Только она ещё держит в окружающих какое-то подобие уважения! Деньги? Могущество? Знания? Нет, инфери подери! — прошипел он, продолжая гневно потрясать руками. — Мой папаша думает, что он — центр вселенной, но на поверку таков он только в глазах таких же опустившихся уродцев из Лютного переулка. Убийц, насильников, бандитов и некромантов! Даже дружба с директором Блэком давно дала трещину. Министерство начинает понимать, что именно представляют из себя Мраксы на сегодняшний день. И знаешь что? С этим даже ничего не нужно делать, потому что этот змеиный клубок пожрёт сам себя в ближайший десяток лет. — Что ты несёшь?! — зашипела девушка, делая шаг навстречу ощетинившемуся бледному юноше. Отреагировав на стук каблука, слизеринец снова отступил. — Ты задумывалась о том, что скажет твоя семья, когда ты приведёшь меня в дом? — Оминис зашептал, скривив тонкие губы. — Нищий мальчишка, сын тёмных волшебников, слепой от рождения… Ты считаешь, что меня примут с распростёртыми объятиями? — Перестань скакать с темы на тему! Я совершенно не понимаю, к чему ты клонишь! — крикнула она, всё ещё пытаясь хоть как-то контролировать расплескавшуюся внутри обиду. — То ты оторваться от меня не можешь, то теперь огрызаешься и унижаешь своё достоинство в моих глазах. Опять убегаешь! — Потому что с утерей палочки до меня дошла простая истина, Ноэль. Зачем я тебе нужен? Чем я мог заслужить твои чувства? Она застыла, глядя прямо в лихорадочно бегающие мутные радужки. Оминис тяжело дышал, сжимая до бела кулаки. А ведь действительно. Как вообще можно ответить на подобное, не свалившись в банальные цитаты из романтических книг? Что она должна сказать, чтобы донести свои чувства? Стало тошно. Как объяснить это щемящее чувство в груди, когда он рядом? Но эта вечная его подавленность выбивала из колеи. Откуда найти в себе силы, чтобы каждый раз подбирать слова, поддерживать и убеждать? Где-то в голове возникла мысль о том, что прямо сейчас эта игра в одни ворота начинает утомлять. — Вот видишь, — он безвольно опустил руки и горько улыбнулся. — Чем плох какой-нибудь Фоули? Почему я? Почему не Себастьян? Я абсолютно бесполезен. Если Сэллоу идёт в Авротат, то он и движется к этой цели, а я просто плыву по течению, совершенно не представляя, что мне делать с моей жизнью… Штиль непонимания от его слов внутри словно по щелчку невидимых пальцев взбеленился, окатывая такой жгучей волной ярости, что тело двигалось само по себе. Совершенно инстинктивно. Несколько резких широких шагов и она почти набросилась на опешившего юношу, случайно больно роняя того на потрескавшуюся от времени каменную плитку крипты. Тот вскрикнул от неожиданности и попытался встать, но хрупкое тело со всей силы прижало его к твёрдому холодному полу. Сбитое частое дыхание опалило моментально побледневшую щёку Мракса. Нос к носу, губы к губам, едва касаясь. — А теперь послушай меня. — Твёрдо зашипела она, крепко сжимая пальцами кипенно-белый воротник его рубашки. Оминис дёрнулся, огромными глазами устремляясь мимо её лица в потолок, слепо и беспомощно. — Вместо того, чтобы молчать и заниматься тихим самоедством, ты не пробовал со мной поговорить? Не тебе мне указывать, как я должна жить свою жизнь! Не тебе мне указывать, кого я должна любить, кого я должна выбрать! Не тебе нужно думать о моих родителях, а мне! Это мои проблемы, и решу я их сама! Ты меня понял?! С каждым сказанным словом надломленный от злости девичий голос возрастал на октаву, к концу тирады заставляя её буквально кричать в побледневшее лицо, потрясая слепого молодого человека за воротник. — У меня уже в печёнках сидит, когда что-то решают за меня! Вся моя жизнь — это чужая воля. Родительская, учительская, а теперь ещё и ты подоспел! Молодец! Придумал себе какую-то чушь, даже не удосужившись спросить меня! — взвизгнула она, крепко прижимая бока забрыкавшегося возлюбленного бедрами. — Когда есть какая-то проблема или тебя что-то мучает, то нужно об этом говорить! Словами, Оминис Мракс! А не убегать как обиженный ребенок от всего, что нарушает твою тонкую душевную организацию! — Мою «тонкую душевную организацию» ничего не нарушает! — он вдруг рванулся вперёд со всех сил, опрокидывая уже слизеринку на спину и вырывая из девичьего рта тихий возмущённый вскрик. Кристаллические радужки вперились в её глаза, загораясь почти осмысленной холодной яростью. Ноэль забилась, пытаясь выбраться из удивительно крепкой хватки. Оминис упал на неё всем весом, тяжело дыша. Бока и бёдра сдавили чужие ноги, прохладная бледная ладонь опустилась с глухим шлепком у самого уха. Аристократичные черты лица заострились, тонкие ноздри трепетали с каждым неровным вздохом. Девушка испуганно задержала дыхание, чувствуя какой-то совершенно иррациональный страх перед возлюбленным. Змея. Словно змея сдавливала хрупкую фигуру кольцами, практически гипнотизируя блестящим в свете блёклых факелов безжизненным взглядом бездонных глаз. Ладони взмокли, сердце взвыло в ужасе. — Всё твоё поведение говорит о том, что за тебя решать и приходится, — прошипел он ей в щеку, склонившись низко-низко, обдавая нежную раскрасневшуюся кожу горячим дыханием. Пульс забился в висках бешеным перебоем барабанной дроби. Неистово и яростно. Ноэль вся сжалась и задрожала, совершенно не в силах узнать обычно спокойного и уравновешенного юношу. — Бегаешь, как дрессированная собачонка за любым, кто пальцем поманит! Я заметил, тебе нравится вести праздные беседы с Фоули? — Я… — А какие подарки он тебе дарит? Хорошие, да? Цветы, шоколадки, конфеты, — зашипел он совсем на грани срыва. Девушка взвизгнула, когда прохладная бледная ладонь опустилась на тонкое горло, с силой поднимая костяшками подбородок вверх. — Ты думала, что раз я слепой, то ничего не знаю? Ничего не вижу? О, дорогуша, ты сильно ошибаешься… Слёзы брызнули из глаз сами собой, подстрекаемые липким и ледяным ужасом, что сдавил шею вместе с чужой ладонью. Тело забилось в конвульсиях мелких мерзких мурашек, перекатывающихся с заиндевевшего затылка к самым кончикам пальцев. Она всхлипнула. — Твоя ведомость меня убивает! Если думаешь, что кто-то из этих людей кинется тебе в ноги с благодарностями, то ты глубоко ошибаешься! Что и кому ты пытаешься доказать?! — продолжил шипеть Оминис, крепко удерживая ерзающую девушку на месте. Сердце завыло и забилось с умопомрачительной скоростью, словно сейчас и вовсе вырвется вон из груди. — И что-то я не заметил, чтобы ты хоть раз отослала Фоули вон. Приятно внимание или что? Пусть я и молчу, но меня подобные перспективы совершенно не устраивают. Ноэль уставилась в холодные адуляровые радужки, не в силах вымолвить и слова. Слёзы катились по щекам, затекая куда-то за уши. Хотелось сказать хоть что-то, да язык словно к нёбу прирос и не желал двигаться совершенно. — Конечно, легче промолчать. Характер-то ты горазда показывать только нам с Себастьяном! Казалось, этого было достаточно, когда словно по щелчку, волна обжигающей ярости захлестнула пеленой. Магия внутри взбеленилась, провоцируя яркую серебристую вспышку. Выброс оттолкнул юношу вон, заставляя того удивленно охнуть. — Да как ты смеешь?! — крикнула Ноэль, тяжело дыша, сотрясаясь от злости и всё накатывающих слёз. — Да будет тебе известно, мне надоело. Вы. Все. Мне. Надоели! Едва-едва найдя в себе силы подняться на дрожащих ногах, пошатываясь, она рванула вон из крипты. Обида и боль сожрали все другие чувства, а потому не хватило ничего, чтобы обернуться на злое гортанное шипение и звон разбивающегося о стены одного из старых глиняных сосудов, коих в подвальной комнате было в достатке. Решётка с лязгом опустилась за спиной, заглушая стук каблуков о лестницу.***
Ноэль поправила шарф на шее и с глубоким вздохом ступила на заметенную прелыми листьями дорожку к главным воротам. Пахло осенней сыростью и надвигающимся поздненоябрьским морозом. Мысли вяло блуждали в мозгу, прокручивая шестерёнки прошедших событий. Налёт горечи разлился где-то в душе, обернул сердце тугим коконом и никак не хотел сходить. Несколько долгих и покрытых синим маревом дней она избегала Оминиса всеми своими силами. Даже когда Себастьян принёс от мистера Олливандера отремонтированную палочку, девушка не перекинулась со слепым слизеринцем и словом. Стоило только заметить на горизонте скорбную физиономию Мракса, как где-то внутри загорался такой пожар ярости и обиды, что, казалось, все внутренности сгорят к чертям. Бесчувственный чурбан и эгоист! Да кто он такой, чтобы решать, какая она сама?! Откуда ему знать, каково это — расти как птичке в золотой клетке, не имея и малейшего шанса общаться с ровесниками! И плевать она хотела, что его нелюдимость тоже не с потолка свалилась, но границы надо понимать! При одной только этой мысли Ноэль зло пнула ближайший камешек, отправляя его в далёкий звучный свистящий полёт. — И-и-и Слизерин получает ещё десять очков в этом матче! — прокомментировали весело со стены. Себастьян насмешливо склонил кудрявую голову вбок, хитро ухмыляясь. Девушка закатила глаза, не найдя в себе сил веселиться. Казалось, что этот осенний холод и странная внутренняя опустошенность была работой дементоров. И пусть уж лучше бы было именно так! — Ну-ну, красота. Только не ты. Ещё одной страдальческой мины за сегодня я морально не перенесу, — нахмурился Сэллоу и спрыгнул на стылую землю. Медленным неспешным шагом он поравнялся с подругой, засунув руки в карманы тёмно-серых брюк. Он изогнул густую бровь и поджал губы. Казалось, его взгляд, тёмный и пронизывающий, смотрит в самую её душу. Нервирует и заставляет сердце биться о грудную клетку, да только не от смущения вовсе. Ноэль вздохнула недовольно и подняла на него глаза. — Я постараюсь не портить ваш бравый настрой, Monsieur Sallow, — пробубнила она, пиная носком ботинка кучку аккуратно сложенных листьев. Отчего-то захотелось кого-нибудь ударить. Мысли вертелись где-то на периферии, мрачные, недовольные, раздражающие. Злость то нарастала, то отступала, как приливы бушующего моря. — А вот за это мистер Мун тебе спасибо не скажет, — хмыкнул Себастьян, взглядом прослеживая разлетевшуюся в стороны мокрую грязно-рыжую массу. Он схватил её за руку и поволок за ворота. — Пойдём. Сливочное пиво должно сделать твой день немного лучше! Раздражённо пропустив воздух сквозь сжатые зубы, Ноэль поплелась за другом, особо не возражая против крепкой хватки на своей ладошке. — Я так понимаю, что не удостоюсь чести быть в курсе того, о чём вы там с Оминисом повздорили? — он слегка наклонился вниз, снижая голос. Мимо пробежала толпа радостных третьекурсниц, щебеча что-то о распродаже в «Зонко». Не услышав ответа, тёмноволосый юноша хмыкнул, ещё сильнее ускоряя шаг. Слизеринка едва поспевала за широкой походкой друга, но сил жаловаться не нашла. Ребята в гнетущем молчании пересекли ворота Хогсмида, моментально попадая в шум и галдёж бесчисленных посетителей. Над головой летали совы из почтового отделения, а с площади слышалась реклама разносчика «Ежедневного Пророка». Это напомнило ей, что в прошлом году главная газета Волшебной Британии печатала какую-угодно чушь, кроме новостей и даже упоминаний о восстании гоблинов. — Итак! — вдруг воскликнул Сэллоу и нагло перехватил её ладонь в тёплые объятия собственной. Он лучезарно улыбнулся, утягивая её в сторону «Сладкого королевства». — Перед сливочным пивом можно перехватить и чего-нибудь послаще, как считаешь? Пробираясь сквозь толкучку других студентов, благодаря ловким маневрам друга, Ноэль хватала с полок свои любимые сладости. Набрав шоколадных лягушек, сливочной помадки и пару плиток шоколада, друзья со смехом выскочили на оживлённую улицу, обсуждая, как какого-то наевшегося летучих шипучек с демонстрационного прилавка бедолагу унесло под потолок. — Что тебе попалось? — заинтересованно уставился в карточку Сэллоу, находу хватая попытавшуюся скрыться из поля зрения лягушку. — Ариадна Хайфолл, капитан «Холихедских гарпий», — прочитала девушка на карточке, разочарованно нахмурившись. — О! Это редкая, — доверительно сообщил Себастьян. — Тогда отдам Имельде, она будет в восторге… — А почему это? Отдай мне, я их вообще-то тоже собираю, — он обиженно надул губы, выхватывая из её рук фиолетовый с золотым вкладыш. Ноэль со смешком покачала головой, просто вываливая в руки друга ещё не распакованных лягушек. Попытавшись сбросить хмурое настроение, она решительно сделала несколько шагов в сторону «Трёх мётел». Время пролетело совершенно незаметно. Изрядно захмелев от сладкого горячительного тепла главного напитка волшебного паба, друзья вывалились из заведения под самое закрытие. — Вот и комендантский час пробил, а мы не в своих постелях. Прямо как в старые добрые, — с усмешкой поведал Себастьян, слегка зарумянившись. В мягком свете уличных фонарей он выдохнул облачко тёплого пара. Кофейные глаза уставились прямо в её зелёные. Ватная голова наконец позволила ей выбросить все ненужные в такой хороший вечер мысли. Прохладный и влажный воздух огладил разгоряченные щёки, заставляя сделать глубокий расслабленный вдох. Откуда у Сэллоу вообще такая необычная способность отвлекать от гнетущего? Ухватившись за поданный локоть лучшего друга, Ноэль с удовольствием уставилась на проглядывающие сквозь чернильные тучи точки звёзд. Две пары ботинок практически неслышно ступали по брусчатке погрузившейся в сонную тишину деревни. Где-то ухали совы, плескалась река недалеко от площади. Казалось, был слышен даже скрип далекой ветряной мельницы за мостом. Обогнув пару поздних прохожих, друзья миновали ворота, спускаясь по извилистой тропе дальше. Ноги слегка скользили по свежему инею, намереваясь уронить занеуклюжившихся хозяев. Было… хорошо. Тихо. Спокойно. Казалось, все проблемы испарились словно роса под жарким летним солнцем. Остался только смех лучшего друга, звоном раздающийся в густой, едва освещённой тьме полуночи, да крепкая поддержка крупной руки. Ноэль задумчиво вперила взгляд в горизонт, на возвышающуюся громаду замка, окружённую озером. Только свет в окошках и виднелся в чёрном гигантском очертании башен. Шли в тишине, комфортной для обоих. Каждый погрузился то ли в мечтания, то ли в расслабленные текучие мысли. И вдруг Себастьян остановился, сжимая её руку и не давая ступить шагу. Посередь обколотого временем моста, недалеко от сворачивающей в зияющий тьмой провал Запретного леса. — Могу я задать вопрос? — тихо спросил слизеринец, чьё лицо в тёплом свете предмостного колышущегося фонаря предстало внезапно хмурым и задумчивым. Он посмотрел на неё испытующе и словно вовсе в самую душу. Сердце вдруг пропустило предательский странный удар. Перебив надвигающийся ответ, юноша вкрадчиво продолжил. — Как долго мне ещё делать вид, словно не замечаю, что я третье колесо? Вата из головы схлынула, а земля и вовсе пошатнулась под ногами. Ноэль ахнула, едва не потянувшись по привычке прикрыть рот. Внутренности перевернуло и обдало противным холодом. — Ты… — О, я не слепой и не глухой, знаешь ли. И не тупой. — Он поджал губы и вздёрнул густую бровь, не отрывая от хрупкого силуэта пронизывающего взгляда. Не дождавшись ответа, Сэллоу отпустил её руку и со вздохом провёл рукой по беспорядочным каштановым кудрям. — Это как-то совсем нечестно с твоей стороны, Ноэль. — Oh mon Dieu… Себастьян, я… — слова запутались на языке, резко завязнув где-то в мозгу и не желая складываться во что-то связное. С трудом сдержав судорожный вздох, слизеринка закусила губу до боли от укола жгучего стыда, явственно ощущая, как щёки заливает горячий румянец. — О, Мерлин, мы не хотели тебя обманывать! — Кто «мы»? — он усмехнулся с оттенком горечи и разочарования. — Я спросил Оминиса, и он мне всё сам рассказал. По правде говоря, я ждал, что ты в конце концов перестанешь разыгрывать этот спектакль и сама признаешься. Но ждать надоедает, красота. И голова вовсе опустела. Отступив на шаг, слизеринка до хруста в пальцах сжала мягкую ткань шарфа, надеясь, что недры разверзнутся волшебным образом, и она провалится в них вон от стыда и ужаса. Возникло ощущение, будто её поймали на чём-то ужасном и постыдном до глубины души! — Я не знала, как сказать, Себастьян, — севшим голосом прошептала она. Повисла тягучая тяжёлая пауза. Неприятная, ввинчивающаяся в самое нутро. Горько поджав губы, блондинка опустила глаза на носки своих ботинок. Да и что тут сказать? Была ли это неуверенность в собственных чувствах? Ведь сердце-то при виде его яркой улыбки тает, как фруктовый лёд. Сквозь ночную тёмную тишину послышался тяжёлый вздох. Несколько чётких стремительных шагов и крепкие руки хватают её за плечи. Не успела она и пикнуть, как приоткрытые губы накрыли чужие. Требовательно и настойчиво. Сердце взвыло, тянущей болью отдавая в спину. Затылок свело. Себастьян прильнул к её губам жадно и яростно, требуя ответ. Его чувства окрасили поцелуй ярким огнём: казалось, Ноэль вот-вот сгорит до тла под этим напором. Руки на плечах мелко дрожали, крепко сжима их практически до хруста. Но от чего? Страсть? Страх? Самоотдача? И как бы всё сразу, да нет точной уверенности. Дыхание перехватило как при ударе молнии. Осознание пришло быстро, заставляя упереться в грудь друга ладонями и толкнуть его вон. Этого она ожидала? Точно нет! Он не Оминис. Совершенно иное, диаметрально противоположное. Мракс трепетен, но настойчив и внимателен: изучает каждую трещинку губ, ласкает каждый сантиметр кожи, отправляя практически на седьмое небо от удовольствия. Оминис так же горяч и жаден, но порывы страсти у него чередуются с несказанной нежностью и осторожностью. Даже размытый взгляд его дарит невообразимое ощущение спокойствия и неги, в то время как глаза Себастьяна всегда смотрят насмешливо, испытующе, резко. Да и к чему искать различия?! Ведь, кажется, Себастьяну в её и без того несчастном сердце нет места. Не нужны ей его взгляды и поцелуи. Там поселился Оминис. Медленно, осторожно, но настойчиво захватил всю её душу словно какой-то хитрой и незаметной тактикой. Ноэль в странном ступоре отступила на шаг, не в силах вымолвить и словечка. Рука автоматом размазала бегущую по щеке слезинку обиды. Ветер тут же прицепился к влажной коже, посылая по телу волну холодящей дрожи. Чувство вины перед Себастьяном смешалось в противный коктейль со злостью и негодованием. Сердце зашлось гадким чувством тревоги, практически утопая в этих давящих тисках. Девушка уставилась в раскрасневшееся лицо тёмноволосого юноши с нескрываемым раздражением. Обычно излучающий уверенность в себе, обаяние и проницательность Сэллоу стушевался и отвёл тёмные глаза куда-то в сторону, к скрипучим облезлым деревьям Запретного леса. Не говоря ни слова, он поджал губы, отчего-то становясь всё более и более задумчивым, словно скидывая эту смущённую маску вместе с румянцем на щеках. — Твою мать! — вдруг рявкнул он так громко, что звучное эхо волной прокатилось по сонному пейзажу, провоцируя взлететь стайку мелких птиц у речного берега под мостом. Булыжник, запущенный в полёт мощным пинком, со скромным треском стекла разбил примостный фонарь, погружая двоих в густую ночную тьму. Ноэль вздрогнула, крепко зажмурившись. Пусть от этого чёрное ничто перед глазами никак не изменилось. Сделав глубокий вдох, девушка проморгалась, пытаясь привыкнуть к полному отсутствию света вокруг. В голове стоял такой хаос, что невозможно было зацепиться ни за одну ниточку связной мысли. Холодный свет луны, мельком показавшийся из-за густых туч, осветил тропу и полянку недалеко, выцепляя удаляющийся быстрым тяжёлым шагом крупный силуэт юноши. И снова руки задрожали, а лёгкие налились свинцом. Не отдавая себе отчёта в действиях, Ноэль побежала за Себастьяном. — Иди домой! — не дав ей ступить и шагу, бросил слизеринец через плечо ледяным тоном. — Куда ты идёшь?! Постой! — Не твоё дело! Иди домой, говорю! — снова рявкнул Сэллоу, скрываясь за покатым каменистым спуском среди деревьев. Оторопев на мгновение, Сакристан собрала волю в кулак, мелким шагом практически побежав за другом. Ну уж нет, она не станет его тут оставлять одного. Совсем с ума сошёл! Один ночью в Запретный лес собрался! Едва не споткнувшись о крючковатые корни, выступающие сквозь пожухлую стылую землю, Ноэль огляделась. Темнота и гробовая тишина вперемешку с туманом совершенно забрали ориентиры. — Себастьян? — позвала она тихо. — Давай поговорим, прошу тебя. В ответ была лишь тишина да едва различимый шепот ветра среди облезлых вековых ветвей. Свет Люмоса ситуацию не спас. Поежившись, девушка сделала ещё несколько шагов, сощуренным взглядом уставившись в загороженный изогнутыми стволами плотный горизонт темноты. Раздался шорох где-то на периферии. Шаги, тяжёлые. — С-себастьян? — зов сменился неуверенным шепотом. Она выставила перед собой палочку, — Я не злюсь на тебя, честное слово! Пожалуйста, давай это обсудим! Шорох приблизился. Сердце ухнуло. — О, нам многое придётся обсудить, юная леди, — раздалось сзади низким незнакомым басом. Первобытный липкий ужас сковал всё тело, и до того, как она успела обернуться, в голову ударил болючий тычок. — Конфундус!